– Ты, Иваныч, гляди – мимо ить льешь! – дернул его тот, кто назывался Митричем.
Зинаида ошалело наблюдала за пиршеством, а больше всего, конечно, пялилась на нового «Паниковского». Сомнений в том, что пожилой мужчина явно врал ей в подъезде, не оставалось. Тот ее не замечал – опрокинул стаканчик и стал ворошить нехитрую закуску, выбирая кусок побольше.
– Эй, хорошая, а ты чего застыла с открытым ртом? – вдруг окликнул ее тот, которого обделили. – Оголодала? Так ты к нам присядь, угощайся! Иваныч, налей бабе.
– Совсем охренел! – взвился «слепой» старичок. – Сам на птичьих правах, еще и бабу при… Ой! Девица-красавица, ты ли это? Ну, садись, садись к нам!
Зинаида скривилась:
– Дедушка, и как же вы меня без глаз усмотрели? Как собака, чуете, что ли? И не стыдно вам на людской жалости зарабатывать? Добро бы правда на хлеб, а то ведь на отраву!
– Не ругайся, какая ж водка отрава? Грех это, добрый продукт хаять, – погрозил пальцем старичок. – Садись лучше, выпей вот.
– Не буду я пить с таким вруном! – дернулась Зинаида. – Я его пожалела, а он… А сам говорил – под машину!
Старичок отложил надкусанный огурец и огорченно развел руками:
– Не, мужики! Ну, вы поймите этих баб! Ить сама меня прям за ноги держала, чтоб я, значит, под какой самосвал не угодил. Сама! И сотку мне для этих целев сунула, чоб, значит, я душой поправился. Я ее благородной посчитал, пью тут сижу исключительно за ради ее здоровья, а она меня стоит и позорит принародно!
– Чего, Иваныч, опять с костылем под слепого косил? – хохотнул молодой мужик. – Попомни мое слово – накаркаешь!
Старичок огорчился. Он намеревался провести время с приятностью – в кругу друзей да за хорошей беседой, а беседа какая-то не теплая получается.
– Нет, ну ить все настроение споганил, – горько поставил он стаканчик. – Слышь, деваха, чего те надо-то? Дала деньги, а теперь забудь, потом зачтется. Что ж ты над душой-то торчишь?
Старичок все же хряпнул водочки и вдруг заговорил совсем сердито:
– А ты к кому шла, докладай быстро! Славка, держи ее за хвост, она, небось, наводчица! К кому шла, говорю?!
– Вот наглец, – горько усмехнулась Зинаида. – Как деньги брать, так и у наводчицы за милую душу, а как поговорить… И как ведь быстро за водкой-то смотался! Я в четвертую квартиру шла, к Софье Филипповне. Старушка такая тут жила, не знаете? Маленькая, низенькая такая…
Мужички переглянулись, потом «слепец» Иваныч замотал головой и сообщил:
– Мы, чтоб ты знала, красавица, маленькими старушками не интересуемся! – крякнул он, а потом хлопнул себя по коленям и, лихо притоптывая, гаркнул: – Гоп, стоп, Канада! Старых баб не надо! Молодых давайте! Хлопцы наливайте! Гоп, стоп… Вот в десятую квартиру молодка приехала, так я понимаю – полная пазуха добра, и позади тоже полно добра-то. Не какая-нибудь селедка дохлая. Митрич, слышь, а как ее, из десятой-то зовут?
– Да не помню я… – отмахнулся молчаливый Митрич.
– Ему бабка дома всю память отшибла, – хихикнул Славка. Посмотрел на Зинаиду и добавил: – А в четвертой вовсе и не старушка живет. Там у нас какой-то иностранец. Ну, в смысле, кавказец. Давно уже. Я сюда два года назад въехал, они уже жили. Сейран его зовут, что ли. Иваныч, его Сейран зовут?
– Вот как звать… то ли Сейран, то ли Джейран, то ли вовсе Сейлормун какой… Не скажу, – сосредоточенно пытался ухватить кильку за хвост Иваныч. – Не скажу, но… живет кто-то. Не старушка, точно. Братья наши по разуму, чернявые. А старушки нет.
