Неудивительно, что представления о Небесах, идущие от религиозной традиции, часто оказываются отражением общего духа этой традиции. В индуизме, например, ни один из множества слоев многоярусных Небес не является раем. Множество ярусов представляют собой все более изощренные уровни очищения через страдания, через которые мы проходим, как определено нашей кармой – по пути к настоящей цели, трансценденции всего существования.
Конфуций, напротив, отказывался рассуждать о Небесах, хотя считал, что это жилище священных предков. Он полагал, что мысли о Небесах отвлекают от практической этики правильных взаимоотношений.
Но наш любимый образ Небес, отражающий дух соответствующей религиозной традиции, – это норвежская мифология, связанная с Валгаллой, дворцом павших воинов, где крыша сделана из золотых щитов. Павшие воины ежедневно пируют: едят мясо вепря и пьют сок, которым доится коза. Их главное занятие – биться друг с другом. Что-то вроде заключительного турнира.
Сплошные облака или сплошная зелень
Спасибо небесам за художников. Или, другими словами, спасибо художникам за Небеса. Это парни в блузах продемонстрировали нам Небеса, которые мы знаем, – и цены на которые порой взлетают до небес.
Во многом сегодняшние образы небес восходят к живописи позднего Средневековья и Возрождения. Возьмем картину начала XVI в. – «Святая Троица на престоле», созданную художником, который известен только по имени своего покровителя: мастер Якова IV Шотландского. Мы видим здесь некоторые устойчивые признаки рая. Рай парит в небе над облаками, что означает устремленность вверх, направление зависит от того, в каком месте Земли вы находитесь (если вы, конечно, не сторонник теории плоской земли). Облака обычно изображаются выпуклыми, и порой они выглядят так, словно мы высоко над ними, но чаще напоминают воздушную почву, по которой можно ходить. Кроме того, декорации, роль которых они, в сущности, исполняют, написаны в приглушенных, пастельных тонах. Основные цвета определенно слишком яркие для неба. И, наконец, ради цветового разнообразия автор изображает что-то вроде радуг, парящих вокруг священных персон. На Небесах дождливых дней не бывает, зато радуг хватает.
Или взглянем на «Погребение графа Оргаса» художника конца XVI в. Доменикоса Теотокопулоса, грека по происхождению (в Испании, его второй родине, он взял псевдоним Эль Греко, поскольку считал, что его будет легче писать и произносить). Мы видим, что не только небеса имеют бледность, переходящую в почти прозрачную белизну, но появляются еще две характерные приметы потустороннего мира: особая одежда, тога, и белые церковные одежды (небеса – сообщество равных возможностей: универсальные тоги или церковные облачения, как школьная форма, дают понять богатым, что они не могут тут командовать чернью). Нимбы и крылья не обязательны, они пишутся для простонародья. Наконец, воздушное пространство густо заполнено неподвластными гравитации очаровательными херувимами и крылатыми ангелами. По мере распространения в живописи Возрождения всех этих прелестей золотые лиры и арфы становятся модными аксессуарами. Вместе с арфами там и тут мы начинаем видеть небесный хор или, по крайней мере, сопрано.
Многие историки искусства считают изображения сада в Эдеме – т. е. Небес на земле – ключом к представлению о небесном ландшафте. Эти Небеса, хотя и опосредованно, но передают наши земные чувства. Посмотрите, как изображен Сад нидерландским художником XV в. Иеронимом Босхом. (Имея от рождения имя Ерун Антонисон ван Акен, он изменил его, поскольку считал, что «Иероним» труднее писать.) На левой панели знаменитого триптиха «Сад земных наслаждений», называемой еще «Рай», или «Эдемский сад», Босх изображает некоторые характерные особенности такой версии рая: это сельская местность с пышной растительностью, битком набитая симпатичными, дружественными по отношению к людям живыми существами – безмятежное царство, а кругом, прямо над головами, висят сочные плоды. Это напоминает одну историю:
Элу и Бетти было 83 года, и 60 лет они состояли в браке. Совсем не богатые, они сумели скопить немного, откладывая гроши. Оба отличались отменным здоровьем во многом благодаря упорству Бетти в вопросах правильного питания.
Когда они летели на встречу выпускников школы по случаю 65-летия ее окончания их самолет потерпел крушение, и оба отправились на Небеса. У Жемчужных ворот апостол Петр проводил их к прекрасному особняку, убранному золотом и шелками, с кухней, полной еды, и водопадом в бассейне. Служанка развешивала в гардероб их любимую одежду. Онемевшим от изумления супругам апостол Петр сказал: «Добро пожаловать на Небеса. Теперь ваш дом здесь. Это ваша награда».
