Ольга вскрикнула:
– Да не морочила я ему голову. Но так получилось. Не по моей воле. Ну почему меня никто понять не хочет?
Она зарыдала, вновь уткнувшись в стену.
На крик и плач появился Владимир:
– Что тут у вас?
Увидев Николая, сидевшего за столом, обрадовался:
– Оклемался? Ну, ты, в натуре, испугал! У меня ноги задрожали, когда увидел тебя на полу. А чего это с Ольгой?
Соболева вздохнула:
– Придется и ею заняться. Давай, Володь, веди-ка свою школьную подругу к столу. Успокаивающий препарат ей введу! И что за денек сегодня?
Владимир обнял Шевцову:
– Прекрати, Оль, идем, Марина сейчас тебя успокоит.
Но женщина вырвалась из объятий:
– Не надо меня успокаивать! Ничего не надо. Теперь мне все равно!
Она взглянула на Николая:
– Прощай, Коля! Прости, если сможешь! А не сможешь, прокляни, я это заслужила.
Ольга вышла в коридор, позвала сына и вместе с ним вышла из дома Есипова. Согнувшись, направилась к своему жилищу.
Владимир, проводив взглядом Ольгу, повернулся к жене и другу, спросил:
– В конце концов, мне кто-нибудь из вас объяснит, что здесь произошло?
Марина вздохнула:
– Здесь, Вова, произошло самое ужасное, что может произойти в этой жизни.
Владимир не въехал:
– Чего? Ты по-русски изъясняться можешь?
– А я тебе по-узбекски, что ли, сказала?
Ответил Николай:
– Не суетись, Володь. На самом деле все просто. Вернулся Герман. Ольга решила остаться с ним.
– Ни хрена себе? А… это… почему она так решила?.. Ведь у вас же все шло к свадьбе!
– Шло, да не дошло! Но хватит об этом! Что было, то прошло.
– Да-а-а! Ну, Ольга? Ну и стерва! А я-то думал, она к тебе с чистым сердцем, а оно вот как?
Николай повысил голос:
– Не смей оскорблять ее, Соболев! Пусть живет, как хочет! И пусть будет счастлива… если сможет!
Есипов встал, открыл холодильник, достал бутылку водки. Поставил на стол.
Марина всплеснула руками:
– Ты с ума сошел, пить в таком состоянии? Ведь подохнуть можешь. И очень даже просто!
– А если я, Марина, и хочу подохнуть? Тогда что?
Женщина обратилась к супругу:
– Ну, хоть ты его останови, Володь!
Соболев проговорил:
– Ты это, Коль, действительно не надо бы, а? Хотя бы сегодня не надо. А завтра видно будет. Она же, водка, не Ольга, никуда не денется?
– Ты опять за свое? Не трогай Ольгу. И вообще, спасибо вам за все, ребята. Идите к себе.
Соболевы покинули опустевший и вновь ставший нежилым дом Есипова.
Николай же, взяв бутылку, прошел в гостиную. Достал из «стенки» рюмку, устроился в кресле за журнальным столом, где они еще недавно играли с Валерой в шахматы. Выпил первую рюмку. За ней вторую, третью… распечатал еще одну бутылку, из бара…
Долго в его окне горел свет.
А в спальне Ольги пьяный Герман пытался овладеть лежащей, как бревно, холодной и безразличной ко всему женой. Он весь взмок, лапая ее тело руками. То сжимая грудь, то опуская руку ниже. Но ничего не добился. Шевцов утерял способность быть мужчиной, и от этого его душила жгучая злоба. Если бы жена помогла ему, если приняла его ласки, то, может, он и смог бы. Но та лежала недвижимо, бездушно и ненавидяще глядя в потолок. Близкая, желанная, но недоступная. С каким бы удовольствием Герман выволок жену во двор и избил до полусмерти за тот холод, каким она встретила его, за то, что жила с другим мужиком. Но об этом не думал Шевцов. Не думал он и о том, как грамотно разыграл карту якобы смертельно больного мужа. А эта дура поверила. Она нужна была Шевцову, и он ее оставил при себе. Не для любви, не во имя сохранения семьи. Нет! Она ему была нужна в роли жертвы. Объекта мести, которая рвала его на зоне. За то, что слала редкие и скудные посылки, за то, что спала с соседом. Он, Герман, уничтожит ее! Превратит в никому не нужную старуху, а сам потом найдет молодую бабу. И потенцию восстановит. Сейчас это возможно. По крайней мере, так говорят! Ну а не восстановит, проживет и без баб. Но Ольгу, эту тварь, он уничтожит!
