— В этом жанре, маэстро, вы — гений!
— Я хорошо оплачиваемый специалист, ваше превосходительство.
До этого я называл губернатора господином графом, подделываясь под интимный стиль ужина. При упоминании своего служебного звания старик искоса, но внимательно посмотрел на меня и отложил гравюры в сторону.
— Вы посетили нас в поисках материала для новых творческих исканий, мсье ван Эгмонт?
— Вы совершенно правы, ваше превосходительство. Ищу экзотические сюжеты, которые обладали бы одним основным качеством — новизной. Всем все надоело, и в Европе художнику нелегко пробить себе дорогу к вниманию публики.
Мгновение губернатор молча глядел на свои холеные старческие руки, на длинные сухие пальцы. «Где я уже видел такие пальцы, похожие на красивые цепкие крючья?» И сразу память услужливо ответила: «На раскаленном небе Сахары они взяли тебя за горло. Помнишь? В шатре Тэллюа. А-а-а, верно! Ну, приятель, я теперь стал опытнее!» Мы оба подняли глаза и наши взгляды встретились.
— Я вам подскажу две темы, любезный мсье, — с расстановкой начал губернатор. — Первая — это пигмейский король Бубу, а вторую изложу вам завтра — прошу быть у меня ровно в десять утра на официальном приеме. Я не хочу развивать свою мысль сейчас, чтобы не утомить нашу прекрасную даму.
Монокль выпал из глаза, и лицо губернатора вдруг показалось мне очень старым, усталым и озабоченным. Черный слуга наполнил бокалы.
— За ваше успешное путешествие в Итурийские леса, и да здравствует король Бубу! — губернатор бросил это шутя и небрежно, но я встретил его серьезный и пристальный взгляд.
Так второй раз в жизни я выпил за неведомого мне пиг-мейского повелителя.
— Я хочу поговорить с вами совершенно конфиденциально. Наш разговор должен остаться между нами. Вы обещаете?
В большом служебном кабинете мы разговаривали с глазу на глаз — губернатор и я.
— Конечно, ваше превосходительство.
— В противном случае вы только потеряете. Позднее обдумайте мои слова и вы сами придете к тому же заключению.
— Я не болтлив, ваше превосходительство.
— Я в этом уверен! — он собрался с мыслями. — Некоторое время тому назад вблизи восточного края Итурийских лесов обнаружили нефть. Точное местонахождение пока не известно. Нефтеносные поля расположены в глубине лесов. От соседних пигмеев негры получили образцы «горящей грязи», а пигмеи — от других, живущих где-то в непроходимых дебрях. Эти образцы находятся в наших руках. Вот они.
Тонкий сухой палец указал на ряд пробирок, установленных на штативе.
— Нефть! Вы понимаете, что означает такое открытие? В политическом, военном и экономическом отношении?
Я кивнул головой.
— Это — миллиарды золотых франков, мсье ван Эгмонт. Миллиарды. Но, чтобы капитализировать любое открытие, нужны дополнительные усилия, и не малые. В данном случае нужно точно установить место выхода нефти на поверхность. Вырубить лес, проложить туда шоссейную дорогу и провести пробное бурение. Так будут намечены границы нефтеносного района. К нему позднее нужно подвести железную дорогу, и только потом станут возможными промышленная добыча нефти и, разумеется, борьба за свою долю на мировом рынке.
Я молчал, ожидая, что он скажет дальше.
— По моему распоряжению геологи уже обследовали края котловины, в которой расположены Итурийские леса. Они допускают возможность наличия там грандиозных запасов нефти. Но джунгли пока что остаются для нашей техники малодоступными, и мы не можем идти на ощупь, с закрытыми глазами — это слишком дорого. Вы представляете, в какую цифру там обойдется километр шоссе? Никто не захочет строить и потом бросать, не правда ли?
— Пошлите экспедицию специалистов — это обойдется не так дорого.
Губернатор отмахнулся с досадой.
— Посылка экспедиции — второй этап. Первым должна быть только посылка в эти дебри нового Стэнли.
— И кто же им будет?
— Вы.
Я еле сдержался от порыва возмущения и резких слов. К чему спешить? Нужно узнать все до конца.
— Стэнли, открывший Конго и организовавший Свободное Государство для цивилизации, был материально вознагражден и вписал свое имя в историю. Я предлагаю сделать это и вам: станьте знаменитым и богатым, мсье!
— Спасибо, ваше превосходительство, вы очень любезны, но не лучше ли послать туда бельгийского офицера?
— Нет. Первооткрыватель потребует в будущей нефтяной компании свою долю, к тому же ему нельзя верить. Бельгийские специалисты потом вступят в дело, когда их можно будет допустить туда.
— А я?