Зинаида не могла поверить, хотя… Чего ж не верить-то? Дверь совсем не повреждена никаким пожаром. Но неужели Валентина так откровенно врала?
– Подождите… Значит, никакая старушка здесь не проживала? И пожара не было? Значит, это не у вас тут женщина сгорела?
Иваныч только что опрокинул в себя очередной стаканчик, и после ее вопроса водка из старичка брызнула фонтаном. Митрич тоже поперхнулся и закашлялся.
– Слышь, ты, красавица! – зарычал Иваныч, утираясь рукавом. – Ты б шла отседа! Да быстрее! Ишь чего, женщин наших палить надумала… Славка, беги звони в милицию, все одно тебе уже не хватит тут в бутылке. Сообщи в органы, что мы тут лазутчицу захватили…
Он даже попробовал подняться. И кто знает, может, и правда бы захватил, но и Зинаида была не робкого десятка.
– Вы тут, дедушка, сильно-то не умничайте, а то я вмиг расскажу той милиции, для чего у вас тросточка! Джентельментель…
И пока старик раздувал ноздри, она посеменила к остановке.
Уже в троллейбусе Зинаида сунула руку в карман и вытащила сложенный листок – так и есть, нарисованный Татьяной план не имел совершенно ничего общего с расположением улицы Кирпичной. Значит, получается – Валентина соврала.
До дому Зинаида добралась усталая, голодная и злая.
– Зинаида Ивановна! Ну и как ваша работа? Привыкаете? – курлыкала девчонка-квартирантка, вовсю изображая гостеприимную хозяйку. – Снимайте сапожки, вот сюда ставьте… Ой, чего ж вы так обувь не бережете, только ведь купили! Да, Зинаида Иванна, я чуть не забыла! Тут мужчина приходил, вас искал. Наверное, из милиции. Я сказала, где вас найти, он не приходил?
– Из милиции? – Зинаида пыталась сообразить, что от нее понадобилось доблестным органам. В последнее время она зубы никому не выбивала [1], с коллегами не ссорилась, с постояльцами тоже… – Юля, а отчего ты решила, что тот мужчина из милиции?
Юлька вытаращила глаза, пару раз хлопнула длинными ресницами и справедливо изумилась:
– Как откуда? У него пальто такое… все длинное и черное, как у настоящего сыщика!
Заслышав про пальто, Зинаида рванула к телефону. Рука ее сама собой стала набирать заветный номер. В трубке сначала гудели длинные гудки, а потом голос… такой близкий и волнующий… такой… короче, голос Плюха спросил:
– Алло! Нюра, вы?
Зинаида брякнула трубку на рычаг. И что волнующего она находила в этом прокуренном хрипе? Нюра! Конечно, у Нюрочки столько денег, что она запросто может влюбить в них кого угодно, даже хирурга Плюха! Ну и пусть! Когда Зинаида станет… боже! Опять забыла, кем же она станет…
– Зинаида Ивановна, – подошла Юля, вытянула шейку и собрала губки пупочкой. – Вам надо сдерживать эмоции. Не дело, если вы каждый раз трубками швыряться станете. Потому что…
Почему это не дело, так и осталось секретом, потому что в тот миг позвонила Татьяна Боева и сразу же затарахтела:
– Зин! Я завтра на работу только к обеду подойду, к Вадьке какой-то серьезный доктор приехать должен. Слушай меня внимательно. Нашим девчонкам только растворимый кофе подавай, не балуй их. Натуральный, из зерен, вари только Ивской, поняла? У нас там на второй полке банка стоит, с черной этикеткой. Видела? Так вот, из этих зерен только Ивской. И еще – в долг никому не давай. Особенно Аркадию Валерьевичу, он любит в долг откушать.
