Здесь искать было нечего. На берегу неглубокой, но бурной горной речушки имелось заросшее травами и цветами поле, и в этом разнотравье, если специально присматриваться, можно было найти несколько камней правильной квадратной формы и осколки красных кирпичей. Вот и все, что осталось от элитного военно-учебного заведения магов-воителей, и искать здесь было нечего. Поэтому задерживаться не стали и, пройдя еще одну обезлюдевшую деревню, "Рейдеры Плетта" вышли к храму Ярина Воина, затаились в лощине неподалеку, и увидели, что небольшой храмовый комплекс разрушен.
Раньше, до начала войны, в полузабытом святилище на постоянной основе находилось около пятнадцати жрецов, редко больше. Крупных городов рядом не было, деревень раз-два и обчелся, и служители культа, в основном старые покалеченные пограничники и ветераны имперской армии, жили за счет пчелиных пасек и продажи целебного горного меда перекупщикам. Они никого не трогали и никому не мешали, и в предыдущие нашествия ассиров, их грабили, но не убивали. А то, что увидели мы, выпадало из привычного поведения королевских войск.
Расположенный на берегу той же самой речки, что и "Шайгер", древний каменный храм, от которого оставалось всего три небольших здания: молельня, общежитие и склад, были подожжены, и не просто так, а целенаправленно. Об этом можно было судить по раскиданному вокруг хворосту и бревнам, которые подтаскивались к древним стенам. Самих служителей культа, по всей видимости, перебили, поскольку на вытоптанной ногами и копытами площадке перед святилищем валялись искромсанные тела людей в темно-серых жреческих балахонах. Живых не видно, вражеских конников тоже. Тишина, стелющийся над землей дым, развалины святилища и трупы. Больше взгляду зацепиться было не за что. И полковник Плетт, который надеялся найти хотя бы одного выжившего, оставил в удобной лощине десяток воинов, а сам, вместе с нами, магом и еще тремя своими бойцами, решил осмотреть место гибели жрецов. Причина его решения нам была понятна. Требовался свидетель, который бы подтвердил, что мы были в храме, и сделали все от нас зависящее, чтобы выполнить контракт. А он, между прочим, официально, исходил от столичной епархии культа Ярина Воина, и такими заказами не разбрасываются.
Восемь конных остановились перед зданием молельни. От огненного жара стены потрескались и осыпались, крыша провалилась внутрь каменной постройки, и никаких признаков живых людей нами обнаружено не было. Мы ходили между куч мусора и разбитых бочонков с медом, который источал свой приторный аромат, смешивался с гарью и кровью, и все вместе это наполняло воздух вокруг нас непереносимым смрадом.
"Мимо, — морща свой нос, и глядя на разруху и трупы вокруг, подумал я, — что-то нашему отряду пока не фартит".
В это момент Эхарт опустился на одно колено, и помял в руках конский катышек, оставленный лошадьми ассиров, и я его спросил:
— Когда они ушли?
— Три-четыре часа назад, примерно, в полдень. — Эхарт, который был неплохим следопытом, получше нас с Альерой, огляделся и добавил: — Около восьми десятков воинов, регуляры или хорошие наемники, у всех лошадей одинаковые подковы.
К нам подъехал полковник, который услышал слова Нунца, одобрительно кивнул, и скомандовал:
— Ройхо и Альера проведите разведку вверх по течению реки, километра на два, не больше. Там пасека должна стоять, может быть, кто-то уцелел. Эхарт, ты с двумя бойцами поезжай левее, к горе. Тоже посмотри, что и как, а мы пока жрецов похороним. Собираемся здесь через полчаса. Скоро стемнеет, и оставаться в этом месте на ночь мне не хочется, а то мало ли кто на огонь налетит…
Альера и я, ехали по широкой тропе, и внимательно всматривались в густые заросли можжевельника и каких-то высоких темно-бурых папоротников, широкой каймой прикрывающих реку. Мы были постоянно настороже. И потому, когда один из высоких кустов на берегу дернулся против ветра, мы среагировали моментально.
Я сбросил поводья другу, который остановился на месте и стал готовить к бою арбалет, а сам спрыгнул на землю и с ирутом в правой руке, рванулся обшаривать подозрительное место. И в этот миг мне казалось, что по моему телу скользит чей-то недобрый взгляд, и оттого я двигался очень медленно и неспешно. Шаг-другой, поворошил папоротник и замер. Снова пара шагов, клинок впереди, опять остановка, и в какой-то момент, чувство опасности взвыло во мне, а в душе что-то дернулось, будто по туго натянутой струне ударили. Резко, я присел, и над головой пронеслась стрела.
