— Ты весь день собрался там провести, Гаэлен? — не повернув головы, спросила королева.
Он вышел на поляну.
— Откуда вы знаете, что я здесь? И кто вам сказал, как меня зовут?
— Отвечаю на первый вопрос: я тебя слышала. Посиди со мной и поешь. Надо хорошо кормить свое тело, чтобы оно работало.
— Теперь вы больше не королева? — Гаэлен, поджав ноги, уселся на траву перед ней.
— Королева всегда королева, — усмехнулась она. — Это может изменить только смерть. Сейчас я оказалась за пределами своего королевства, но надеюсь, что скоро вернусь туда. Я пообещала своему народу непременно вернуться, как обещал некогда мой отец.
— Но почему вы оттуда ушли?
— Я была ранена и находилась при смерти. Пророчество исполнилось. Мой капитан вынес меня за Врата, а Талиесен меня исцелил.
— Где же вас ранили?
— В битве. — Королева отрешенно смотрела вдаль.
— А победил кто? Вы?
— Я всегда побеждаю, Гаэлен, — вздохнула она. — Мои друзья гибнут, но победа остается за мной. Эту привычку не так-то легко сломать — она поддерживает нас вопреки всему остальному.
— Разве это плохо?
— Когда ты молод — нет, — снова улыбнулась она.
— Почему вы остановились не в деревне, а здесь, в горах?
— Я, как уже говорила, гощу у Талиесена. Он счел, что мне разумнее будет остаться вблизи Валлона. Но довольно вопросов. Взгляни, подходит ли это место для боя со зверем?
— Да есть ли оно вообще, подходящее место?
— Некоторых мест следует избегать — например, открытых.
— А это хорошее?
— Неплохое. За деревьями можно укрыться, и подлесок здесь редкий — значит, зверь не подберется незаметно.
— Разве что ночью.
— Да. Но все, к добру или к худу, кончится задолго до ночи.
— А как же вы? У вас даже копья нет.
— У меня есть меч, который был при мне все сорок лет. Я думала, что оставила его за Вратами, но Талиесен принес его мне. Это замечательное оружие.
— Смотрите, что я нашел! — Леннокс вышел из леса с огромной дубиной. — В самый раз для меня.
— Незатейливый ты парень, Леннокс, и всегда таким будешь, — засмеялась Сигурни. — Это верно, тебе она в самый раз.
Гвалчмай соорудил короткий лук, выстругал из ровных палочек шесть стрел.
— С двадцати шагов, может, и попаду, — сказал он и начал приделывать к древкам оперение из кусочков коры.
К полудню они закончили приготовления и ждали, что скажет Сигурни. Но она молчала, медленно дожевывая последний кусочек хлеба. Поймав взгляд Гаэлена, она улыбнулась, вскинула бровь и обратилась к Гвалчмаю:
— Ты у нас самый легкий, Гвалч. Забирайся вон на то дерево и карауль зверя.
— Может, лучше на дуб? — усомнился Гвалчмай. — Он крепче.
— Может, зверь тоже по деревьям умеет лазить, — предположил Гаэлен, — а вяз его нипочем не выдержит.
— А что будете делать, когда он придет? — подзадорила королева.
— Надо сбить его с толку. — Гаэлен лихорадочно соображал. Он не понимал, как могут пятеро ребят и старуха одолеть такое сильное и проворное существо, но королева задала вопрос и, похоже, ожидала ответа. — Если растянуться цепью, он кинется на кого-нибудь одного, а остальные в это время будут колоть его со всех сторон копьями. Ты, Гвалч, так и сиди на дереве, — крикнул он лезущему наверх мальчугану. — И стреляй, когда он подставится.
— Неплохо придумано, — одобрила Сигурни, — но для начала зверя нужно застать врасплох. Как только он покажется и мы поймем, в какую сторону он бежит, вы все спрячетесь так, чтобы образовать круг. Но кто-то один будет приманкой и станет на самом виду. В случае удачи на него зверь и кинется: мне уже доводилось такое видеть. Хорошо бы он при этом налетел на копье — сам он вгонит его в себя глубже любого из вас.
