Правда, однажды мне послышалось что-то вроде стона, но скорее это был протяжный скрип половицы или мяуканье кошки на улице.
В общем, съездила я, очевидно, зря. Тупик. Настроение было препоганейшее.
Любезно улыбаясь, я слушала непрерывную трескотню хозяйки «фазенды» и думала, как бы быстрее смыться под благовидным предлогом.
Наконец предлог представился.
— Да что ж мы все говорим и говорим, Танечка, — всплеснула руками Клавдия Петровна, — не пора ли и чайку попить! У меня есть чудный пирог с малиной.
— Очень вам благодарна за все, — я даже по-восточному приложила руки к груди, — но меня дома ждут родители к праздничному обеду, у них годовщина свадьбы…
Сколько же приходится врать по мелочам, даже противно! Но куда деваться? Что, сказать этой дамочке правду-матку? Мол, ищу тут вашего сыночка — убийцу и маньяка, который отнюдь не лежит в могиле, а продолжает резвиться на свободе. Какая, интересно, у нее будет физиономия?
В общем, я торопливо откланялась и, продолжая фальшиво улыбаться и помахивать рукой, резво устремилась по знакомой дорожке в обратном направлении.
…Возвращалась я в город мрачнее тучи. Сколько времени и сил угрохано для розыска квартиры и дачи а толку-то! Выслушала сентиментальную болтовню. Поиски же ни на шаг не продвинулись.
После долгих сомнений и колебаний я решила поехать домой и, как бы это ни было противно, еще раз просмотреть кассету. Возможно, в болтовне этого параноика удастся найти какую-либо зацепку. А что еще остается делать?
Дома я приняла душ, перекусила и, достав из тайника кассету, включила видик.
Осенило меня достаточно быстро. На том эпизоде, когда Алексеевский (или как там его теперь) рассказывал про убийство жениха Тианы, Алексея Зубова.
Я подумала, что Тиана наверняка общалась с его родителями — ведь смерть в таких случаях сближает. И она вполне могла рассказать им то, что не успела сказать мне. В общем, мало ли какие зацепки там найдутся.
Зубов, Зубов…
Но ведь все не так. Тиана говорила, что этот негодяй изменил в фильме имена и фамилии.
Зубов был обладателем серебряной медали последней Олимпиады по плаванию (прыжкам?).
В любом случае, местный спорткомитет прояснит мне, что к чему.
Я решила не ехать туда, а попробовать выяснить все по телефону.
— Министерство спорта вас слушает, — сказал мне бойкий девичий голос на том конце провода.
— Здравствуйте, у кого можно получить небольшую информацию для газеты «Тарасовские прелести»?
— М-м… Сергей Иванович сейчас в отъезде, а что вы хотели?
— Узнать, кто его на данный момент замещает.
— М-м… Владилен Поликарпович, но он…
— …Говорить не в состоянии?
— Девушка, вы, все журналисты…
Я положила трубку телефона и хлопнула себя по лбу. Надо же было общаться с этими идиотами, когда просто следовало немного напрячь мозги. Два с лишним года назад все фанфары у нас трубили: Алексей Губченко — гордость области, призер Олимпиады!
Вот что значит зацикливаться только на своем! Но мне так или иначе нужен его домашний адрес. Ладно, попробуем еще раз:
— Добрый день, беспокоит секретариат вице-губернатора. Министр на месте?
— Да, кажется, извините, сейчас.
Так я и думала, что министр спорта на месте.
— Слушаю, кто спрашивает?
Над этим вопросом, заданным уверенным баритоном, я на секунду задумалась, а затем, вспомнив имя-отчество вице-губернатора, спросила министра спорта:
— Нельзя ли Вениамину Алексеевичу срочно получить домашний адрес родителей Алексея Губченко?
Да, аппаратные отношения — дело тонкое. Несчастный министр обалдел от необычности просьбы, удивился тому, кто такой Губченко… ну а дальше ему просто лень было ломать над этим голову, и он сказал:
— Пожалуйста, перезвоните 17-35-48 Владилену Поликарповичу, я сейчас дам ему распоряжение, и он все скажет.
Я, конечно же, перезвонила, повторила сказанное прежде, и некто Владилен Поликарпович вполне благожелательным тоном дал мне искомую информацию:
— Родители Губченко проживают по адресу: проспект Байконура, дом 14, квартира 38.
— Благодарю, — сказала я как можно более официально и подумала, что быстрее было бы выяснить все это другими путями, нежели такими мудреными.