Эл выглянул в окно и увидел площадку для соревнований по гольфу, прекраснее которой в жизни не видел. Апостол Петр повел их в клуб, где они увидели накрытый стол, уставленный всеми деликатесами, какие только можно вообразить, от омара «термидор» до филе-миньон и нежнейших десертов. Эл нервно взглянул на Бетти, потом повернулся к хозяину.
– А где пища с низким содержанием жира и холестерина? – спросил он.
– Эта лучше, – ответил апостол Петр. – Вы можете есть все что угодно и сколько угодно, и никакого избыточного веса или болезней. Это Небеса!
– И не надо измерять содержание сахара в крови и кровяное давление? – упорствовал Эл.
– Никогда больше, – сказал апостол Петр. – Все, что вам надо тут делать, – радоваться.
Эл сердито посмотрел на Бетти и простонал:
– Это все ты со своими дурацкими овсяными отрубями! Мы могли бы оказаться здесь десять лет назад!
Исходя из этих базовых представлений, библейские иллюстрации, реклама в журналах, детские книжки, карикатуры и фильмы существенно дополнили образ Небес.
Небеса для начинающих
Детские книжки с описанием Небес продолжают распространяться быстрее, чем, скажем, мини-пивзаводы. Недавно Мария Шрайвер (Миссис Терминатор)[54] издала опус «Что такое Небеса?», текст в форме вопросов и ответов, представляющий собой разговор между матерью и дочерью после смерти бабушки маленькой девочки. Когда девочка спрашивает, почему она не может увидеть Царствие Небесное, мамаша отвечает с философской искушенностью: «Царствие Небесное – не то место, которое ты можешь видеть. В него надо верить».
Но наши любимые Небеса из детской книжки находятся в «Собачьем раю» Синтии Райлант. Мертвым собачкам не нужны крылья, потому что они предпочитают бегать, а Бог, описанный как старый седоусый фермер в нелепой шляпе, хочет, чтобы собаки оставались собаками. Эти Небеса несомненно похожи на Эдем, там много озер и гусей, а также детей-ангелов, с которыми можно поиграть. Если вы собака, для вас будет важнее то обстоятельство, что на Небесах полным-полно домашнего собачьего печенья в форме кисок, белок и сэндвичей с ветчиной. Гав!
Судя по иллюстрациям Библии, обитатели Небес пребывают в постоянном блаженстве. Они любят собираться небольшими группами и бездельничать под сенью раскидистых древ. Сам Господь время от времени появляется там, обычно в сопровождении святых.
Он носит тогу, как и все остальные, но его тога ниспадает более свободно, чем у остальных, однако никто не жалуется.
Небеса – одно из самых популярных мест действия в карикатурах наряду с необитаемым островом и кабинетом психиатра. В большинстве случаев действие происходит у Жемчужных ворот с шуточками относительно правил, кого туда впускают, а кого – нет.
(Кстати, карикатуристы явно предпочитают «лазурным» Небесам «облачные», возможно потому, что карикатуры обычно черно-белые.)
«Как-то раз ты уже притворялся, что умер, – откуда мне знать, что сейчас это не розыгрыш?»
«Думаю, лучше не бывает».
Уже войдя в ворота, мы разыгрываем смешную комедию нравов: здесь, в загробном мире, мы остаемся такими же людьми со всеми нашими земными недостатками, неврозами и банальностью.
Да не огорчит нас сие обстоятельство, но карикатура, изображающая игру в карты на Небесах, навевает неизбывную печаль относительно самих себя: неужели вечность – даже на Небесах – вызывает эту прежнюю тоску? Посмотрим на Гила, заядлого рыбака.
На берегу живописного ручья Гил забросил удочку, и сразу же клюнул великолепный 10-килограммовый лосось. Но пока он его вытаскивал, у него случился обширный инфаркт.
Придя в сознание, Гил обнаружил, что лежит рядом с еще более прекрасным ручьем, который кишмя кишит лососем. Чуть поодаль нашлась отличная удочка с катушкой. Он схватил ее и принялся удить. Удача! Мгновенно клюнула огромная рыбина, и Гил вытащил 16-килограммового лосося. Круто! Он забросил удочку снова, и опять рыба клюнула. Гил забрасывал удочку вновь и вновь, а на берегу за его спиной штабелями лежала рыба.
