– А граф Ковалевский тоже претендовал на место короля?
– По правде говоря, не могу сказать, что хорошо его знал, – отвечал Дусе. – Но у меня почему-то сложилось впечатление, что это не тот человек, чьим врагом стоило бы быть. Кроме того, я почти уверен, что он считал себя очень сложной личностью.
– Но…
– Но на самом деле был чрезвычайно примитивен, если вы понимаете, что я имею в виду.
Амалия задумалась.
– Вы бледны, сударыня, – встревожился Дусе, глядя на нее. – Может быть, вы окажете мне честь и останетесь у нас на ужин? Моя жена будет очень рада!
– Увы, мэтр, – вздохнула Амалия, поднимаясь с места, – мне пора.
Она сердечно распрощалась с модельером и удалилась. Однако Антуану велела ехать не домой, а к особняку покойного графа Ковалевского. На сей раз повезло: возле него никого не было. Убедившись, что ее никто не видит, баронесса Корф нажала кнопку звонка.
Глава 11 Любовница
Дверь открыла горничная, которая смерила стоящего на пороге незнакомого человека настороженным взглядом.
– Меня зовут комиссар Папийон, – представился незнакомец. – И я хотел бы побеседовать с вашей хозяйкой, если она дома.
– Да, – кивнула девушка, – дома, только что вернулась. Входите, прошу вас.
Служанка провела полицейского в гостиную и удалилась. Комиссар огляделся. Чистенькая, опрятная квартирка в четвертом этаже, меблированная хозяином, но мелочи – изящные вышитые салфеточки, фотографии детей в красивых рамках – выдавали желание обитающей тут женщины приручить чужое, обезличенное пространство хотя бы на то время, пока живет здесь.
От консьержа Папийон уже знал, что мадам Туманова платит за жилье неаккуратно, и к ней нередко ходят в гости мужчины. Один по описанию походил на адвоката Урусова, а другой – молодой человек, которого она называла Пьером. Последний то и дело выполнял ее поручения. О горничной Элен Папийон тоже успел кое-что разузнать – тихая, скромная, некрасивая девушка, кажется, бельгийка. Консьерж не стал скрывать от комиссара, что раньше госпожа Туманова жила в квартире, занимавшей целый бельэтаж, у нее был свой выезд и куда больше слуг. Однако с тех пор, как граф Ковалевский перестал оплачивать ее счета, даме пришлось умерить свои аппетиты.
– Господин комиссар! Надо же, я так часто видела ваше фото в газетах…
Шуршание шелка, изысканный аромат духов, на устах – любезная улыбка. Очаровательная дама, подумал Папийон, которой приходится жить за счет своего очарования. Он поцеловал Марии Тумановой руку и сел.
Впрочем, как ни был циничен комиссар, ему все-таки пришлось признать, что его собеседница – настоящая красавица. Гордо посаженная головка, тонкие брови, маленький высокомерный рот, великолепные темные волосы, уложенные в сложную прическу. Неудивительно, что граф Ковалевский хранил у себя ее карточку даже после того, как они расстались.
– Я никогда не была знакома ни с одним полицейским, – продолжала хозяйка, кокетливым жестом поставив руку на подлокотник кресла, – но не пропускаю ни одного рассказа о Шерлоке Холмсе. Это так интересно! Скажите, ваша работа действительно настолько захватывающая?
– Боюсь, что нет, – улыбнулся Папийон. – Скорее она полна рутины. К тому же приходится отвлекать людей, чтобы задавать им разные вопросы.
– Да? И о чем же вы хотели спросить у меня?
– О графе Ковалевском.
Улыбка женщины несколько померкла.
– Ах! Я предчувствовала нечто подобное. Обо мне и графе ходили ужасные, чудовищные сплетни!
– В которых, конечно же, нет ни слова правды? – невинным тоном поинтересовался Папийон, зорко наблюдая за собеседницей.
