От усталости многие уснули прямо на гребных банках. Я все-таки нашел в себе силы выбраться на палубу и рухнуть там в блаженном забытьи.
Как не хотелось просыпаться утром! Тело ломило, ладони покрылись сплошной кровоточащей коркой. Впрочем, у других матросов дела были не лучше.
Мы пожевали сухарей и снова взялись за весла.
Меж тем берег потихоньку приближался, в прибрежных водах сновали рыбацкие лодки.
Когда мы приблизились, рыбаки с удивлением и жалостью глядели на наш потрепанный корабль. Видно, и в их памяти был свеж пронесшийся ураган.
– Эй, что за земля? – крикнул я по-итальянски.
– Остров Сицилия.
Слава богу, почти добрались. Я крикнул кормчему:
– Забирай правее.
Мы медленно плыли, огибая остров. Был он горист, в отдалении высилась гора. «Ну коль это Сицилия, стало быть, перед нами – вулкан Этна», – вспоминал я географию. Склоны горы покрыты лесами, ниже – плантации. Зеленые прямоугольники были далеко, но я и так знал: здесь выращивали оливы, цитрусовые, виноград.
На оконечности острова показались дома небольшого городка.
Мы вошли в гавань и пришвартовались у пирса. Матросы оживленно переговаривались: «Конец нашим мучениям, встанем на ремонт».
Кормчий, Кондрат и я – в качестве толмача – сошли на берег. На портовых складах кормчий выбирал нужные для ремонта доски, брус. Кондрат торговался, сбивая цену, а я переводил. Вопреки моему опасению, язык вспомнился быстро. Правда, возникали заминки в некоторых словах, но я быстро находил их эквивалент на английском. По-моему, эти портовые купцы знали языки всех прибрежных стран.
Долго искали подходящую мачту, пока не купили по сходной цене. Кондрат нанял подводы и грузчиков для доставки леса на корабль.
Я же пошел бродить по городу. Сиракузы – а мы пристали именно к этому городку – славны своим знаменитым земляком, инженером и изобретателем Архимедом. Когда-то, много веков назад, этот талантливый человек ходил по этим же мостовым. Интересно, где был его дом?
Я спросил об этом у первого встреченного мною горожанина.
– О, Архимед?! Дом его разрушен, не сохранился, но место показать могу, чужеземец.
Мы прошли через разрушенные когда-то стены прибрежной крепости и подошли к утопающей в зелени вилле.
– Вот оно, это место!
М-да, ничего не осталось. Почему-то судьба не жалует гениев. Сгореть бы в геенне огненной тому римскому легионеру, что убил при осаде Сиракуз великого мыслителя!
Я побродил по городу, на рынке купил местную одежду: коротенькие смешные штанишки, вроде бриджей, рубашку местного фасона, камзол, берет на голову, гольфы и башмаки свиной кожи. Покупок набралось на полную сумку.
Когда я вернулся на корабль, там уже вовсю кипела работа. Стучали топоры, коими пользовались и как молотками, и по прямому назначению.
Пришло время ставить мачту. Из гнезда в палубе вытащили ее сломанный кусок. Кормчий распорядился опустить отломок в трюм – дерево хорошее, еще на что-нибудь да сгодится.
Под крики «ухнем» мы подтащили будущую мачту к гнезду и начали ее поднимать, обвязав канатами. Наши действия привлекли зевак – они стояли на пирсе и глазели. Когда нам с третьего раза, с матерком – а как же без него русскому? – удалось поставить мачту на место, зеваки наградили нас восторженными криками и свистом.
Пока мачту крепили клиньями да канатами, я прошел в каюту, наточил нож до бритвенной остроты и побрился. Непривычно было смотреть в зеркало на свое отражение. Лицо загорело, только на месте бороды кожа была светлой и выделялась. Ничего, скоро и она загорит.
Я переоделся. Вошедший Ксандр ахнул:
– Юра, ты как скоморох! То татарское платье наденешь, то теперь вот итальянское нацепил. Тебя от местного теперь не отличишь. Да еще и язык знаешь! Когда только успел?
– Жизнь заставила.
– Так ведь и меня жизнь била и крутила, а языков я не знаю и манерам не обучен. Вон как на тебе платье италийское сидит, ровно всю жизнь ты его носил.
– Кто тебе не дает? Купи одежду, сбрей бороду.
– И что – от этого язык знать стану? А как же я домой без бороды вернусь?
– Так это еще не скоро будет. А то ведь на нас таращатся, как на варваров.
– А и пусть. Что я – схизматик какой – без бороды ходить?
– Если вера твоя крепка, какая разница – с бородой ты или без нее?
– Да что ты к бороде моей прицепился? – обиделся Ксандр.
Я вышел на палубу. Тут же меня схватил за руку Кондрат.
