— Не шпион вроде бы, — возразил Протасов. — Да и посинеть должен от яда. А он, видишь, розовый.
— Сейчас доктор придет, — пообещал еще один охранник. — Вон, топает. Главный спец округа, ветеран Сопротивления.
— Знаем, — проронил Рыжиков.
Врач шел неторопливо. В другой ситуации это выглядело бы нормально, но сейчас типичная докторская неспешность раздражала. Впрочем, высказываться на эту тему никто не стал. Оно и верно, куда спешить, если пациент скорее мертв, чем жив, и это очевидно даже для неспециалистов? К тому же врач на ходу настраивал какой-то компактный, но явно мудреный приборчик.
— Привет, Артем Сергеевич, — Рыжиков протянул врачу руку.
— Салют, Рыжий, — ответил врач. — Все в рейдах? Я думал, тебя повысили, в кабинете сидишь.
— Сижу, но тут особый случай.
— Вижу. Разошлись все, — приказал доктор, присев рядом с телом. — И не дышать. В первую очередь вас касается…
Он указал на одного из бойцов охраны.
— А я чего? — охранник дыхнул на ладонь и понюхал. — Сутки ни капли.
— Отойди, — Протасов оттеснил бойца. — Медицина — точная наука.
— Верно мыслите, юноша, — доктор приложил аппарат к запястью странного пассажира. — Посмотрим, посмотрим…
Минуты три или четыре врач сидел на корточках, сосредоточенно изучая показания на маленьком экранчике прибора, затем встал и показал приборчик Рыжикову.
— Я не разбираюсь, — сказал капитан. — В двух словах, если можно.
— Отчего ж нельзя, можно, — врач кивнул. — Вашей вины тут нет. Пациент был мертв по прибытии.
— Это как? — удивился Рыжиков.
— Как-то так. Уже часа четыре как.
— Мертв?
— Мертвее некуда.
— А как же он… ходил? — негромко спросил Протасов.
— Е-мое, — проронил третий оперативник. — Это зомби, что ли, не робот?
— Хрен редьки не слаще, — сказал Протасов.
— Зомби, не зомби, — врач пожал плечами. — Сами разбирайтесь. Мое дело поставить предварительный диагноз. Я поставил. Cadaver. То есть труп. Судя по первым признакам трупного окоченения… вот здесь, мышцы лица, шея… при столь худосочном телосложении… могу предположить, что мертв этот юноша уже часа три или четыре. А наркота растворена в крови. Или, наоборот, кровь в наркоте. Концентрация настолько высока, что определить трудно.
— Не понимаю, Архангел, — капитан поморщился. — Концентрация чего в чем?
— Концентрация наркотиков в том, что заменяет кровь этого вот… пациента, — терпеливо пояснил бывший коллега Рыжего-Рыжикова по ночной охоте на чужаков.
— В том, что заменяет кровь? Это в чем?
— В жидкости, — доктор поднял приборчик на уровень глаз и рассмотрел встроенную в него прозрачную капсулу на просвет. — Видите вот эту жидкость, розовую в крапинку? Крови минимум, и та сгустками. А что вместо нее, не знаю, возможно, физраствор, а может, специальный растворитель. Я на язык должен пробовать? В лаборатории определят, не волнуйтесь.
— И как же они это сделали? — озадачился все тот же любознательный Протасов.
— Я врач, а не наркодилер, поэтому технологию вам не распишу, но, думаю, кровь из трупа слили, закачали в сосуды раствор с наркотой, а чтобы мужчина не выделялся среди других пассажиров, наложили слой грима. А уж как он ходил и все такое, это вы мне расскажете, если захотите, я ведь человек старой закваски, не индиго. Расскажете?
— Нет, Артем, не расскажем, — Рыжиков мотнул головой.
— Так я и думал. Тогда у меня все.
— Понятно, доктор, спасибо.