— Приманкой буду я, — сам себе удивившись, вызвался Гаэлен.
— Почему ты? — заспорил Агвейн. — Я здесь быстрее всех бегаю. Один раз я уже от него удрал.
— Приманке бегать не полагается, — возразил Гаэлен.
— Ладно. Я стану справа от тебя, Лейн с Ленноксом слева. И да пошлет Бог нам удачу.
— Проси у него не удачи, а мужества, — посоветовала королева.
— А вы как будете сражаться? — спросил ее Агвейн.
— Мечом. Как всегда и со всеми, будь то человек или зверь. Обо мне не волнуйтесь.
— Зачем вам вообще нужно нам помогать?
— Когда-нибудь вы это узнаете, только не от меня.
— Идет! — крикнул Гвалчмай с верхушки вяза, показывая на северо-запад.
— По местам, — приказала Сигурни.
Леннокс и Лейн спрятались за большим кустом, Агвейн, с копьем наготове, присел за дубом. Гвалчмай плотно устроился на суку, натянул лук, приготовил стрелу.
Королева, обнажив меч, поднесла его к губам и сказала Гаэлену с улыбкой:
— Будешь рассказывать об этом пяти своим ребятишкам.
Гаэлен не ответил. Зверь уже показался шагах в пятидесяти — еще громадней, чем издали. При виде мальчика он встал во весь рост, испустил страшный рык, потом опустился на четвереньки и помчался вперед.
Гаэлен покосился влево, ища поддержки у королевы, но она куда-то пропала.
Земля под ногами содрогалась от звериного топота. Гаэлен ждал, стиснув копье. Его страх растаял, как туман поутру, сменившись странным буйным восторгом. Всю свою несчастную жизнь Гаэлен был один, но теперь с ним произошла перемена. Даже если миг спустя ему настанет конец, это не отнимет у него радости, которую он познал за последние месяцы.
Он больше не один. Он — часть клана.
Зверь снова стал дыбом, растопырив передние лапы. В пасти блеснули клыки. Гаэлен напряг мускулы, готовясь вонзить копье. Зверь поравнялся с сидящим в засаде Агвейном. Сын лорда-ловчего испытал приступ страха и неодолимое желание убежать — но и он тоже был частью клана.
Он вскочил и воткнул копье зверю в бок. Послышался душераздирающий визг. Агвейн попытался вытащить обратно свое оружие, но удар огромной лапы свалил его наземь. Зверь, капая слюной, занес над ним когти. Агвейн завопил.
Лейн, выскочив слева, со всей силы метнул копье в широкую спину. Зверь повернулся к новому недругу. Агвейн хотел встать и не мог: ноги не слушались его, тошнота подступала к горлу. Леннокс схватил его за шиворот, оттащил прочь и выступил вперед со своей дубиной.
Гаэлен, крича во всю глотку, бросился в наступление. Зверь перевел свои черные глаза на него — тогда-то Леннокс и обрушил дубину на косматую голову. Зверь пошатнулся, однако отразил лапой новый удар. Копье Гаэлена, войдя повыше бедра, сломалось, и мальчик свалился под ноги чудищу.
Леннокс, один оставшись на поле боя, ударил еще раз. Зверь снова отвел удар и разодрал когтями плечо юного противника. Леннокс зашатался, но устоял и перекинул дубину в правую руку.
В ляжку зверя попала стрела, заставив его взвыть от боли и ярости. Вторая отскочила от толстого черепа. Леннокс вогнал дубину в клыкастую пасть и упал, отброшенный.
Ни одна из ран, нанесенных врагу, не была смертельной. Гвалчмай пустил третью стрелу, но она ушла в землю. Перегнувшись вниз для четвертого выстрела, лучник сверзился с ветки и грохнулся на спину.
