— Спирту выпить, — Учитель остановился и в упор взглянул на капитана. — Чего вы хотите? Чтобы я забыл обо всем, что случилось в декабре?
— Да, Учитель. И этого хочу не только я. Товарищ Дед считает, что так будет лучше для всех. Дело Грина официально закрыто.
— А дело Воронцова?
— Тоже. Мы прекрасно понимаем вашу мотивацию, Учитель. Мы тоже считаем, что в действительности для закрытия этой темы нет оснований. Во всем этом хитросплетении обстоятельств придется разбираться еще очень долго. Но позвольте заниматься этим нам, профессионалам. Ваши неуклюжие попытки провести собственное расследование только мешают установлению истины.
— Чем, интересно узнать, я вам помешал?
— Ваше частное расследование подобно камню, брошенному в пруд. От него идут круги, ползут слухи, а это может спугнуть настоящего провокатора.
— То есть даже вы, главный обвинитель Грина на процессе, теперь признаете, что трибунал поспешил вынести приговор Филиппу?
— Я этого не сказал, Учитель. Я просто пытаюсь встать на вашу позицию и рассмотреть ситуацию объективно. Допустим… Понимаете? Только допустим, что Грин невиновен. Значит, настоящий провокатор по-прежнему среди нас. Если вы своими действиями вынудите его затаиться, мы так и останемся послушными игрушками в его ловких руках. Мы будем строить планы, разрабатывать новые операции, а он в это время будет сливать информацию серпиенсам. И когда мы, наконец, решим снова перейти к активным действиям, змеевики будут ждать нас с распростертыми объятиями у всех выходов изо всех бункеров.
— Возможен и другой вариант, — спокойно возразил Учитель. — Чувствуя, что его вот-вот вычислят, провокатор начнет нервничать и совершит ошибку.
— Чувствуя, что его вот-вот вычислят? — Рабинович снисходительно улыбнулся. — Учитель, вы сами-то в это верите? В подчинении у товарища Деда сотни опытных контрразведчиков. Они день и ночь работают, используя самые передовые методики и аппаратуру, они наблюдают и анализируют, сопоставляют факты и улики. Вы действительно думаете, что умнее всех особистов, вместе взятых? Или вы просто надеетесь на удачу?
— Ни на что я не надеюсь, — лейтенант отвел взгляд. — Если я еще не вышел за рамки, оставьте меня в покое.
— Оставьте это дело, и все будет в порядке, — Рабинович пожал плечами. — Если же вы будете упорствовать, тогда товарищ Дед найдет способ отучить вас от дурной привычки совать нос в дела контрразведки, играть в Шерлока Холмса. У него для этого достаточно рычагов.
— Лично товарищ Дед этого мне не говорил. А вам, капитан, я напрямую не подчиняюсь.
— Правильно, не подчиняетесь, а Дед вам ничего и не скажет. Сами знаете, какие существуют нюансы в этом деле. Но мой вам добрый совет, не нарывайтесь, Учитель. Вам же самому будет проще жить. И не только вам. Вы ведь понимаете, если товарищ Дед решит закрутить гайки, пострадает вся группа. Вы, Рыжий, Танк, Борис, Вика… Хотя бы девушку пожалейте. Ей и так непросто пришлось.
— Вашими молитвами, — Учитель хмуро взглянул на особиста. — Хорошо, капитан, я все понял. Я подумаю над вашим предложением.
— Подумайте, — Рабинович протянул лейтенанту руку. Учитель его жест проигнорировал, но капитан не смутился и похлопал Учителя по плечу. — Вы же понимаете, никакая система никогда не признает своих ошибок. Исправить их она может, но признать — никогда. Иначе система просто обрушится. Наберитесь терпения, отойдите в сторонку, и вы обязательно дождетесь торжества справедливости. А будете мешать, система раздавит и вас. А вам это надо?
Учитель не ответил. Он четко развернулся кругом и пошагал в направлении арсенала. Теперь лейтенант практически не сомневался, что идет по верному следу. Что бы сейчас ни говорил капитан Рабинович, ближе к истине оказался все-таки он. Самодеятельное расследование охотников все-таки заставило провокатора нервничать. Иначе он не подослал бы этого хлыща сделать Учителю «последнее китайское предупреждение».
Все, что оставалось лейтенанту, дожать ситуацию. Но для этого ему требовался еще хотя бы один весомый аргумент. Еще одна улика, а лучше всего лишь одно убедительное доказательство, и можно идти на доклад к Алексееву. А точнее — вести к Алексееву пойманного провокатора.
