В то утро он, по обыкновению, сделал зарядку и пошел заниматься верховой ездой. Ему казалось, что ежедневные физические упражнения хотя бы отчасти исправят недостатки его фигуры: помогут вырасти, устранят сутулость, укрепят мускулатуру.
В последнем он не ошибался. Его мышцы постепенно обрели упругость, а сам он стал намного ловчее, чем раньше. Теперь Вильгельм правил лошадью не хуже любого другого мужчины; кроме того, всегда привлекавший нездоровое внимание своими короткими кривыми ногами, в седле он выглядел более подтянутым и рослым, чем был на самом деле. Так физические изъяны развили в нем любовь к лошадям. Ему нравились эти чуткие выносливые животные.
Вольтировал он с хорошим настроением. Его мать находилась при английском дворе и хлопотала о его будущем. Дядя Карл осваивался на английском троне. Следовательно, дерзкому де Витте нужно было готовиться к неприятностям – могущественные покровители Вильгельма не могли слишком долго мириться с существующим положением дел в Голландии.
Когда он вернулся на конюшню, к нему подбежал грум, схватил под уздцы его взмыленного скакуна и залепетал что-то невразумительное. Принц велел объяснить толком, что произошло в его отсутствие.
– Ваше Высочество… там, во дворце – пожаловал один высокий гость… Вас уже спрашивали. Я сказал, что вы занимаетесь верховой ездой.
– Ну? Кто спрашивал-то?
– Очень высокий гость, Ваше Высочество. Господин де Витте.
У Вильгельма учащенно забилось сердце, но он ничем не выдал своего состояния. Спрыгнув на землю, он передал коня груму, не торопясь пошел в замок.
Когда до главного входа оставалось всего несколько шагов, из дверей выбежал паж – явно подстерегал его.
– Ваше Высочество! – выпалил он.
– Знаю, – бросил Вильгельм, про себя отметив рост пажа – почти такой же, как у него, хотя мальчик был моложе. – Проводи меня к посетителю.
Поджидавший его мужчина стоял у окна, заложив руки за спину. Услышав шаги Вильгельма, он повернулся.
У мальчика перехватило дыхание – на несколько секунд обычное хладнокровие покинуло его. Перед ним был человек, обладавший самой большой властью в Голландии: верховный правитель Ян де Витте, который десять лет назад добился упразднения штатгальтерства.
Как и его брат Корнелиус, он славился просвященностью и полагал, что принесет своей стране великую пользу, освободив ее от тягот и невзгод наследственного права; воспользовавшись смертью голландского монарха и политической неразберихой, связанной с малолетством его сына, он полностью отстранил от власти принцев Оранских и учредил выборную должность верховного правителя. Основатель этой реформы, он же вскоре и занял утвержденный им пост.
Они впервые встретились лицом к лицу: всемогущий Ян де Витте и лишенный своих прав принц Оранский.
– Ваше Высочество, – поклонившись, произнес де Витте, – я приехал, чтобы сообщить вам трагическое известие и выразить свое глубокое соболезнование. Как нам стало известно, в английской столице недавно разразилась эпидемия оспы, и…
Вильгельм, только что разглядывавший этого мужчину и видевший в нем своего кровного врага, пытался оценить значение известия, которое тот собирался сообщить ему. Он уже все понял – еще до того, как верховный правитель успел договорить первую фразу. Лишь одна причина могла привести его в замок Вуд. Оспа в английской столице! Как раз там, где находилась мать Вильгельма.
Ян де Витте с искренним сочувствием посмотрел на мальчика.
– Поверьте, Ваше Высочество, меня до глубины души огорчает то, что вы сейчас услышите. Двадцатого декабря ваша мать умерла от оспы.
Вильгельм не произнес ни слова. Маленький и беззащитный, он стоял на месте и все еще пытался сообразить, что все это может значить. Отец Вильгельма умер до его рождения, поэтому рассказы о нем были всего лишь историей их династии, не более того. Правда, смерть отца повлекла за собой упразднение института штатгальтеров, но это тоже произошло слишком давно, чтобы он мог помнить более счастливые времена. На сей раз все было по-другому. Теперь умерла его мать, и он не мог привыкнуть к мысли, что уже никогда не увидит ее.