Гаэлен, успев обежать зверя сзади, выдернул Лейново копье у него из спины, а когда тот обернулся, ткнул в морду. Копье пропахало кривую борозду и угодило в чувствительное место, в ноздрю. Лейн, подоспевший на подмогу с дубиной Леннокса, получил рваную рану в грудь. Гаэлен покатился по земле, уворачиваясь от страшных когтей.
Зверь, разделавшись со всеми врагами, злобно взревел.
— Эй ты, адово племя! — окликнула его королева. Зверь выпучил глаза на ее высокую фигуру в доспехах. — Попробуй-ка сразиться со мной!
Она стояла, расставив ноги, держа перед собой серебряный меч.
Рядом с восемью футами грозной безжалостной мощи женщина показалась Гаэлену совсем маленькой, хрупкой. Зверь снова пошел в атаку на всех четырех. Королева сделала шаг в сторону. Меч рубанул по черепу, отскочил. Струя крови брызнула в воздух. Зверь извернулся и прыгнул, как отпущенная пружина, но женщина снова метнулась вправо и ранила его в грудь.
Агвейн подполз к Гаэлену.
— Она с ним не сладит, — прошептал он.
— Бегите, мальчики! — крикнула Сигурни.
Но они не побежали. Гаэлен подобрал сломанное копье, Лейн помог Ленноксу встать и вновь вооружился дубиной.
Старая воительница дышала с трудом. Талиесен зашил ее раны, но силы у нее уже были не те. Швы под панцирем разошлись, кровь сочилась на землю. По лицу струился пот, губы угрюмо сжались.
Зверь снова навис над ней, и снова она обрушила меч на его морду. Он мотнул головой, разбрызгивая кровь.
Она знала, что не продержится долго. Мелкие раны только разжигали звериную ярость. Замысел, который складывался у нее в голове, томил сердце печалью. Она надеялась, что вернется в свое королевство, выведет свой народ из мрака войны. Теперь этому не бывать. Не суждено ей насладиться золотыми мирными днями.
Она знала, что не продержится долго. Мелкие раны только разжигали звериную ярость. Замысел, который складывался у нее в голове, томил сердце печалью. Она надеялась, что вернется в свое королевство, выведет свой народ из мрака войны. Теперь этому не бывать. Не суждено ей насладиться золотыми мирными днями.
Время в этот последний миг как будто замедлило ход. Сигурни ощущала запахи леса, сырой земли, свежего ветерка. Красавец лесничий Фелл, ее первая большая любовь, снова возник перед ней — он погиб в битве с бароном, сраженный последней стрелой. В памяти замелькали другие лица: Баллистар-карлик, начавший новую жизнь в новом мире; Асмидир, чернокожий воин; вражеский солдат Обрин, перешедший на ее сторону, и Красный Ястреб — Красный Ястреб прежде всего.
«Больше я не увижу тебя, — думала Сигурни. — А ведь ты обещал быть со мной в час моей смерти. Ты дал мне слово, любимый».
Увернувшись в который раз от когтей, она подняла меч. Зверь снова напал, но на этот раз королева не отступила. С боевым кличем рванувшись вперед, она вогнала меч в черную грудь. Серебристая сталь вошла между ребер, проткнула легкие, поразила сердце.
Зверь, завывая в предсмертных корчах, стиснул лапами женщину. Панцирь вдавился ей в ребра. Зверь упал первым, женщина следом.
Мальчики кинулись к ней. Гаэлен положил ее голову себе на колени, отвел с глаз серебристые волосы.
— Дай знать Талиесену. — На губах Сигурни проступила кровь. — Мы сделали это, ребята. Я всегда знала, что вы молодцы.
Агвейн опустился на колени с другой стороны, взял ее за руку.
— Это вы спасли нас. Вы убили его, — сказал Гаэлен.
