Любовные чары - Елена Арсеньева 15 стр.


– А Гвендолин? – перебила Марина, едва дыша. – Что было с Гвендолин?

– Да умерла она, я ведь уже говорила! – сухо ответила Джессика.

«Значит, мне и Урсуле являлся призрак Гвен, которую терзали адские силы, а вовсе не насильник, – отрешенно подумала Марина. – Или я тоже сошла с ума?»

– Вы уверены?

– Как я погляжу, вы и впрямь всерьез озабочены проблемами Маккол-кастл, – через силу улыбнулась Джессика. – Можете не сомневаться: Гвендолин мертва. Я даже знаю, где покоится ее тело.

– Откуда? – вскинула брови Марина.

– В монастыре мне показали место, где она покоится.

– А ребенок?

– Разумеется, похоронен там же. И если я всплакнула тогда, то не над прахом Гвендолин, а лишь над бедным малюткой, который… Понимаете, ведь если бы Алистер погиб уже после того, как мы с ним поженились… я могла бы взять ребенка Гвендолин и воспитать как сына или дочь.

– Дочь… – эхом отозвалась Марина, и у нее вдруг мурашки побежали по спине от внезапной догадки. – Дочь!

– Что – дочь? – обеспокоенно глянула Джессика.

– Ох, не знаю! – возбужденно пробормотала Марина. – Не знаю, но…

– Но – что? – повторила Джессика.

– Ерунда, я даже не уверена, стоит ли говорить…

– Нечестно делать намеки, а не говорить! – надулась Джессика.

Марина глубоко вздохнула. Невероятная догадка так и распирала ее!

– А что, если ребенок Гвендолин вовсе не умер? Что, если Флора взяла его, в смысле ее, и выдала за свою дочь? – выпалила она.

– Но тогда бы у Флоры было двое детей, а у нее лишь одна дочь, – пренебрежительно ответила Джессика. И вдруг глаза ее расширились: – Вы имеете в виду, что…

– Ну да, да! – нетерпеливо воскликнула Марина. – Умер на самом деле ребенок Флоры. Тогда понятно, почему Джаспер не бросил Флору и признал девочку за свою. Ведь она дочь его родного племянника.

Марина прикусила язык, с жалостью глядя на Джессику, лицо которой снова приняло измученное, тоскливое выражение. И вдруг вспомнила: в том листке из дневника Джаспера было еще кое-что… Но об этом лучше сейчас не говорить. С Джессики на сегодня уже хватит Марининых догадок! Каково будет ей узнать, что девочка, которая живет у Флоры, на самом деле не побочная дочь Алистера, а…

Марина поскорей подскочила к шкафу и принялась перебирать платья: надо же, в конце концов, одеться. Потянула к себе малиновое платье с белым кружевным воротничком, которое еще ни разу не надевала, как вдруг Джессика очутилась рядом и резко задвинула платье в глубину шкафа.

– Нет. Надевайте амазонку, Марион!

– Амазонку? Зачем?

– Поедем в деревню. Я сейчас же прикажу седлать.

Ну вот, Джессика обо всем догадалась. Тоже вспомнила слова из дневника Джаспера – о венчании Алистера и Гвендолин. И если маленькая девочка не дочь Флоры, то она законная племянница Десмонда – истинная леди Маккол! Теперь Джессика не остановится, пока не убедится в своей правоте. Придется все же поехать с ней, а то как бы ей в дороге не стало худо от таких-то потрясений.

Марина достала из шкафа синюю амазонку, и в тот момент раздался глухой стук.

– Ой, что-то упало. Это ваше? – спросила Джессика.

Она подняла с пола какую-то вещицу, очертаниями напоминающую человеческую фигурку, секунду подержала, разглядывая, – и вдруг, коротко взвизгнув, отшвырнула. Марина с изумлением воззрилась на нее, потом перевела взгляд на пол. Там лежала кукла. Нагнулась было ее поднять, но Джессика снова взвизгнула.