В этот миг он испытал чувство полного, безысходного одиночества. И еще долго оно не покидало его.
Это событие и в самом деле перевернуло его жизнь. Ему только-только исполнилось одиннадцать лет; в лице матери он потерял своего самого близкого и надежного союзника, но у него остались другие – король Англии и герцог Йоркский, никогда не забывавшие о нем. Стюарты были сплоченной семьей, и время неопределенности для них уже кончилось: они прочно держались на английском троне и помнили о своем племяннике.
Он стал намного более скрытным, чем прежде. Всеми его поступками теперь руководила только одна цель, но о ней он никому не рассказывал. Он собирался восстановить в Голландии штатгальтерство и доказать всему миру, что в истинном правителе важна не внешность, а сила духа. Вильгельма не смущало, что окружающие недооценивают его – наоборот, в этом он видел свое огромное преимущество и знал, в чем конкретно оно заключалось. Его главным оружием были даже не знания, хотя учителя и отмечали его способность к языкам, а почти сверхъестественная способность скрывать свои мысли; ни один взрослый не подозревал об этом качестве юного Вильгельма.
Так он рос, и с годами менялось отношение голландцев к нему; у них сохранились достаточно яркие воспоминания о славных временах Вильгельма Молчуна, лучших в истории страны. Вот почему, видя молодого принца – обычно, скачущим верхом на лошади, – они радостными криками приветствовали его; даже всемогущий де Витте не мог не считаться с его популярностью в народе. Когда Вильгельму исполнилось шестнадцать лет, верховный правитель был вынужден включить его в состав государственного совета.
Еще через три года ему предложили нанести визит в Англию, ко двору его дяди.
Английский двор. Не двор, а пристанище порока, Содом и Гоморра, думал Вильгельм.
Его неприятно удивила манера здешних женщин раскрашивать лицо и выставлять напоказ грудь; мужчины, впрочем, были ничуть не лучше. Их непристойные разговоры, пустое бахвальство любовными похождениями, распутный образ жизни – все это переполнило скорбью сердце молодого иностранца, не употреблявшего вина, встававшего с восходом солнца и из всех мужских увлечений почитавшего лишь лошадей и охоту.
Вот каким злачным местом оказался прославленный английский двор, на который он возлагал столько напрасных надежд. Английский король дни и ночи проводил со своими любовницами – не двумя-тремя, а бесчисленным множеством; герцог Йоркский старался не отставать от брата, разве что семье уделял немного больше внимания, чем Карл.
Вильгельм несколько раз пытался поговорить с королем о своем будущем, но тот, казалось, не воспринимал его всерьез – то ли из-за возраста, то ли из-за горбатости, думал он. У него даже начало складываться впечатление, что в Англию его пригласили просто из вежливости, для знакомства, а поскольку он не походил на них, стали – не приведи Господь! – презирать его.
Однажды Карл позвал племянника прогуляться в саду святого Якова. Рядом с высоким, статным дядей Вильгельм особенно остро ощущал свою неполноценность. Видимо, король понял его чувства – пройдя несколько шагов, он предложил:
– Давай-ка присядем. Говорят, в ногах правды нет.
Карл расспросил его о Гааге, не без юмора вспомнил о днях, некогда проведенных в голландской столице. Время от времени он задавал наводящие вопросы, и Вильгельм понял, что короля интересуют какие-то посторонние темы и без конца удовлетворять его любопытство – значит лишать себя возможности заговорить о деле, интересующем Вильгельма.
Вильгельм не принадлежал к числу людей, с планами которых можно не считаться. Король получил ответ на очередной свой вопрос и задумался, а Вильгельм не мешкая приступил к рассказу о сложностях политической ситуации в Голландии, где у власти по-прежнему находился Ян де Витте. В заключение Вильгельм выразил уверенность в том, что его дядя превосходно знает о преимуществах правления, подобного английскому, и понимает, какую выгоду их странам принесет восстановление в Голландии института штатгальтеров. Со своей стороны его племянник обещает в будущем доказать ему свою преданность и бесконечную благодарность.
