– Нет. Я не знал.
Про себя Михаил машинально отметил, что сейчас мать назвала его бывшую любовницу по имени. Обычно же именовала ее «балерина Корнелли» или «эта балерина».
– Ладно. Раз уж ты являешься свидетелем, у меня есть к тебе несколько вопросов, – продолжала Амалия. – Когда ты ходил туда-сюда возле особняка Ковалевского, ты никого не видел?
– Я уже думал об этом много раз. Нет, там никого не было. Мимо проехали несколько фиакров, пара машин, только и всего.
– Больше ты ничего не заметил?
– Как сказать… Видишь ли, я могу поклясться, что граф был жив, когда я уходил оттуда.
– Почему ты так думаешь?
– Он зажигал свет.
– А его не мог зажигать кто-нибудь другой?
– Нет. Я видел на занавеске его тень. Это был Ковалевский.
– Не можешь сказать, что граф делал? Хотя бы предположительно.
– Я не разобрал. По-моему, ничего особенного он не делал.
– Где именно горел свет?
– На втором этаже, в комнате с синими портьерами. Потом загорелся свет в маленьком окошке рядом. А через некоторое время потух.
– Это спальня, – уверенно сказала Амалия, – только в ней на этаже портьеры синего цвета. А маленькое окошко рядом – ванная. Похоже, граф на сон грядущий умылся, привел себя в порядок, почистил зубы… В общем, ничего необычного.
– Мне показалось, он чистил зубы целую вечность, – усмехнулся Михаил. – Правда, на часы я не смотрел.
– Ну, мужчина мог принять ванну, к примеру. Что-нибудь еще?
– По-моему, граф находился в доме один. По крайней мере, не было такого, чтобы одновременно зажигался свет вверху и внизу, понимаешь?
Баронесса кивнула.
– Когда я уходил, свет наверху погас, и весь дом погрузился во тьму. Очевидно, Ковалевский лег спать.
– Когда это было?
– В первом часу ночи.
– А почему ты вернулся домой только в четверть третьего?
Михаил покраснел.
– Я…
– Ты отправился на бульвар Османа, верно?
– Да.
– Но там тоже не стал звонить в дверь?
Михаил вспыхнул.
– Я понимаю, что выгляжу смешно, но… Да, я не стал ее беспокоить.
– Почему?
– Что я мог ей сказать? Попросить, чтобы она не общалась с графом Ковалевским? У меня нет никакого права так говорить. – Молодой человек запнулся. – По-моему, она стояла около окна и видела меня. Но духу войти так и не хватило.
Слушая сына, Амалия чуть не расплакалась. Неужели Миша не понимает, что если будет вести себя и дальше подобным образом, вся его жизнь пройдет так – между своими и чужими, на нейтральной полосе, где только улица, и дождь, и вечно запертая дверь для того, кто никак не может ни на что решиться? Ах, черт побери!
Однако сейчас главное – помочь сыну выпутаться из истории, в которую он попал.
– Теперь по поводу произошедшего сегодня. Что там за драма под красным фонарем?
– Не знаю, – ответил Михаил, пожимая плечами. – Наверное, правильнее будет спросить у нее.
И Амалия, встав с места, подошла к девушке, которая во время разговора хозяйки с сыном даже не шевельнулась.
– Вы не пьете кофе, – заметила баронесса, присаживаясь возле свидетельницы, которая легко могла погубить Михаила, но почему-то не сделала этого. – Наверное, уже остыл. Давайте я скажу, чтобы принесли горячий?
– Не люблю кофе на ночь. От него мне потом снятся скверные сны… – вяло ответила Роза и быстро добавила: – Извините.
Ей ужасно нравился этот дом – и обстановка, и вазы с цветами, и веер, небрежно брошенный на стол. Однако не столько красота вещей захватывала ее (и даже не стоимость, о которой она могла только догадываться), а уют. Здесь все дышало теплом, и Роза невольно позавидовала Михаилу, который мог видеть эти вещи каждый день и приходить сюда когда вздумается.