Вот о чем думал вернувшийся с зоны Герман Шевцов, бывший комсомольский вожак и наркоторговец, когда Ольге надоели его лапания и она, отбросив руки мужа, поднялась с постели, покинув проклятую спальню. Она остановилась в зале, заметив свет в окне Николая. Слезы вновь подступили к горлу, но Ольга сдержалась, не проронив ни слезинки, а только печально смотрела на это окно, за которым была так счастлива. Ольга видела через открытые шторы его силуэт. И ей хотелось кричать, биться о стену, умереть, но… в соседней комнате посапывал сын, и только ради него она обязана жить. Как обязана ухаживать и за больным мужем. Она не могла бросить умирать его в одиночестве, когда некому будет подать ни хлеба, ни воды. Если бы Ольга знала, что болезнь Германа лишь игра. Прихоть эгоистичной и подлой натуры Шевцова. Но она, в силу своей порядочности, даже мысли об обмане со стороны мужа не допускала.
А за окном соседнего дома продолжал сидеть Николай. Он не спал.
Ольга прошла в спальню Валеры, прилегла к нему на софу.
Она так и не смогла уснуть в эту ночь. Как, впрочем, и Николай, которого не свалили даже две бутылки водки. Несмотря на бессонную ночь, Николай нашел в себе силы собраться, чтобы утром отправиться на работу.
В администрации отсидел на планерке, определил план работы подчиненным и собрался в Дом культуры, проверить окончание работ по приведению клуба в более-менее приличный вид накануне празднования 200-летия поселка Ташаево.
Выйдя из «Белого дома», увидел возле своей «Нивы» Соболева:
– Привет, Володь!
– Здорово. Ну, как ты?
– Нормально.
– Это, вообще-то, заметно. Тебе бы домой. Отоспаться, а то видок, честно говоря, не очень.
Николай махнул рукой:
– Плевать! У тебя дело ко мне? Или так вышел, посмотреть, как выглядит сосед?
– Так вышел.
– Тогда я поехал. Надо клуб посетить.
– Давай.
Есипов сел в «Ниву» и тронулся в сторону Дома культуры. Работы в здании были завершены, можно принимать участников торжества. Николай хотел подняться на чердак, посмотреть, как обстоят дела с восстановлением освещения зала и фойе, но раздумал. Посмотрел на потолок. Светильники все вроде на месте, хотя нет, трех не хватало, но пустые дырки на общем фоне не бросались в глаза. В другое время он обязательно бы вызвал электриков устранить недоделки, но сейчас все майору было безразлично. Единственно, что он еще сделал, так это включил рубильники. Свет был и в зале, и в фойе, и в туалетах.
Закрыв центральный вход, он сел в машину.
Куда теперь? В администрацию? К себе в отдел? Под недвусмысленные взгляды и намеки Надежды Петровны Власовой? Та не упустит случая укусить начальника, если, конечно, слухи о его делах на личном фронте успели распространиться по поселку. А они наверняка распространились. Такова здешняя жизнь, ничего утаить невозможно! Прав Владимир, наверное, следует поехать домой, вколоть себе усыпляющий препарат из боевой аптечки и вырубиться до утра. Но прежде надо предупредить Аракевича. Не отпроситься, а предупредить.
Есипов по сотовому телефону набрал прямой номер главы администрации. Тот ответил сразу.