Перекатившись, я переместился вперед, под самый куст, который дергался. Передо мной, в бурых папоротниках что-то промелькнуло. Я поднялся, и с высоты своего роста, увидел в зарослях крепкого белоголового парня лет семнадцати, со слабым охотничьим луком и парой тупых стрел в руках, которыми хорошо уток или гусей по осени бить, но уж никак не воевать.
— И-и-и-и! — заголосил парень, отбросил лук и стрелы, из ножен на поясе выхватил охотничий нож, и кинулся на меня. При этом он выкрикнул фразу, которая спасла ему жизнь: — Умри, проклятый ассир!
Понятно, что нападающий из своих, оствер, а значит, убивать его смысла не было. Я сделал шаг ему навстречу, левой рукой перехватил руку с ножом, на инерции движения выкрутил ее, заставил парня прижаться к земле, и сказал:
— Спокойно. Мы не ассиры, а остверы. Наемный отряд, который прибыл в храм. Ты меня понимаешь?
Пыхтение и ворчание местного жителя, который носом уткнулся в землю, продолжалось секунд десять, но, наконец, он пришел в себя, сориентировался, и просипел:
— Да, понимаю.
— Вот и ладненько, — я отпустил его и, дождавшись, пока он встанет, и отряхнет свою плотную шерстяную поддевку из серой собачьей шерсти и рваные широкие брюки, спросил: — Ты кто?
— Бор Богуч из деревни за рекой, — он махнул куда-то в сторону.
— Здесь, что делаешь?
— У жрецов грамоте и наукам всяким учился, ну и помогал им на пасеке. А сегодня ночью ассиры налетели, и давай всех без разбору убивать. Я вижу такое дело, деда Саира разбудил, на плечо его взвалил и сюда, в кусты.
— А Саир, это кто?
— Главный в храме, — уважительно произнес Бор. — Только древний очень, уже и не ходит почти, и дышит с трудом.
— И где он сейчас?
— Метров сто пятьдесят отсюда, возле речки, в самой гуще кустарника. У меня здесь шалаш рыбацкий, и он в нем. В книжку свою руками вцепился, что-то бормочет, и умирать собирается.
— Веди к нему. Надо его эликсиром целебным напоить. А лучше, пусть Саира маг посмотрит, и скажет, что ему правильней дать.
— Угу, пошли, — кивнул Бор.
Повернувшись к Альере, который караулил тропу, я выкрикнул:
— Виран, здесь живые! Главный жрец и парень из местных! Старик при смерти, помощь мага нужна, вызови его и полковника сюда!
— Сейчас! — откликнулся Альера. — Жди!
Оставив мою лошадь на месте, Виран развернулся, и помчался к храму, а я, в сопровождении мальчишки, раздвигая ирутом и свободной рукой густые заросли, направился к шалашу, который можжевельником был надежно прикрыт от взглядов со стороны тропы.
Через несколько минут я оказался в убежище, которое спасло Бора и жреца. И увидев находящегося в беспамятстве главного местного священнослужителя, высохшего и изможденного седого дедушку, который в одной длинной рубашке из домотканого полотна лежал на суконном одеяле, я подумал о том, что жить ему осталось всего ничего. Книги, про которую говорил паренек, у старика не было. Но под его одеждой проглядывал ровный плотный квадратик, примерно, двадцать на пятнадцать сантиметров, и сердце мое екнуло. Вот он, тот документ, который мне нужен. И тут же появилась подленькая мыслишка, а не забрать ли мне эту книгу себе, а старика и парня придавить по-тихому. Но я сразу же отогнал эту мерзость от себя подальше, пощупал пульс старика, удостоверился, что он еще жив, и подумав о том, что второй раз придется спасти человека в беспамятстве, покинул шалаш.
Парень остался на месте, а я вышел к своей лошади и снял с нее походный рюкзак, из которого собирался достать эликсиры. И в это время, со стороны храма, от которого мы с Альерой удалились на полтора километра, раздался взрыв, за ним сразу же еще один, и еще. Был бы я на Земле, то непременно решил, что минометы местность причесывают, а поскольку дело на Кама-Нио, то совершенно ясно, что в ход пущена магия, и чародеев минимум двое, один отрядный, применяет свой огненный талисман, а второй, наверное, ассир. Раз так, то дело плохо. Отряд полковника Плетта схватился с противником и, учитывая, что ассиры чувствуют себя в этих местах как дома и палят даже храмы, логично предположить, что "Рейдеры" будут вынуждены отступить.
— Ай, как плохо, — автоматически пригнувшись и, оглядываясь, прошептал я сам себе.