Одна беда, чтобы найти это доказательство, у лейтенанта оставалось крайне мало времени. Судя по обстановке на базе, день «Д» назревал едва ли не с часу на час. Так что получалось, без новой улики буквально завтра могло рухнуть не только расследование, но и вообще все, что составляло для бывшей группы Воронцова смысл существования. Ведь какой может быть смысл, если нет самого существования?
6. Таиланд, 29–30 марта 2015 г.
Номера на пятьдесят восьмом этаже гостиницы «Байок Скай» устроили и Грина, и Теану. Да лично Филиппа устроило бы что угодно, лишь бы там имелся душ и бутылка колы в холодильнике. До десяти вечера оставалось не так уж много времени, и скоротать его Грин собирался очень просто. Вздремнуть, поплескаться под душем, а потом повисеть на мысленной связи с Теаной. Теоретически могли бы пообщаться и вживую, но Грин решил не рисковать. Слишком уж щекотливый вопрос он собирался обсудить с виверрой. Вопрос принципиально важный не только для текущего дела, но и для общего осмысления ситуации. Вопрос, ответ на который в перспективе либо гарантировал успех, либо, наоборот, сулил полный провал всему, что задумал Грин и его товарищи.
Теана, видимо, понимала, что разговор с Грином неизбежен, причем именно на эту тему, и состоится он непременно до ужина, поэтому опередила Филиппа. Правда, она все-таки предпочла живое общение. Пришла к Грину в номер, уселась в кресло и терпеливо дождалась, когда Филипп закончит плескаться под холодным душем.
В принципе Грина устраивал и такой вариант, особенно после того, как выяснилось, что абсолютно надежных сетей не существует.
— Я экранировала помещение, — сказала Теана, когда Фил вышел из ванной.
— Опережаете меня на шаг, — Грин взял бутылку колы и уселся напротив. — Чем еще удивите?
— Вы хотели задать мне один важный вопрос…
— Не потому, что по-прежнему не доверяю вам…
— А потому, что это пригодится вам в поисках ключа к решению главной проблемы, — закончила Теана.
— Приятно общаться, когда настроен с человеком на одну волну. Когда ты с полуслова понимаешь его, а он тебя, разговор стелется, как шелк…
— Но я не человек, и то, что мы на одной волне, да еще по одну сторону баррикад, не укладывается в рамки ваших традиций. Вы не понимаете, почему я вдруг решила предать свой вид и помочь людям.
— Скажете, что дело в этом вот взаимопонимании? Со своими сородичами вы не могли найти общий язык, всегда были белой вороной? Да, вы правы, в рамки наших традиций это не укладывается. Всегда должен существовать серьезный мотив. Обида на оттолкнувшее вас общество это слабый мотив. Сомнительный.
— Разве мало людей служат чужакам? Их мотивы зачастую еще слабее. Возьмите любого белоповязочника. Многие из них были вполне довольны прежним обществом, но предпочли его предать из корысти или стремясь приспособиться.
— Вот как раз это мне понятно. Наши предатели нашли себе новое место под солнцем. Нормальное стремление выжить в новых условиях. Даже настоящего провокатора я могу понять. Он не просто приспособился, он еще и отомстил человечеству за какие-то прежние обиды… возможно, еще детские… в таких вещах я не очень разбираюсь, это дело психологов. Но все равно, я могу понять главное — провокатор и белоповязочники перешли на сторону сильнейших. А вот ваш поступок находится за гранью моего понимания. Да и за гранью разумного, с моей точки зрения. Почему вы с нами, Теана? Сентиментальность? Пожалели бедных зверушек, которым грозит тотальное уничтожение? Вы состоите в партии любителей экзотической фауны?
— Скорее в ней состоит Джон. Это он любит изучать аборигенов. Я же не питаю к вам никаких особенных чувств.
— Тогда вообще ничего не понимаю. Вы не любите людей, вы легко предаете виверр и явно презираете серпиенсов. Вас не интересует карьера, вам не нужны деньги, и у вас нет никакого почтения к обеим религиям ваших рас. Смею предположить, что так же холодно вы относитесь и к радостям жизни, вроде чревоугодия, секса или всевозможных развлечений, как реальных, так и виртуальных. Но что в таком случае составляет вашу жизнь, Теана? Ради чего вы существуете? Что или кого вы все-таки любите? Вы ведь не робот, не зомби, не голограмма. Вы живое, разумное существо.
— Вы слишком глубоко копаете, Грин. Вас должен интересовать только один вопрос: почему я помогаю вам, предавая свой вид?
— Почему — вопрос, а все остальное — аргументация ответа, Теана. Без нее вы не сумеете ответить полно и убедительно.