– Не троньте! Это же…

Невесть откуда взявшаяся кукла была довольно грубо вылеплена из воска. На ее плоском белом лице ярко выделялись грубо намалеванные зеленые глаза, алые губы и щеки, на голове красовался приклеенный клочок рыжеватых волос. А платье оказалось сметано из лоскутка синего бархата. Джессика сунула руку в карман амазонки и вывернула… неровно обрезанные края ткани. Марина растерянно хлопнула глазами.

– Платье надо выбросить, сжечь, и как можно скорее! – вскрикнула Джессика.

– Но я его еще ни разу не надевала! – возмутилась Марина.

– Марион, вы что же, совсем ничего не понимаете? Вы не знаете, что означает – найти такую куклу, вдобавок проткнутую булавками? Вы… что-нибудь чувствуете? Сердце не колет?

– С чего бы вдруг? – вскинула брови Марина.

– О господи! – вскричала Джессика. – Да ведь вас энвольвировали на смерть!

– Эн… как вы сказали?

– Энвольвировали! Это обряд черной магии с целью причинить кому-нибудь страшный вред, заразить болезнью, убить!

– Меня? Мне? – никак не могла поверить Марина. – С чего вы взяли?

– Кукла изображает вас – зеленые глаза, румяные щеки, волосы…

И вдруг Марина вспомнила: сегодня утром Глэдис, причесывая ее, сказала, что одна коса у нее стала короче другой на два дюйма. Тогда она не обратила внимания на слова горничной, а сейчас подумала, что кто-то мог войти ночью в ее комнату, отрезать волосы и налепить на голову кукле, чтобы…

Марина схватилась за сердце. Пол уходил у нее из-под ног.

– И что? – шепнула она в ужасе. – Я умру теперь? Когда?

– Не знаю, – с усилием разжала губы Джессика. – Может быть, все обойдется. Я в этом мало что понимаю. Надо спросить Сименса.

– Конечно! – встрепенулась Марина. – Он-то уж, наверное, знает!

Джессика затрясла колокольчик, и через какое-то время в дверях появилась недовольная, изрядно заспанная Глэдис. Девушки, не сговариваясь, шагнули вперед, загораживая юбками валявшуюся на полу страшную куклу.

– Бегом за Сименсом! – только и сказала Джессика, но таким тоном, что горничную как ветром сдуло.

Верно, порыв того же ветра принес и Сименса, который появился почти мгновенно с выражением обычного достоинства на брудастом лице.

– Чем могу служить, суда…

Он не договорил – девушки расступились, и Сименс увидел куклу.

– Вот как… – хрипло изрек дворецкий. – Давно я подобного не видел, хотя я и знал, что в округе появилась ведьма. Миледи предупреждала меня.

Он отвесил полупоклон в сторону Марины, а Джессика уставилась на нее в полном изумлении.

– Ты знала о ведьме…

– Сударыни, для слов сейчас не время, – весьма непочтительно перебил ее Сименс. Но в голосе его звучала такая торжественность, что девушки поглядели на него с почтением. – Я должен немедленно свершить здесь некоторые обряды.

Сименс выхватил из кармана черный платок и бросил его так ловко, что он совершенно закрыл куклу. Затем охотник на ведьм поднял то и другое с полу, но особенным образом: повернувшись к черному пятну спиной и просунув правую руку за колено левой ноги.

То ли оттого, что Марина увлеклась разглядыванием пируэта, проделанного Сименсом с ловкостью, поразительной при его массивном теле, но свидетельствующей о немалой сноровке, то ли оттого, что кукла была теперь надежно завернута, но она ощутила некоторое облегчение. И даже смогла улыбнуться Джессике.

– Вам надобно уйти отсюда, сударыни, – объявил Сименс. – А леди Марион я отведу в одну из гостевых комнат и велю немедленно разжечь там камин.

