— О да, Ваше Высочество. — Зифельд поклонился. — Как видите, для умелой шпаги может найтись вполне мирное и законное применение.
— Весьма похвально, дорогой граф.
Шу улыбалась, расспрашивая Зифельда о школе, супруге и прочей ерунде, но улыбаться становилось все труднее. Все попытки прочитать Зифельда были бесплодны — неужели и ему делал защиту Бастерхази? Но нет, иная структура барьера, менее сложная, но более прочная.
— Кстати, кто делал ваш амулет? Прекрасная работа!
На миг показалось, что Зифельд побледнел — или это тени от неверного света?
— Амулет? — переспросил Зифельд. — О, прошу Ваше Высочество меня простить, но не имею чести знать магистра, его изготовившего. Это подарок моего дорогого тестя, а Его Сиятельство заказывал артефакт в Метрополии. Уверен, граф будет счастлив рассказать Вашему Высочеству о происхождении амулета!
Шу едва не поморщилась. Конечно, так Зифельд и рассказал. Но подозрительно! Очень подозрительно. Не забыть сказать Эрке, чтобы проследил за Зифельдом и его школой.
— Непременно! И передайте графу, что он весьма удачно выбрал себе зятя.
Распрощавшись с Зифельдом, Шу прицепила к нему следящее заклинание и отправилась в курительную. Пока она помогала Эрке допрашивать бывших королевских приятелей, краем сознания присматривала за графом. Как ни странно, он не соврал. Всего через несколько минут Зифельд покинул дом вдовы Треуль, посадив впереди себя на лошадь Герта Ламбрука. Судя по кислому привкусу ауры, тот был давно и изрядно пьян.
Еще сильнее были пьяны сиятельные повесы. Пьяны и перепуганы. Ни один из них не посмел и пискнуть, когда король потребовал снять защитные амулеты, чтобы Шуалейда могла без помех прочитать их память. Ничего интересного, если не считать размеров долгов, планов по соблазнению красоток и смутных посулов Кукса, она в шерских мозгах не нашла.
Кей наморщил нос, выслушав отчет по последнему из бывших приятелей.
— Отличный рецепт от трусости и скуки: записаться добровольцами в армию. Год-другой под началом хорошего сержанта, и станете похожи на людей.
Не слушая слабых возражений и заверений в вечной преданности, Кей развернулся и покинул курительную. Толпившиеся под дверью любопытные шеры прянули в стороны, удивленно переглядываясь: тот ли это король, что всего лишь на прошлой неделе пил и бузил с ними на равных?
«Совсем не тот, — думала Шу, следуя за Кеем вниз по лестнице. — Ничего общего! И ничего общего с моим братом. Злые боги, что происходит?!»
Внизу короля со свитой встречала взволнованная вдова Треуль: обвешанная всеми драгоценностями, напудренная и надушенная, как старая куртизанка, она теребила веер из пушистых перьев так, что тот грозил вскоре стать похожим на ощипанную курицу.
— Ваше Величество, окажите честь! Ваша любимая форель в сметане и перепелки с яблоками… — голос её, и без того дрожащий, совсем ослаб.
Но Кейран, против ожиданий, сменил монарший гнев на любезность. Шу не поверила своим глазам: когда это братец успел научиться дипломатии? Или это снова… нет. Не стоит во всем подозревать подвох.
— С удовольствием, Матушка, — светло улыбнулся Кей, словно только что по его приказу Шуалейда не выпотрошила разум пятерых шеров. — От перепелок, приготовленных вашей кухаркой, мы не в силах отказаться даже под угрозой войны с Мертвым. Надеюсь, они не отравлены? — Кейран засмеялся истинно монаршей шутке и взял побледневшую Матушку за руку. — Ну что вы, милейшая Матушка! В вас я уверен, как в самом себе.
Вдова покраснела и что-то пролепетала, а Кей обернулся к шерам и подмигнул:
— У милой Матушки хватит форели на всех.
Рональд шер Бастерхази
436 г. 17 день Журавля. Роель Суардис.
Окончания совета Рональд дожидаться не стал. Как только Шуалейда ушла, надменно задрав нос и радуясь «победе», он сослался на необходимость немедленно завершить упокоение Кукса — в специально предназначенном для этого помещении — и покинул Народный зал. Следующий этап плана не терпел промедления, но требовал некоторой подготовки.
— Вы слишком рискуете, патрон, — на пороге башни Рассвета встретил его шепот некроманта. — Зачем вам этот старикашка Блум, хватит с барона и личины.
— Ты и при жизни был таким занудой, Ссеубех? Неудивительно, что тебя удушил твой же камердинер.
Парящий посреди гостиной фолиант зашуршал страницами, что означало презрительное фырканье, и спланировал на пюпитр.