– Слушаю, Аракевич!
– Это Есипов. Считаю необходимым предупредить вас, Андрей Михайлович, что сегодня на работе не появлюсь. По состоянию здоровья.
Глава администрации ответил не сразу. Не привык, чтобы таким образом подчиненные разговаривали с ним. Ничего, пусть привыкает. По-другому Николай с Аракевичем общаться не будет. Выдержав паузу, глава спросил:
– Заболели, Николай Алексеевич?
– Нет. Просто чувствую себя неважно.
– Хорошо. Отлежитесь, хворать нам сейчас, накануне праздников, было бы нежелательно. Один вопрос, вы проверили работу стройбригады за выходные дни?
– Да. Они со своей задачей справились.
– Ясно. Отдыхайте.
Николай отключил телефон. Вспомнил, что Калинин просил его по возможности понаблюдать за особняками главы администрации. Заехать по пути к причалу? Да глянуть оттуда на «запретную зону»? А что это даст? Ничего, но хоть отчитаться, пусть чисто формально, перед генералом он сможет с чистой совестью.
Есипов повел «Ниву» к реке. Оставил машину на улице. Далее прошел пешком. Вот и Ока, лужайка, где они сидели с Ольгой, пока Валера ловил рыбу. Причал, с которого подростка смыло волной от катера-убийцы и с которого он, Николай, прыгнул за мальчиком. На противоположном берегу два высоких дома, и тишина. Он присел на траву, закурил. Вспомнил тот выходной, когда едва не погиб Валера, и Есипов увидел физиономию кавказцев на катере. Это было совсем недавно, и одновременно бесконечно давно. Уже в прошлом. Сзади раздались легкие шаги. Николай сразу определил, что к причалу приближается подросток. Он обернулся и увидел Валеру с ранцем в руке. Есипов посмотрел на часы. Почему Валера не в школе? Мальчик подошел к нему, присел рядом:
– Здравствуйте, дядя Коля.
– Привет. Интересно, что ты делаешь у реки во время занятий?
– Училка по математике заболела, урок отменили.
– А почему сюда пошел, а не остался с ребятами из класса?
– Настроения нет.
– Проблемы?
– А то вы не знаете?
И вдруг зло проговорил:
– А все из-за него!
Есипов спросил:
– Ты об отце?
– О ком же еще? Явился!
– Ну, ты это прекрати! Он твой отец, это во-первых, кроме вас, ему возвращаться было некуда, это во-вторых, и в-третьих, мама его любит. Чувства матери надо уважать, потому как мать для человека самое святое, что есть в жизни.
Валера возразил:
– Нет, дядя Коля, не любит мама его, она вас любит. Я же не маленький уже. Кое-что понимаю.
Николай ничего не сказал. Достал пачку сигарет, закурил.
В это время в кармане специальная рация выдала сигнал вызова. Есипов достал портативную станцию, включил ее, ответив:
– Мещера на связи!
– Это – Центр!
– Понял! Здравствуйте, Александр Иванович!
– Тебе того же! Особняки у себя не наблюдал?
– Ну, как же? Даже сейчас делаю это. Вон они прямо передо мной, правда, через реку.
– Хорошо. У меня новость. Ночью разведывательный спутник засек-таки передвижение по лесу группы лиц. Группы численностью в двенадцать вооруженных человек. Засек примерно в семи километрах от Ташаево на противоположной от поселка стороне. Направление движения вниз по течению. А что у нас ниже по течению?
Дальше разговаривать при мальчике Есипов не мог, поэтому вместо ответа попросил:
– Вы, Александр Иванович, подождете немного?
– Тебе неудобно разговаривать?
– Да.
– Хорошо. Выйди на безопасное место.
Николай поднялся, обратился к Валере:
– Ты извини, мне из города звонят, связь здесь внизу плохая, я поднимусь выше! Потом вернусь, добро?
Мальчик согласно кивнул головой.