– Уж пожалуйста, – поежилась Марина, – охотьтесь на злодейку без меня.

– Но, наверное, следует предупредить милорда Десмонда. А то как-то неловко, что мы распоряжаемся без его ведома, – сказала Джессика, но отпрянула – так грозно навис над ней Сименс.

– Никто ничего не должен знать! Иначе ведьма больше не появится.

– Вы собираетесь ее стеречь здесь? – робко осведомилась Марина.

– Нет, миледи. Eсть другое средство узнать, кто она.

– Да, узнайте, узнайте поскорее! – Марина попыталась хихикнуть, но из горла вырвался жалобный писк. Под напускной бравадой она тщилась скрыть свои чувства. Страшные догадки так и раздирали разум: кто мог такое сделать? Кому до такой степени она мешает, что ее обрекли на смерть, запродав душу нечистой силе? И чем дольше размышляла, тем более отчетливо вырисовывались два образа. Женщина и мужчина. О женщине было даже вспоминать противно. А при мысли, что именно этот мужчина желает ей смерти, и впрямь хотелось умереть.

Яблоко и золотой

– Ну и как вам понравилась Флора? – обернулась в седле Джессика.

Марина глянула недоверчиво: неужто Джессика наконец-то нарушила молчание, в которое они были погружены уже добрый час? Марина хоть любовалась окрестностями, а Джессика как уставилась на гриву своей лошади, едва они сели в седла, так и не поднимала глаз. Конечно, ей было о чем подумать…

– Она довольно мила, – отозвалась Марина, не покривив душой. – И, по-моему, очень добрая.

С одного взгляда на Флору Марине стало понятно, почему Джаспер – желчный, измученный, озлобленный, недоверчивый – так к ней привязан. От нее веяло спокойствием и надежностью, а взор красивых серых глаз источал поистине материнское тепло и ласку. Флора выглядела гораздо моложе своих тридцати лет (ведь она была молочной сестрой, а значит, и ровесницей покойного Алистера).

Домик ее тоже был премиленький: скромный, но добротный, весь обвитый побегами вьющихся роз и вечнозеленым плющом. В кухне царили ошеломляющие чистота и порядок. В комнате горел камин, у огня сидела пухленькая старушка и пряла шерсть, то и дело придремывая. Центром же этого несколько игрушечного королевства добрых фей была, несомненно, детская кроватка под розовым кружевным пологом, украшенным атласными бантиками. И одеяльце, и простынки, и подушечки – все было новенькое, из дорогой ткани, заботливо сшитое.

– Какая честь! – Флора встретила неожиданных гостий, не веря своим глазам. – Миледи, прошу к камину. Согрейтесь, отдохните… Отведайте матушкиного сидра!

Девушки не успели и слова сказать, как хозяйка исчезла, чтобы через минуту вернуться с кувшинчиком прекрасного сидра. От него исходил живой яблочный дух, и Марина, прижмурив глаза, покачала головой от удовольствия. Ей почудилось вдруг, что очутилась на зимней веранде в Бахметеве, где хранили яблоки.

Все внимание Флоры было приковано к Джессике, которая осторожно приблизилась к колыбельке.

– Осмелюсь просить миледи быть осторожней. Моя девочка нездорова, спит…

– Ваша девочка и не думает спать! – воскликнула Джессика. – Хлопает глазками и улыбается мне. Просто красавица! Взгляните, Марион.

Марина приблизилась не без робости, но не сдержала улыбки, когда на нее глянули дерзкие голубые глаза. Из-под розовых оборочек чепчика выбивались льняные кудряшки, придавая малышке весьма залихватский вид. Маленькие ручки комкали край одеяла, а в приоткрытом ротике виднелся белый сахарный зубок.

– Ангел! – выдохнула Марина. – Можно ее подержать?

