В самом деле, с момента ночного боя они не перемолвились и словом. Фергюст не знал с чего начать разговор, а дама на сей раз инициативу не проявляла. Снять маску герцог ее не просил. Он и сам еще скрывал лицо, полагая, что лишняя осторожность ни в коей мере не повредит. Во всяком случае, до встречи с охраной.
Понемногу приближались к цели. Но дойти не удалось, барон лишился последних сил. На его плече, пропитав одежды и повязки, проступило огромное бурое пятно. Кровь, собираясь в большие капли, стекала на землю. Пугающе бледное, покрытое росинками пота лицо утратило привычные черты. Войдя в долгожданную рощицу, он безмолвно рухнул.
Фергюст, склонившись над потерявшим сознание другом,тяжело вздохнул. Он уже понимал, что рана де Гри серьезна и жизнь в опасности.
Вдруг, со стороны дороги раздался стук копыт.
Оставив барона на попечение женщин, герцог пробрался к краю кустарника и, раздвинув листву, осторожно выглянул. Хвала богам! Он увидел своих телохранителей. Совершенно позабыв о маске, выскочил на обочину. Вмиг последовала резкая команда офицера, и несколько всадников взяли в плотное кольцо ряженого чужака с окровавленным мечом в руках. Сообразив, в чем дело, Фергюст сорвал шелк с лица.
- Олухи! - зло крикнул он. - Не можете узнать своего повелителя?
Знакомый голос а также рассерженный вид правителя заставил не ожидавших увидеть его здесь солдат опешить.
- Разве Макрели не предупредил? Где он сам? Граф жив? Занего семь шкур спущу! - стегал фразами Фергюст.
Вострок, слегка заикаясь, пробормотал:
- В-ваше Сиятельство! Я… Хвала богам! Вы живы! Мы так спешили.
Его Светлость поднял нас по тревоге… и приказал…приказал ехать к роще. Будь кто иной, но сам граф Макрели.
Ослушаться не смели.
- Симон что-то передал? - прервал капитана Фергюст.
- Велел привезти ваш меч и коня. Сам же отправился искать лекаря и карету.
"Молодец Макрели, все успел", - подумал герцог. Вслух же отдал приказ:
- Десятку спешиться. В роще, чуть дальше тех кустов, раненый де
Гри, с ним две дамы. Охраняйте их до моего появления.
Коня!
Вскочив на спину любимца, приветствовавшего хозяина радостным ржанием, Фергюст почувствовал себя более уверенно. Вначале он хотел скакать навстречу графу, но, немного подумав, решил остаться с де Гри.
Через полчаса в сопровождении остальных воинов появился и Симон.
За ним следовали лекарь и карета.
Фергюст облегченно вздохнул - верный друг вновь рядом.
Макрели рассказал, что лекаря с превеликим трудом удалось поднять с постели после вчерашней попойки. На него даже золото особого впечатления не произвело. Пришлось забирать силой.
Пьянчугу безжалостно вытолкали из кареты, а место в ней заняли вышедшее из рощи загадочные дамы в масках. Раненного де Гри солдаты бережно перенесли на руках и уложили на плащ у дороги. Лекарь, сняв повязки, и коверкая слова заплетающимся языком, пробормотал:
- Немного левее и все… ик… отправились бы к предкам…ик…
Но все равно хорошо Вам досталось, сударь. Нн-оо рна, на счастье… ик… не смертельна… ик… Мы ее… ик… туго перевяжем, положим мази и лечебную травку… ик… Неделька покоя иВы… ик и-и-и… вновь на игах…
Он препротивно срыгивал и все время икал. Глаза были мутными, а взгляд совершенно безразличным. Дрожащей рукой лекарь полез в свою сомнительной чистоты котомку и начал там неуверенно копошиться.
Наблюдая за его титаническими потугами, Макрели нахмурился и решил протрезвить лекаря по-своему. Совершенно неожиданно отвесил страдальцу тяжелой рыцарской рукой пару мощных оплеух. У того чуть голова не слетела с плеч, а из разбитого носа тоненькой струйкой брызнула кровь.