— Слушай меня, ибо я умираю. Слушай и запомни мои слова. Когда вы подрастете и станете воинами, я вернусь в Фарлен. Вам придется нелегко, но я опять помогу вам.
— О чем это она? — спросил Агвейн.
Гаэлен не знал. Послышался топот — к ним бежали взрослые горцы, Касваллон и Камбил среди них.
— Ты цел? — Касваллон опустился рядом с Гаэленом.
— Да. Она спасла нас. Убила зверя.
— Кто она, эта женщина?
Сигурни, открыв глаза, улыбнулась и прошептала:
— Вот и ты. Круг замкнулся, ведь ты обещал, что будешь со мной в час моей смерти. Как ты хорош, как молод. Ни единого седого волоса в бороде.
Касваллон, глядя в яркие голубые глаза, понимал, что она уходит. Он крепко сжал руку, которую она ему подала.
— Скажи правду, Касваллон, удалось ли мне сделать что-то хорошее?
— Да. Ты спасла мальчиков.
— А мое королевство? Та ли я королева, какую ты желал видеть?
— Да, — твердо ответил он.
Она улыбнулась снова. По бледной щеке скатилась слеза.
— Бедный Касваллон. Ты не знаешь, чью руку держишь, но со временем тебе это откроется.
Он прижал ее руку к губам.
— Я знаю, как ты отважна. И не сомневаюсь, что среди королев не было равных тебе.
Ее глаза закрылись, с губ сорвался долгий прерывистый вздох. Касваллон, помедлив еще немного, положил руку королевы на грудь.
— Но кто же она? — спросил лорд-ловчий.
— Кем бы она ни была, я скорблю о ее кончине.
— Она была королевой в нездешнем мире. И всегда побеждала, — сказал Гаэлен и заплакал.
5
Ленноксу зашили плечо, вправили сломанную кость. Он сидел, прислонившись к дереву, серый от боли, но ни разу не застонал, только зажмурился и зубами скрипел.
Лейн, которому наложили швы на грудь, держался не менее стойко. Их отец Леофас не скрывал своей гордости; Бадрейг, отец убитого накануне Дрейга, прятал лицо в ладонях.
Счастливый Камбил, оставив Агвейна, которого уже не чаял увидеть живым, подошел и сел рядом.
— Мне жаль, друг. Право же, очень жаль.
Бадрейг, не поднимая головы, молча кивнул.
Касваллон вместе с остальными осматривал зверя. Тот, ощеривший кровавые клыки, даже и мертвый был страшен.
— Отродясь такого не видел, — пробормотал Касваллон, — и не приведи боги увидеть еще раз.
Могилу королевы отметили белым камнем — Камбил обещал, что позже на нем сделают надпись. После этого Бадрейг с пятью охотниками отправился назад к водопаду хоронить останки погибших мальчиков, Камбил же, Леофас и Касваллон остались со спасенными. Решено было заночевать на поляне, а назавтра, отдохнув хорошенько, двинуться в родную деревню.
Взрослых больше всего беспокоил Леннокс, потерявший много крови. Гвалчмай, оглушенный падением, долго лежал без сознания и не видел последнего боя Сигурни, но потом встал как ни в чем не бывало.
Вечером Леннокс улегся рано, надеясь, что сон избавит его от страданий. Остальные ребята сидели у костра и вели себя неестественно тихо. Агвейн потерял друзей и сам едва избежал их участи; Лейн уступил свое первенство бывшему жителю равнин; Гаэлен открыл в себе силу, о которой прежде не знал. Гвалчмая события затронули не столь глубоко, но и он молчал, чувствуя, что его друзьям не хочется говорить.
Касваллон приготовил им наваристый суп. Его тоже обуревали самые разные чувства: он горевал по умершим мальчикам, гордился живыми, вступившими в бой со зверем, радовался тому, что его приемыш показал себя таким молодцом — кто знает, оказался бы он сам способен на это в возрасте Гаэлена. Мало того, его неотступно преследовали последние слова королевы. Он счел бы, что она бредит, не будь ее взгляд столь ясным.