– Прошу прощения, миледи, но я не дозволяю сего никому. Цыганка нагадала мне, что моего ребенка ждут неисчислимые беды, если в первые пять лет жизни его коснется чужая рука. Я очень люблю свою дочь! Она – счастье моей жизни.

– Истинное счастье! – растроганно согласилась Марина и хлопнула себя по лбу: – Как же я не захватила гостинца!

– А я захватила, – подала голос Джессика. Сунув руки в карманы амазонки, она выхватила из одного яблоко, из другого – золотую монетку и протянула их малышке: – Ну, выбирай, что тебе больше нравится?

Флора сделала шаг вперед, будто желая остановить щедрую гостью, но не осмелилась и только тревожно сновала взглядом с монетки на яблоко. Точно так же водила туда-сюда своими голубенькими глазками и девочка, словно затрудняясь в выборе. И впрямь. Монетка сияла и сверкала в солнечных лучах, а яблоко было сказочное, райское. В конце концов голубые глазки приковались к чудесному плоду, а потом дитя выпростало из-под одеяла ручку и потянулось к нему.

– Ну что ж, выбрала – так получи! – Джессика обтерла яблоко белоснежным платочком. – А это отдадим твоей маме.

Флора взяла монетку с выражением спокойного достоинства.

– Как же ее зовут? – спросила Марина.

– Элен, – ответила Флора.

– В честь моей тетушки? – блеснула выдуманным родством Марина.

– Совершенно верно, миледи, – спокойно сказала Флора, опустив глаза, и только нечистая совесть Марины позволила ей заметить заминку и некий промельк в серых глазах.

Марине стало не по себе. Впрочем, у нее всегда портилось настроение, стоило заподозрить неладное по отношению к себе. Флора явно усмехнулась! Почему? Что она такого знает о «русской кузине»? Предположения тотчас сделались для Марины реальнее реальности. Кто мог наболтать что-то Флоре? Конечно, Агнесс! Снова она переходит ей дорогу!

– Может быть, еще кружечку сидра, миледи? – послышался тихий голос, и глаза Флоры участливо глянули в глаза Марион, словно утешали и просили прощения.

Пожар угас мгновенно, без дыма и шипенья – да, Марина очень вспыльчива, но и отходчива на удивление.

Они с Джессикой выпили, а потом, поблагодарив приветливую хозяйку, отправились восвояси.

Настроение у Марины поправилось так же необъяснимо, как испортилось, и она, разогнав свои обиды и неприятные мысли, пребывала в наилучшем расположении духа, любуясь зелеными холмами и стройным лесом. И тут Джессика задала свой вопрос, на который Марина и ответила, ничуть не покривив душой.

– Да, Флора очень мила! – согласилась Джессика. – А ее дочь?

– Прелесть, конечно! – вновь воскликнула с жаром Марина. – И у нее такие удивительные голубые глазки!

– Между прочим, у Алистера были точь-в-точь такие глаза, – как бы обмолвилась Джессика, но от Марины не укрылось, что ее рука вцепилась в гриву лошади.

– Ну, у Джаспера тоже голубые глаза, так что вполне может быть… – осторожно сказала она, мысленно крикнув «кыш!» совершенно никчемушному предположению: если бы она забеременела от Десмонда, то у их дитяти тоже были бы голубые глаза.

– Да, да, – рассеянно отозвалась Джессика. – Но вы забыли: Джаспер не способен иметь детей. Скорее всего, это дочь Флоры и какого-то голубоглазого простолюдина. Я устроила Флоре и девочке маленькую проверку…

Марина смотрела непонимающе, и Джессика пояснила:

– Понимаете, я подумала, что люди благородного происхождения, даже выросшие в неподобающем месте, в другой семье, так или иначе выдают себя. Возьмите хотя бы нашего конюха Хьюго… Впрочем, речь не о нем. Если бы Элен являлась дочерью Алистера и Гвендолин (а та была отнюдь не простолюдинка, у нее очень благородные предки!), она неосознанно потянулась бы к золоту. А ребенок выбрал яблоко, значит… значит, мне не о чем беспокоиться.