— Не обязательно проводить эксперимент прямо сейчас. Куда торопиться? Попробуйте сначала…
— Хватит, — отмахнулся Рональд. — Ты так трясешься за свою шкуру, словно она живая.
— За вашу, патрон. Только за вашу! Если вы проиграете, мне придется ждать следующего лет сто, не меньше. И вообще я не уверен, что через сто лет в этой проклятой богами Империи останутся истинные шеры.
Рональд поморщился. Чем дальше, тем больше некромант напоминал постоянным брюзжанием драгоценного учителя, чтоб его Темный забрал. Надоело! Пора напомнить деревяшке его место.
— Не сердитесь на честность, патрон, — почуяв, что перебрал, резко сменил тон Ссеубех. — Лести вам еще хватит.
Не отвечая, Рональд подошел к пюпитру, положил между страниц Ссеубеха длинный седой волос и замер, закрыв глаза. Постепенно из смутных пятен вырисовалась объемная карта дворца с разноцветными точками, обозначающими действующих лиц трагедии. Рональд усмехнулся нечаянному сравнению — трагедия? О да, трагедия глупой, самонадеянной девчонки, не сумевшей выбрать правильно. Но хватит сожалений. Шуалейда — не последняя годная на племя кобыла. Найдется другая, умнее и более достойная стать шерой Бастерхази.
Тускло-голубой огонек барона Кукса уже двигался от парадного подъезда в сторону королевской приемной. Расчет оказался верен: узнавший «случайно» об обвинении сына в государственной измене барон не успел на Совет, чтобы вмешаться в постановку, но вполне сумел попасться на глаза своре любопытствующих бездельников.
На миг Рональд обратил внимание на алый огонек: Ристана на подходе к приемной. Еще минута, и она скроется за дверью кабинета вместе со своим секретарем.
Теперь — основной объект. Шер Блум, старый неудачник. Мерцающий оранжевый огонек в галерее Бабочек. Рядом никого, хорошо.
Глубоко вздохнув, Рональд положил левую руку на услужливо подставленные страницы Ссеубеха, пальцем правой нарисовал знак. На пять коротких линий ушло полторы минуты — такое усилие требовалось, чтобы продавить сопротивление природы. К концу активации системы заклинаний Рональд взмок и дрожал, но уже не чувствовал ни жара, ни напряжения, только азарт и головокружение: вокруг мелькали разноцветные пятна, похожие на бабочек, непривычно дряхлое тело болело в самых неожиданных местах…
* * *— Сегодня Её Высочество не примет. Приходите в другой раз, — послышался из королевской приемной хорошо поставленный, холодный голос секретаря Ристаны.
— Вы не понимаете… наша семья всегда… мой сын… пересмотр… советнику Адану… — то взлетал, то тонул в гаме посетителей голос барона Кукса.
По сухим губам бывшего королевского секретаря, шера Блума, скользнула улыбка. Он замедлил шаг и понурился — не стоит выбиваться из образа. Так, не поднимая глаз, он почти прошел мимо приемной, но его едва не сбил с ног выбежавший оттуда крепкий пожилой шер в простом суконном камзоле.
— Шер Блум? Простите, дружище, — ярость на смуглом лице, украшенном двумя багровыми шрамами, сменилась удивлением, затем жалостью.
— Барон! — шер Блум страдальчески улыбнулся. — Какая встреча, рад… то есть…
— Повод мог бы быть и веселее. — Барон Кукс нахмурился и схватился за пустые ножны: шпагу у него отобрали при входе во дворец, как у неблагонадежного. Обнаружив отсутствие оружия, Кукс отдернул руку, удивлено на нее глянул и спрятал за спину. — Вы слышали? Моего сына…
— Тише! — Вздрогнув, шер Блум оглянулся.
Кукс замолк на миг, тоже оглянулся: те же самые шеры, что только что не видели в упор отца государственного изменника, притихли, прислушиваясь к разговору.
— Зургова кровь! Пусть слушают, шакалы. — Барон расправил плечи и воинственно встопорщил усы. — Мой сын невиновен! Баронет не мог напасть на короля. Это ошибка и происки темных!
— Умоляю, тише, нынче небезопасно говорить правду, — нервно подергивая глазом, прошептал шер Блум. — Пойдемте.
Слово «правда» подействовало безотказно. Кукс насторожился и притих, ожидая продолжения. Но Блум не торопился — он принялся нарочито безмятежно расспрашивать барона о делах в поместье, о здоровье жены и планах на замужество дочери. Некоторое время барон крепился, памятуя о давней дружбе, но, едва они вышли в пустынную оранжерею, резко остановился.
— Блум, да что с вами! Вы никогда не были трусом, а сейчас я вас не узнаю.
Вместо ответа шер Блум тяжело вздохнул и потер грудь.