- Симон, полегче! Вышибешь из паршивца дух раньше времени! - ахнул Фергюст, испугавшись, что граф окончательно выведет лекаря из строя.
- Ничего с бездельником не станется! Его башка привыкла кподобным встряскам, - ответил Симон, исчезая в карете. Возвратился он с большущим кубком вина.
- Пей, остолоп! - рявкнул граф.
Лекарь, часто моргая и толком не понимая, что происходит, беспрекословно протянул руку и единым залпом осушил кубок до дна.
После чего удовлетворенно крякнул, и его взгляд стал понемногу проясняться.
- Послушай, олух! Ранен один из знатнейших дворян Торинии и мой лучший друг! - угрожающе прошипел Макрели, готовясь продолжить лечение. - Если он умрет, то я клянусь повесить тебя собственными руками!
Лекарство Симона оказалось на удивление эффективным. Метр Орушон
(так звали лекаря) окончательно пришел в себя. Дрожащей уже не от вина, а от страха рукой вытерев разбитый нос, и со всей серьезностью занялся раненым.
- Вот так-то лучше! - удовлетворенно хмыкнул граф.
Пока мэтр возился с де Гри, герцог успел переоблачиться в свою походную одежду. Куртка и штаны, сшитые из великолепно выделанной тонкой, но крепкой кожи, украшенные серебряной вязью, несомненно, были ему к лицу, на груди бриллианта ми играла герцогская звезда.
Массивная золотая цепь в виде цветов роз с частыми вкраплениями изумрудов и рубинов свидетельствовала о знатности и богатстве.
Широкий пояс, охватывавший талию дворянина, подчеркивал мощь грудной клетки и ширину плеч. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: этот человек обладает недюжинной физической силой. На боку
Фергюста красовался заветный меч, достававшийся в наследство отдеда и прадеда. Его властелин Торинии мечтал со временем вместе с короной передать наследнику.
Меч этот считался особенным. Сталь его клинка, по семейным преданиям, была заговорена в святых местах и закалена холодом вечности внеземелья. Ранее он якобы принадлежал великому и могучему богу Перуну и носил имя Перлон. Как попало столь чудесное оружие к предкам Фергюста, легенды скромно умалчивали. Был ли меч волшебным на самом деле, герцог не знал. Но то, что за прошедшие века Перлон не сломался и даже не затупился, было истинной правдой. Более того, на его клинке не появилось ни малейшей царапины. Сохранилась даже гравировка около эфеса. Отделку рукояти несколько раз меняли: украшали золотой инкрустацией, вставляли драгоценные камни.
Неизменным оставался лишь один необычно крупный камень зеленого цвета. В нем-то и заключалась волшебная сила, которая оберегала владельца меча в бою. Возможно, благодаря ей герцог до сих пор не получил ни одного серьезного ранения. Многие считали, что и своим чудесным выздоровлением во время мора, унесшего в мир теней всех его близких, герцог обязан волшебству меча. Перелом в болезни наступил, когда правителю Торинии положили на грудь родовую реликвию…
Насколько правдива эта красивая сказка, можно лишь гадать, но как бы там ни было, до сих пор Фергюст находился при полном здравии и силах. Вот и сейчас он, словно влитой, восседал на любимом гнедом жеребце и весьма заинтересовано поглядывал в сторону кареты. Пускай за минувшие годы его ярко рыжая шевелюра немного посветлела, и местами ее прорезали серебряные нити, но сейчас она как нельзя более гармонично сочеталась своим золотистым отливом с одеждой и украшениями рыцаря. Правильные черты лица нарушал, но ни в коем случае не уродовал, несколько непропорционально большой нос. Живые карие глаза искрились юношеским задором и плохо скрытой, невостребованной в прошлом страстью. Массивную челюсть скрадывала бородка, в которой то тут, то там сверкали седые волоски.