На берегу живописного ручья Гил забросил удочку, и сразу же клюнул великолепный 10-килограммовый лосось. Но пока он его вытаскивал, у него случился обширный инфаркт.
Придя в сознание, Гил обнаружил, что лежит рядом с еще более прекрасным ручьем, который кишмя кишит лососем. Чуть поодаль нашлась отличная удочка с катушкой. Он схватил ее и принялся удить. Удача! Мгновенно клюнула огромная рыбина, и Гил вытащил 16-килограммового лосося. Круто! Он забросил удочку снова, и опять рыба клюнула. Гил забрасывал удочку вновь и вновь, а на берегу за его спиной штабелями лежала рыба.
Однако к середине дня Гил осознал, что рыбачит без прежнего энтузиазма. В сущности, ему стало скучно.
Вскоре он увидел человека, идущего к нему по берегу ручья.
– Значит, это и есть Рай, – обратился к нему Гил.
– Вы так думаете? – раздалось в ответ.
Небеса в кино
Самые выразительные детали небеса обрели благодаря кино о потусторонней жизни. Рассмотрим немой черно-белый немецкий классический фильм 1926 г. «Фауст». Хотя фильм не фокусируется на небесной повседневности, образ Фауста, плывущего сквозь пространство и время рядом с чертом, дает впечатление о предмете: мы видим яркие лучи света, пронизывающие туман, и классические греческие величественные здания, по всей видимости, покинутые до окончательного завершения строительства. Многие образы берут свое начало в творчестве таких художников, как Дюрер и Брейгель, и небеса в «Фаусте» выглядят мрачными и таинственными, как ад, а не как прекрасное место для того, чтобы проводить там вечность.
В более поздних фильмах туман сменяется затхлостью. В комедии 1941 г. «А вот и мистер Джордан» зритель видит, что в Голливуде с помощью спецэффектов изобрели небеса, похожие на «сухой лед» – туман от края до края, мглистое, облачное пространство, где в толпе протискиваются покойники. В музыкальном фильме 1943 г. «Хижина на Небесах» небеса, так сказать, играют роль без слов, но заслуживает внимание в нем то обстоятельство, что там все еще по ним ходят. В духе стереотипов того времени о похожих на детей бедных, но неизменно счастливых афроамериканцах их лестница на Небеса сделана из шатких, разваливающихся досок, но нельзя сказать, чтобы кто-то возражал.
Буквально через несколько лет после премьеры «Мистера Джордана» и «Хижины» зрители увидели удивительно причудливые небеса в британском фильме «Дело жизни и смерти» (в американском прокате шел под названием «Лестница на Небеса».) Визуально идея выражена остроумной метафорой – небеса сняты на черно-белую пленку, а земная жизнь – на цветную. (Обитатель небес, находящийся на Земле по делам, замечает: «Там так не хватает ярких красок».) Эти небеса – сплошная дисциплина и дела; целыми днями клерки ведут учет тех, кто именно умер. Выглядит все футуристично для 1940-х гг. – лента транспортера для недавно почивших, пары крыльев на вешалках для одежды в универмаге, автомат для газировки.
Сюжет «Дела жизни и смерти» немудреный, но он поднимает некоторые важные старомодные философские вопросы: небеса – всего лишь галлюцинация, следствие повреждения мозга, которое можно исправить хирургически? Может ли готовность умереть за любимого быть лакмусовой бумажкой для настоящей любви? Где лучше жить – в черно-белом или в цветном мире?
Последний вопрос наводит на мысль о том, что Небеса – это кино или, по крайней мере, хорошая съемочная площадка для него.
Когда великий голливудский продюсер и режиссер Отто Премингер попал на Небеса, апостол Петр встретил его у Жемчужных ворот и объяснил, что Господу угодно, чтобы режиссер снял еще один фильм. Премингер скорчил гримасу:
– Да я ушел из кино за несколько лет до смерти. Я устал от всех проблем, которые возникают в кинопроцессе.
– Послушайте, – продолжал апостол Петр. – Мы пригласили Людвига ван Бетховена написать к фильму новую музыку…
– Вы меня не слушаете, – протестовал Премингер. – Я больше не хочу снимать фильмы.
– Но мы позвали Леонардо да Винчи в качестве художника-постановщика! – воскликнул апостол Петр.
– Я больше не хочу снимать кино! – настаивал режиссер.
– Только взгляните на сценарий, – сказал апостол Петр. – Мы уговорили написать его для вас Уильяма Шекспира!