– Господин хороший, ты что у меня на судне делаешь?
– Кондрат, это же я, Юрий! Да отпусти ты руку, сломаешь же. Ты что, не узнал меня?
– Тьфу ты, прости господи! Ровно католик какой, бороду сбрил. Тебя и не узнать. Чего это ты так вырядился?
– Тебе все равно, в каком виде торговать, я же лечением собираюсь заняться. Скажи – кто варвару здоровье и жизнь свою доверит?
Кондрат почесал в затылке.
– Твоя правда.
Три дня, пока шел ремонт судна, я бродил по городу, пил красное вино и общался с энергично жестикулирующими, темпераментными жителями, пытаясь полностью восстановить язык. Правда, сицилийское наречие отличалось от материкового языка, на котором говорили итальянцы в Венеции или в Неаполе. Но это мне не мешало изъясняться.
Кожа моего лица на южном солнце подзагорела, и бледность на месте бывшей бороды уже не бросалась в глаза.
Общими усилиями команды судно привели в нормальное состояние, и на следующий день плавание решили продолжить.
Переночевав, мы отдали швартовы и, не удаляясь от берега, а держась милях в пяти от него, пошли на север. Мимо нас проплывали живописные берега, чистые и какие-то кукольные итальянские городки.
Я размышлял – где нам лучше остановиться? Дело в том, что недавно здесь Венеция отражала натиск османов. В итальянских городах-государствах еще жива была память о Кипрской войне. Тогда флоту султана Селима Второго удалось захватить Кипр: хоть это было и за Грецией, итальянцев охватило уныние. Но ненадолго: объединенный испано-венецианской флот под началом Дон-Жуана Австрийского встретил флот турецкого адмирала, капудан-паши Мудзина Заде-Али, в Коринфском заливе, под Лепанто. Бой был ужасен: турки потеряли больше двухсот кораблей и десятки тысяч человек. А десять тысяч христианских невольников обрели свободу. В историю гребного флота этот бой вошел как последнее крупное морское сражение.
Селим был в отчаянии. К тому же в небе появилась комета: суеверный султан впал в оцепенение, ожидая конца дней своих. А итальянцы вздохнули свободно – торговля снова начала процветать.
К исходу третьего дня мы зашли в гавань города Римини.
– Здесь и стоять будем – торгом займемся, – решил Кондрат.
– А я тем временем подамся во Флоренцию, – объявил я в каюте.
– Это где же?
– От побережья в глубь страны.
– И чем же славна твоя Флоренция?
– Насколько я помню – фарфором и гобеленами.
– Что за диво?
– Вроде ковров, на стены вешают.
– По мне – так турецких ковров да персидских лучше нет.
Купцы отправились на местный рынок, я сопровождал их – как переводчик. Кондрат и Ксандр с удовольствием осматривали местные товары, щупали, расспрашивали о цене.
Решили завтра выложить на продажу свой товар. Когда шли обратно, были купцы задумчивы.
– Чего приуныли, братцы?
– Страна теплая, боюсь – прогадаем мы с мехами, – кручинился Ксандр.
– Не беда! – нашелся я, чем ободрить купцов. – Страна и вправду теплая, только модницы меха не столько для тепла носят, сколько покрасоваться хотят, достаток свой явить. Только преподнести это надо суметь.
– Мы что же, торговать не умеем? – обиженно воскликнули купцы.
– В каждой стране свои особенности есть, – философски изрек я.
Купцы согласно закивали: вот и отошли от грусти-кручины, с ней много не наторгуешь, а я тоже в деле.
Я решил остаться дня на два-три – помочь друзьям с языком, ведь и у меня доля в товаре была, и я не мог оставаться безучастным.
Утром груженные товаром моряки потянулись на рынок. Впереди шли купцы и я. Заплатили пошлину на входе. Купцы бурчали: «Еще не продали ничего, а уже тратимся».
Разложили товар на прилавках. Местные шли мимо, поглядывали, но никто не интересовался. Прошел час, потом второй.
Купцы начали беспокоиться, и я решил вмешаться в процесс.
Увидев богато одетую синьору, я выскочил из-за прилавка, перекинул через руку отлично выделанную шкурку лисы, подскочил с поклоном к оторопевшей даме, извинившись, виртуозно накинул ей лису на плечи, отошел на шаг и, цокнув языком, заорал: «Брависсимо!» Схватив с чужого прилавка зеркало, я поднес его даме. Синьора взглянула на свое отражение, промурлыкала что-то вроде «очень мило», поправила лису.
– Сколько?
Я повернулся к купцам. Кондрат все понял без моего перевода и показал два пальца.
– Два флорина, синьора!