– Уой, – замурлыкала Зинаида. – Прям-таки «в долг». Скажи лучше – боишься, что клиента уведу. А то я не видела, как он тебе сто долларов в карманчик сунул, а ты его за это дармовой овсянкой накормила. Я видела, как он тебе чаевые…
В трубке послышалось фырканье:
– Зина, запомни, если Аркадий сунет чаевые, это все! Армагеддон! Он и слово-то такое забыл – «чаевые»! Он вообще всегда расплачивается, как будто кровь сдает. Я поэтому у него деньги всегда вперед беру. И ты знаешь, ему это нравится, не ты одна думаешь, что он меня чаевыми балует. Да, еще! Бухгалтерше Ие Львовне с утра молоко вскипяти. Она без молока день не начинает, а от некипяченого у нее… короче, диарея у нее. Так что если вдруг чего, она тебе тогда два месяца зарплату задерживать будет, проверено…
Надавав еще кучу ценных указаний, Татьяна отсоединилась. И вовремя, потому что Юля уже кричала на все этажи:
– Игорек! Зинаида Иванна! К столу! Я сегодня такое чудо приготовила – язык проглотите! Борщ! Давайте скорее, а то все остынет, и весь вкус растеряется.
Зинаида дернула носом, однако она сегодня так проголодалась, что была рада даже чудо-борщу. Игорек уже сидел за столом и осторожно подтягивал ложку ко рту.
– О-й-й-й! – все-таки обжегся он. – Прям кипяток! И когда остынет?
Зинаида Ивановна ела молча, обдумывая, как она завтра себя покажет на новом месте. Татьяна говорит – девчонки придут, а она еще не со всеми познакомилась. И кому, спрашивается, растворимый подавать?
– Нет, ну если честно, я возмущена! – вдруг сообщила Юля. – Сколько едите, а хоть бы кто похвалил!
– Юленька! – немедленно исправилась Зинаида. – Сегодня у тебя особенно удачное варево! Просто необыкновенное! И что ты туда набросала?
Юлька вежливо мотнула головой и уставилась на мужа:
– А ты? Почему еще не похвалил? – строго вопросила она.
– Я… еще не похвалил? Я хвалил! – уперся Игорек. – Просто ты на меня внимания не обращаешь. Я хвалил!
– Нет! Я помню! Не хвалил, не хвалил!
У молодых назревала ссора.
– Нет! Я помню! Не хвалил, не хвалил!
У молодых назревала ссора.
– Ну как же! А «ой» я сразу сказал? Это что?
– Это ты обжегся! – уже начала подрагивать подбородком молодая стряпуха. – А вот…
– Юленька, – нашелся Игорь, – ты хотела Зинаиде Ивановне что-то про ключ сказать!
Юлька тут же забыла про поварские лавры и всплеснула руками:
– Зинаида Иванна, чуть не забыла! Завтра к вам слесарь придет, будет какие-то батареи смотреть, так он просил вас ключ от комнаты оставить. Вы уж оставьте мне ключик на денек.
Зинаида пожала плечами – чего ж не оставить? Ей и вовсе можно без замков и без ключа жить, воровать все равно нечего. Она уже направилась к себе, чтобы принести запасной, но в квартиру позвонили, и Зинаида поторопилась открыть.
На пороге стояла близкая подруга – Нюрка, в элегантном длинном замшевом плаще нежно бежевого цвета, в таких же замшевых сапогах и с крохотной сумочкой, тоже, естественно, замшевой.
– Зиночка, как славно, что ты дома! – воскликнула она и протопала в комнату подруги, даже не скинув сапог. – У меня к тебе такой разговор, такой… Чаю принеси, а… Хотя нет, лучше кофе!
Зинаида принесла две чашки. В той, что приготовила для себя, дымился натуральный, молотый, а Нюрке притащила напиток из пакетиков – нечего баловать! Однако та отхлебнула мутную жижу и блаженно закатила глаза:
– Божественно! Просто божественно. Ты же знаешь, Зин, как я млею от кофея! Кстати, я чего к тебе пришла-то…
– Наверняка рассказать про очередного младого идиота, который из-за тебя сиганул в пасть к акуле. Между прочим, как у вас сложились отношения с тем бравым старичком, которого ты отвоевала у меня в «Лягушке»? Он уже погиб от любви?
Нюрочка презрительно фыркнула, достала сигарету и обиженно пыхнула дымом в стену:
– Ах, не напоминай мне про это убожество… Убожество, убожество, убожество! – Нюрочка даже несколько раз в истерике топнула сапожками.