Но и на том спасибо. Надо ехать. Шансы, конечно, невелики. Прошло уже столько времени с момента гибели Алексея. И, потом, нет никакой гарантии, что Тиана в последние месяцы общалась с семьей, с которой прежде ее связывали светлые надежды на будущее, а теперь… только горечь общих воспоминаний.
Однако выбирать не приходилось. Я оделась как можно более тщательно, но не броско, чтобы соответствовать не очень-то веселому разговору, который мне предстоял.
В очередной раз пожалев, что до сих пор никак не получается решить проблему личного автотранспорта, я поймала частника и назвала ему адрес.
Проспект находился в новом микрорайоне Тарасова, я была там лишь однажды в гостях у хорошей школьной подруги. И вот теперь интересы дела заносят меня туда вторично. Главное, чтобы не зря.
Машина остановилась возле обычной девятиэтажки. Судя по номеру квартиры, я решила, что это первый подъезд.
Так оно и оказалось, и, поднявшись на шестой этаж в лифте, я очутилась перед дверью 38-й квартиры.
На звонок открыла пожилая седовласая женщина с благородной осанкой и волевыми чертами лица:
— Что вам угодно?
В первые секунды я даже как-то смешалась, потому что не заготовила заранее убедительных фраз, после которых обычно пускают в квартиру. Однако быстро нашлась:
— Я хотела бы вам сообщить что-то важное о вашем сыне…
Женщина удивленно глянула на меня и сказала:
— Вы, наверное, его подруга… извините, не помню, как вас зовут… но проходите, он скоро должен вернуться…
Тут я решила, что у кого-то «поехала крыша»: либо у этой дамы, либо у меня. Кто должен вернуться, Алексей Губченко? Но он давно похоронен… Впрочем, Дмитрий Алексеевский тоже похоронен, однако же… Короче, надо войти, а там разберемся.
Я не очень уверенно переступила порог и стала осматриваться. Коридор как коридор. Приличные обои, вешалка, тумбочка. Двери в комнаты, линолеум на полу… В общем, не напоминает жилище сумасшедшей.
Женщина сделала приглашающий жест в сторону кухни и сказала:
— Пойдемте, я угощу вас кофе, сын пошел в булочную, тут недалеко…
Мне опять стало не по себе, но я, естественно, приняла приглашение. Надо же было поговорить с нею, раз уж я сюда приехала.
Я уселась на табуретку и стала молча смотреть, как хозяйка дома ставит чайник на плиту, скромно сервирует стол.
В это время раздался звонок в дверь, и женщина пошла в прихожую открывать.
Я же мучительно и лихорадочно стала соображать: если сейчас и вправду в кухне появится Алексей Губченко, то что мне делать. Самой сдаться в психушку либо подождать, пока возьмут естественным путем?
Ну не может ведь полкладбища вот так запросто разгуливать по белу свету, ходить за плюшками или, как Алексеевский, похищать девушек у меня под носом!
…На кухню действительно вошел молодой мужчина, что называется, атлетического телосложения, коротко стриженный, с ясным умным лицом, и сказал:
— Здравствуйте.
— Зд-р-а-авствуйте, — неуверенно протянула я и задала абсолютно идиотский вопрос:
— А вы кто?
В это время на кухню вошла хозяйка квартиры и заявила:
— Петр, вот твоя девушка тебя дожидается…
Я окончательно смешалась, а мужчина с удивлением проронил:
— Но, мама, я ее не знаю…
Женщина по очереди поглядела на нас обоих, пожала плечами и заявила:
— Ну, значит, это какая-то самозванка и аферистка…
Не дожидаясь дальнейших оскорбительных выпадов в адрес своей персоны, я вскочила и, наконец-то врубившись в смысл происходящего, выпалила:
— Петр, ваша фамилия Губченко?
— Да, а что?
— Кем был вам Алексей Губченко?
Мужчина грустно посмотрел на меня и ответил:
— Родным братом.
Затем еще раз оглянулся на свою мать и спросил у меня:
— Так все же кто вы такая?
Я снова опустилась на табуретку и, успокоившись, начала терпеливо объяснять:
— Вы, конечно же, помните Тиану, она была невестой Алексея?
— Разумеется.
Это ответила хозяйка квартиры и, не глядя, повернула ручку газовой плиты, где уже долго кипел чайник.
— Короче говоря, я частный детектив Татьяна Иванова, и недавно Тиана наняла меня для расследования одного дела, связанного со смертью вашего сына и брата.
— Что это еще за дело и что там надо расследовать и тревожить память Алеши?
Петр Губченко подошел к кухонному столу и встал к нему спиной, пристально глядя на меня.