— Хорошо, — Теана вдруг встала и подошла к окну. Некоторое время она стояла, сложив руки на груди и задумчиво глядя вдаль, затем вернулась и опять села в кресло. — Хорошо, Филипп. Я постараюсь дать максимально расширенный ответ. Думаю, вы поймете. Многое вы испытали на себе…
— Почему — вопрос, а все остальное — аргументация ответа, Теана. Без нее вы не сумеете ответить полно и убедительно.
— Хорошо, — Теана вдруг встала и подошла к окну. Некоторое время она стояла, сложив руки на груди и задумчиво глядя вдаль, затем вернулась и опять села в кресло. — Хорошо, Филипп. Я постараюсь дать максимально расширенный ответ. Думаю, вы поймете. Многое вы испытали на себе…
— Я постараюсь, если…
Грин не закончил фразу. Внезапно он будто бы провалился в какое-то странное место, одновременно похожее на просторный дом, заставленный горшками с экзотическими растениями, и в то же время — на ухоженный сад, только под стеклянной крышей. Нахлынувшее наваждение выглядело настолько убедительно, что Филипп едва не протянул руку, чтобы отбросить ветку, колышущуюся у самого носа и перекрывающую значительную часть обзора. Похоже, Теана решила сопроводить свой ответ наглядными иллюстрациями.
— Это виртуальность виверр? — уточнил Грин. — Или мы погрузились в ваши воспоминания?
— Это просто объемный ролик о нашем мире, — ответила Теана, — вы видите Землю-1.
— Это ваше жилище?
— Это типичное жилище офицера планетарной стражи. А теперь подойдите к окну!
— Мысленно или как?
— Как хотите.
Грин поднялся с кресла и подошел к окну. За стеклом он не увидел панорамы Бангкока. Вместо нее по ту сторону прозрачной преграды простиралась подернутая туманной дымкой унылая местность. Серая, безжизненная, исчерченная затейливым, но правильным узором каких-то траншей и испещренная одинаковыми дырами колодцев или ям. В небе, за пеленой дымки и слоем свинцово-серой облачности, угадывалось какое-то свечение. Скорее всего, размытое световое пятно обозначало присутствие на небосводе солнца.
— И все? — невольно проронил Грин. — Небогатый пейзаж.
— Так же выглядят еще двести планет, и еще четырнадцать будут выглядеть так очень скоро.
— В сумме двести пятнадцать. Наша двести шестнадцатая.
— Да, Грин. Вы на очереди.
— Ваши сородичи опустошают захваченные миры и идут дальше?
— Это слишком примитивное представление, Филипп. Великий Дракон не в силах потратить такие огромные ресурсы. Ни на что. Чтобы содержать империю в порядке, чтобы обеспечивать ей процветание и стимулировать технический прогресс в течение ста лет, ему достаточно ресурсов лишь одной из захваченных Земель.
— И где же ресурсы еще двухсот с гаком?
— На месте, Филипп. Все на месте. Только законсервировано. То, что вы приняли за странный ландшафт, располагается на высоте десяти километров от реальной поверхности. Это планетарный щит. Он пропускает солнечный свет, но защищает Землю от избыточной космической радиации, метеоритов и прочих неприятностей. Он сам регулирует атмосферные процессы, перераспределяет магнитные поля, в общем, создает на планете идеальные условия для жизни. И она идет, уверяю вас, но идет в строгом соответствии заложенным Драконом алгоритмам. Никаких изменений, никакой эволюции или, наоборот, деградации, ничего! Совершенствуется только техника и только для того, чтобы поддерживать заданный Драконом уровень стабильности. Иначе говоря, техника меняется, чтобы не менялась природа. Биосфера, ресурсы, энергия — все как бы законсервировано. Превращено в золотые слитки и упрятано в банковский подвал.
— Серьезный банк получается, — Филипп покачал головой. — Но зачем?
— Чтобы быть богатым и сберечь свое богатство в первозданном виде, — Теана развела руками. — Это самоцель не только для Дракона, разве не так?
— Для наших олигархов и миллиардеров тоже, — согласился Грин. — Но я не понял, как это связано с вашей личной мотивацией? Вы чересчур совестливы и, желая успокоить свою совесть, хотите спасти все несчастные планеты от застоя? Или вы мстительны и желаете разорить Дракона, который отнял у вас нормальную жизнь в родных пенатах?
— Все планеты спасти невозможно. Да и Дракона не разоришь, не того полета мы птицы. А вот уберечь от подобной печальной участи хотя бы Землю-216 пока реально. И дело не в совестливости или жажде отмщения. Ваша Земля уникальна, такой богатой природы нет ни в одном другом мире, даже в тех, что отличаются от вашего на сотые доли секунды. Ваш вид стоит на пороге эволюционного скачка. Солнце в вашем временнóм срезе имеет самый большой ресурс. Земля-216 — это, возможно, «золотое сечение» мироустройства. Если Дракон превратит ее в еще один слиток для своего банка, вселенная потеряет смысл существования и погибнет.