При этом от ее каблука отвалился какой-то засохший лист и шматок грязи.
– Этот гад, представь, оказывается, находился в бегах и искал дуру, у которой можно было бы переночевать! И хорошо еще, что его прямо из «Лягушки» наряд увез, а так я просто не представляю, что бы со мной было! – Нюрка ухватилась за щеки, опять закинула глаза под брови и некоторое время пребывала в «ужасе». Однако Зинаида сегодня отчего-то не охала вместе с ней, и она решила приступить к главному. – Я теперь решила не отвечать взаимностью невесть кому. Знаешь, все-таки пора по-настоящему устроить свою судьбу. По-настоящему! – откинула она искусно уложенную прядку со лба. – У меня появился серьезный мужчина, достойной профессии, и мы с ним составляем весьма гармоничную пару.
– Я за тебя рада, – напряженно попыталась улыбнуться Зинаида. – А кто этот счастливчик? Я его не знаю?
Нюрочка строго на нее посмотрела и, как директор школы, выразила неудовольствие:
– Знаешь. И постоянно вмешиваешься! Зиночка, я пришла, чтобы предложить тебе: отстань, ради бога, от Плюха, а я тебе какого-нибудь старичка подберу. С хорошей квартирой, с состоянием. У меня даже есть один такой на примете – работает на кладбище. Знаешь, сколько зарабатывает! А еще калымит – веночки плетет и продает. Очень хозяйственный мужчина. И потом, случись чего, у тебя никаких проблем не будет – квартирка у него по месту работы, деньжат накопил, а похоронит профсоюз.
Зинаида в гневе прищурила глаза и какое-то время только пыхтела, так ее оскорбила подруга. Но та ничего не замечала и продолжала убеждать:
– И потом, ну как не стыдно навязывать мужчинам свою сердечность? Вот Игнатий, например, человек мягкий, а ты этим пользуешься. Что ж ты в самом деле, липнешь и липнешь, как банный лист к…
– Это я липну?! – захлебнулась Зинаида. – Я к нему?! Да я… Да он мне… Знаешь, мне на него вообще плевать хотелось! Да я… Он мне вообще не нужен! Я, если захочу, себе таких Плюхов два сундука найду! И вообще – он не в моем вкусе!
– Плевать, да? Он тебе не нужен? Два сундука, значит? – неизвестно чему обрадовалась Нюрка. – Ой, Зин, я так и думала! Вот не нужен он тебе, и все! Я сейчас позвоню Игнатию и передам, ну про вкус-то… Где у вас телефон?
Обрадованная таким сообщением Нюрка уже вырвалась в коридор, где блестел новенький аппарат. Однако Зинаида резво ухватила подругу за плащ и вдернула в комнату:
– Сто-о-ой! Сиди, я сама, сама ему позвоню и скажу.
– Ну, конечно! С чего это тебе ему звонить? Да отпусти ты плащ-то, порвешь! – отбрыкивалась гостья. – Дай телефон… Да отцепись… порр-вешшшшь плащ…
Нюрка все же прорвалась к телефону, схватила трубку и, бешено набрав номер, затарахтела:
– Аллё… Аллё, Плюшечка? Я сс-сейчас…
– Иди со своей Плюшечкой… – выхватила телефон у подруги Зинаида. – Мы, главное, за телефон платим, а она…
В прихожей завязалась потасовка, слышалось сдержанное пыхтение, возня. В полном молчании почтенная Зинаида долбила верную подругу телефонной трубкой по темечку, а та старалась выдрать у товарки клок волос. На странный шум вышла Юлька.
– Ой, Игорек! Иди скорее, тут наша Зинаида Иванна борется! – радостно захлопала она в ладоши.
Чего говорить, Юлька всегда немножко недолюбливала Нюрку. А и чего ее любить – придет, натопчет, нос задерет, весь чай выхлебает и даже спасибо не скажет. А уж какая задавака! И все время врет, что Игорь тайно в нее влюблен.
– Девушки! Девушки! – встрял Игорек. – Негоже друг дружку за патлы-то!
– Игорь! – торжественно провозгласила Зинаида, откидывая назад распотрошенную прическу. – Выставь эту даму вон! Она собирается украсть у меня самое дорогое… Мурзика!!