По тому, как на лице Марии Тумановой одно выражение сменяло другое, полицейский убедился, что хозяйка квартиры обдумывает, какой линии поведения ей придерживаться. Конечно, она испытывала сильный – и чисто женский – соблазн все отрицать. Но репутация Папийона, о которой наверняка ей было кое-что известно, и чтение детективов должны были навести даму на мысль, что лгать, да еще в столь серьезном деле, совершенно бесполезно.
– Я надеюсь, наша беседа… – Женщина оглянулась и понизила голос. – Мы с вами говорим неофициально, не так ли, господин комиссар? Я совершенно одна в чужой стране, и мне совсем не на кого рассчитывать…
– Разумеется, – успокоил ее комиссар, – наша беседа строго неофициальна.
«На ее месте Амалия Корф, – мелькнуло у него в голове, – непременно сказала бы, что беседа с представителем полиции по определению не может быть неофициальной».
– То есть то, что я скажу, останется между нами? – настойчиво спросила Туманова.
– Разумеется.
– Боюсь, вы будете меня порицать, – вздохнула Мария. – Я действительно была увлечена графом. Признаюсь, это дурно, я ведь замужняя женщина, и у меня двое детей, но… так все получилось.
– Вы давно знали графа Ковалевского?
– Несколько лет. Мы собирались пожениться… и он женился бы на мне, будь я свободна. Но я не могу получить развод, потому что мой муж против, а у нас, повторяю, двое детей. Жизнь иногда бывает очень нелегкой.
– Скажите, у графа были враги? Кто-нибудь, кого месье Ковалевский опасался, или кто мог что-то выгадать после его смерти…
– Враги? – Мария Туманова повела ослепительно-белыми плечами. – Не думаю. Может быть, появились, когда мы с Полем уже расстались, но прежде я не замечала, чтобы он кого-то опасался. То есть не помню ничего в таком роде.
– А когда вы расстались с графом?
– Несколько месяцев назад. Он приревновал меня к моему кузену… Впрочем, Поль вообще был ревнив, хотя, когда мы с ним познакомились, утверждал, что ревность – та же глупость, только еще хуже. В начале нашего знакомства граф был очень мил, но потом с ним стало весьма… непросто. Он хотел, чтобы я принадлежала только ему. И, думаю, если бы это зависело от него, просто запирал бы меня на ключ и никуда не выпускал. Глупо так себя вести в наше время. И к тому же недостойно. Конечно, я пыталась его убедить, что его подозрения ни на чем не основаны, но положение становилось только хуже. Какое-то время мы продолжали встречаться, однако в конце концов…
– Скажите, сударыня, когда произошел ваш окончательный разрыв?
– После Нового года. В январе… нет, в феврале, кажется. А почему вы интересуетесь?
«Правильно, – сказал себе комиссар, – в марте мадам пришлось отказаться от выезда и перебраться на новую квартиру».
– То есть вы не виделись с ним более двух месяцев?
– Мы больше не встречались, но, разумеется, я изредка видела его в опере или у общих знакомых.
– А ваш муж, сударыня, знал о ваших отношениях с графом?
На лицо Марии Тумановой набежало облачко.
– Конечно, его родственники ему все обо мне доложили, – ответила женщина с отвращением. – Как же иначе!
– Ваш супруг никогда не угрожал графу? Не обещал, к примеру, убить его?
Мария подняла голову и посмотрела на комиссара с нескрываемой иронией.
– Если вы еще не знаете, сударь, мой муж, когда выпьет, грозится убить весь свет. Но стоит ему проспаться, он становится кротким, как ангел. Кроме того, какое отношение мой супруг может иметь к убийству? Его не было во Франции.
– Разве мало на свете случаев, – философски заметил Папийон, – когда люди с безупречным алиби находят исполнителей своей воли, так сказать, со стороны? Вам не приходило в голову, что господин Туманов способен на нечто подобное?
