Что за хрень?
Никакого более литературного названия происходящему в голове не находилось. Все цивилизованные и более‑менее приличные слова судорожно попрятались по углам, ощущая приближение взрыва.
Взрыва с трудом контролируемой ярости, нараставшей по мере накопления бредовой информации. Такое с Ланой уже случалось пару раз. И в последний она натворила немало глупостей, едва не отправившись на тот свет.
Оставалась, правда, призрачная, еле заметная надежда, что все происходящее — кретинский розыгрыш, и сейчас в дверь ввалится толпа людей с букетами и завопит: «Это была программа «Розыгрыш!» Вот только одно маленькое «но» — подобная ситуация была бы вполне возможна, если на месте Ланы был ее брат, Яромир Красич, новая звезда Голливуда. А так — кому из телезрителей интересна программа с участием никому не известной бизнес‑дамы?
В дверь действительно ввалились, но не сияющие люди с цветами, а те трое, которых Лана видела возле склада:
— Виталий Александрович, там собаку привезли!
— Вы нигде ничего не трогали? Без свидетелей не лазили?
— Нет, конечно.
— Ну что же, Милана Мирославовна, прошу, — подполковник поднялся со стула и сделал приглашающий знак рукой. — Давайте прогуляемся на вашу стройплощадку.
— Так, что здесь происходит? — за спиной людей Старовойтова появился Матвей Кравцов в сопровождении адвоката семьи Красичей, Генриха Бенедиктовича Подвойского.
— Обыск сейчас будет происходить, — ничуть не смутился серый. — А вы, собственно, кто?
— Адвокат Миланы Мирославовны, Подвойский. Вот мои документы.
— Мда, интересненько, — покачал головой подполковник, рассматривая удостоверение адвоката, — как вовремя вы приехали! Госпожа Красич, вы что, телепат?
— Шутки в данный момент не очень уместны, — холодно заметил Подвойский. — Я пока не услышал ответа на вопрос господина Кравцова.
— Ага, и начальник службы безопасности холдинга здесь. Замечательно, не придется повторять дважды. Так вот, Милана Мирославовна Красич подозревается в организации наркотического трафика и использовании стройплощадки в качестве прикрытия перевалочной базы. Вот постановление на обыск, ознакомьтесь.
— Что за… — начал было Кравцов, но адвокат предупреждающе поднял руку:
— Спокойно, Матвей, позволь мне посмотреть бумаги. Ну что же, документы в порядке. Милана Мирославовна, придется позволить им осмотреть стройплощадку.
— Но эти трое лазили по ней без свидетелей, пока их начальник заговаривал мне зубы. Они могли что угодно подкинуть!
— Ну что вы, госпожа Красич! — притворно возмутился серый. — Да за кого вы нас держите! Господин Пилишвили выделил для сопровождения моих сотрудников двух охранников из персонала холдинга. Своим сотрудникам вы, надеюсь, доверяете?
— Не было с ними никаких сотрудников, — с трудом сдерживаясь, процедила Лана. — Эти типы были одни.
— Ну что вы как маленькая, право слово! — Старовойтов словно наслаждался происходящим. — У нас есть куча свидетелей, а у вас что? Ваши слова?
— Ничего подобного, на стройке полно работающих, кто‑нибудь, да обратил внимание на происходящее! — Взрыв был уже совсем близко, и лишь уверенность в своих рабочих, очень уважавших хозяйку и ценивших ее человеческое отношение к ним, позволяла Лане держать себя в рамках.
— Вот и славненько! — до чего же добрая, душевная улыбка, прямо Санта‑Клаус, а не подполковник Госнаркоконтроля.
Глава 29
Работа на стройке остановилась, вся сегодняшняя смена собралась во дворе, шумно обсуждая происходящее. Глядя на лица рабочих, Лана немного успокоилась — они недоумевают, так же, как и она. Некоторые, вон, возмущены даже, что‑то громко обсуждают на своем языке, руками размахивают.
А вот и охранники. Сердце вдруг странно дернулось и на мгновение замерло, словно в детстве, когда на качелях летишь вниз.
Лица людей в униформе охраны холдинга были ей незнакомы. Совсем. За месяцы работы здесь она познакомилась со всеми сменами, дежурившими на объекте. Причем знала их по именам. Рабочих, разумеется, Лана всех не помнила, но большинство из собравшихся здесь видела.
А вот охранников — нет.
— Георгий Михайлович, почему вы обновили состав охраны без моего ведома?
— Ну начинается, — поморщился начальник стройки. — Стрелочника второпях ищете, Милана Мирославовна? Ничего я не обновлял, это ведь вы лично приказали уволить прежних и взять этих. У меня и приказ есть, вами подписанный.
— Какой еще приказ? О чем вы?
— В сейфе лежит, понадобится — покажу.