После чего, схватив примотанные к кустам поводья лошади, я потащил испуганное животное в заросли. Я не знал, что происходит в храме, но понимал, что если противник одолеет наемников, а так, скорее всего, и случится, то он вышлет на тропу разведку, и лошадь привлечет к моей скромной персоне и убежищу спасенных людей нездоровый интерес. А значит, лучше убрать ее подальше в кустарник и не отсвечивать.
После чего, схватив примотанные к кустам поводья лошади, я потащил испуганное животное в заросли. Я не знал, что происходит в храме, но понимал, что если противник одолеет наемников, а так, скорее всего, и случится, то он вышлет на тропу разведку, и лошадь привлечет к моей скромной персоне и убежищу спасенных людей нездоровый интерес. А значит, лучше убрать ее подальше в кустарник и не отсвечивать.
— Что там!? — испуганно прислушиваясь к сотрясающим окрестности взрывам, спросил Бор.
— Не знаю, может быть, ассиры.
— И что теперь делать?
— Жреца лечить. Поможешь мне?
— А как?
— Подержишь деда, а я ему в глотку эликсир волью и не дам выплюнуть.
— Понял.
Процедура применения целебного эликсира прошла нормально, опыт у меня имелся. А старый жрец, видимо, совсем лишенный сил, даже не дернулся. Он принял в себя горький алхимический состав и не поморщился, а только чаще задышал. Однако вскоре его дыхание стало ровным, а забытье превратилось в спокойный сон, и значит, снадобье начало действовать.
Взрывы в районе храма, которых было около двадцати, тем временем, стихли. На помощь ко мне и старику никто не торопился, и я, снарядив арбалет, был готов принять бой. Но в быстро упавшей наземь ночной темноте, и проявившемся немного позже призрачном лунном свете, тропа вдоль реки была пустынна, и до утра все было спокойно.
Глава 21
Империя Оствер. Графство Кемет.
21.03.1404.
Боевой монстр под номером 27, безмозглое существо, способное лишь выполнять четкие приказы людей в коричневых мантиях со знаком двух треугольников соединенных между собой углами, не понимал своих внутренних чувств. Он был сыт, находился в состоянии покоя в своей клетке, ждал указаний, и все было как всегда. Но вдруг, он услышал имя Уркварт и насторожился. Затем до "двадцать седьмого" донесся чей-то голос, показавшийся ему смутно знакомым. И неведомая сила подняла его на ноги и бросила на толстые железные прутья, которые он хотел сломать, чтобы вырваться на волю, догнать всадника, голос которого взбудоражил мозг, и порвать этого человека на куски. И он бы сделал это, если бы не служители с парализующими дубинками в руках, которые быстро обездвижили его и на несколько часов лишили мутанта всяческих сил.
Наступил полдень. Время кормежки. Монстр пришел в себя и смог поесть и попить. Агрессия ушла. И служители с грозными дубинками, видя, что "двадцать седьмой" ведет себя спокойно, уже не трогали его. Хотя они взяли существо под особый контроль, а в журнал 3-го дивизиона БМ магической школы "Трансформ" была внесена запись о странной вспышке ярости с его стороны. И по возвращении соединения в место постоянной дислокации, монстра ждало полное обследование, разумеется, если ему было суждено выжить в грядущих боях с ассирами.
А мутант в это время, не показывая, что в нем произошла разительная перемена, перекатывал в голове слово "Уркварт". И цепляясь за него, он начал вытаскивать из глубин своей искалеченной энергетиками дольнего мира памяти какие-то воспоминания. Поначалу, это были только обрывки и клочки, образы и лица, пейзажи и отдельные поступки какого-то человека. Голова монстра при этом очень сильно болела, но он уже не мог остановиться, крутил и вертел обрывки воспоминаний, и пытался сложить из разных фрагментов что-то осознанное. И уже глубокой ночью появилось первое четкое воспоминание. Он лежал на полу клетки, которая была похожа на ту, в которой он в данный момент находился, а рядом стояли три человека в коричневых мантиях — хозяева. Люди разговаривали, а он, с безразличием слушал их и думал только об одном, о побеге.
— Уважаемый Филис Омунд, — заговорил один из людей, молодой темноволосый парень, который пристально всматривался в него, — где вы добыли такой превосходный экземпляр?
— Ха! — с самодовольством ухмыльнулся пожилой лысый мужчина с румяным округлым лицом. — Это не секрет, мой дорогой Майнер, на каторге. Представьте себе, иду вдоль толпы каторжников-кандальников, сканирую их амулетом и вижу одно и тоже, злобу и страх. И вдруг, ненависть и преданность в едином флаконе, и показатели просто зашкаливают. Ну и, конечно же, я не мог пройти мимо подобного человека, потому что, после преобразования, это гарантированный боевой монстр.