Стоявший рядом с дамой мужчина покраснел и только открыл рот, чтобы поторговаться, как дама бросила на него полный эмоций взгляд, свойственный темпераментным итальянкам. Синьор закрыл рот, вздохнул, вытащил из кармана камзола кошелек и отсчитал два флорина. Я небрежно кинул их на прилавок Кондрату и Ксандру, вернул с извиняющейся улыбкой зеркало на чужой прилавок и поклонился синьоре.
Когда парочка ушла, я нырнул за прилавок.
– Поняли теперь?
Оба обиженно сопели, однако флорины рассматривали с удовольствием.
– Зеркало купите! Кондрат, ты чего мне два пальца показывал?
– Так энто – я думал, что два рубля или в переводе на наши деньги.
Ни хрена себе! Два рубля серебряных приблизительно равны четвертой части флорина. А у нас, на Руси, шкурка лисы и вовсе не больше пяти-десяти копеек стоит. «Это мы за одну шкурку получили в восемьдесят раз больше ее стоимости!» – присвистнул я. Такой расклад, как только я пересчитал в уме цены, мне понравился.
– Да где ж таких баб богатых набраться? – канючил Ксандр.
– Во-во, да еще и языка не знаем. А Юрий знай себе по-ихнему лопочет, вроде всю жизнь здесь прожил, – развел руками Кондрат. – Юр, тебе купцом, а не лекарем надо быть.
– Мне и мое ремесло нравится. Чего встали, – добродушно рявкнул я, – торгуйте! Мое дело было – в долю войти, говорили же, что сами будете торговать.
Оба пристыженных купца повернулись к прилавку.
– И еще совет дам. – Купцы и голов ко мне не повернули – какие гордые! – но уши навострили. – Возьмите себе зазывалу местного, из красивых парней. На него и на товар быстрее клюнут, чем на ваши бородатые рожи. И улыбайтесь – здесь не Русь! Стоите, как два медведя.
У Ксандра это получилось легко и непринужденно, но когда я увидел улыбку ощерившегося Кондрата, сказал:
– Тогда уж лучше не улыбайся, товар молча продавай.
Задержаться с купцами пришлось дольше, чем я рассчитывал. Мне пришлось быть и зазывалой, и переводчиком, и обольстителем. В смысле – соблазнял женщин на покупку мехов.
Мало-помалу меха начали брать: шкурки на плечи, муфты меховые для рук. Зима в этих краях хоть и без морозов, однако промозглая из-за сырости – близость моря сказывалась. Ну а дальше – как всегда у женщин бывает. Если есть у одной, и другим обязательно захочется купить подобный товар.
Настал день, когда купцы уже стали продавать сами меха и другие товары, поднахватавшись от меня несколько расхожих словечек. Неплохо продавались железные изделия, особенно замки. Матросы таскали с судна купцам новые партии товара да доводили до ума судно.
Кормчий придумывал матросам все новые работы – устранив повреждения, он теперь улучшал устройство судна и даже задумал небольшие удобства для команды. Ох и выдумщик же!
А я решил, что дальше купцы обойдутся и без меня.
– Завтра уезжаю во Флоренцию.
– Чем тебе этот городок не нравится, товар-то раскупают? – пытались удержать меня Ксандр с Кондратом.
– Вы теперь прекрасно без меня обойдетесь. А я заработаю себе монет сам.
Купцы не больно-то и огорчились – вошли в азарт, увидев удачу.
Я собрал небогатые свои пожитки и утром пошел с вещами к рынку. Отсюда шли возки во все города Италии по отличным, оставшимся еще от Великой Римской империи мощеным дорогам. «Вот бы нам на Руси такие», – думал я, трясясь в карете – неровности дороги заметно амортизировала подвеска. Большая крытая карета, запряженная парой лошадей, катила во Флоренцию.
Глава V
К слову, когда я садился в карету, по любопытству своему и любознательности обратил внимание на подвеску кареты. Кузов был подвешен к осям на толстых кожаных ремнях, смягчающих удары на неровностях дороги. И сиденья были набиты сушеными морскими водорослями. Они похрустывали при тряске, но удары смягчали. Я представил сидящих рядом скучающих синьоров и хрупких синьорин в нашем русском возке или на телеге за Владимиром, и мне стало весело. Им таких поездок не вынести!
Часа через четыре мы проехали границы Великого герцогства Тосканского. А вскоре и подъехали к городу.
Флоренция располагалась в долине реки Арно, окраины ее заходили на склоны горы, обильно поросшие деревьями. Только на Руси люди богатые и властные строились в центре, а здесь их виллы были ближе к природе.
Карета остановилась на городской площади, рядом с дворцом Барджелло, в котором находились городская тюрьма и суд. Малоприятные учреждения, однако.
Я держал в руках узел с инструментами и личными вещами и раздумывал – с чего начать?
