«Сволочь… Даже заряда батареи на меня пожалел… Горло хочет вскрыть, как животному какому-нибудь».
Я озирался по сторонам, в отчаянии ища хоть что-нибудь, что можно было применить для самозащиты. Армейские ботинки японца, укрепленные бронепластинами, мягко утопали в пыльном ковре, и каждый шаг сокращал расстояние между нами, несмотря на мои попытки уползти как можно дальше. Со всей церемониальностью, свойственной его нации, противник перевернул в руке нож, приноравливаясь нанести смертельный удар.
Вдруг он вздрогнул и опустил взгляд. Из его груди, пробив пластины брони, торчал окровавленный кончик гвардейской сабли. Оружие гудело, окруженное синеватым ореолом расщепляющего поля. Из раны потекла кровь, японец пошатнулся и что-то едва слышно пробормотал. Стоявший за его спиной гвардеец выдернул оружие, позволив врагу упасть на колени, и точным ударом снес ему голову. Энергетическое поле взвизгнуло, прожигая металл, в воздух брызнул фонтан артериальной крови, и отрубленная голова в шлеме стукнулась об пол.
Ударом ноги гвардеец отпихнул тело и, перешагнув через него, кивнул мне.
– Ты как? Живой, парень?
Я сглотнул и, пытаясь унять дрожь, кивнул в ответ. Мой спаситель усмехнулся и, протянув мне руку, помог подняться.
– Потом поблагодаришь. – Голос у гвардейца был сухой и колючий. Возможно, из-за динамиков, встроенных в шлем.
Личина была стандартной для гвардии: основной цвет синий, желто-бело-черная полоса цветов имперского флага шла через голову до затылка. Линзы визоров сверкали красным. На небольшой позолоченной табличке с правой стороны груди чернели имя и звания: «Капитан Рубцов С.К.».
Японские солдаты продолжали зачистку, убивая тактиков и перестреливаясь с засевшими в нескольких местах гвардейцами. Вопрос был лишь в том, как скоро кто-нибудь из врагов обернется и заметит нас, торчащих над полем компьютерных терминалов.
– Давай-ка пригнемся и будем отсюда выбираться, – негромко приказал Рубцов, с силой увлекая меня в укрытие. – Подберем, кого сможем, по дороге и попытаемся выйти из здания.
– А остальные? – так же тихо спросил я, когда очередной крик прорезал грохот стрельбы. – Мы их бросим?
– Сначала самим бы выбраться, – откликнулся мой спутник. – У нас приказ: в случае угрозы для Генерального штаба спасти всех тактиков. Сначала выведу из здания тебя, потом вернусь за кем-нибудь еще.
Я кивнул. Меня все еще била дрожь, а рубашка промокла от пота. Стараясь успокоиться, я начал глубоко дышать и тут же закашлялся от попавшего в рот смрада от горелого пластика и запекшейся плоти.
– Тихо ты! – цыкнул на меня гвардеец, осматривавшийся в поисках безопасного маршрута. – Видишь вон те двери?
Мужчина указал на заклинившие бронированные створки, лязгавшие запорным механизмом. Я кивнул.
– Отлично, – пробормотал Рубцов. – Поползли к ним. Спокойно и аккуратно. И не кашляй больше, а то нас точно убьют.
Не дожидаясь ответа, гвардеец опустился на четвереньки и, скрывшись за корпусом терминала, с завидной скоростью пополз. Казалось, что массивный доспех нисколько не стесняет его движений, а наоборот – удобен, как вторая кожа. Я молча последовал его примеру.
Скрытая от нас рядами компьютерных терминалов, резня продолжалась, правда теперь она сместилась к югу от центра зала. Вопли операторов слышались все реже, однако звуки выстрелов не замолкали ни на секунду, говоря о том, что уцелевшие гвардейцы смогли связать огнем превосходившие силы противника и, возможно, выиграли время для того, чтобы кто-нибудь еще смог спастись. Внезапно яркий всполох осветил потолок, грохот взрыва ударил меня по ушам, заставив вжать голову в плечи. В ход пошли гранаты. Раздались новые крики – людей посекло осколками. Я почувствовал, что еще чуть-чуть, и волна страха захлестнет меня, заставив выскочить из-за укрытия и бежать сломя голову.
Я принялся молиться, перебирая одну за другой все молитвы, какие помнил, и надеясь, что ангел-хранитель не устал еще от моих грехов настолько, чтобы не укрыть меня.
Прячась за терминалами, мы добрались до лестницы на балюстраду, так что от спасения нас отделяло каких-то десять метров. Прямо у нас на виду, этажом выше, сверкая красной лампой тревоги, тщетно продолжали попытки закрыться бронированные двери.
– Готов? – спросил Рубцов и, не дожидаясь ответа, побежал вверх по ступеням.