— Не за что, Рыжий. Обращайтесь. Желательно живыми.
— Типун тебе…
— Вот она, благодарность, — врач усмехнулся и вынул из приборчика флэш-карту. — Держи прибор, Рыжий. Передай своим алхимикам. Лучше всего прямиком Сан Санычу отнеси. А я отчет напишу и по электронке ему отправлю.
— Архангел, это секретная операция, — с серьезной миной предупредил Рыжиков. — Так что…
— Флэшку съем, — пообещал врач. — Всем нашим привет передавай. Танку персонально.
Он отсалютовал и вразвалочку удалился восвояси.
— Нет, вы поняли! — проводив взглядом доктора, пробормотал лейтенант Протасов. — Зомби! Откуда? Как?!
— Кто его вел, вот вопрос, — сказал третий опер.
— А вот это правильный вопрос, — заявил Рыжиков. — Кто, а уж потом — как. Если найдем кукловода, он сам все расскажет.
— В мыслесети народ молчит, — сообщил Протасов. — Все в шоке.
— Сам слышу. Но искать надо. С мыслесетью или без нее. Думаю, он где-то поблизости.
— В смысле? — Протасов растерянно оглянулся.
— Необязательно, — возразил третий оперативник. — Кукловоду необязательно находиться в шаговой доступности, он мог управлять этим зомби откуда угодно, хоть из Австралии.
— Но трупное окоченение никто не отменял, — уверенно возразил Рыжиков. — Парень тощий, коченеет медленно, как заметил доктор, но дольше шести часов не продержится. Этого зомби должны были встречать, пока он не начал запинаться о собственные ноги. Если не кукловод, то хотя бы его подельники, а это уже ниточка.
— Пройдемся по мыслеэфиру? — предложил лейтенант Протасов.
— Так точно. А коллеги прочешут терминал физически, — сказал Рыжиков вслух и обернулся к охранникам: — Только ненавязчиво, без шума. Ищем того, кто управлял этой марионеткой.
— Трупом?! — удивленно спросил один из охранников.
— Так точно.
— Пипец какой-то, — охранник брезгливо поморщился и поежился. — Я думал, такое только в книжках и фильмах бывает.
— Бывает! — фыркнул Протасов. — Совсем все смешалось в головах. Кони, люди… реальная жизнь, виртуальная… Не бывает такого, боец, не бывает! В книжках и фильмах такое моделируется и обыгрывается, а реально что-то бывает только в нормальной жизни, почувствуй разницу.
— Пока не чувствую, — охранник кивком указал на труп. — Может, проблема в том, что я не такой умный, как ты, лейтенант?
— Умыл, — третий опер усмехнулся и подтолкнул Протасова к переходу обратно в зал прилета. — Идем, есть ниточка. Товарищ капитан, я его нащупал! На электричке собирается улизнуть. Она через минуту отправляется!
— Тогда бегом! — приказал Рыжиков.
Троица оперативников влетела в хвостовой вагон красной электрички „Аэропорт Домодедово — Павелецкая“ в самый последний момент. На „осторожно“ в тамбур запрыгнул Протасов, а на „двери закрываются“ — третий опер и Рыжиков. По нормальному сценарию им следовало минуту отдышаться и уже после двинуться по вагонам, изображая обычных пассажиров, но сегодня все сценарии шли прахом. Третий опер только и успел сказать: „Он в третьем“, как всю группу накрыл один мощный ментальный взрыв. Тому, кто не в курсе, что такое мыслесеть, объяснить суть такого явления, как ментальный взрыв, невозможно, так что поверьте на слово. Получили оперативники по полной программе. Все равно что один из братьев Кличко врезал в челюсть, а другой добавил в лоб. У Протасова даже кровь носом пошла. А ведь на самом деле никакого физического воздействия не было и в помине. Злоумышленник сидел в третьем вагоне. То есть от оперов его отделяли десятки метров.