Я постаралась объяснить все как можно доходчивей:
— Вы должны узнать главное: Алексей Губченко не погиб в результате несчастного случая, а был убит…
Я постаралась объяснить все как можно доходчивей:
— Вы должны узнать главное: Алексей Губченко не погиб в результате несчастного случая, а был убит…
Мать охнула и закрыла рот рукой, а Петр крикнул:
— Что вы несете? Этого не может быть!
Я постаралась ответить мягко:
— К сожалению, может, и было на самом деле. Этот «несчастный случай» был спланирован и подстроен одним подлецом по фамилии Алексеевский…
— Но зачем?
Лицо матери было белым, и вопрос она задала почти шепотом.
— Этот человек хотел заполучить Тиану, у него относительно нее были свои планы, достаточно гнусные…
— Боже мой!
Это произнес Петр, стоящий у окна, и стукнул кулаком по подоконнику.
Не обращая внимания на вполне естественные эмоции родных покойного Алексея, я продолжала:
— …Свои планы он, увы, осуществил. Затем оставил несчастную Тиану и, насколько я знаю, уехал за границу. После чего он попал в авиакатастрофу, но каким-то, пока абсолютно непонятным мне образом, остался жив. Хотя официально числится похороненным среди прочих жертв трагедии. Недавно Тиана случайно его опознала, после чего он почуял опасность. Тиана успела поручить мне его поиски, но он ее похитил…
Петр Губченко перебил меня с явным недоверием в голосе:
— Все это напоминает какой-то дурацкий детектив. Я знаю, что сейчас происходит всякое, но такое… — В задумчивости он покачал головой. Потом продолжил: — А вообще… извините… Татьяна Иванова… Как вы докажете, что являетесь той, за кого себя выдаете, и что вся эта история — не сочиненная вами с непонятной целью чушь?
Я стукнула пальцами по столу и приняла решение:
— Могу показать вам одну интересную видеокассету, записанную убийцей вашего брата, и вы все поймете без лишних слов. Только у меня будет одно существенное условие…
— Какое?
— Вы в присутствии вашей матери пообещаете, ну, дадите слово чести спортсмена…
— Откуда вы знаете, что я спортсмен?
— Моя профессия — частный детектив, и я много чего могу узнать даже с одного взгляда!
Тут я гордо выпрямилась на табуретке. Петр опять усмехнулся:
— Да, я действительно имею отношение к спорту, являюсь чемпионом России по боксу прошлого года в полусреднем весе.
— Ну вот видите, а вы мне не верите.
Я обиженно посмотрела на хозяйку квартиры. Она схватилась за уже остывший, наверное, чайник и хлопотливо стала наполнять чашки:
— Я, Татьяна, вам верю, хотя трудно представить весь этот кошмар, о котором вы рассказали…
Руки женщины подрагивали, и вода расплескивалась. Тут опять заговорил Петр:
— Мама, мне тоже кажется, что Татьяна не лжет, однако без каких-либо доказательств поверить действительно очень сложно. И, кстати, я так и не услышал о вашем существенном условии.
— Речь идет о том, чтобы вы не обращались в милицию, когда убедитесь в моей правоте. Это только осложнит или совсем испортит дело, а мне очень важно найти подонка самой. А уж, как его наказывать — через суд или самосудом, — будете решать вы с Тианой…
«Разумеется, если с нею все в порядке», — про себя добавила я.
— Хорошо, я меньше всего хотел бы вмешивать в это дело наши славные органы, — согласился со мной Петр Губченко. Он прошелся по кухне, что-то обдумывая, потом решительно спросил: — Так где же эта ваша кассета?
— Придется ехать ко мне домой. Я не предполагала, что вам потребуются вещественные доказательства.
Петр заявил, что ему надо переодеться и что через пять минут он будет готов. После чего вышел из кухни.
Седая женщина с благородной осанкой, мать двоих славных сыновей (один из которых, увы, в могиле), сидела на табуретке своей кухни, горько ссутулясь, и, как мне казалось, готова была расплакаться.
— Не переживайте так. Алексея все равно уже не вернешь, а этого подлеца мы достанем из-под земли.
Я была свято уверена в том, что говорю.
Женщина всхлипнула:
— Как же такое может быть… ведь он в жизни и мухи не обидел, один спорт всегда на уме, да вот жениться собирался…
— Понимаете, такие люди всегда и были первыми жертвами какой-нибудь дурацкой идеи ненормального идиота. Вспомните, сколько невинных людей угробили фашисты и коммунисты во имя своих идей. И этот выродок Алексеевский из таких же…
Наш нелегкий разговор был прерван Петром, который с мрачным видом стоял на пороге кухни. На нем были мягкие джинсы и черная футболка без надписей. Мускулатура открытых до плеч рук не нуждалась в восторженных комментариях.