– Может быть, вы что-нибудь хотите?
– Нет. Ничего. – Роза покосилась на испачканный шелк платья и решилась: – Как вы думаете, грязь удастся отстирать?
– Несомненно.
– Это я виновата, – шмыгнула девушка носом. – Так неудачно упала.
– Не переживайте. Все наладится. Скажите, почему вы убежали с места преступления? Вам же ничего не грозило.
– Это вам так кажется, – возразила Роза, мгновенно ощетинившись. – А для таких, как я, нет ничего хорошего в том, чтобы лишний раз общаться с фли… с полицейскими. Особенно теперь, когда Андреа убили.
– Так звали того, кто лежал в коридоре?
– Да.
– А женщина кто?
– Викторина. Ее звали Викторина. В голове не укладывается, что ее больше нет. Я же совсем недавно с ней разговаривала.
– О чем?
– Ну… о деньгах. – Роза снова шмыгнула носом. – Она все твердила про то, что брат убитого графа пообещал тысячу человеку, который поможет полиции найти убийцу. Я ей сказала, что богатые не шибко любят раскошеливаться, а Викторина заявила: если действовать с умом, можно и побольше заработать, чем тысячу. Типа видела бы она убийцу, то никому бы ни слова, ни полслова не говорила, сначала бы узнала, есть ли у него деньги. Мол, за убийство надо платить, и всякое такое… – Роза осеклась и виновато покосилась на собеседницу. – Вы только не думайте, что я решила после этого сделаться шантажисткой. Какая из меня шантажистка?
– Очень интересно… – протянула Амалия и задумалась. – Скажите, ваша знакомая часто так изъяснялась, используя сослагательное наклонение? Я имею в виду выражения вроде: «Если бы то или иное, она бы сделала то и это…»
– Да нет, – подумав, призналась мадемуазель Тесье. – Вот вы сейчас сказали, и я тоже удивилась. Вообще-то Викторина была очень практичная, никаких «если бы».
– А ваша знакомая часто с вами обсуждала убийство графа Ковалевского?
– Ну… да. Я же свидетель. – Роза покосилась на Михаила. – Ей интересно было, потому что Викторина… ну… успела пообщаться с графом, пока тот был жив.
– Граф был ее клиентом?
– Да.
– Она вам больше ничего не успела сказать, когда вы с ней разговаривали в последний раз?
– Ничего. То есть… Ну, я сказала ей, что заниматься шантажом не буду, потому что за такие вещи могут и убить. А она мне возразила, что нужно только себя обезопасить. «Если действовать с умом, то много чего можно добиться», – вот ее точные слова.
– Вот, значит, как… – напряженно проговорила Амалия. – Очень любопытно. Роза, у вас есть какие-нибудь соображения насчет того, кто мог убить Викторину и Андреа?
– Какой-нибудь ненормальный. Мало, что ли, к нам ходит извращенцев… – с отвращением ответила Роза и снова быстро добавила: – Извините, мадам.
– Последний вопрос. Где была Викторина в ночь убийства графа?
– Отдыхала, наверное. Тогда ведь не ее смена была. А что?
Амалия покачала головой.
– Нет, Роза, она не отдыхала… Миша, дай-ка мне телефон.
– Зачем вам телефон? – забеспокоилась девушка.
– Великий Папийон ошибся, – обронила баронесса хмуро. – Комиссар с самого начала решил, Роза, что главный свидетель – вы. Но вы видели совсем не того человека.
Мадемуазель Тесье вытаращила глаза.
– Вы хотите сказать…
– Я не знаю точно, где была ваша подруга в ту ночь. Может, любовалась на луну, может, посещала кого-то… Я уверена только в одном: она видела убийцу и каким-то образом поняла, что тот человек сделал. Судя по всему, у убийцы водятся деньги, и Викторина решила, что под страхом разоблачения он раскошелится. Но большинство женщин плохо хранят секреты. Вот и ваша подруга такая. Только она не могла рассказать напрямую, что задумала, поэтому прибегла к сослагательному наклонению. Если мы переведем ее слова в плоскость реальности, получается, что Викторина как-то рассчитывала себя обезопасить. Так что, Роза, прошу вас, вспоминайте все, что вы знали про ее тайники… Нам очень могут понадобиться такие сведения!