Кравцов и Подвойский переглянулись, а потом Матвей пристально посмотрел на Пилишвили. Но грузин абсолютно спокойно выдержал его взгляд.
И началось нудное и пренеприятнейшее действо: люди Старовойтова, ведомые вновь прибывшим персонажем, вернее, его вертким спаниелем, обшарили территорию стройки, хотя видно было, что они знают, куда идти, а все обыскивают для адвоката. Поэтому и осмотр проводился поверхностно, для галочки. Вернее, как уже упоминалось, для Геночки. Генриха Бенедиктовича.
Наконец перешли к небольшим запасам стройматериалов, хранившимся на этажах. Чтобы не таскать мешки с цементом и мелом по одному, их с помощью подъемного крана доставляли на нужный этаж партиями.
Первые два этажа спаниель проскочил довольно быстро, поскольку мешков здесь почти не было. А вот на третьем, где запасы стройматериалов образовали небольшой штабель, пес оживился, замахал хвостом и с энтузиазмом залаял.
— Похоже, Лордик что‑то учуял, — удовлетворенно улыбнулся Старовойтов. — Милана Мирославовна, вы по‑прежнему стоите на своем?
— Я стою на полу, вернее, на бетонной стяжке. — Спокойно, псина ошиблась, здесь нет ничего. А если и есть, кто‑нибудь должен был видеть, как это подбрасывали. Должен! — И понятия не имею, что мог учуять ваш Лордик. Вы его кормили хоть? Может, рабочие кусок колбасы оставили.
— Ну, как угодно, — пожал плечами подполковник и обратился к рабочим: — Внимание, нам нужны понятые! Кто из вас умеет читать и писать по‑русски?
Таких нашлось целых пять человек, но Старовойтов ограничился двумя. Их, кстати, Лана знала, эти приветливые ребята постоянно здоровались с хозяйкой, когда она приезжала на стройку.
И сейчас, похоже, они решили, что могут чем‑то помочь уважаемой женщине, благодаря которой они посылают своим семьям в Таджикистан хорошие деньги и спят в тепле и относительном комфорте. Радостно улыбаясь и кивая Лане, они вышли вперед и с любопытством следили за действиями собаки.
А спаниель между тем, пробравшись между мешками, заскреб лапами тот, что лежал в середине.
— Молодец, Лордик, ты никогда нас не подводишь, — подполковник наклонился и погладил пса по голове. — Понятые, вы видели, на какой именно мешок указала собака?
— Да, начальник, видела, — дружно закивали таджики. — Очень умный собака, да.
Старовойтов подал знак своим людям, и те вытащили мешок из штабеля.
— Пожалуйста, осмотрите мешок и проверьте, есть ли на нем какие‑либо повреждения или зашитые дырки, — продолжил серый увлекательную игру с гастарбайтерами.
Те с удовольствием выполнили просьбу и подтвердили неприкосновенность мешков — следов постороннего вмешательства в территориальную целостность мешка не обнаружилось.
— Итак, все видели — мешок находился в середине ровно сложенного штабеля, никаких намеков на то, что его положили недавно, нет. Ребята, вскрывайте его.
Подполковник отошел в сторону, дабы не испачкать свой костюм. Хотя, если учесть, что в мешке был цемент, общая тональность облика вряд ли изменилась бы, попади на него пыль.
Его подчиненные аккуратно уложили мешок горизонтально и осторожно разрезали его вдоль. На Остапа Бендера и Кису Воробьянинова они похожи не были, но Лане на секунду показалось, что сейчас вспороли стул в поисках бриллиантов. А там — ничего.
Увы, с «ничего» обломилось. Из цементных внутренностей один за одним достали три тщательно обмотанных скотчем пакета размером с кирпич.
— Понятые, подойдите ближе, — Старовойтов просто сиял, если серость в принципе может светиться. — Вы все видели?
— Да, начальник.
Один из наркополицейских вытащил из кармана складной нож и, проткнув целлофан, окунул мизинец в содержимое пакета. Затем лизнул белый порошок и удовлетворенно кивнул:
— Героин.
— Ну, госпожа Красич, что вы на это скажете? — повернулся подполковник к Лане.
— Ничего, — она почему‑то совсем не испугалась.
Здесь Кравцов и Подвойский, они не позволят абсурдности происходящего стать реальностью. Она — и наркотики?!
— Мне по‑прежнему непонятно, почему вы обвиняете Милану Мирославовну в причастности к этому героину? — холодно блеснул очками без оправы Генрих Бенедиктович. — На стройке она бывает редко, раз‑два в неделю максимум, и проследить за всем, что здесь происходит, не в состоянии. В отличие от, скажем, начальника стройки.
Здесь Кравцов и Подвойский, они не позволят абсурдности происходящего стать реальностью. Она — и наркотики?!