– Вряд ли мой бедный муж додумался бы до такой сложной комбинации, господин комиссар, – усмехнулась Мария. – И потом, вам не приходит в голову, что он поздновато спохватился? Убивать графа имело смысл раньше, но уж никак не после того, как мы с ним расстались.
– Мы обязаны проверить все версии, сударыня, – приветливо улыбнувшись, возразил Папийон. – Не буду от вас скрывать, в этом деле пока много неясного.
– Видит бог, я вовсе не собираюсь выгораживать это ничтожество, моего мужа, – уже утомленно промолвила Мария. – Но умоляю вас, месье! Его просто не было в Париже, и он никак не мог убить бедного Поля. Нет, нет, мой муж тут точно ни при чем!
– Хорошо, если не он, тогда кто? Может быть, вы подозреваете кого-нибудь?
– Никого, даю вам слово! А вы? Может быть, вы подозреваете меня? – лукаво спросила женщина.
– Что вы, сударыня! – Папийон сделал большие глаза.
– О, давайте не будем притворяться, хорошо? Говорю же вам, я читала достаточно детективов и понимаю, как все выглядит со стороны: я жила с графом, потом мы расстались, разумеется, я должна затаить в душе месть… – Мария звонко расхохоталась. – Но ничего такого не было. И я совершенно не жалела о том, что нам пришлось расстаться, потому что Поль вконец измучил меня своей ревностью.
– Раз уж вы, сударыня, вынуждаете меня подозревать вас, то, может быть, вспомните, где были в ночь со вторника на среду? – любезно спросил Папийон.
– А, – встрепенулась Мария, – это называется алиби, да? Ну так я была… Где же я была? Вспомнила! Вам очень не повезло, комиссар, потому что один знакомый месье Урусова, месье Раскатов, как раз праздновал в тот день свои именины и заодно помолвку с очаровательной девушкой. Словом, праздник затянулся до самого утра. Я там и была, меня все видели. Если хотите, могу назвать несколько имен гостей.
– Раз уж вы, сударыня, вынуждаете меня подозревать вас, то, может быть, вспомните, где были в ночь со вторника на среду? – любезно спросил Папийон.
– А, – встрепенулась Мария, – это называется алиби, да? Ну так я была… Где же я была? Вспомнила! Вам очень не повезло, комиссар, потому что один знакомый месье Урусова, месье Раскатов, как раз праздновал в тот день свои именины и заодно помолвку с очаровательной девушкой. Словом, праздник затянулся до самого утра. Я там и была, меня все видели. Если хотите, могу назвать несколько имен гостей.
– Вы меня чрезвычайно обяжете, сударыня, – с чувством промолвил Папийон, открывая свой потрепанный блокнот. – Увы, у нас такая работа, приходится все проверять, даже когда мы уверены, что человек не имеет никакого отношения к преступлению.
– Жаль, – вздохнула Мария. – Я бы предпочла встретиться с мистером Шерлоком Холмсом, тот сразу бы, как явился, посмотрел на пятно на стене и вывел бы из него какое-нибудь страшно умное заключение, которое помогло бы вскоре найти убийцу. Вы записываете? Тогда я диктую…
Когда с именами было покончено, комиссар поблагодарил Марию Антоновну и спрятал блокнот.
– Скажите, месье… А правда, что барон Корф может быть причастен к убийству? Люди говорят…
– Да? Кто именно из людей?
Ему показалось, что Туманова смутилась.
– Не подумайте ничего дурного, просто до меня дошли кое-какие слухи… Он ведь был ранен в голову, кажется? От этого иногда бывают такие неприятные последствия…
– Вы считаете, молодой барон мог убить графа Ковалевского?