— Понимаю вас, господин Омунд, — в разговор вмешался третий человек, средних лет брюнет с несколько надменным лицом, — ведь это солидная денежная премия. Однако вот что я хотел у вас спросить, может быть, из этого экземпляра мы попробуем сделать нечто большее, чем простого тупого убийцу с когтями?
— Нет, вряд ли, господин Куоно, — ответил лысый. — Лучшее, как говорится, враг хорошего, и я не желаю рисковать своими деньгами, которые в любом случае получу за еще одну боевую единицу. Поэтому, все буду делать по старой схеме. Сначала полная очистка памяти и подчинение разума стандартным командам и приказам, а затем перенаправление сильных человеческих чувств на поддержание жизни организма во время трансформации.
— Ну, как знаете, — пожал плечами надменный брюнет. — Когда начнете?
— Сегодня же. Все готово, и можно начинать.
— Как интересно! — воскликнул молодой. — Вы разрешите нам присутствовать при вашей работе?
— Да.
— А вы учитываете тот факт, что у этого кандальника имеется магический блок?
— Нет. Очистка памяти смоет все и сделает мозг будущей боевой единицы девственно чистым.
Это были последние слова людей, которые удалились. А потом пришла пустота, заполнившая мозг, и невообразимая дикая боль, которая скручивала тело "двадцать седьмого" и убивала его. Но было что-то, что не дало ему умереть в этот момент, какой-то невидимый стержень, поддерживающий в нем жизнь, и помогающий ему пережить преобразование из человека в боевого монстра.
"Странно, — удивился "двадцать седьмой", — неужели я был человеком? Видимо, да, так и есть. Но раз я был таким же, как и повелители в коричневых мантиях, значит, у меня имелось имя? Наверняка. И как меня звали?"
Такие мысли билась в голове боевого монстра, боль становилась все сильнее, и в результате, на некоторое время он отключился и потерял сознание, а когда очнулся, то опять вернулся в ставшее для него привычным состояние безмятежного покоя и ожидания приказа. И следующий проблеск мысли у него случился только через четыре дня, когда 3-й дивизион БМ, следуя за основными силами имперской армии, прибыл к некогда сильной крепости Тайрес в графстве Кемет, которая находилась под контролем войск Королевства Ассир.
В тот день, главнокомандующий армией великий герцог Эйсо Кайяс, крупный и немного полноватый брюнет в алой мантии, в подзорную трубу оглядел выбитые ворота укрепления и заваленные рвы. А затем он подумал о том, что даже наполовину разрушенный Тайрес, в котором закрепилось более двухсот вражеских солдат из разведывательных сотен, не успевших отойти к полкам королевских войск, все еще весьма силен и опасен. Применять магию было бессмысленно, в стенах крепости были вмурованы артефакты, блокирующие всякое наступательное магическое воздействие в радиусе километра. Гробить солдат в самом начале военной кампании тоже не хотелось. И Кайяс решил отправить на штурм Тайреса, который он намеревался сделать своей ставкой на время ведения боевых действий против ассиров, мутантов школы "Трансформ", про которых он слышал много хороших и восторженных отзывов.
Великий герцог отдал приказ, и пятнадцать клеток, которые подкатились к стенам крепости, были открыты. К каждой из них подходили служители, быстро и сноровисто облачающие боевых монстров в доспехи из черной бронзы и одевающие им на голову продолговатые толстые каски. А затем мутантами занялся маг, который держал в руках управляющий боевыми единицами кристалл и он говорил одни и те же слова:
— Приказ! Войти за стены и убить всех людей! Пленных не брать! По окончании зачистки ждать меня у ворот! Пошел!
Один за другим, нелепые длиннорукие фигуры устремились к крепостным воротам, на которых защитники возвели баррикаду, и "двадцать седьмой" был одним из первых. Сначала монстр двигался не торопясь, и пару сотен метров, как и все его собратья по дивизиону, он преодолел вразвалочку. Но как только со стены в него полетела первая стрела из мощного крепостного станкового арбалета, вот тут-то он и показал все, что умел.
— Щелк! Щелк!
Длинные когти выскочили из лап, тело без труда увернулось от полуметровой стрелы, и монстр перешел на бег. Его легкие работали равномерно, и каждый мускул был нацелен только на одно, на выполнение поставленного перед "двадцать седьмым" приказа. Ловкий и сильный мутант постоянно ускорялся, и когда перед ним возникла баррикада, то он, словно не замечая ее, взмыл в воздух, и мощным прыжком перелетел в крепостной двор. При этом когтями правой лапы он успел провести по черепу ассирского воина, который снизу вверх смотрел на него и очень медленно пытался достать его копьем.