Фергюст спешился и подошел к карете. Без лишних церемоний рванул дверцу и проник внутрь. В воздухе повисло неловкое молчание. К разочарованию герцога женщины масок не сняли. Если уста красавиц оставались немы, то глаза с жадностью изучали внешность нового покровителя. Герцог чутко уловил блеснувший из-под вуали выразительный взгляд миледи. Увидев герцогскую звезду, Жане скользнула на колени. Лавра же, лишь одарила кавалера изящным поклоном.
- Я герцог Торинии - Фергюст, - наконец-то представилсярыцарь.
Его слова в первую очередь адресовались, конечно же, миледи.
Возможно, не отдавая себе отчета, он желал немного шокировать гордячку. Придать, что ли, своей персоне больший вес и тем самым скрыть смятение, бушевавшее в душе.
Но миледи оказалась достойным противником и легко, играючи, повергла герцога в состояние полной растерянности. Стремительным движением она сорвала с лица маску:
- Я герцогиня Лавра Герфесская, жена убитого Вами сегодняночью
Геральда!
Колдунья, несомненно, знала, насколько хороша собой. Фергюст на время утратил дар речи. Его взору предстало необыкновенной красоты лицо. Бездонно-темные, словно ночное небо, глаза горели неведомым огнем, завораживали и непреодолимо манили к себе. Они сулили жертве небывалое счастье и сладкую муку, топили в своих глубинах остатки разума и здравого смысла. Щедро даровали забвение и неуемную тягу вновь слиться с ними в едином, пусть даже роковом, прощальном взгляде. Такой силой обладает лишь Ее Величество Смерть - без остатка растворяя в себе очередную жертву. Но в тоже время изогнутые тонкой дугой брови, необыкновенно длинные ресницы, маленький ровный носик вместе с алыми, немного приоткрытыми губами придавали лицу миледи выражение какого-то трогательного детского удивления, невинности и чистоты. Белая до голубизны кожа завершала неповторимый образ.
"Да, я похитил бриллиант редкой красоты. Но как его сохранить?"
- подумал герцог, вслух же прошептал совершенно неподходящую фразу:
- Но я знал герцогиню Герминду…
- Наш брак свершился после ее смерти, - прервала его миледи. - Но благодаря Вам он был не долог…
Голос Лавры напоминал песню сирены - чарующую и губительно-сладкую.
- Мое почтение и раскаяние, миледи… - бормотал окончательно смутившийся Фергюст. Он изо всех сил старался собраться с мыслями и сказать что-то важное и уместное. -…Я хотел бы искупить свою вину… Вам не придется сожалеть… - Но так и не окончив начатой фразы (а сказать он хотел, что вина лежит не только на нем), нашел более приемлемые слова: - Нам предстоит дальняя дорога. Так что, милые дамы, располагайтесь поудобней и запасайтесь терпением. Мы отправимся в путь, как только лекарь окажет помощь де Гри. Еще раз мое почтение, миледи.
После чего герцог поспешно ретировался, оставив поле боя за противником, одержавшим безоговорочную победу.
0x08 graphic у, а дальше, дальше была дорога через кридскую степь длиною в четыре дня. Но в путь торинцы отправились не сразу. Рана де Гри оказалась намного серьезнее, чем представлялось вначале. Она не позволила барону поехать вместе с друзьями.
Метр Орушон, кряхтя, разводил руками, то и дело вытирая ими распухший нос. Он суетился возле Рича и почти не замечал окружающих.
Увидев же настоящего герцога, окончательно протрезвев, упал на колени.
- Говори, бездельник! Что с де Гри? Рана опасна? - прикрикнул на знахаря Фергюст, желая вывести из ступора.
- Ваше Величество… Сиятельство… я… рана серьезна… он потерял много крови… нужен покой… - бормотал перепуганный метр.
- Можно ли его везти в Торинию? - прервал лепет Орушона герцог.