– Некоторые так говорят. Дело в том, что барон Корф был влюблен в одну балерину, Лизу Корнелли. Сейчас она довольно известна, а тогда ничего из себя не представляла. Так вот, у Поля что-то с ней было, а он не умел молчать о своих победах. До меня дошли слухи, будто граф задел барона своим замечанием…
Комиссар молчал, и, видя выражение его лица, Мария поторопилась добавить:
– О, разумеется, это всего лишь слухи, но знаете, как говорят: дыма без огня не бывает.
– Это не барон Корф, – сухо сказал Папийон. – У него, как и у вас, несокрушимое алиби.
– Вот как? – воскликнула Туманова, широко распахивая глаза. – Я очень рада! Понимаете, люди так злы, мне самой не раз довелось испытать на себе…
Радость женщины показалась комиссару наигранной. Подумалось: скорее уж она бы обрадовалась, если бы барон Корф убил Ковалевского из-за нее самой, а вовсе не из-за известной балерины.
– Нет, это не барон Корф, – повторил комиссар, убеждая не то себя, не то собеседницу. – Скажите, сударыня, вам было известно, что граф носил с собой ключ от черного хода?
Мария удивленно приподняла тонкие брови:
– По правде говоря, нет. А что?
– После убийства мы обнаружили, что ключ графа исчез. К тому же дверь черного хода была открыта, когда слуга вернулся в четверг в особняк. – Папийон достал из кармана ключи покойного. – Вы видели когда-нибудь эту связку?
– Нет, – покачала головой Мария, – не припоминаю. Хотя… погодите-ка… – Женщина наклонилась, слегка прищурившись. – Один ключ я узнаю – он от моей прежней квартиры, у меня был такой же. Думаете, ключ от двери черного хода взял тот, кто убил графа?
– Подобный вывод напрашивается сам собой, сударыня.
– Значит, – пожала плечами красавица, откидываясь на спинку кресла, – Поля убил кто-то из слуг.
– У них у всех были свои ключи. Не проще ли в таком случае сделать дубликат своего ключа вместо того, чтобы красть ключ хозяина?
– Хорошо, давайте подумаем, – легко согласилась Мария. – Может быть, ключ потерялся? Но нет, кольцо слишком толстое, он не мог просто взять и соскользнуть. Что еще? Например, ключ сломался, и граф выбросил его, а новый забыл присоединить к остальным. Или… А что, если он сам отдал ключ кому-нибудь?
– Кому?
– Не знаю. В газетах пишут, что граф был в доме один. Вероятно, он собирался с кем-нибудь встретиться?
– Вы имеете в виду женщину?
– Может быть. Беда в том, что я мало знаю о последних месяцах жизни Поля. Если бы знала, то, конечно, сказала бы вам.
Туманова улыбалась и, глядя на комиссара, покачивала кончиком туфли. Тем не менее Папийон спросил:
– Вы упоминали, что покинули свою прежнюю квартиру в феврале. А когда вы виделись там с графом в последний раз?
– Какое это имеет значение? – с неудовольствием нахмурилась Мария.
– Поверьте, имеет, сударыня. Иначе я бы не спрашивал.
– На последней встрече я попросила его вернуть мои письма, – довольно сухо ответила собеседница. – Была зима… то есть то, что вы тут, во Франции, именуете зимой. Думаю, это было в феврале.
– В начале или в конце месяца?
– Не помню. Кажется, в середине. – На сей раз в ответе дамы звучал неприкрытый сарказм.
Папийон поднялся.
– Если вы вспомните еще что-нибудь, сударыня, здесь мой телефон… – Полицейский протянул хозяйке квартиры свою карточку.
Мария равнодушно поглядела на нее и положила на стол.
Комиссар не сомневался, что она порвет карточку, едва он скроется из виду. Слишком много мелких тайн своей собеседницы ему удалось вытащить на поверхность, чтобы дама испытывала к нему теплое чувство.