– Ладно, – сказал Премингер. – Музыка Бетховена, сценография Леонардо, сценарий Шекспира… Как я могу отказаться? Буду снимать!
– Великолепно! – воскликнул апостол Петр. – Тогда окажите одну маленькую услугу… У меня есть девушка, которая поет…
Небеса в феерии 1998 г. «Куда приводят мечты» – воинствующий китч. Это были первые в Голливуде кинематографические небеса со всеми преимуществами спецэффектов, впервые использованных в «Звездных войнах», – так явно создателям фильма не терпелось попасть в Эдем – это пейзаж Моне, сдобренный искусством в стиле кей-март[55], оцифрованный летающими собаками, феями и горячими красотками. Получились сенсорно перегруженные Небеса: каждый кадр переполнен лучами золотого света, будто скопированными из картинок календаря, радугами, горами в окружении облаков, журчащими ручьями, цветущими деревьями, полевыми цветами, не говоря уж о греко-римских домах с классическими колоннами и садовой мебелью 1950-х гг. Это рай для людей с синдромом дефицита внимания.
Неудивительно, что, когда доходит до философии, фильм «Куда приводят мечты» совершенно соответствует идеологии дебильных школ самосознания в духе нью-эйдж. Архангел произносит нараспев: «Вы творите собственный образ Небес из своего воображения», «мысль реальна, тело – иллюзия», «здесь достаточно места для того, чтобы каждого была собственная личная вселенная». Как, повторите, пожалуйста? Этого достаточно, чтобы заставить дзен-мастера нервно хихикать.
К счастью, Монти Пайтон в фильме «Смысл жизни. Часть 7: Смерть» показал нам эксцентричные Небеса, более живые и веселые, чем все остальные, – даже при том, что это сатирическое изображение.
Но пока сериал Монти «Летающий цирк» не увлек нас туда, мы не можем отказаться разделить их беззаботный настрой. Смерть – скелет с косой и в балахоне – стучит в дверь сельского дома британских буржуа, где в разгаре ужин с гостями. Хозяин, в блейзере и галстуке, открывает и видит Смерть с ее орудием производства.
– Вы по поводу страховки? – спрашивает он.
Подходит его жена и приглашает войти, притворно улыбаясь гостям:
– Это один из наших местных жителей.
И затем:
– Дай чего-нибудь выпить мистеру Смерть, дорогой.
Смерть равнодушно информирует их:
– Я за вами.
На что один из гостей отвечает:
– Это придает вечеру мрачный характер, не правда ли?
Слово за слово, и все они (лосось, которым угощала хозяйка, был заражен токсином ботулизма) оказываются на Небесах. По прибытии они регистрируются у стойки современной гостиницы, выполненной в светлых тонах. Оттуда гостей направляют в Красную Комнату, театр в стиле Лас-Вегаса, где за столами сидят веселые типы из разных эпох. Неожиданно начинается шоу: экстравагантная музыка и танцы, в которых солирует человек, похожий на Тома Джонса, ангелы в виде хора девочек с обнаженной грудью (кстати, в известной анимации «Южный парк: большой, длинный, необрезанный» по мотивам сериала также фигурируют голые по пояс пышногрудые ангелы; не закономерность ли это?).
В финале мы видим женщину, вещающую, что смысл жизни в том чтобы – э-э, ну, – и далее обычные банальности: хорошо относиться друг к другу, правильно питаться, радоваться путешествиям. В данном контексте это звучит странным образом обнадеживающе.
Про адНе просите нас говорить об аде, посмертном местопребывании грешников. Как и у Небес, у ада сложилась своя послебиблейская история, его огненная сценография воплощена художниками, иллюстраторами, карикатуристами и создателями кинофильмов, уж не говоря о поэтах вроде Данте, ад которого содержит девять различных кругов. Некоторые образы этого потустороннего мира унаследованы из греческого мифологического Аида, суровой местности на другом берегу реки Стикс, однако бóльшая их часть своим происхождением обязана художественным и комедиантским кошмарам.
Достаточно сказать, что ад добавляет еще одну причину продолжать влачить существование, наполненное страхом смерти, даже если загробная жизнь есть: что если наши души и вправду вечны, но закончат в этой камере пыток?
Нет, мы туда не пойдем.
Как обычно, певцы в стиле кантри, кажется, ближе к земным делам, чем художники и создатели фильмов. Как поет Лоретта Линн:
Расскажи все как есть, Лоретта!