— Вы — художник, фантазер, человек не от мира сего. Мне известно ваше отношение к золоту Ранавалоны. Мы сделаем вас богатым, и вы отправитесь в Париж приятно транжирить свои денежки. Кроме того, вы молоды и смелы, и вас, естественно, привлекают приключения. В начале вашего путешествия была Тэллюа, а в конце будет Бубу!
Губернатор приятно улыбнулся и щелкнул пальцами на манер кастаньет.
«Он лжет», — предостерег меня внутренний голос.
_ Интересующая нас территория — собственность государства. Но я — слуга его величества и защитник его законных прав на личное преимущество. Вы заключите со мной контракт как с представителем короны. Вы обяжетесь пройти Итурийский лесной массив по определенному маршруту с запада на восток и сообщить, каковы будут условия работы будущей экспедиции наших нефтяников, а найденные образцы нефти будут королевской собственностью. Кроме того, вы частным образом выясните, на каких наших факториях люди уже знают о нефти. Может быть, они потихоньку уже обследуют свои районы и даже имеют образцы? Кто из наших чиновников на факториях персонально хочет сделать заявки, и куда они намерены обратиться? К англичанам, американцам или к нам? Это очень деликатные вопросы, и бельгийский офицер их не сможет разрешить. Ему не поверят. Вначале этого грандиозного предприятия нужен совершенно посторонний человек. Артиллерия двинется только тогда, когда проводник укажет место брода.
Губернатор дал мне время подумать.
— Вы понимаете, мсье ван Эгмонт, перед вами стоит принципиальный выбор — убраться из Конго в качестве нежелательного иностранца или с почетом выехать знаменитым и богатым человеком, который поднес королю Бельгии дар не меньший, чем в свое время король Леопольд получил из рук Стэнли. Выбирайте. Может быть, вам требуется два-три дня на размышления?
— Нет.
— Может быть, нам следует договориться о вашем вознаграждении? Установить сумму и сроки выплаты?
— Нет.
— Тогда говорите, я вас внимательно слушаю.
Я потушил сигарету и повернулся к старику.
— Историю с сахарским золотом, ваше превосходительство, слышали, конечно, от полковника Спаака. Он порекомендовал меня как подходящего для вашего плана случайного авантюриста — нового Стэнли. Я не Стэнли и не ищу денег. Вы правы: я действительно хочу отправиться в Иту-рийские леса и хочу найти короля Бубу, но с одним условием.
— Каким же?
— Я сделаю это совершенно бесплатно.
Губернатор вынул монокль, как-то криво посмотрел на меня и снова вставил стеклышко.
— М-м-м, я начинаю убеждаться в том, что вы — исключительно милый молодой человек. О, да, настоящий служитель искусства. Но продолжайте, я слушаю вас.
— Бельгийская сторона поможет мне в отношении организации экспедиции, но я снаряжу ее сам и за свой счет.
— Э-э, постойте, молодой человек, вы потом хотите стать пайщиком в деле?
— Нет, я хочу сохранить независимость. Я не ищу богатства, вот в чем суть дела, ваше превосходительство, и я не желаю иметь ничего общего с будущим акционерным обществом.
Мы помолчали. Губернатор играл ножом для разрезания бумаг, глядя на портреты своих королей.
— И все-таки нам необходимо заключить договор. Мне нужно формально обеспечить короне приоритет и права на добытые вами образцы и на ваши карты.
«Не все ли мне равно? Я не вернусь, ничего этого не будет, — думал я. — Лишь бы отправиться и отправиться независимым человеком. Остальное — пустяки. Нужно согласиться».
Губернатор от руки начал писать текст договора, часто исправляя написанное.
— Я думаю, ваше превосходительство, что юрист скорее бы справился с этим делом.
— Нам третий не нужен, мсье ван Эгмонт, — и губернатор продолжал не спеша переписывать текст договора. Вдруг он поднял голову: — Почему вы не спрашиваете, что я так вам доверяю?
— Да, вот именно.
— Вы получите разрешение для перехода через лес только по определенному маршруту и выхода на линию наших восточных факторий точно в определенном пункте — фактории № 201. У вас будут продукты и патроны только для этого путешествия. Идти дальше, к границам английских владений, вы не сумеете, у вас не будет реальных возможностей для организации нового каравана, с помощью которого вы смогли бы тайно выбраться за границу и увезти с собой добытые вами сведения. Ради сохранения жизни вы вынуждены будете идти по намеченному пути, не сворачивая вправо или влево. В конце пути вас будут ждать. Соответствующие указания я заранее дам, так что лучше не дурить, честно и точно выполнять договор, — и он строго взглянул на меня.
— Лучше дайте извещение по всей линии, чтобы меня хорошо встретили!