Перво-наперво жилье надо снять – вечер близится. Не на улице же ночевать? Конечно, можно было бы переночевать и в гостинице. Маленьких и уютных здесь было немало. Но гостиницу я оставил как крайний вариант. Я же не на один день приехал, к тому же мне нужно несколько комнат или небольшой дом, поскольку я собирался там же и работать. Пока купцы распродадут свои товары да закупят местные изделия на обратный путь, три-четыре месяца у меня есть. Даже если они завершат свои дела раньше, спешить в обратный путь смысла нет – на Руси еще зима будет, все реки скованы льдом.
Первый же встреченный мною прохожий любезно показал дорогу. Город был невелик, и почти все жители знали друг друга. Ну и конечно, были в курсе, кто сдает дома внаем.
Пока шли, незнакомец показывал мне город, явно гордясь достопримечательностями.
– Вон дом Микеланджело Буонарроти, дальше базилика Сан-Лоренцо, а это мост Понте Веккьо. На левом берегу, куда мы сейчас идем, форт Бельведер – главная защита города, и церкви Санта-Феличита и Сан-Маньято.
Наконец, любезный флорентинец подвел меня к дому на окраине города. Я поблагодарил его и дал монету. Двухэтажный и каменный, он был увит плющом и стоял за каменным же забором на склоне холма.
Место мне понравилось. И с хозяином удалось договориться быстро.
– Один флорин, синьор, и месяц ты можешь наслаждаться красотами Флоренции. А посмотри дом – есть вся обстановка, а пожелаешь, так и прислуга будет, за дополнительную плату, – строчил он слова, энергично жестикулируя руками.
Я пожелал нанять кухарку.
Ночь в спальне, располагавшейся на втором этаже, я провел великолепно. Через раскрытое окно в комнату поступал чистый прохладный воздух, мягкая постель навевала истому, и я раскинулся в блаженстве. После жесткого рундука на судне и почти постоянной качки и сырости – это божественное отдохновение для тела!
Утром я был разбужен непонятными звуками снизу, с первого этажа. Одевшись, я спустился. Ба, да это же кухарка! Завидев меня, солидная матрона в чепчике и фартуке склонилась в полупоклоне.
– С добрым утром, синьор. Я – твоя кухарка. Чего желаешь на завтрак? Могу предложить пасту с соусом и свежий сок.
Хм, прямо как в ресторане!
– Да, желаю.
Пока я умывался и приводил себя в порядок, завтрак был готов. Отвыкнув бриться, я несколько раз порезался. Надо бы пойти на базар, купить бритву – ведь я брился ножом. Заодно и город посмотрю.
После завтрака – паста оказалась неожиданно вкусней, чем я ожидал, а может, просто проголодался? – я отправился в город.
Рынок был богат товарами, что совсем неудивительно. Италия стояла почти на перекрестке торговых путей. На восток – Греция, на запад – Испания, на северо-запад – Франция, через море на восток – Турция и Персия, на юг – Египет. Венеция, Генуя, Пиза стали центрами торговли между Европой и Востоком. Этому способствовали и Крестовые походы. Шелка, гобелены, ткани, благовония и фарфор из Китая, жемчуг из Индии, оружие из Испании и Персии, одежда любых покроев, фрукты, овощи, рыба. Некоторым диковинным фруктам я и названия не знал, поскольку видел впервые.
Прошел в угол, где торговали оружием. Глаза разбежались от его разнообразия: шпаги, сабли, мечи, алебарды, ножи любых размеров из разных стран. Выше всего ценились испанские изделия из Толедо и персидские. Я полюбовался, вздохнул и прошел мимо. Зачем мне здесь шпага, к примеру? Я приехал лечить, а не воевать. Но какой же настоящий мужчина спокойно пройдет мимо оружейной лавки? Впрочем, как и любая женщина не способна удержаться от соблазна полюбоваться на украшения и одежду. Вы где-нибудь видели женщину, что невозмутимо пройдет мимо модного магазина одежды и не повернет хотя бы головы?
В одной из оружейных лавок я нашел то, что искал, – отличную опасную бритву с костяной ручкой. Все же лучше и чище бриться бритвой, а не мучиться с ножом.
А на выходе я увидел уличного художника, за гроши пишущего моментальные портреты прохожих углем на бумаге.
Удача сама шла в руки. Я договорился с ним о написании объявления на деревянной доске масляными красками, чтобы не смыло первым же дождем.
Еще заранее, когда мы плыли на корабле, я решил, что попробую заняться во Флоренции пластической хирургией. Риска меньше, денег больше. Одно дело – оперировать в брюшной полости и долго выхаживать пациентов после вмешательства, и совсем другое – пластика. Знаний и труда, причем кропотливого, аккуратного – под стать ювелирному искусству, – требуется не меньше, чем при полостных операциях, но и прибыток больше.