— Простите, я… — Барон, не зная, куда девать руки, принялся крутить ус. — Как вы? Я слышал, вы вышли в отставку после смерти Его Величества.
— Неважно, Кукс. После смерти Его Величества мне уже все неважно, — подрагивающим голосом ответил Блум. — Но вы! У вас дочь, жена… будьте осторожнее. С вашим сыном дело очень, очень темное. Он был хорошим, добрым мальчиком, поддерживал молодого короля как мог. Но, — шер Блум побледнел и судорожно вздохнул. — Темная принце… послушайте… — еле слышно шепнул он и стал оседать.
Кукс подхватил тело, принялся что-то говорить, кого-то звать, но Рональд уже не слышал. Он сидел на полу в своей башне, тяжело хватая воздух и ощупывая грудь. С языка рвались проклятия в адрес слабака Блума, так не вовремя умершего.
— …не закончили, патрон! Слышите? Эй, патрон!
Шелест страниц и поток воздуха помогли прийти в себя. Рвущая боль в груди утихла, животный ужас перед Ургашем отступил — не так далеко, как хотелось бы, но достаточно, чтобы вернулась способность рассуждать.
— Патрон! Он сейчас поднимет панику!
— Не мешай, — рыкнул Рональд. — Или я сейчас заново изобрету третье запрещенное заклинание Ману, или…
— Читайте, патрон.
Ссеубех спланировал в руки Рональду. Отложив торжество на потом — все же он был прав, дохляк скрывает много интересного! — он принялся читать. Корявые знаки старохмирского превращались в рычаще-гортанные звуки, алтарь Хисса в подвале откликался тяжелой вибрацией, мир вокруг темнел и густел…
* * *— О, шис, — прошептал шер Блум, открывая помутневшие глаза. — Опять приступ. Барон, дайте руку!
Кукс обернулся от порога оранжереи — бежал то ли за лекарем, то ли за могильщиками — и облегченно вздохнул.
— Дружище Блум! Перепугали. — Он помог шеру Блуму сесть и опереться на ближнюю кадку с пальмой. — Я уж думал…
— Я тоже, Кукс, я тоже. Посмотрите в левом кармане камзола. Пилюли.
— Ничего… может?..
— Проклятье. Закончились. Как не вовремя. — Блум потер грудь и растерянно оглянулся.
— Сейчас! Королевский лекарь!
— Погодите. Альгафа нет, и он не продаст. Слушайте, барон. Вы ведь поможете?
— Дружище! Да за кого…
— Не горячитесь. Мне нужна вурдалачья желчь и цвет кха-бриша. Если вас поймают с этим, да после того как баронета обвинили…
— Не поймают. Успокойтесь, дружище. Четверть часа до лавки Ткачей. Через полчаса я принесу ваши пилюли. И мы с вами еще не раз сходим на кабана!
— Постойте. На всякий случай, Кукс. Если… остерегайтесь Шуалейды. Обвинение баронета её рук дело. Он невиновен, я знаю…
— Тише, тише! Вам нельзя волноваться. Я мигом, и тогда все расскажете!
Едва растроганный барон скрылся за дверью, тело шера Блума бессильно обмякло, а по оранжерее разнесся приторный запах смерти. Но ни единого слуги, который мог бы его заметить и влезть в отлично рассчитанный план, поблизости не оказалось. К счастью для слуг.
Глава 11 Зелье
Шуалейда17 день Журавля. Роель Суардис.
В башню Заката Шуалейда вернулась усталой и злой. Проследить за Зифельдом не удалось: заклинание продержалось не более получаса. То ли наложила плохо, то ли амулет слишком хорош, то ли расставание Зифельда с Ристаной и счастливое супружество с дочкой графа Ламбрука — сплошное вранье.
Добраться до советника Свандера тоже не удалось. Он вместе с дочерьми и супругой изволил отправиться в гости, предусмотрительно не сообщив даже собственным слугам, куда. А проникнуть в его дом Шуалейде не удалось, Бастерхази навесил столько защитных заклинаний, что распутать их понадобилось бы несколько часов, и то неизвестно, получилось ли. Разве что сжечь к ширхабу дом вместе со слугами и дать Бастерхази отличный повод отправить опасную сумасшедшую на остров Прядильщиц.
Боги, как же она устала от лжи и интриг! Да подавись Ристана этой короной, только бы дала им с братом жить спокойно. Мечты, мечты…
На диване в гостиной ждала Балуста.
— С Советом получилось?
— Получилось, — кивнула Шу. — Ты вызвала Биуна?
— Биун придет к семи. Может, не надо?
— Надо. С какой стати я должна жалеть какого-то висельника? Меня кто-нибудь пожалел?
Балуста только поморщилась и указала на стол:
— Тебе письмо и подарок.