– Да… – пролепетал я и, не особо соображая, что делаю, рванул следом за ним, пригибаясь и закрывая голову руками.
Сзади нас раздалось несколько ожесточенных криков, и мое воображение живо нарисовало картину, где несколько фигур в белых доспехах разворачиваются посреди пылающего ада, в который превратился зал Тактической поддержки, и вскидывают винтовки.
Пиу-пиу-пиу!
Один из импульсов с шипением попал в перила слева от меня, расплавив металлическое ограждение. Еще один лазерный луч врезался в ступеньку, на которой секундой ранее стояла моя нога, выбив фонтан искр. Я бежал вверх, не оборачиваясь и стараясь не думать о происходящем, чтобы не испугаться еще больше. Ждавший наверху Рубцов выругался и вскинул табельный пистолет. Гвардеец сделал несколько ответных выстрелов, после чего позади меня раздался крик и глухой звук падения тела.
– Давай, ну! – рявкнул Рубцов и, когда я поравнялся с ним, толкнул меня вперед, так что я вылетел из зала через заклинившие двери.
Зацепившись ногой за что-то мягкое, я выругался и, взмахнув руками, с трудом удержал равновесие. В коридоре ревели сирены и мигали аварийные лампы, пока механический голос повторял зацикленное сообщение об эвакуации из Генштаба. Я посмотрел под ноги и отшатнулся. Пол коридора устилали изрешеченные энергетическими импульсами тела. Сотрудников штаба зажали в тиски с обеих сторон коридора и безжалостно расстреляли из лучеметов. Именно за один из распластанных на полу трупов я и зацепился, когда выбегал из зала.
Гвардеец выскочил сразу после меня, а через мгновение в стену коридора ударило несколько импульсов, вылетевших из зала следом за ним. Лучи лазера оставили в зеленом сукне настенной драпировки обугленные отверстия размером с копеечную монету.
– Шустрые, гады, – пробормотал Рубцов и, приложив свой электронный пропуск к считывателю, набрал на нем код блокировки дверей.
С той стороны раздались разъяренные голоса, ожесточенные крики и удары – кто-то бил прикладом по сомкнувшимся бронированным створкам.
– Это их ненадолго задержит. – Гвардеец повернулся ко мне. – Готов к продолжению или дать минутку перевести дух?
Я кивнул и, глубоко выдохнув, провел ладонью по лицу. Мои друзья и коллеги практически все были мертвы. Всегда вдохновлявший меня своим примером генерал Кантемиров раздавлен десантной капсулой.
Я задрожал, осознавая куда более страшный факт. На мою страну напали. И напали те, кого мы считали союзниками. Те, с кем прямо сейчас шли мирные переговоры во Владивостоке… Что же теперь будет?
Рубцов, видимо, прочитал все по моему лицу.
– Боец, не раскисать! – Гвардеец хлопнул меня по плечу закованной в латную перчатку ладонью. – Бог не выдаст, свинья не съест! Авось выкарабкаемся! А уж за державу мы отомстим, обещаю!
Я кивнул.
Он был прав. Да и выхода у нас все равно другого нет. Если погибнем сейчас, уже ничего не сделаем в будущем. Кутузов вон вообще Москву оставил, чтобы потом всю страну освободить.
– Двинули, – скомандовал Рубцов и направился к ближайшей лестнице, подсвеченной указателем пожарного выхода.
Я поспешил за ним, пока бронированную дверь продолжали осыпать ударами и глухой, неразборчивой бранью.
Буквально через несколько шагов гвардеец замер, да так резко, что я налетел на него, приложившись челюстью о какую-то деталь силового ранца.
– Осторожнее… – проворчал мой спутник. – А то все закончится тем, что ты об меня убьешься раньше, чем я тебя отсюда выведу!
– Чего встали-то? – неожиданно резко для себя огрызнулся я.
Вместо ответа гвардеец просто указал рукой вниз. Я, стараясь ступать как можно тише, обошел его и осторожно перегнулся через перила.
Мне в лицо ударила волна жара от пылающей бездны под нами. Через два этажа лестница обрывалась во что-то, напоминавшее жерло вулкана – огонь лизал перила и бетонные ступеньки, в нем метались человеческие фигуры, падавшие на пол одна за другой. Я сглотнул и сделал шаг назад. А затем я увидел их. Двое солдат в почерневших от жара доспехах наподобие того, что был на Рубцове, шли сквозь пламя. Различить цвета было невозможно, однако своими плавными обтекаемыми формами броня выдавала японское производство. За плечами у обоих были громоздкие баллоны, а в руках десантники сжимали длинные трубки с раструбами на конце.
– Огнеметчики, – негромко сообщил гвардеец и, положив ладонь мне на плечо, мягко оттащил от перил. – Отойди, а то заметят.