— Насчет «временного среза» я еще понимаю: речь о множестве почти одинаковых миров, существующих параллельно и разделенных сдвигом во времени. Сколько, вы сказали, нас отделяет от Земли-215 или Земли-217, сотая доля секунды? Это кое-как, но может уложиться в моем сугубо рациональном мозгу, а вот «смысл существования» для вселенной… Не загибаете? Она все-таки не разумное существо, может существовать и без особого смысла.
— Что вы знаете о вселенной? — Теана вздохнула. — Если бы все в ней происходило так, как хотелось Ньютону и до сих пор хочется вашим ученым… мы с вами сейчас не беседовали бы. Даже наш Дракон не разгадал и триллионной доли тайн универсума.
— Но между мирами он шастать научился, — Грин потер затылок, — и эффективно править своей империей научился. Уже немало.
— Для экспансии и бесполезного накопления богатств, да. Для того, чтобы стать действительно Великим, нет.
— Ах, вот оно что! Завидуете ему! Ну, конечно! — Грин всплеснул руками. — Что ж я опять торможу, все ведь очевидно! Вы говорили, что Великий Дракон напрямую отдает приказы своим генералам. Говорили, что он такой же телепат, как мы…
— Наверное, все-таки более сильный, — заметила Теана. — Он способен управлять миллионами генералов на двух сотнях планет.
— Да хоть триллионами! Сути проблемы это уточнение не меняет. Пусть Дракон хоть всех своих подданных контролирует с помощью телепатии. Здесь важен сам факт. Вы своим примером доказываете, что телепатия не является исключительным даром Дракона. Просто он умело подавляет этот талант в своих подданных, обманывая их. Говорит: «Я вами заправляю с помощью энергетических контроллеров в мозгах», и ему верят. Все, кроме вас. Верно?
— Да, все началось именно с такого сомнения. Я не понимала, почему достаточно лишь подняться в иерархии до двадцать третьего уровня, и ты автоматически подключаешься к двухсторонней связи с Императором. А до этого не можешь к нему обращаться даже в экстренном случае. Ведь «энергетические контроллеры», как вы их назвали, в головах у всех одинаковые. Поначалу это были наивные размышления юной максималистки. Но впоследствии это стало моей навязчивой идеей. Мне стало казаться, что такой «подвиг» Дракон непременно оценит и выдаст мне пропуск в высшие сферы. Ведь для серва перейти заветный рубеж двадцатого уровня практически нереально. Даже приоры и эрги в буферных зонах имеют лишь девятнадцатый уровень.
— Вам стало обидно за притесняемых полукровок, и вы решили нарушить все мыслимые законы, выйти на связь с Драконом.
— Примерно так. Но вместо связи с Драконом я вдруг установила связь с вами и вашими товарищами. Поначалу только слушала, наблюдала, делала выводы, а после… Вы и сами все знаете.
— Знаю, но так и не могу понять, что же стало для вас последней каплей?
— Когда удалось войти в вашу сеть, я поверила, что мы тоже можем быть свободными, — просто ответила Теана. — Я наверняка заплачу за свой эксперимент жизнью, но если вы победите, эта жертва принесет пользу не только людям, но и нам, рабам Дракона. Серпиенсы и виверры поймут, что способны жить самостоятельно, что могут общаться на всех уровнях, от жестов и слов до прямого обмена мыслями и эмоциями. Поймут, что они не марионетки, а свободные разумные существа. Годится такая мотивация?
— Нормально, — Грин кивнул. — Патетики многовато, с мрачным геройством перебор, но поверить можно. Среди нас таких, как вы, Теана, пруд пруди.
— Взять хотя бы вас, — Теана усмехнулась. — Вы ведь тоже не за награды или деньги стараетесь. Просто вы так устроены.
— Просто у меня получается, а у других из рук валится, — Грин поморщился. — Но отрицать не стану, наши с вами мотивы хоть и формально сильно отличаются, имеют одну платформу. Мы хотим жить свободными.
— Или умереть. Смерть это тоже форма свободы.
— А вот этого я не говорил! Никакая это не форма. Это вообще ничто. Бессмысленная пустота. Поэтому уточняю. Мы хотим жить свободными. Точка.
— Будь по-вашему, Филипп.
— Хорошо, что мы поняли друг друга. Теперь в ресторан?
— Кажется, у вас принято надевать в таких случаях вечерние наряды?
— Не обязательно. Особенно вам, Теана. Вы прекрасны в любом наряде.
— Это что, комплимент? — Теана прохладно улыбнулась. — Вы ухаживаете?