- Я не знаю… боюсь, что нет… дорога усилит кровотечение…барон может не выдержать пути. Нет, нельзя! - вынес окончательный вердикт лекарь. - Его нужно как можно скорее пере править ко мне домой. Там есть все, что нужно для лечения, и к тому же уход… Через пару недель я поставлю его на ноги. Не извольте беспокоиться…
Опечаленный Фергюст склонился над другом.
Де Гри с трудом приоткрыл глаза. Заглянув в них, герцог понял, что метр безусловно прав. На него смотрели усталые печальные глаза тяжелобольного человека. Превозмогая крайнююслабость, Рич попытался подняться, но вновь бессильно рухнул на землю.
- Ваше Сиятельство! - тихо шептал он, - я смогу…
- Молчи, Де Гри! Молчи! - не терпящим возражения тоном сказал Фергюст. - Побереги силы. Они тебе пригодятся! Скоро мы снова будем вместе!
Властитель Торинии крепко сжал руку друга. Ответное рукопожатие было едва уловимым. Барон вновь впал в забытье.
- Макрели! - дрогнувшим голосом сказал Фергюст, поворачиваясь к стоявшему за спиной графу. - Позаботься о Де Гри. Оставь с ним десяток солдат под началом де Фреля, да и лекарю заплати наперед. Прикажи ему, чтоб до самого возвращения не спускал с барона глаз. Мало ли, что еще может случиться. За де Гри ответит головой. Денег дай побольше,..ну сам знаешь.
Говоря все это, он отводил глаза в сторону. На душе тяжкой ношей лежал камень.
Через полчаса колонна торинцев двинулась в путь. Впереди скакали
Фергюст и Макрели. Симон, как всегда, был по правую руку от господина. Место слева, принадлежавшее Ричу де Гри, пустовало.
Отсутствие барона гнетуще действовало на обоих. Ехали молча, обдумывая происшедшее за последние часы.
Тем временем, Оризис стремительно поднимался над горизонтом.
Прохладное утро понемногу уступило свои права теплому дню. Розовый свет, струившийся с небес всего час назад, незаметно растворился в голубоватом сиянии чистого и прозрачного воздуха. Ветер, немного шаливший ночью, окончательно стих. Идиллию чистоты и свежести нарушали только тучи серой пыли, поднимаемые копытами лошадей да колесами кареты. Давно остались позади столица Империи с ее безумным карнавалом, лес на берегу реки, роща с ее пернатыми певуньями.
Теперь вокруг бескрайним океаном раскинулись заброшенные поля. Они густо поросли травой и незатейливыми цветами, создавая неповторимый аромат. Здесь нашло приют великое множество различных насекомых. От вибраций несчетного количества крылышек стоял равномерный достаточно громкий гул, назойливо сопровождавший отряд уже несколько часов кряду.
Казалось, что дню не будет конца.
Чем дальше торинцы отъезжали от Крида, тем унылей и неухоженней становилась дорога. За последние годы ее окончательно запустили.
Земли многократно переходили из рук в руки, становясь наградой в междоусобной грызне. Крестьяне обнищали, ремесла пришли в упадок, торговля шла вяло. Путешествовать без серьезной охраны стало опасно. Как ни позорно, но разбойничьим промыслом не брезговали и родовитые дворяне. Так они пытались сколотить состояние.
Ну, а дорога, как известно, без путников и купцов жить не может, так же, как песня без хорошей мелодии быстро забывается и умирает.
Местами тяжело было нащупать каменный настил, утонувший под толстым слоем грязи и пыли.
"Да, труда потребуется немало. Император слишком юн, чтобы навести порядок в стране, - поглядывая по сторонам, размышлял
Фергюст. - Тут нужна твердая рука и тонкая политика".
Он уже немного успокоился, и мысли потекли в ином направлении.
Наконец-то ему удалось отвлечься от миледи, ехавшей следом в карете.