Касваллон хорошо разбирался в людях и сразу понял, что умирающая воительница — великая женщина, наделенная необычайным мужеством и благородством. Он не удивился, услышав, что она королева.
Но каким королевством она правила и откуда могла знать его, Касваллона?
Она пришла из-за Врат. Что там, на той стороне?
Только Оракул знает. И еще Талиесен.
Касваллон отошел от костра, чтобы поразмыслить в одиночестве, но Камбил пожелал присоединиться к нему. Они вместе поднялись на высокий холм.
— Бадрейг окончательно сломлен, — тихо сказал Камбил, запахнувшись в зеленый плащ.
— Тут уж ничего не поделаешь.
— Я чувствую себя виноватым. Прошлой ночью я молился, чтобы Агвейн остался жив, и готов был отдать за его жизнь любую другую. Горе Бадрейга я разделил далеко не сразу.
— Это можно понять.
— Я не просил меня утешать! — вспылил лорд-ловчий.
— Я и не утешаю. Что, по-твоему, почувствовал я, увидав Гаэлена живым?
— Это не одно и то же. Ты привязан к нему, но он тебе не родной. Ты не видел, как он учился ходить, не слыхал его первых слов, не водил его маленьким на охоту.
— И то верно, — миролюбиво признал Касваллон.
— Тем не менее он настоящий герой. Твой Гаэлен доказал, что зовется горцем по праву.
— Да.
— Но лордом-ловчим ему никогда не бывать.
Касваллон повернулся и заглянул Камбилу в глаза. Тот смотрел мимо, в лес, но Касваллон хорошо понял, что он хотел сказать. Битвой командовал Гаэлен, подчинив себе и Лейна, и Агвейна. Именно из такого теста и создаются впоследствии лорды-ловчие. Камбил мечтал, что его место когда-нибудь займет Агвейн, но теперь его уверенность в сыне поколебалась.
— Будь доволен, что Агвейн жив, — сказал Касваллон. — Будущее само о себе позаботится.
— Но ты согласен, что не пристало низиннику возглавлять клан?
— Это решит совет, когда ты перестанешь быть лордом.
— Выходит, ты намерен заменить Агвейна этим мальчишкой?! — вскричал, покраснев, Камбил.
— Даже в мыслях не держу ничего такого, — вздохнул Касваллон.
— Меч нашел Агвейн.
— Кто же еще.
Камбил помолчал немного и встал.
— Никогда мы с тобой не подружимся, — молвил он с грустью.
— Ты видишь чудищ там, где их нет. Я не честолюбив, родич, и не строю никаких планов на своих сыновей. Свою судьбу они выберут сами, сообразно своим желаниям и способностям. Я хочу лишь, чтобы они были здоровы и счастливы в браке, все остальное вздор. Люди смертны, а в могилу с собой никто ничего не берет.
— Хотел бы я тебе верить, да не получается. Смотрю на тебя и вижу человека, который мог бы стать лордом-ловчим. Дети подражают тебе, у костров только о тебе и рассказывают. А что ты такое сделал? Воровал чужой скот. Что они все находят в тебе, Касваллон?
— Понятия не имею. Я этих басен не слушаю.
Камбил спустился в лагерь, а Касваллон сидел наверху и смотрел на звезды.
Холодное дуновение коснулось его затылка, но листья на деревьях даже не дрогнули. Касваллон оглянулся — позади стоял Талиесен в плаще из мерцающих перьев, с дубовым, увитым омелой посохом.
— Трое мальчиков погибли, — сказал Касваллон, освобождая друиду место на камне рядом с собой.
— Знаю. — Талиесен сел, опираясь на посох. — Королева тоже мертва.
— Кто она была? Как ее звали?
— Сигурни, королева-ястреб. Говорила она что-нибудь перед смертью?
— Обещала вернуться — так мне сказали ребята. А меня она приняла за знакомого ей человека.