Я помотал головой, отказываясь верить. Огнеметы! Запрещенное оружие чудовищной жестокости. Как японцы могли пасть так низко? Применять подобное оружие против своих будущих союзников. Для меня, выросшего в государстве, безоговорочно уничтожившем все запасы климатического, химического и бактериологического оружия, оставшегося на складах после темной и страшной середины двадцать первого века, как пережиток менее цивилизованной эпохи, это было попросту немыслимо.
Я помотал головой, отказываясь верить. Огнеметы! Запрещенное оружие чудовищной жестокости. Как японцы могли пасть так низко? Применять подобное оружие против своих будущих союзников. Для меня, выросшего в государстве, безоговорочно уничтожившем все запасы климатического, химического и бактериологического оружия, оставшегося на складах после темной и страшной середины двадцать первого века, как пережиток менее цивилизованной эпохи, это было попросту немыслимо.
– Значит, новостей у нас две и обе плохие, – пробормотал Рубцов. – Первая: путь наружу нам отрезан – там тоже идет зачистка. Новость вторая: этих гадов в здании заметно больше, чем я думал.
Гвардеец задумчиво постучал пальцами по перилам.
– Знаешь, парень, давай-ка ты мне теперь поможешь.
– Как? – Я с готовностью кивнул.
– Вот ты мне и скажи. Нас, гвардейцев, сюда только на усиление присылают, а ты здесь работаешь постоянно, значит, должен знать процедуры безопасности, применяемые в таких ситуациях.
– Ну… – Я почесал затылок, силясь вспомнить инструктажи. Улучшенная память моментально извлекла из подкорки всю необходимую информацию. – Значит, так. В случае повреждения обшивки штаба или внутреннего возгорания сюда будут вызваны спасательные службы. Кроме этого, в связи с тем, что это может быть теракт, к зданию по тревоге направят бронетранспортеры с жандармами.
– Плохо, – Рубцов помотал головой. – Полицию эти ребята сметут в два счета.
– Именно. – Я продолжил, пролистывая перед мысленным взором документы о безопасности комплекса. – В случае, если полиции будет оказано серьезное сопротивление, сюда вызовут вас.
– Нас?
– Петровскую Гвардию.
– То есть, пока полиция вступит в перестрелку с японцами, пока сообразит, что дело пахнет керосином, пока свяжется с Кронштадтом, пока по тревоге поднимут ударные гравилеты…
– Мы уже будем мертвы. – Я кивнул, подсчитав время и подтвердив мрачные умозаключения моего спутника. – Мы можем попытаться пропустить все эти фазы. У вас ведь должна быть связь со штабом.
– Никак нет. – Гвардеец отрицательно покачал головой и постучал пальцами по дисплею на запястье. – С тех пор, как упали капсулы, рация молчит. Я попытался связаться с базой, как только началась вся эта кутерьма, и вызвать подкрепления, но увы. На всех частотах глухо.
– Есть у меня одно предложение… Скорее даже два. – Я вздохнул.
– Слушаю, – Рубцов вскинул голову.
– Я знаю, кому мы можем «позвонить» и кто будет здесь почти мгновенно. Бойцы невидимого фронта.
– «Голубые мундиры»?
– Да. От штаб-квартиры Третьего Отделения досюда семь минут на гравилете. Три, если им дадут особый коридор. Они…
– Согласен, – перебил меня Рубцов. – Но как нам связаться с ними, если у меня нет сигнала?
Я развернулся и указал на ряд металлических дверей с символикой двуглавого орла, шедших вдоль коридора. Над каждым лифтом горел знак, предупреждающий о пожаре в здании, однако кнопки вызова не были заблокированы системой. Одни из створок пытались закрыться, но натыкались на лежащее между ними тело какого-то офицера.
– Попробуем подняться повыше, – объяснил я.
Со скрежетом двери скоростного лифта разошлись в стороны, открыв нам доступ на верхний уровень Генштаба. Ворвавшийся в кабину ледяной ветер принес с собой привкус морской воды и почти заглушил компьютерный голос, сообщивший, что мы прибыли на сто второй ярус. Выше был только позолоченный шпиль с циклопическим двуглавым орлом на вершине, напичканный электроникой для радиосвязи. Именно поэтому я и надеялся, что здесь нам удастся поймать сигнал и запросить помощь.
Вот только, когда двери открылись, я понял, что нам ничего не светит. Лифт открывался в бездну. Почти весь этаж исчез, от него остался лишь узкий бетонный пятачок с рваными краями, из которых, словно растопыренные пальцы, высовывались пучки арматуры и стальные балки перекрытий. Громада шпиля над нашими головами накренилась и угрожающе поскрипывала на сыром ветру, заметно покачиваясь из стороны в сторону. Но самой главной проблемой оказались трое десантников в белых доспехах, стоявшие здесь и почти синхронно обернувшиеся на звук лифта.