Баронесса взяла трубку и попросила соединить ее с квартирой Папийона.
– Алло… Говорит Амалия Корф. Очень рада, комиссар, что застала вас. Вам уже звонили по поводу двойного убийства в доме, где жила ваша главная свидетельница? Ну так приготовьтесь к сюрпризу: свидетельница – не она. Настоящая была убита сегодня. Судя по всему, девушка собиралась шантажировать убийцу графа Ковалевского… Да, приезжайте ко мне, комиссар, и как можно скорее. По-моему, нам есть что обсудить.
Блестя глазами, хозяйка дома положила трубку.
– Мама, – начал Михаил, – так ты думаешь…
– Ты же сам сказал, что все в комнате убитой девушки было вверх дном, – напомнила Амалия. – Там побывал именно убийца графа, который явно искал то, что она спрятала. Вероятно, записанный рассказ о том, что Викторина видела… приметы преступника… может быть, что-то еще более опасное для него…
– Нет! – неожиданно подала голос Роза. – Нет, нет, нет! Викторина вовсе не была настолько глупа, чтобы опрометчиво подпустить убийцу близко.
– Значит, к ней явился сообщник убийцы, о котором девушка не подозревала, – пожала плечами баронесса. – Полиция, как и я, считает, что убийц было как минимум двое.
– О боже… – прошептала Роза. И повернулась к Михаилу: – Помните? Человек в переулке!
– О боже… – прошептала Роза. И повернулась к Михаилу: – Помните? Человек в переулке!
– Вы о чем? – заинтересовалась Амалия.
– Незадолго до того, как Дылда Гаранс начала кричать, я видела какого-то человека… он двигался навстречу… Но едва увидел нас, повернул в другую сторону! Как будто боялся чего-то!
– В самом деле, – кивнул Михаил, – когда мы подходили к дому, я заметил какой-то силуэт…
– Мужчины?
– По-моему, да.
– Точно, мужчина с тростью! – заявила Роза.
– А ведь это может оказаться очень важно, – протянула Амалия. – Ну-ка, дети, давайте вспоминайте все, что видели. Как он выглядел? Во что был одет?
Однако ни Роза, ни Михаил не могли вспомнить ничего определенного.
– Там было мало света… Одет был во что-то темное… вроде пальто… Но трость я помню. – Роза беспомощно водила руками в воздухе.
– А как насчет лица? Очки, борода… хоть какие-нибудь приметы…
– То-то и оно, что лица не было видно! – вскрикнула девушка. – Вы думаете, это был убийца?
– Человек, который скрылся, едва завидел вас? Не исключено…
– Если бы я только знала… – прошептала Роза. – Я… я бы пристрелила его!
Мадемуазель Тесье топнула ногой и в отчаянии обхватила руками голову.
– Давайте лучше постараемся вспомнить еще что-нибудь про таинственного незнакомца, – вернула ее на землю Амалия. – Головной убор у него был?
– По-моему, да. Шляпа. Обыкновенная.
– А какого он роста?
Тут мнения свидетелей разошлись. Михаил объявил, что предполагаемый убийца был высоким, а Роза настаивала на том, что маленьким.
– Впрочем, я видел его всего несколько секунд, – добавил офицер.
– А в доме имелись кровавые следы?
– Да. Убив Викторину и обыскивая комнату, преступник наступил в лужу крови…
– Воображаю, что понапишут обо всем этом парижские репортеры, – вздохнула баронесса.
В следующее мгновение до сидящих в гостиной донесся звонок в дверь.
– А вот и комиссар Папийон!