«Правильно я сделала, что приехала сюда. Похоже, если все будет нормально, этот парень станет моим неоценимым помощником», — подумала я.
— Мама, мы ушли. Если задержусь, то позвоню обязательно.
Петр Губченко направился к входной двери, а я, попрощавшись с несчастной женщиной, — вслед за ним.
Уже в лифте я сказала:
— Петр, мне так неудобно, но в самом начале я по определенным обстоятельствам не спросила имени-отчества вашей матери, а потом уже стало не до того.
Он внимательно посмотрел мне в глаза и сказал:
— Ее зовут Ирина Сергеевна. Она была спортивным врачом. Сейчас на пенсии. А отец умер год назад от инфаркта, он очень любил Алексея и после похорон…
Петр достал сигарету, помял в руках и выбросил:
— В общем, если этот гад — как его там? — действительно жив, я его собственными руками…
Он сжал кулаки так, что даже мне стало не по себе.
…По дороге ко мне домой мы попали в пробку. Настроения это не улучшило. Петр сидел, молча глядя в боковое стекло, наш водитель крутил радио с волны на волну в поисках неизвестно чего.
Задержка обошлась нам в полчаса времени, а мои внутренние часы тикали все громче: Тиана в огромной беде, зацепок (кроме слабых) пока нет никаких, надо торопиться.
Когда мы наконец добрались до моего дома, я нарушила затянувшееся молчание и спросила:
— Петр, я поняла, что вы с Ириной Сергеевной видели Тиану давно и ничего обо всем этом она вам не говорила?
— Последний раз мы встретили ее на похоронах отца. Но тогда было не до разговоров.
Петр стоял за моей спиной и смотрел, как я вожусь, открывая замки своей двери.
Войдя в квартиру, он огляделся, сдержанно похвалил меня за скромность и аккуратность, выразив при этом удивление моей «холостяцкой» жизнью.
Я на это хмыкнула:
— Знаете, Петр, когда ежедневно — а то и еженощно — только и делаешь, что решаешь чужие проблемы, на решение своих не остается ни сил, ни времени.
Он понимающе покивал головой. Я предложила ему пройти в комнату и посидеть минут десять, полистать журналы, пока я приготовлю кофе.
…Через некоторое время мы сидели перед телевизором, прихлебывая горячую ароматную жидкость, и смотрели первые кадры злополучной видеокассеты.
Причем на этот раз я уже не смогла удержаться от комментариев, которые, кажется, совсем не раздражали Петра:
— Вот видите, с каким мазохистским удовольствием Алексеевский рассказывает о своем прошлом… Любовно так, на фоне ненавидяще-ироничного текста демонстрирует фотки папы-мамы, свои, друзей-приятелей. Показывает даже газеты тех лет, кадры хроники из «горячих точек». Насобирал для создания видеоряда.
— Да, парню особо не позавидуешь, сколько ему пришлось пережить в юности, — откликнулся Петр и поставил пустую кофейную чашку на журнальный столик.
Я фыркнула:
— Не ему одному пришлось, но такими отпетыми негодяями, как Алексеевский, стали единицы. Смотрите, смотрите, с каким чувством превосходства он излагает свою веселенькую теорию! Вон, даже кадры из фильма «Маленькие трагедии» с Высоцким сюда включил. Чего только, гад, не наворочал!
Петр с удивлением посматривал на меня, видя, как я распаляюсь, и не зная, что дальше его ждет малоприятное зрелище с еще более малоприятными комментариями автора.
И вот зазвучал текст, непосредственно касающийся его брата. На экране замелькали снятые видеокамерой заголовки газет со статьями о смерти известного спортсмена.
Петр вцепился в подлокотники кресла, весь подался вперед и коротко спросил у меня:
— А почему он называет Алексея Зубовым?
— То ли соблюдал какую-то минимальную конспирацию, то ли еще по каким-либо «творческим» причинам. Тиану вот тоже кличет моим именем.
…На экране тем временем сменялись кадры, показывающие то могилу Алексея Губченко, усыпанную цветами, то некий ресторан, где, очевидно, автор фильма выслеживал свою жертву.
А вот и Тиана появилась. Он, похоже, снимал ее скрытой камерой… Вот она выходит из подъезда, склонив голову, медленно, будто сомнабула, идет по улице…
— Еще кофе? — предложила я Петру.
— Нет, спасибо, пожалуйста, не мешайте смотреть.
Я видела по его позе перед телеэкраном и слышала по голосу, что парень напряжен до предела.