— Вот этого делать нельзя. Если вы появитесь на линии в качестве лица, связанного со мною, то ничего не узнаете. Связь на линии в моих руках, и я, наоборот, приму все меры, чтобы вы там появились без предупреждения. Да и здесь, в Леопольдвилле, вы должны поменьше афишировать деловую сторону нашей дружбы. Вы — художник, а я — поклонник вашего таланта. Вам взбрела в голову сумасшедшая фантазия отправиться в джунгли, а я без всякой задней мысли помогаю вам не как губернатор, а как ваш личный знакомый, который просто использует свое служебное положение. Пусть, если кое-кто здесь и будет недовольно ворчать — не беда. Тем лучше, это доказательство в пользу естественности моего плана. Вы сейчас получаете интересную авантюру, а потом, лично сдав мне все образцы, пометки на карте и фамилии, с почетом отбудете из Конго и приметесь за литературную обработку своих чудесных воспоминаний, а иллюстрации вашей книги потрясут читателя не меньше, чем текст, я это знаю. Через год или два книга о новой «La croisier’e noire» откроет вам доступ в Пантеон истории человеческой цивилизации! Вам понятен мой намек на известную книгу «Черный крестовый поход», написанную участниками трансафриканской экспедиции Ситроэна в 1923 году?
В гостинице я долго вертел документ, изготовленный губернатором в двух экземплярах. Подписывая его, я ровно ничего не заметил, все было как будто бы в порядке. Только позднее мне вдруг стала ясной истинная подоплека дела: договор был составлен на личном бланке господина графа, а в тексте не было ни слова о бельгийском правительстве или короле. Вот, старый мошенник, он решил вырвать смачный куш из-под самого носа обожаемого им монарха и казны, завладеть первоначальной информацией, дающей возможность первому сделать заявку на нефтеносные земли и всех опередить, предварительно и тихонько устранив всю мелюзгу — служащих на факториях, пигмейских королей и прочих карасиков, метящих в щуки.
Я вспомнил Сифа… Сколько крепких слов истрачено на его описание в моем дневнике: «хамская морда», «ландскнехт» и еще многое в том же роде. В зеркалах губернаторского дворца в первый же вечер я поймал свое и губернатора отражение и сразу подумал: «У меня слишком широкие плечи и сильные руки человека из народа, а вот граф, о — это настоящий человек!» Его сиятельство — это олицетворение наследственной вековой культуры и утонченный аристократ.
Сидя в кресле, я, не отрываясь, глядел на роковой листок бумаги. Я понимал, что в моих руках первое звено страшной цепи. Что будет потом? Подумать страшно… Граф Кабелль — крупный акционер Горнопромышленного Союза Верхней Катанги и владелец обширных латифундий в разных районах Конго, в его руках весь административный аппарат. Он вырвет себе добычу, это ему по силам. Слишком уж выгодное у него положение. А? Это Спаак при своем инспекторском объезде, вероятно, добыл образцы нефти на факториях. Его-то из игры не выкинут. Ну, купят! Причем здесь король Бубу? Он и его племя, вероятно, занимают участок, где обнаружены образцы, а эта территория в глубине леса никому не известна. Бубу — ключ к успеху этих хищников. Больше того, цель моего путешествия — переговоры с Бубу и сведения, которые я добуду в лесных дебрях на подходах к территории маленького короля.
Бубу… Бубу… Вот он, конец моего путешествия…
После достижения договоренности с губернатором все завертелось с головокружительной быстротой: консультации, изучение географических и аэрографических карт, обучение пользоваться инструментами, учебная стрельба, полная реорганизация материальной базы и тщательнейшая перепроверка всех расчетов. Стэнли раскрыл бы рот от зависти и удивления, если бы увидел, как в наше время рационально и эффективно готовятся экспедиции. Мое путешествие было научно обоснованным расчетом, а его — авантюрой. Он еле выбрался из гилеи, да и то только благодаря своей личной выносливости и за счет гибели массы негров. Я должен выйти не просто живым и здоровым, но свеженьким и чистеньким, высоким и стройным белым человеком в красивом мундире и высоком шлеме, во главе отряда преданных и отборных людей.
Но странно! Чем больше мы считали и пересчитывали, тем настойчивее какой-то инстинкт подсказывал мне совершенно другое. Если верить всей этой мобилизованной для меня технике, то цель путешествия просто не выполнима. Если пройти через Итурийский лес так же просто и безопасно, как перейти по стальному мосту через коварную реку, то мне не нужно браться за такое неподходящее предприятие или придется намеренно прыгать с моста, что проще и гораздо удобнее было сделать в Париже или Леопольдвилле.
«Я опять нагромождаю одну нелепость на другую?» — спрашивал я себя, вспоминая белый автомобиль в Танезруфте, заход кровавой луны в горах Хоггара и клетку в Конго, и отвечал: «Стальные мосты строятся в нашем воображении, а жизнь их вьет из паутины».