Есипов отошел метров на двадцать, возобновив сеанс с генералом Калининым:
– Ответ на ваш вопрос очевиден. Ниже по течению особняки Аракевича!
– Вот именно! Что думаешь по этому поводу?
– Вариантов много! Если принимать за основу подготовку Джабаром какой-нибудь подлянки в Переславле или Москве, то можно сделать вывод, Абдель отправил, сумел каким-то образом отправить основную диверсионную группу на задание. А сам намерен вернуться в усадьбу, откуда ждать результатов запланированной акции!
Калинин ненадолго задумался, затем проговорил:
– Возможно, ты и прав. Неясно, правда, как боевикам удалось преодолеть заслон блокады, но если отряд разделился на мелкие группы, то сделать это, надо признать, мог. Перекрыть все северо-западное направление, даже с привлечением войск и авиации, полностью мы не можем.
Есипов добавил:
– Или основная группа не прорывала заслон!
– Что ты имеешь в виду?
– Боевики главных сил Абделя могли остаться в укрытии, где они скрылись сразу после отхода от Ташаево. Это вполне вероятно, если у них нет ограничений по времени для выполнения своего задания. Другими словами, они будут сидеть в лесу, пока все не успокоится.
– Но тогда за каким хером Абдель вообще уводил их из усадьбы Аракевича?
Николай предположил:
– А может, сам глава администрации настоял на этом?
– Но тогда он связан с бандитами?
– Вы видите в этом что-то необычное? Вспомните Говорова – Босса! Тот сидел вон как высоко, что совершенно не мешало ему весьма активно поддерживать связь с боевиками в Чечне! И не только поддерживать, но и направлять действия бандформирований в нужном русле. Что уж говорить о каком-то районном начальнике?
И вновь Калинин задумался. На этот раз пауза затянулась почти на полминуты. Николай хотел уже обратить на себя внимание, как генерал задал очередной вопрос:
– Но почему он сейчас возвращается в усадьбу?
– Ну, это еще не факт, что Абдель идет к Аракевичу! Но если и так, то, скорее всего, Джабару просто надоело сидеть где-нибудь в землянке! Вот он с охраной и решил вернуться в более комфортабельные условия, наплевав на мнение Аракевича.
Калинин вздохнул:
– Все у тебя слишком просто, Коля, получается. А что, если не Джабар идет к особнякам?
– А кто?
– Не знаю! Мне вообще непонятны движения этого хитро сделанного урода. Мечется туда-сюда, фактически оставаясь на месте. Для чего? Почему?
– А вы не допускаете, что эти движения, как выразились, не прихоть Абделя. Что им, как и ранее Асхановым, руководят вышестоящие хозяева?
– Что, еще один высокопоставленный «крот»? Это было бы уже слишком!
Николай усмехнулся:
– Слишком, не слишком, но я, Александр Иванович, подобному раскладу ничуть не удивился бы. Мало ли у нас чиновников, живущих явно не по средствам? И живущих спокойно? Вот то-то. А насчет Джабара, исходя из последней информации, можно с большой долей вероятности предположить, что Абдель-абу-Джабар еще не вышел на тропу войны, а продолжает подготовку своего отряда, просто меняя ее условия. Отсюда и непонятка в его движениях. Мы же не можем знать план подготовки боевиков. И что в него входит. Ясно одно: Джабар или кто-то, стоящий над ним, что-то замышляют. Но время для исполнения этого чего-то еще не наступило. Так что, считаю, надо сузить кольцо блокады и продолжать наблюдение за Абделем. В конце концов, он раскроется и проявит себя.
– Может быть, ты и прав. Но посмотрим. Ладно. Спасибо тебе, Коль!
– Да мне-то за что?
– За службу! Удачи тебе!
– Вам удачи, товарищ генерал!
Отключив станцию и положив ее в карман, Есипов вернулся к Валере. Тот неожиданно спросил:
– Дядя Коль? Вы можете показать мне свой телефон?