Юлька даже дышать перестала от такого коварства:
– Игорек! Она Мурзика хочет! Немедленно выставь эту особу!
– Да нужен мне ваш Мурзик… – начала было изрядно помятая Нюра, но Юлька ей даже слова не дала сказать.
– Игорь! Немедленно! Ей, видишь ли, наш Мурзик не нужен… Нет, Игорек, я сама ее выставлю, а то ты как-то неубедительно… И зачем ты выталкиваешь ее за талию?! Иди лучше успокой Зинаиду Иванну!
Как уж там Юлька выставляла Нюру, Зинаида не видела, она только слышала протестующие повизгивания подруги и сопение квартирантки. В это время ее бережно вел под локоток Игорек, усаживал на кухне и капал что-то в стакан.
– Вот, выпейте… Не понимаю, как можно покуситься на эту прелесть?
«Прелесть», то есть собственно Мурзик, в данный момент воровал со стола остатки колбасы. Обычно он ловко цапал с тарелки нарезанные кружочки когтями, скидывал на пол, а там уже совершенно безбоязненно вкушал деликатес, сейчас колбаса никак не хотела зацепляться за коготь, и Мурзик весь измучился.
– На тебе, киска, колбаску. Сколько тебе? Одну? Да забирай всю, – расщедрился Игорек, подозревая, что все остальные куски тоже уже были залапаны ворюгой. – А вы, Зинаида Иванна, лекарство пейте. Выпили?
– Ага, гадость такая… Что это было?
– Да ничего особенного, просто валерьянка. Она же безобидная совсем!
От совсем безобидной валерьянки Зинаида уснула через пятнадцать минут, едва добравшись до постели. Даже будильник не завела, но он и не понадобился. Проснулась она в половине пятого. За окном еще было темно, а спать уже совершенно не хотелось. Снова вспомнилась позорная потасовка с Нюркой, и обида комком подкатилась к горлу.
– Понятно, у Нюрочки вон какой плащ… А я… когда еще я этим… по кадрам стану… – всхлипнула Зинаида, и неожиданно к ней пришла мысль, простая, как семь копеек: – Когда стану? Да в тот же день, когда найду убийцу Софьи Филипповны! Приду, доложу обо всем Ивской, а она врать не любит, Татьяна говорила… Господи! С этой Нюркой забыла Татьяне самое главное сказать!
Зинаида понеслась в прихожую, перетащила к себе телефон и набрала номер.
– Алло, Татьяна? Тань, спишь ты там, что ли? Почему так долго трубку не брала?
На другом конце провода раздалось недовольное сопение, и сонный голос промямлил:
– Кто это?
– Тань, я это, я. Слышь, чего сказать хочу… Таня, ну ты слушаешь или спишь?!
– Ты, что ли, Зинаида?! Ну какого черта, а? – чуть не заплакала подруга. – И чего тебе не спится? Времени пять утра! Ты специально меня изводить взялась, да?! Я ведь тоже могу… Вызову сейчас пожарную машину и пусть тебе фейерверк там устроят!
– В пожарную нельзя, тебя засекут и платить придется за ложный вызов. А я вовсе и не извожу, я по делу! Слушай, я сегодня к Валентине ходила, представляешь?
– К какой Валентине? – все еще не могла проснуться подруга.
– К той самой! К дочери Софьи Филипповны!
– Ой, мама дорогая, – вздохнула Боева. – А чего ты к ней ночью-то поволоклась? Прям ненормальная, чес-слово…
Зинаида поудобнее устроилась возле телефона, собираясь сочно, с подробностями, описать Татьяне встречу:
– Да нет же, я нормальная. Я к ней днем ходила. Это она ненормальная – рассказывает про Софью, а сама все время врет! То говорит, что матушку свою любила, а то проболталась, что ей свободы хотелось, и, вроде бы, ее кончину она где-то даже одобряет. Представляешь? И вообще! Я к ней прихожу, а она мне сначала не открывает. У меня тут же зародились сомнения… Я же тебе рассказывала, что я опытный детектив. Рассказывала или нет?