Не успев отреагировать, я получил от Рубцова мощнейший тычок в грудь и отлетел к стене лифта, ударившись спиной. Через то место, где я только что стоял, промчалась визжащая очередь из импульсной винтовки. Лучи впились в стену лифта, оставив глубокие оплавленные следы. Однако все это я успел осознать позже. В этот момент мое внимание было приковано к гвардейцу, который с ревом «За императора!» выскочил из лифта, держа в одной руке пистолет, а в другой саблю, трещащую ореолом энергетического поля. Первый же выстрел сразил одного из японцев, заставив того выронить винтовку и, рухнув на колени, завалиться лицом вперед. Взмах сабли рассек второго вражеского десантника от плеча до паха, заставив кровь брызнуть из широкой раны. Третий противник попытался было дать очередь из своего оружия, однако за мгновение до того, как он спустил курок, тяжелый ботинок гвардейца впечатался ему в грудь, отбросив далеко назад. Человек в белом доспехе нелепо взмахнул руками, пытаясь сохранить равновесие, но, попятясь, переступил через обломанный край этажа и, истошно вопя, полетел вниз с многометровой высоты, чтобы на полной скорости врезаться в пологую стену штаба и продолжить съезжать уже по ней, оставляя за собой длинную кровавую полосу.
– Вон с моей земли, – негромко процедил Рубцов и, убрав оружие, поднял руки к своей шее.
Пальцы в защитных перчатках надавили на замки, и с мягким шипением выравнивающегося давления гвардеец снял шлем. Лицо Рубцова полностью отражало его суть: короткие темные волосы, льдистые серые глаза и застарелый шрам через всю щеку – это было суровое, волевое лицо человека, посвятившего жизнь служению Отечеству.
Оглядываясь по сторонам, я вышел из лифта и подошел к Рубцову, глядя на раскинувшийся перед нами пейзаж.
– Господи, помилуй нас, грешных, и спаси, – едва слышно выдохнул я, перекрестившись.
Санкт-Петербург горел. Прямо посреди залива, смяв под собой монорельсовую дорогу и восьмиполосную автостраду, лежала громадная туша линейного крейсера, похожая на выброшенного на берег кита. Циклопический корабль со строчками иероглифов на белоснежных бортах и эмблемой в виде пылающего голубого солнца. При падении космический корабль по инерции протащило по дну залива еще несколько сотен метров, подняв огромную волну, сметшую набережные и затопившую часть улиц до первого этажа, заставив дома подниматься из воды, как на картинках девятнадцатого века. Сильнее всего досталось исторической части города – волна покорежила и искромсала фасады стоявших на набережной дворцов. И тем не менее после всего этого крейсер не был мертв. Распахнутые люки ангаров походили на раны на его бортах – из них валил густой черный дым, однако часть орудий продолжала стрелять. Сияющие лучи турболазеров врезались в городскую застройку, сметая дома и оставляя длинные почерневшие просеки среди зданий. Офисные башни из стекла и стали, старинные церкви, музеи и театры, жилые дома и парки – все это превращалось в пепел, густой дым поднимался от пожарищ в потемневшее небо. С охваченных огнем улиц огрызались в ответ танки, броню крейсера жгли красные нити лазерных залпов. Прямо над нашими головами с воем реактивных двигателей промчалось звено конверт-истребителей – боевых машин, способных сражаться как в космосе, так и в атмосфере. Следом я различил гудение силовых полей ударных гравилетов – гвардия прибыла.
– Похоже, что нас никто спасать не будет, – пробормотал я, смотря, как горит родной город и рушится все, что я любил.
Сейчас я даже не знал, цел ли мой дом или его, как и десятки других, превратили в раскаленную пыль залпы орудий, предназначенных для боев в открытом космосе.
– У всех сейчас проблем и без нас с тобой хватает, – Рубцов отвернулся и присел на корточки возле одного из убитых им японцев.
Нахмурившись, гвардеец надавил на магнитные замки шлема десантника и, сняв его, отшвырнул в сторону.
– И что это такое? – Мужчина отодвинулся в сторону, давая мне обзор.
Я подошел и посмотрел на лицо убитого. Его остекленевшие глаза были широко распахнуты, слепо смотря в небо.
– Европеоид, – протянул я. – Но ведь… Я думал, что ИВС комплектует армию только чистокровными японцами?
– Так и есть, – кивнул гвардеец, поднимаясь и отряхивая руки в перчатках. – Проверь второго. И поскорей, у меня плохое предчувствие.
Говорить, что такое же предчувствие было и у меня, необходимости не было. Дрожащими руками я стянул с головы второго мертвеца окровавленный шлем. Рубцов выругался.
– Похоже, что мы оказались в эпицентре какой-то колоссальной подставы, друг мой, – холодно проговорил гвардеец, глядя на крейсер, лежавший брюхом на дне залива.