И вопреки разуму продолжал готовиться.
В больнице я познакомился с негром-фельдшером, который мне показался очень приятным и интеллигентным. По распоряжению доктора де Гааса он стал помогать мне в подготовке экспедиции. Звали его Морисом Лунунба, он носил бородку и не хуже меня говорил по-французски. Негр не привык к тому, чтобы с ним обращались как с равным и сразу воспылал ко мне восторженной симпатией. Нужно заметить, что все туземцы очень остро реагируют на доброе слово, и молодой мсье Лунунба был скорее правилом, чем исключением. Словом, мы разговорились, я получил много интересных сведений и решил зайти к нему домой, благо он жил один при помещении эпидемиологической станции. Меня интересовали его рассказы, в них смутно угадывались отдельные черты обстановки, в которую попаду, оторвавшись от мест, обжитых колонизаторами, и вдохну воздух подлинной Африки. Если его тянуло ко мне, то и меня влекло к нему, потому что мы дополняли друг друга: ему хотелось говорить, а мне слушать.
— Ну каково ваше мнение, мсье Лунунба, о символической фигуре молодой Африки? — спросил я фельдшера, передав ему слова доктора де Гааса о закованном в цепи умалишенном.
Я сидел в кресле как почетный гость, а хозяин, несмотря на все мои просьбы, никак не решался сесть. Мы расположились на веранде и были видны с улицы, он маскировал свою неловкость, раскладывая на столе всякого рода интересные записи, фотографии и предметы. Он был большим любителем и знатоком местной истории, а его комната напоминала наш провинциальный краеведческий музей.
— Прав доктор или нет?
Нахмурясь, фельдшер долго почесывал свою щеголеватую бородку.
— Мсье де Гаас — бельгиец, как бельгиец он прав.
— Разве существуют две правды?
— Да, мсье, — белая и черная.
— Значит, он солгал?
— Ложь легче обнаружить, она менее опасна, опаснее говорить не всю правду до конца. Доктор де Гаас начал не с причины, а со следствия. Миллионы негров мучаются так же, как этот Сассока! Но почему? Не потому, что процесс адаптации дикаря к культуре столь труден, не потому, мсье ван Эгмонт! — мой хозяин подошел ко мне поближе и, вытаращив глаза, громко прошептал, словно доверил страшную тайну: — Сассока силой вырван из семьи, деревни и народа. Он — смертник. Он уже оплакан родичами. Поняли, мсье? Здесь вы видели процесс адаптации вольного человека к рабству и честного человека к подлости и предательству!
— Ну причем же…
— Ах, мсье, — горячо зашептал фельдшер и, забывшись, схватил стул, пододвинул его к моему креслу и сел. — Сассоку во время облавы на жителей деревни ночью поймали арканом и с веревкой на шее доставили в городские казармы. Он три года ждал освобождения, и вот после солдатской службы его опять-таки насильственно отправили учиться. Он стал инструктором. Плен на три года ему заменили вечной каторгой.
— Но получение образования никогда не…
— О каком образовании вы говорите! — запротестовал мсье Лунунба.
Он придвинулся ко мне ближе, я отодвинулся, он снова на стуле догнал меня, и так в продолжение всего разговора мы ерзали на стульях по веранде — я от него, он за мной.
— Вы видели работу инструктора? Нет? Я вам объясню: крестьян в принудительном порядке заставляют сеять хлопок или земляные орехи, которые им самим не нужны, потому что их нельзя есть, потом этих людей принуждают продать бельгийцам полученный продукт за полцены и купить у них же себе пищу, но втридорога. Чтобы выполнить задание, крестьянин обязан приобрести у бельгийского инструктора скверные семена и по высокой цене. Инструктор за своей спиной слышит только проклятия. Но еще хуже сдача готовой продукции на склад. Негр-инструктор от начальника получает гирю в три кило, но с требованием, чтобы он считал, что продает четыре, а принимает два килограмма продукта. Но ведь крестьяне видят надпись на гире, мсье, они видят ее, видят!! Чтобы обеспечить начальнику нужный доход, подневольному предателю нужно придавить пальцем весы или в низ, когда он продает семена, или вверх, когда закупает продукты. Крестьяне привыкли, что их обвешивают и обмеривают. Когда это делают белые, они молчат, что еще ожидать от бельгийца? А когда они видят своего брата чернокожего с пальцем и фальшивой гирей на весах, то терпение лопается, мсье! Наше чернокожее терпение лопается, вы слышите — чернокожее! И оно когда-нибудь совсем лопнет, клянусь! О, это будет день оплаты всех счетов! Грозный день, мсье!