При слове «письмо» Шу вздрогнула. Невольно подумалось о Дайме: вот уже третий месяц от него нет вестей. Может быть?
Она подбежала к столу, схватила письмо и разочарованно вздохнула. От Дайма Дукриста по-прежнему не было ни слова. Зато на розовом, надушенном вербеной конверте красовалась подпись Виолы Свандер. Шу чуть не отбросила бумажку прочь, но, поймав укоризненный взгляд Баль, развернула и начала читать старательно выведенные буквы с завитушками.
— Боги, она и писать-то толком не умеет, — сморщилась Шу, скомкала лист и бросила на пол. — Подумать только, она надеется, что я приму ее в семью, потому что она, видите ли, любит Кейрана! Она, видите ли, постарается быть ему достойной и верной женой! Она, видите ли, желает показать мне свою любовь и дарит самое лучшее, что у нее есть! Как думаешь, что?
— Голову папаши в пряном маринаде, — флегматично отозвалась Балуста.
— Кошку! — выплюнула Шу. — Котеночка, ширхаб его подери! Пушистенького, модненького котеночка! Тьфу.
— Вот этого? — Балуста покопалась в складках юбки и извлекла двумя пальцами за шкирку белый комок меха с ярко-голубыми глазами. Комок открыл розовую пасть и пискнул. — Прелесть, правда?
— Прелесть! Вот только котика по имени Свандер мне не хватает. Выкинь.
— Еще чего. Именно белого пушистого котика тебе и не хватает.
Балуста кинула растопырившего лапы котенка Шуалейде. Он приземлился на юбку, вцепился всеми когтями и полез вверх. Шу помянула ширхаба, сняла звереныша с платья и оглядела, держа на вытянутой руке.
— А если сделать из него мантикора? Новая модная порода…
Размышления Шуалейды прервала открывшаяся дверь.
— Кастелян Гнилого Мешка, бие Биун, по повелению Вашего Высочества, — объявил гвардеец, пропуская в покои Шуалейды невзрачного человечка в коричневом камзоле.
Хилл бие Кройце, Стриж
436 г. 17 день Журавля. Суард.
Проводив брата на задание, Стриж вознамерился поспать еще часа три — вставать до рассвета он считал вредным для здоровья и неподобающим истинному музыканту. Но, едва Стриж успел забраться под одеяло и закрыть глаза, в дверь просунулся Хомяк.
— Мастер Стриж, Наставник зовет.
Стриж быстро натянул рубаху, штаны и мягкие сапоги, сунул за пояс пару ножей и связал отросшие до плеч волосы в хвост. Через минуту он уже входил в кабинет на втором этаже.
— Светлого утра. — Наставник оглядел его с ног до головы. — Садись.
Сев на стул, Стриж настороженно смотрел, как Наставник наливает в бокал густую жидкость из бутылки бурого стекла. Зелье пахло корнем волчьей сыти, горечавкой, мускусом и еще десятком знакомых по аптеке Альгафа веществ. Проще говоря, опасно пахло.
— Пей, Стриж, — велел Наставник, встав над ним и протягивая бокал.
На миг показалось, что в тоне его мелькнуло то ли сожаление, то ли сочувствие… От запаха зелья кружилась голова, кишки пытались завязаться узлом, а сгустившаяся по углам Тень звала немедленно нырнуть в нее и бежать, не останавливаясь.
— Что это? — Он поднял глаза. — Зачем?
— Ты должен выпить, — мягко приказал Мастер. — Это твой заказ.
Резко разболелась голова, подкатила тошнота, но Стриж, преодолевая сопротивление тела, взял бокал и поднес ко рту. Глянул на Мастера: точно надо? Тот кивнул.
Задержав дыхание, Стриж влил в себя обжигающую отраву. Мелькнувшую мысль о том, что если это зелье убьет его, он не сможет больше защищать Ориса, он отогнал: Мастер лучше знает, как должно поступать. И если он скажет, что Стриж должен умереть, так тому и быть — но наверняка это не так. Не станет Мастер убивать сына… Ведь не станет!
— Ты сам поймешь, что делать, мой мальчик, — послышалось сквозь туман, рука отца легла на голову. — Ты справишься и вернешься.
— Вернусь, — кивнул Стриж. Мысли путались, он уже не понимал, где он, куда его несет мутный поток и почему вдруг стало так темно.
* * *Темные волны забытья качали его, подбрасывали и вертели. Волны шептали и кричали на разные голоса. Время от времени казалось, что он разбирает слова:
— Темур бие Касут, ага… Распишитесь здесь… в кузню его…
Вдруг из волн выметнулись щупальца кракена, схватили за шею — жестко, больно — и потянули на дно. Стриж рванулся вверх, показались багровые звезды, пахнущий разогретым металлом воздух обжег горло. Стриж закашлялся.