– Я уже рассказала вам все, что знала, комиссар. – Женщина вздохнула, вставая с кресла. – Странное дело: в романах расследования выглядят так увлекательно, а в жизни…
Комиссар вежливо извинился за то, что разочаровал госпожу Туманову, и ретировался. В передней напротив горничной стоял и мял в руках шляпу неизвестный ему молодой человек – русоволосый, вихрастый, с птичьим носом и близко посаженными глазами. Увидев комиссара, он уронил шляпу. Покраснел, нагнулся за ней, а затем шагнул в гостиную. Прямо с порога спросив:
– Мария Антоновна, это полицейский?
– Ну что вы, Петенька, как маленький, – раздался кокетливый голос красавицы. – Да, знаменитый комиссар Папийон сделал мне честь своим посещением… Знакомьтесь, комиссар: Пьер Нелидов, мой кузен. Собирается поступать в Сорбонну…
– Очень приятно, – вежливо промолвил полицейский. – К сожалению, вынужден идти, дела… Прощайте, сударыня.
Папийон взял из рук Элен свою шляпу и вышел за дверь.
– Что ему было нужно? – проворчал за его спиной молодой человек. – Зачем он приходил?
– Успокойтесь, Петенька, – ласково произнесла Мария. – Ничего страшного не произошло. Месье комиссар считает, что Поля убил мой муж.
– Иван Васильевич? – потрясенно промолвил Нелидов. – Ну… ну… это я уже и не знаю, что такое!
Из-за закрытой створки до комиссара, спускавшегося по ступеням, донесся взрыв звонкого смеха.
Глава 12 Графиня Ковалевская
Дверь растворилась, когда Амалия уже устала ждать и стала подумывать о том, чтобы уехать. На пороге стоял слуга – скорее всего, тот самый, который обнаружил тело.
– Меня зовут баронесса Корф, – представилась она. – Я хотела бы поговорить с вами, если вы не возражаете.
Одновременно с сердечной улыбкой баронесса вложила в руку слуги золотой.
Николай Савельев покосился на монету, и этого было достаточно, чтобы Амалия успела проскользнуть в дом. Волей-неволей слуге пришлось затворить дверь.
– Право, сударыня, даже не знаю, чем могу вам помочь, – пробормотал камердинер покойного графа.
Амалия окинула его быстрым взглядом. Невыразительная внешность. К тому же черты лица словно стерлись от усталости и недавних переживаний. Но взгляд неглупый, может быть, с капелькой настороженности. Еще бы, ведь она явилась незваной гостьей в дом, где произошло ужасное убийство.
– Мой сын был знаком с вашим хозяином, часто общался с ним здесь, в Париже, – сказала баронесса. – И мы оба очень хотим, чтобы преступник, лишивший графа Ковалевского жизни, был найден.
– Дай-то бог! – горячо воскликнул слуга.
– Как вас зовут? – спросила Амалия.
– Николай Савельев.
– А отчество?
– Иванович.
– Так вот, Николай Иванович, прошу вас рассказать мне все, что вам известно. Ничего не опуская! Хорошо?
Ободренный звонкой монетой, слуга повторил то, что уже рассказывал прежде комиссару Папийону. Собеседница внимательно слушала, изредка задавая уточняющие вопросы.
– А скажите, Николай Иванович… Раз уж ваш хозяин остался совсем один в доме, не мог ли он воспользоваться этим обстоятельством, чтобы пригласить к себе кого-нибудь?
– Кого? – искренне удивился слуга.
– Вам лучше знать, я полагаю. Может быть, то была женщина?
– Нет, – решительно покачал головой Савельев. – Насколько я знаю своего хозяина, граф был занят совсем другим. Я вернулся бы в четверг, и мы должны были начать упаковывать вещи, чтобы перебраться на новую квартиру. Не стал бы он ни с кем здесь тайком встречаться, ни к чему ему это было.
– Ну мы же с вами взрослые люди, Николай Иванович, – вздохнула Амалия. – А покойный граф, как я понимаю, пользовался у женщин большим успехом. Взять хотя бы госпожу Туманову…