— Твою мать! — Рыжиков отлепился от стенки и тряхнул головой. — Ну, это уже наглость! Управление, ситуация выходит из-под контроля.
— Видим, — сообщил дежурный по Управлению „М“. — Сейчас поможем…
— Это вряд ли, — утирая платком кровь, сказал Протасов. — Этот гад слишком силен. Самого надо звать.
— Ничего не получается, — спустя всего секунду подтвердил дежурный одновременно и в радио, и в мысленном эфире. — Клиент непостижимым образом наглухо заблокировал канал связи с мыслесетью.
— „Непостижимым образом“, — с издевкой в голосе повторил Протасов и сплюнул. — Все через задницу! Все!
— На „Космосе“ будет экстренная остановка, — сообщил дежурный. — Постарайтесь до этого момента локализовать клиента и не упустить его из вида.
— Есть, понял, — ответил Рыжиков.
— „Локализовать“! — снова возмутился Протасов. — Сами бы попробовали!
— Ныть будем или работать? — строго глядя на лейтенанта, спросил командир.
— А-а, — Протасов махнул рукой и первым двинулся в направлении головы состава.
Новых ментальных атак не последовало, но „локализовать“ клиента оперативникам удалось с огромным трудом. Только когда поезд начал притормаживать, до Рыжикова дошло, что троица прошла дальше, чем нужно, и клиент теперь находится за спиной. Капитан резко развернулся, но увидел только спину человека, который метнулся в тамбур, а затем выскочил на перрон. Оперативники бросились следом, но им опять пришлось проталкиваться сквозь строй пассажиров, которых загадочный кукловод заставил подняться с мест и встать в проходе между рядами кресел. Причем ни на какие крики и угрозы остолбеневшие люди не реагировали.
Закончилось все тем, что опера снова едва не опоздали. Когда они выскочили на перрон, неизвестный уже спускался по лестнице. Еще несколько секунд, и он мог вовсе исчезнуть из вида, но…
Закончилось все тем, что опера снова едва не опоздали. Когда они выскочили на перрон, неизвестный уже спускался по лестнице. Еще несколько секунд, и он мог вовсе исчезнуть из вида, но…
Помощь пришла, откуда не ждали. Дорогу кукловоду перекрыли несколько крепких парней в камуфляже и с оружием. Со своей позиции оперативники видели только головы людей в черных масках, но зато злоумышленника они могли рассмотреть в полный профиль. Завидев на лестнице вооруженных людей, беглец мгновенно сообразил, что к чему, и сгруппировался, явно готовясь нанести новый ментальный удар, только теперь по бойцам в камуфляже.
— Кранты пацанам, — вырвалось у Протасова.
— Не факт, — возразил третий опер. — Давайте, атакуем его!
— Блок, — оперативника буквально за руку придержал Рыжиков. — Рикошетом тебя самого так приложит, устанем откачивать. Они справятся.
Протасов с сомнением покосился на командира, но промолчал. Лейтенант не верил, что обычные спецназовцы (обычные в смысле — не индиго) сумеют одолеть такого мощного бойца. Однако вариантов лейтенант не видел, как и командир. Оперативники Управления „М“ в данном случае ничего не решали. Осадить врага мысленно они не могли, а стрелять не позволяла оперативная обстановка, на линии огня оставались бойцы спецназа.
В первые пять секунд все действительно складывалось в пользу неизвестного. Спецназовцы притормозили, даже попятились, но, спустившись на пару ступеней, замерли, а затем вдруг встрепенулись и разом поперли на врага. Что оставалось кукловоду? Только включить реверс. Так он и поступил. Пятясь, он выбрался на платформу и принял боевую стойку.