"Ох, и нелегко придется Ригвину! Центральные и южные герцогства сильно пострадали от междоусобицы. В Аландии пролилась кровь. Много крови. В ее столице, Альмире, жуткую смерть принял герцог Альфред. А ведь совсем недавно метил в императоры! Герфес вообще лежит в руинах. Не иначе, там пошалили демоны. Похоже, кое-кого из них я недавно видел собственными глазами. Тьфу… тьфу… Не захвачена ли ими в плен и душа самого Ригвина? Тогда нас всех ждет великая беда!"
Думая о демонах, он невольно вернулся к Лавре. "Не везу ли и я в свое герцогство страшного монстра в обличий несравненной красавицы?
Неужто в хрупком и невинном создании может быть столько зла? Не принесет ли она Торинии кровь и смуту? Не ее ли "заслуга" в том, что произошло в Герфе-се?" - эти вопросы не давали покоя герцогу.
"Так как же мне поступить? - терзался Фергюст. - Может, сразу отказаться от Лавры? Спровадить ее с глаз долой, пока не поздно? Вот хотя бы, скажем, отослать под охраной солдат к Ригвину с описанием произошедшего. Пусть новоиспеченный Император подумает, что предпринять. Ему-то уж точно не при иыкать к общению с демонами. А если он сам приложил к этому руку? Тогда совсем скверно. Ведь свершившиеся события можно истолковывать по-разному. Не станут ли они поводом для опалы? Нет уж! Такой глупости я не совершу. Ни
Лавру, ни ее служанку из своих рук живьем не выпущу. Может, стоит прикончить их сразу, прямо здесь, на дороге?"
От таких мыслей Фергюсту и вовсе стало не по себе. Он прекрасно понимал, что поднять руку на миледи не сможет. Сейчас свои недавние приключения он оценивал вполне критически, но по-прежнему желал
Лавру. При одной мысли о безумной ночной любви в жилах по-юношески вскипала кровь, появлялось давно забытое теснение в груди. "Нет,
Лавру он ни при каких обстоятельствах не отдаст. А там - будь, что будет! Но разузнать о ней побольше совсем не помешает. Надобно по приезду в Тор допросить служаночку. И человек для этого дела найдется. От него очень трудно что-либо утаить. Знает "демон" свое дело! Жаль, конечно, если придется подпортить девчонку. Но быстро получить столь нужные сведения больше неоткуда".
На этот раз в душе герцога ничего не дрогнуло. Судьба несчастной девушки его волновала мало…
Отряд Фергюста ехал неспеша, но к намеченному месту прибыл вовремя. Вначале показались засеянные поля и стала получше дорога, затем - первые лачуги и, наконец, домики поприличней. В одном из них герцог собирался остановиться на ночлег.
Селение принадлежало Ригвину и управлялось его наместником. Он лично встретил знатных господ.
Толстенный, словно отъевшийся к зимней спячке тапир, благородный
Аррей подобострастно склонился перед Фергюстом. Одежды, жалобно треща, грозили в любой момент треснуть по швам и выплеснуть озеро жира. Подстать ему были и слуги. Властелин Торинии, окинув Аррея презрительным взглядом, велел подняться.
- Ваше Сиятельство! Окажите ничтожному слуге честь: переночуйте в моем доме, - все еще задыхаясь и не смея вытереть сбегающие по лоснящемуся лицу капли пота, неожиданно тонким голосом пропищал Аррей.
Предложение было милостиво принято.
Еще днем Фергюст не раз подъезжал к карете, желая узнать не требуется ли чего-нибудь дамам. Тогда же герцог рассмотрел личико
Жане. Оно было достаточно привлекательным и немного напоминало лицо госпожи. Наверное, прежде всего, черными волосами и большими темно-карими глазами. В них то и дело вспыхивали лукавые искорки. Не ускользнули от его внимания густые брови и длинные ресницы, делавшие девушку похожей на милую куклу. Немного портили внешность множество мелких шрамов, кое-где розовевших своей свежестью. Заметил Фергюст и задорную улыбку, невольно напоминавшую о том, что перед ним вовсе не игрушка, а живой человек со своими мечтами, радостями и печалями.