Глава 20 Тайник Викторины
– Нужно опросить всех, – сказал Папийон. – Девиц Андреа, соседей, страдающих бессонницей, собачников, которые живут неподалеку. Если Викторина Менар в ночь со вторника на среду была снаружи и видела убийцу, то хоть кому-нибудь она должна была попасться на глаза… или хоть кто-нибудь должен был заметить, что ее нет в доме.
– Слушаюсь, патрон, – почтительно склонил голову Бюсси. – А вы не думаете, что девушка могла видеть убийцу в окно?
– Нет, не думаю. Сам погляди, ее окно выходит во двор, который слишком далеко от особняка графа. – Комиссар показал на окно комнаты, в которой они находились. Тело убитой уже увезли. – Наверняка в ту ночь девица была неподалеку от графского особняка.
Роза, стоявшая у дверей, шмыгнула носом и сказала:
– Викторина иногда работала втайне от Андреа. Но, конечно, выходить в места рядом с нами не могла и отправлялась на другие улицы.
– Вот вам и объяснение, – кивнул Папийон. – Если верить вам, госпожа баронесса, погибшая девушка надеялась получить большие деньги. Значит, убийца графа Ковалевского вряд ли бедствует. Викторина Менар потребовала у него плату за молчание, но в чем-то совершила ошибку, и преступник заставил ее замолчать.
– Его сообщник, – поправила Амалия. – Мадемуазель Тесье уверена, что ее подруга не могла подпустить к себе убийцу.
– Хорошо, пусть так, – отозвался комиссар. – Ступай, Бюсси, и доложи мне, как только что-нибудь выяснится. А мы пока займемся тайником. Вы знаете, мадемуазель, где он?
– Да, – хрипло ответила Роза. – Вон в том столике.
– В ящике? – Папийон выглядел обескураженным. – В нем только вырезки из журнала «Фемина» и несколько фотокарточек. Убийца уже все там перерыл.
– Не в ящике, а в ножке, – поправила Роза. – Той, которая хромает. Надо ее вытащить, она внутри полая.
Комиссар Папийон крякнул, взял столик и принялся откручивать ножку. Амалия и Роза, стоявшие в дверях, терпеливо ждали.
– Здесь только деньги, – с некоторым разочарованием заметил комиссар, вытряхнув содержимое тайника. – Около пятисот франков купюрами разного достоинства.
Роза глубоко вздохнула.
– Иногда Викторина прятала что-то в матрац, с той стороны, где лежит подушка. Правда, ей однажды влетело за то, что утаила чаевые клиентов, Андреа отобрал у нее заначку. Поэтому не знаю, продолжала ли она что-то там прятать.
Комиссар кивнул, подошел к кровати, дотошно ощупал матрас и подушку и даже вспорол их, чтобы убедиться: внутри ничего нет.
– Пусто, – констатировал полицейский.
Мадемуазель Тесье закусила губу. Взгляд баронессы Корф заскользил по комнате.
– Может, тайник за зеркалом или в его раме?
Папийон внимательнейшим образом осмотрел зеркало, ощупал его раму и простукал обратную сторону. Ничего.
– Вспомнила! – вскрикнула Роза. – Как-то я зашла сюда, а Викторина как раз возилась со своим цветком, который стоит на подоконнике. И мне показалось, она была страшно недовольна моим появлением, хотя для этого не было никакого повода.
Комиссар Папийон глянул на горшок. Из него торчал чахлый стебелек, на котором красовалось несколько поблекших цветов.
– Тайник под фиалкой? – удивилась Амалия.
Папийон тем временем вытащил растение и стал изучать пространство под ним.
– Тут явно не хватает земли, – мрачно сообщил он наконец. – Ближе ко дну что-то лежало, какой-то небольшой предмет. Величиной с медальон или коробочку для пилюль. И кто-то совсем недавно вытаскивал цветок из горшка. Эх, ну что девице стоило спрятать свой секрет в ножку стола, рядом с деньгами?
Роза, не выдержав, заплакала в голос.