Николай удивился:
– Зачем? Это игрушка не для твоего возраста.
– Да нет, я не из любопытства, просто, по-моему, такой же телефон есть у отца.
Мальчик упрямо и сознательно, возможно в присутствии Есипова, не называл Шевцова папой. Но то, что он сказал, насторожило и одновременно удивило майора. Откуда у бывшего зэка могла оказаться многоцелевая импульсная портативная станция спутниковой связи, используемая только силами спецназа? Нет, наверное, Валера что-то путает, но рацию достал.
Мальчик осмотрел ее:
– Да! Точно такой же телефон! Странный какой-то. Наверное, самой последней модели?
Николай наклонился к парню:
– Ты уверен, что у отца точно такой же аппарат?
– Уверен. Он, когда разбирал свой вещмешок, оставил его на столе, сказав, чтобы я никогда без спросу не брал его вещи. А почему это так взволновало вас?
Есипов взял себя в руки:
– Да нет. С чего ты взял, что я взволнован? Я спокоен. А спрашиваю потому, что этот телефон очень дорогой. И продается не везде. Но, в принципе, твой папа мог его купить!
– Телефон купить смог, а сам у мамы денег на водку просил!
Николай не знал, что сказать Валере.
Тот сменил тему:
– Дядь Коль! А можно я буду приходить к вам?
– Конечно, Валера, что за вопрос?
– А компьютер перенести к вам мы сможем?
– Это еще для чего?
– Боюсь, отец запретит мне пользоваться им. Он и так недоволен тем, что у мамы и у меня есть то, что вы купили нам в городе.
Есипов покачал головой:
– Нет, Валера, переносить мы ничего не будем.
Мальчик погрустнел, но Николай успокоил его:
– Мы с тобой другой купим. И ты, когда будешь приходить, если тебя еще отпустят родители, сможешь сколько угодно заниматься с ним.
– Правда?
– Я когда-нибудь обманывал тебя?
– Нет!
– Тогда вопрос считаю неуместным. Как и продолжение разговора: тебе пора выдвигаться к школе, скоро кончится перемена.
– Ой, я совсем забыл! Ну, я побежал?
– И чем быстрей, тем лучше, не забывая смотреть под ноги! Давай! Успехов в учебе!
Валера направился бегом к школе. Есипов же, вновь закурив, задумался. Откуда у Шевцова секретная станция? Ее и в войсках-то нет! Не мог он достать ее ни за какие деньги! Нет, видимо, Валера все же обознался, приняв муляж рации, который можно приобрести в любом магазине игрушек. Вопрос, для чего взрослому мужику игрушка? Вроде и понтоваться не перед кем, да и возраст не тот! Эх, одни вопросы, вопросы, вопросы, и ни одного точного ответа на них. Плюс проблемы. И что за жизнь? Разве такой представлял он себе «гражданку»?
Глава 5
Эта неделя, начавшаяся тяжелой ночью с воскресенья шестнадцатого на понедельник семнадцатого ноября, тянулась для Николая мучительно долго и безрадостно. Утром он старался как можно раньше покинуть жилище, чтобы вернуться поздним вечером, избегая встреч с Ольгой. На работе он большую часть времени проводил либо в кабинете, либо в клубе. Сотрудницы отдела культуры чутко уловили резкое изменение в поведении начальника и старались не досаждать ему. Даже острая на язык и раскованная в поведении заведующая библиотечным сектором Надежда Петровна Власова молчала, хотя до нее уже дошли слухи о проблемах в личной жизни Есипова.
За Есиповым, несмотря на весьма непродолжительный период работы в администрации, уже успела закрепиться слава человека независимого, свободного в суждениях и поступках, перед Аракевичем не заискивающего, а даже напротив, в каком-то смысле даже игнорирующего главу районной администрации. Все указания Николая исполнялись своевременно и в полном объеме. Конечно, за спиной его личную жизнь обсуждали, но только за спиной, отводя отставному майору роль незаслуженно и подло обманутой жертвы.