Марина глянула на спутницу дикими глазами. О нет, не бредовая проверка Элен изумила ее – другие слова Джессики поразили до глубины души.

– Хьюго? Вы полагаете, что Хьюго…

– Во всяком случае, он говорит, что происхождения самого благородного. Однако родители отреклись от него по каким-то причинам и отдали на воспитание некоему Маскарену, который только при смерти открыл Хьюго тайну его рождения.

– И ему известно, кто его родители? – затаила дыхание Марина.

– Он уверяет, что да.

– И вы ему верите?!

– Всякое бывает в жизни, – загадочно улыбнулась Джессика.

– Для одного замка что-то многовато подкидышей! – выпалила Марина. – Ведь и про Агнесс говорят…

– Я слышала, – перебила Джессика. – Забавно, что она начала распространять такие слухи о себе лишь после того, как здесь появился Хьюго и стал уверять, что он вовсе не Маскарен. Агнесс тогда скучала без своего милорда и решила прельстить другого красавца, добавив к своим прелестям флёр таинственности.

– И ей удалось, – поджав губы, процедила Марина.

– Что удалось? – вскинула брови Джессика. – Добавить?

– Нет, прельстить. Я сама видела, как Агнесс…

– О господи, хватит об Агнесс! Давайте лучше поговорим о вас.

– Обо мне? – растерялась Марина.

– Ну да, в продолжение вчерашней беседы. Скажите, Марион, кого вы ревнуете к Агнесс: ледяную глыбу Десмонда или обворожительного Хьюго?

«Обоих», – чуть не выпалила Марина. Однако в следующее мгновение до нее дошел смысл вопроса, и она почувствовала, как заполыхало ее лицо.

– У меня и в мыслях не было… – неловко забормотала она, теребя поводья так, что доселе смирная лошадка начала нервно прядать ушами.

– Было, было! – со знанием дела кивнула Джессика. – Я не знаю ни одной женщины, у которой при виде распутных глаз Хьюго не возникало бы распутных мыслей.

– И у вас, что ли? – не удержалась Марина, но Джессика не обиделась, широко улыбнулась в ответ.

– А чего греха таить? Ведь я живая женщина. Однако я воспитана была в строгости, к тому же мне никогда не забыть Алистера. А вот вы, Марион, не обязаны никому хранить некую эфемерную верность и можете позволить себе подумать о Хьюго. Помните, вы спрашивали, не было ли бастарда у старого лорда? Вообразите только: может, Хьюго и есть тот самый бастард? Тогда понятно, почему он так прижился в Маккол-кастл, пусть пока в его конюшнях. Вдруг он подтвердит свое происхождение и будет признан Макколами? Он на год или два старше Десмонда, и еще неизвестно, кто будет объявлен нынешним лордом Макколом! А поскольку он не состоит в родстве с леди Еленой и вам не родственник, то… Для вас была бы недурная партия, Марион!

Марина едва не упала с седла. Хьюго – сын Джорджа? Предположение более чем смелое, но, учитывая нравы, царящие в Маккол-кастл, отнюдь не безосновательное. Джаспер писал о какой-то Клер Крэнстон, родившей ребенка от сэра Джорджа и отдавшей его на воспитание… куда? Вдруг тот ребенок, ничем не напоминающий своих родителей, как писал о нем Джаспер, и в самом деле Хьюго Маскарен?

Она взглянула на Джессику и заметила, что та едва сдерживается, чтобы не расхохотаться.

– Да вы надо мной смеетесь! – с досадой и облегчением воскликнула Марина. – Ну какой он лорд Маккол? Кувыркается в конюшне со служанками, с той же Агнесс…

– Ну, это скорее доказывает его родство с Десмондом, – сухо перебила Джессика и с досадой воскликнула: – Ну вот, накликали!

Назад Дальше