– Я полагаю, комиссар, – вмешалась баронесса, – что можно отпустить мадемуазель Тесье. Обещаю вам, она никуда не денется.
Папийон, не сводя с нее взгляда, молча кивнул.
– Роза, мой сын внизу в машине, ступайте к нему. Я скоро спущусь.
– Хорошо, мадам. Я… я только заберу кое-что из своей комнаты, – прошептала девушка, вытирая слезы, и вышла неожиданно быстрым шагом – может быть, опасаясь, как бы полицейский не передумал.
Оставшись наедине с баронессой, Папийон некоторое время буравил ее взглядом. Чем дальше заходило расследование, тем больше дело Ковалевского походило на клубок спутанных ниток. Едва удавалось ухватиться и потянуть за одну нить, думая все распутать, как все запутывалось еще больше.
– Ну и что вы думаете обо всей этой истории, мадам? – спросил комиссар.
– То же, что и вы, – спокойно ответила Амалия. – В ночь убийства бедная девушка, погибшая сегодня, была на улице, где-то недалеко от графского особняка, видела убийцу и поняла, что дело нечисто. Она попыталась его шантажировать, и тогда сообщник преступника явился к ней под видом клиента и зарезал ее. Андреа услышал подозрительный шум, поспешил на помощь своей подопечной и тоже был убит. Кстати, что вам известно об оружии?
– Было использовано нечто вроде длинного ножа, – ответил комиссар. – Точнее наши эксперты пока не выяснили.
– Вот как? – Амалия задумалась. – А не может быть, к примеру, клинок, который прячут в трости?
– Думаете о том месье, которого ваш сын и мадемуазель Тесье видели в переулке? Кстати, кровавые пятна вывели нас именно туда. К несчастью, убийца быстро заметил, что в буквальном смысле слова оставляет за собой след, и вымыл подошву в луже.
– Судя по пятнам, можно что-то о нем сказать?
– К сожалению, след неполный, – вздохнул комиссар, – преступник наступил в лужу крови только носком. Было бы, конечно, куда проще, если бы у нас оказался целый отпечаток его ноги. Хотя, с другой стороны… – Папийон пожал плечами.
– Вам что-то не дает покоя? – с любопытством спросила Амалия.
– Всё! – воскликнул в сердцах комиссар. И, не удержавшись, рассказал о признании Соланж Грюйер и о задержании ее брата.
– Получается, они все-таки ни при чем, – подытожил комиссар. – Во-первых, оба были под замком, когда убили Викторину Менар. Во-вторых, шантажистка, судя по всему, рассчитывала на серьезные деньги, а чем можно поживиться у двух мелких жуликов?
Полицейский вздохнул и беззлобно прибавил:
– Похоже, мне придется всерьез взяться за маркиза де Монкура. Пятьдесят тысяч франков – вполне достаточное основание для того, чтобы проломить кому-нибудь голову. Иного мотива в этом деле я просто не вижу.
– Вы больше не подозреваете моего сына? – спросила баронесса после паузы.
– Вашему сыну чертовски повезло, – ответил комиссар с подобием улыбки. – Нет, я могу, конечно, понять, что вы горой встали на его защиту. Но алиби, которое ему соорудила бывшая любовница… и то, что сделала Роза Тесье… – Папийон с досадой передернул плечами.
– Она же сказала вам, что не была уверена, – напомнила Амалия недавние оправдания девушки.
– Нет, – отмахнулся Папийон. – Хотите, я вам скажу, что думаю обо всем этом? Есть такие дети, за которых все заступаются, когда они еще даже не просят о помощи. Но во взрослой жизни очень мало кто сохраняет это качество. – Комиссар усмехнулся. – Ваш сын как раз из таких. Женщины, даже не зная его, готовы в лепешку из-за него расшибиться. Роза видела барона в ночь убийства недалеко от места преступления с кровью на руке, но стоило ей посмотреть на него еще раз, как она решила промолчать. Почему? Да без всякой видимой причины. Хотя любого другого, я уверен, сдала бы мне легко.