Несколько немолодых, но еще очень даже крепких „лосей“ из группы захвата атаковали псионика без киношных спецэффектов и предельно грамотно. Но враг оказался далеко не прост. Целую минуту, а то и больше, он отражал удары и расшвыривал бойцов, как кегли. При этом он не забывал маневрировать, чтобы его постоянно прикрывал кто-то из противников. Опасения кукловода имели под собой почву, на крыше поста ДПС, что торчал недалеко от платформы, явно сидел снайпер, это чувствовали даже опера.
— Хрен с ними, с блоком и рикошетом, — вдруг решил Протасов. — Иначе, никогда его не взять. Он же через мыслесеть всем боевым искусствам мира обучился, гад!
Лейтенант сосредоточился и нанес короткий, но хлесткий мысленный удар, сконцентрировав всю энергию в одном коротком слове: „Стой!“ Получив удар, враг притормозил всего на какой-то миг, но спецназовцам вполне хватило времени, чтобы нанести кукловоду два точных удара кулаками и вырубить врага на несколько секунд. А уже этих секунд спецам хватило, чтобы сковать кукловода по рукам и ногам, „ужалить“ транквилизатором и унести с поля боя куда-то в сторону поста ДПС.
— Вот и все, — потирая виски, сказал Протасов. — Не так страшен черт…
— Молодец, — похвалил Рыжиков.
— Нет, а эти-то… — сказал третий опер. — Непробиваемые для мыслебойцов мужчины… где только таких набрали?
— Хорошо, что есть, где их набрать, — сказал Рыжиков. — Чтобы таких вот, как этот кукловод, в тонусе держать.
— И все это повод для новой войны, — недовольно морщась, сказал Протасов. — Не мои слова, из мыслесети кто-то подкинул. Типа, строчка из песни. Но что-то в этой фразе есть.
— Кто-то да что-то, — Рыжиков покачал головой. — Прочь депрессивные мыслишки, думай о хорошем, Протасов, и будет тебе счастье.
— В данный конкретный момент счастье для меня — две таблетки аспирина, — лейтенант еще раз потер виски. — Мы закончили, командир?
— Нет, лейтенант. Операция закончена, Управление „М“ благодарит нас и спецназ, но полковник Коваль приглашает начальника нашего управления на летучку. Новая проблема имеет комплексный характер. Преступлений целый букет. Наркотрафик, убийство и зомбирование плюс тайная подготовка с помощью мыслесети таких вот профессионалов. Сами понимаете, какие вопросы будет задавать наш уважаемый министр. Как индиго могли просмотреть, что кто-то с помощью их якобы абсолютно прозрачной мыслесети замышляет настолько серьезные преступления? Почему даже не предположили, что такое возможно? И так далее.
— Ясно, ясно, — Протасов снова поморщился. — А мы тут при чем? Пусть начальство и отвечает, ему за это в три раза больше платят.
— А мы будем докладывать как непосредственные участники инцидента. Теперь такие правила. Так что помчали в министерство. Гена уже подъехал к посту, ждет нас.
— Хотя бы аспирин по дороге купим?
— В автомобильной аптечке должен быть. В сети шепчутся, что Сам на летучку приедет. Хоть посмотрите, салаги, какой он реально, этот Филипп Грин…»
…Последние слова капитана Рыжикова, в прошлом бойца по кличке Рыжий из группы Воронцова, прозвучали будто бы на несколько децибел громче всех предыдущих, и Филипп проснулся, словно от резкого окрика. Так иногда случается. Кто-то зовет тебя по имени вроде бы во сне, но ощущение, что все происходит наяву.
Грин открыл глаза, резко сел в кровати и обвел взглядом комнату. Нет, наяву никто окликнуть не мог. Вика спала рядом сном младенца, окна на ночь Филипп закрыл, комп выключил. В мысленном эфире тоже царила тишина, хотя Грин никогда не блокировал этот канал связи с миром. Мог, но не имел такой привычки. Но ощущение, что кто-то произнес его имя вслух, не проходило. Один из типичных признаков предвидения.