— Мне по‑прежнему непонятно, почему вы обвиняете Милану Мирославовну в причастности к этому героину? — холодно блеснул очками без оправы Генрих Бенедиктович. — На стройке она бывает редко, раз‑два в неделю максимум, и проследить за всем, что здесь происходит, не в состоянии. В отличие от, скажем, начальника стройки.
— А я что говорил, — развел руками Пилишвили. — Стрелочник!
— Не волнуйтесь, Георгий Михайлович, вы же знаете, что помимо ваших показаний у нас есть и другие факты.
— Показаний?! — недобро прищурился Матвей. — Ах ты, гнида! Решил свои грешки на хозяйку переложить, когда жареным запахло?
— Зря вы так, господин Кравцов, — вмешался подполковник. — Поверьте, у нас достаточно доказательств того, что именно госпожа Красич организовала этот перевалочный пункт. И лично следит за прибытием и убытием, так сказать, товара.
— Какие еще доказательства! — Да, она очень выдержанная и спокойная дама, но там, в нормальной реальности, а не в этом театре абсурда. — Мне все это осточертело! Я еду в офис, а вы, господин Подвойский, разберитесь, пожалуйста, с этим кретинизмом! Думаю, большого труда это не составит!
— Не торопитесь, Милана Мирославовна, — вкрадчиво улыбнулся Старовойтов. — Боюсь, что в офис вы сегодня не попадете. Как, впрочем, и домой. У меня ведь есть не только постановление на обыск, но и на ваше задержание.
— Что?! Какое еще задержание?! Ребята! — Лана повернулась к притихшим рабочим. — Ну что же вы молчите? Вы ведь находитесь здесь и днем, и ночью, скажите этим типам, разве я когда‑нибудь приезжала сюда с посторонними, копошилась с этими дурацкими мешками? Было это?
— Нет. Мы не видели, нет, — загудели строители.
Девушка облегченно вздохнула, и вдруг:
— А я видел!
— И я!
— Я тоже!
Вперед вышли трое рабочих в подозрительно новых, чистеньких спецовках. Этих людей Лана на стройке никогда не видела, о чем и поспешила сообщить всем присутствующим, не забыв пнуть ботинком одного из «свидетелей» в коленную чашечку. И это было только начало.
Взрыв все‑таки произошел. Что она тогда творила, девушка толком не помнила. А вот свирепую радость от того, что на ней удобные джинсы и ботинки, а не юбка со шпильками — запомнила. А еще — расцарапанную в кровь физиономию Пилишвили и какие‑то бумажные обрывки на бетонном полу.
Как потом ей сказали, обалдевшие от нестандартного поведения красотки наркополицейские не сразу смогли сориентироваться, и Лана воспользовалась их замешательством на все сто процентов. В обрывки превратились все бумаги из черной папки подполковника, а сама папка оказалась на голове Виталия Александровича в качестве мегапилотки. Начальник стройки едва не лишился глаз, а оставшиеся два «свидетеля» (первый ни о чем, кроме ушибленной коленки, думать не мог) — тестикул. Что‑что, а запинывать лелеемый всеми самцами пах Лана научилась мастерски.
Применить в ответ силу к ней не позволили Кравцов и адвокат, удерживая рассвирепевших наркополицейских от противоправных действий. Но надолго их не хватило, Старовойтов вызвал подкрепление, и Лану все‑таки увезли.
В машине подполковника, где она и потеряла сознание, подкинув серому новые проблемы. Еще бы — это ведь не привокзальная проститутка в обморок хлопнулась, а дочь самого Красича, которая пока только подозреваемая.
Очнулась Лана в маленькой комнатушке с зарешеченными окнами. Камера, что ли? Непохоже, слишком уж чистенько, и лежит она на кровати, а не на нарах. Хотя представление о том, как выглядят настоящие нары, девушка имела исключительно по фильмам.
Буквально через десять минут после ее возвращения в себя загрюкал замок входной двери. Хотелось бы, конечно, увидеть кого‑то из своих, лучше всего — Подвойского с бумагами «на выход» и веселым рассказом о том, как он поставил серого в неудобную позу. Но увы, судя по мстительно‑победной физиономии осчастливившего своим визитом подполковника, неудобная поза грозила Лане.
— Как себя чувствуете, Милана Мирославовна?
— Гнусно. Тошнит очень.
— Странно, вас ведь никто даже пальцем не тронул, сотрясения мозга быть не должно.
— Ну да, конечно, пальцем не тронули. А в машину меня гнали, дуя в спину, словно воздушный шарик, да? Особенно трудно пришлось, видимо, у входной дверцы, мы, шарики, в коробки влетать не любим, мы свободу любим, простор. А тошнит меня от созерцания вашей, месье Старовойтов, физиономии. Вы бы хоть румянами пользовались, что ли, дабы унылость облика слегка подретушировать. Или у вас специальный сотрудник дежурит, с ведром и тряпкой, чтобы быстренько пол замывать, когда ваш очередной собеседник не сможет удержать обратную перистальтику после общения с вами?
— Вижу, вы пока не готовы к конструктивному сотрудничеству. — Желваки, подкожными гусеницами проползшие по скулам подполковника, уведомили о том, что настроение Виталия Александровича резко ухудшилось. Поведение наглой девки было непривычно вызывающим, очень хотелось применить к ней спецмеры, но увы, увы. Пока нельзя. Ничего, дорогуша, скоро станешь шелковой и без спецмер. — Ну что ж, посидите в камере СИЗО, подумаете, и, уверен, следующая наша беседа будет совсем иной. Во всяком случае, сомнительное чувство юмора вы оставите в камере.
Серый знал, что говорил. Потому что камера, куда Лану перевели из медицинского изолятора, оказалась общей.
Глава 30
Поводов для радости не было никаких. Совсем. Глядя на двадцать сокамерниц, с интересом уставившихся на холеную красотку, энтузиазм от общения со столь изысканным обществом испытывать сложно. Но оптимизм, всегда побеждавший в армрестлинге пессимизм, уложил соперника даже в этой, заведомо выигрышной для пессимизма, ситуации.
Заставив Лану снова порадоваться тому, что она одета в джинсы, свитер и ботинки. Пусть даже без шнурков. Деловой костюм с полупрозрачной блузкой и длинной узкой юбкой здесь был бы еще более некстати, чем на стройке.
— Ну‑ка, ну‑ка, посмотрим, что за птичку к нам занесло, — лениво процедила мужеподобная тетка, развалившаяся в позе «султан отдыхает» на нижних нарах. Хотелось бы сказать, что для завершения целостности образа не хватало кальяна, но легче представить бородавочника, наслаждающегося вкусным дымом, чем это квадратное уродливое существо. — Гляньте, какая гладенькая и вкусненькая! Кожа небось ароматная, тонкая, волосики душистые, ротик нежный. Ой, девки, не могу, сейчас от одних мыслей кончу! У меня таких телок еще не было!
— Странно, что они у тебя вообще были, дорогуша, — хмуро проворчала Лана, осматриваясь в поисках свободных нар, — на свиноферме телок в принципе нет, это разные области животноводства.
— Она еще и борзая! — угодливо загыгыкала толстая девица, сидевшая на соседних с «султаншей» нарах. — Как ты любишь, Шана.
— А какой, на… толк от трусливых…, готовых вылизывать все и всех, только прикрикни, — оскалилась Шана, медленно поднимаясь. — Гораздо слаще, когда какая‑нибудь гордячка от тебя носик воротит, а потом делает все, что прикажут. Хотя таких к нам еще не приводили, девки в крутом прикиде обычно в одиночках сидят, чтобы мы, быдло…, их нечаянно не обидели.
— Да ну, что там особенного, — с верхнего яруса свесилась очередная обитательница гадюшника, если бывают, конечно, гадюки с сальными, давно не мытыми волосами, — обычный прикид, хотя ботинки ничего, мне нравятся. Только…, размерчик не мой, детский какой‑то.
— Что б ты понимала, Грымза! — пренебрежительно фыркнула квадратная, щедро изукрашенная гнойными прыщами тетка по кличке Шана, приблизившись к Лане почти вплотную. Да она еще и воняет жутко! — И ботиночки, и джинсики, и свитерок этой… крали стоят чертову кучу баксов, это тебе не вьетнамский рынок. Чем же ты обидела граждан начальничков, киса, что они тебя в общую камеру загнали, а?
— Ты не могла бы отодвинуться от меня метра на два‑три, а? — страдальчески поморщилась Лана. — Мало того, что от тебя воняет, как из привокзального туалета, так еще и пара прыщей вот‑вот лопнет, и мне совсем не хочется, чтобы меня гноем забрызгало.
Она прекрасно понимала, что злить эту тварь не стоит, что защитников у нее здесь нет и быть не может, но и подчиняться, лебезить перед маргинальной лесбиянкой не собиралась. Умереть ей не дадут, подполковнику это не нужно. Главное, не позволить себя обездвижить, не подпускать всех сразу, чтобы не завалили телами.
После того похищения Матвей Кравцов по Ланиной просьбе научил ее нескольким приемам из арсенала спецподразделений. Поскольку вес и, соответственно, сила удара у девушки были чуть побольше, чем у котенка, упор был сделан на знание болевых точек и успешное применение этих знаний. Там особой силы не требовалось, а уровень болезненности почти равнялся удару по…, гм, ну, то, что Лана и раньше умела. Еще Матвей обучил девушку простым в выполнении и очень эффективным приемам самообороны, поэтому шансов продержаться до появления охраны у нее было более‑менее достаточно.