Филипп осторожно сполз с кровати, протопал на кухню, прикрыл дверь и автоматически ткнул в кнопку включения кофе-машины. На самом деле, кофе ему не хотелось, но рефлекс сработал безукоризненно. Проснулся, пришел на кухню, значит, варим кофе.
Когда автомат выполнил весь комплекс заложенных в программу действий и налил Грину чашечку ароматного эспрессо, Филипп, наконец, осознал, что это не сон во сне (как тоже частенько бывает), встряхнулся и приоткрыл окно. В новой квартире окна открывались по-другому, приходилось привыкать, хотя, если честно, после трех лет скитаний по бункерам и теплым странам Грин уже и забыл, как выглядели окна в квартире на Соколе. Большие, это точно. А как там они открывались… хоть убей. Да и важно ли?
Вот предвидение, это важно. Да еще такое серьезное. Есть о чем поразмыслить за чашкой кофе.
Поразмыслить Грину не удалось. Он успел только один раз «пересмотреть» воспоминание о своем сне-предвидении и выделить знаковые детали. От интересного занятия отвлекла Вика.
«Вот удивительно, как женщины умудряются это делать? — Грин с усмешкой взглянул на заспанную Вику, заметно оживившую интерьер коридора рыжей копной волос. — Как чувствуют они такие вещи? Стоит проснуться среди ночи, она уже тут как тут. А ведь спала — хоть из пушки стреляй. Но это если ты лежишь рядом. А если отошел… либо тут же заправит за тобой постель, либо придет выяснять, „чего подорвался в такую рань?“. Ты начнешь ей рассказывать, что посетило предвидение, что это важно, а она скажет: „А-а, я-то думала…“ — и уйдет спать. Нормально, да?»
— Ты чего подорвался в такую рань? — Вика обняла себя за плечи. — Холодно тут, форточку открыл?
— Халат в ванной, — Грин кивком указал на дверь чуть дальше по коридору.
— Что-то случилось? — Вика нащупала на крючке сразу за дверью темной ванной халат и накинула его на плечи. — Кофе пьешь?
— Предвидение. Срок исполнения через пять лет. Тебе кофе налить?
— Нет, я еще вздремну. Сколько, ты сказал, лет?
— Пять. Плюс-минус месяц.
— Что-то далеко забрался. И как? Надеюсь, мир через пять лет будет лучше нынешнего?
— Не знаю, не знаю, — Грин поставил пустую чашку. — Лучше или хуже, по одному предвидению понять трудно. Но мир будет абсолютно другим, это точно.
— Другой мир, другая история, — сдерживая зевок, сказала Вика. — Идем спать.
— И то верно, — согласился Филипп. Он легко поднялся, но лишь затем, чтобы взять с полки ноутбук. — Это будет по-прежнему наша, но совсем другая история. Иди ложись, а я запишу и приду. Пока не стерлись детали. Ты же знаешь, Алексеев попросил все предвидения записывать.
— Не запишешь ты, запишут другие, — Вика пожала плечами. — У тебя много поклонников в мыслесети.
— Это предвидение я не стану отправлять в мыслесеть, — Грин покачал головой. — Оно для служебного пользования.
— Не понимаю, как ты сумеешь на сто процентов скрыть свои мысли от других? Обычно все тайное рано или поздно всплывает, как… В общем, всплывает обязательно. Особенно в сети индиго.
— Сам не понимаю, но весь смысл в этом, — Грин открыл компьютер. — Кто первым научится превращать «секрет полишинеля» в настоящий секрет, тот и выиграет. Понимаешь?
— Не понимаю, — Вика махнула рукой. — Поэтому предлагаю отложить этот разговор лет на пять. Я в койку. Чао.
— Иди ложись, — повторил Грин и задумчиво уставился в экран на виртуальный чистый лист. — Я скоро приду. Вот только запишу этот эпизод из «истории будущего» и приду. Этот эпизод из нашей, но совсем другой истории…