– Стюарты – дружная семья, – засмеялся Карл. – Мы всегда держимся друг за друга, а это, кроме всего прочего, свидетельствует о нашей мудрости и… Ба, кто к нам пожаловал! Герцог Бекингемский, собственной персоной! Прошу вас, герцог, присаживайтесь, составьте компанию мне и принцу Оранскому.
Джордж Вилльерс, он же герцог Бекингемский, с улыбкой сел на указанное ему место – рядом с принцем Оранским, дальше от короля.
Оказавшись между этими мужчинами, Вильгельм вновь почувствовал свою физическую неполноценность. Герцог Бекингемский был определенно привлекателен. Не менее щедро природа наделила его и тщеславием – этого качества он не пытался скрывать даже от короля, ценившего его общество и не возбранявшего ему разговаривать с собой почти на равных. Как мог король приблизить к себе человека с такой репутацией? – задавался вопросом Вильгельм. Скандальные слухи, связанные с именем этого мужчины, уже давно достигли берегов Голландии, и Вильгельм знал, что несколько лет назад граф Шрусбьюри вызвал его на дуэль, публично обвинив в интриге с графиней Шрусбьюри. На поединке граф получил тяжелое ранение и двумя месяцами позже скончался, а герцог стал открыто посещать покои графини. Услышав об этом, добродушный английский король лишь пожал плечами. Должен же мужчина как-то улаживать свои дела – таков был его вердикт.
Оказавшись между этими мужчинами, Вильгельм вновь почувствовал свою физическую неполноценность. Герцог Бекингемский был определенно привлекателен. Не менее щедро природа наделила его и тщеславием – этого качества он не пытался скрывать даже от короля, ценившего его общество и не возбранявшего ему разговаривать с собой почти на равных. Как мог король приблизить к себе человека с такой репутацией? – задавался вопросом Вильгельм. Скандальные слухи, связанные с именем этого мужчины, уже давно достигли берегов Голландии, и Вильгельм знал, что несколько лет назад граф Шрусбьюри вызвал его на дуэль, публично обвинив в интриге с графиней Шрусбьюри. На поединке граф получил тяжелое ранение и двумя месяцами позже скончался, а герцог стал открыто посещать покои графини. Услышав об этом, добродушный английский король лишь пожал плечами. Должен же мужчина как-то улаживать свои дела – таков был его вердикт.
Сплошное попустительство, а не правление страной и людьми, подумал Вильгельм.
Он даже поморщился, так велико было его отвращение к герцогу, – и мужчины заметили брезгливое выражение его лица. Погруженный в свои мысли, Вильгельм не понял значения взглядов, которыми они обменялись. Глаза Бекингема вспыхнули, как бы говоря: зарывается паренек – не проучить ли нам его?
– Ну, Ваше Высочество, – сказал герцог, – как дела в нашей чудесной Гааге? Помню, помню этот замечательный город – и никогда не забуду его замечательных людей. Признаться, среди них я всегда чувствовал себя немного более испорченным человеком, чем был на самом деле, – разумеется, это только в те дни, когда гостил там, Ваше Высочество. Сами понимаете, все познается в сравнении.
– Ах, сравнения – они запоминаются, как запах розы, – усмехнулся король.
– Только не в Голландии, сир. В Голландии розами и не пахнет. Я думаю, именно этого там и добивались, обустраивая города таким обилием водосточных канав.
– Вы ошибаетесь, у нас их совсем не так много… – начал Вильгельм.
Карл положил руку на его локоть.
– Наш герцог как всегда шутит, не воспринимай его слова всерьез, племянник. – Он с укоризной посмотрел на Бекингема. – Кстати, довольно скверная шутка, милорд. Потрудитесь придумать что-нибудь посмешнее.
– Каюсь, в присутствии таких важных персон, как Ваше Величество и Ваше Высочество, я совсем потерял голову. Боюсь, мое тупоумие лишает меня последних шансов загладить свою вину.
– А вы все-таки попробуйте – это лучше, чем совсем потерять голову. Вы сами изволили так выразиться, поэтому уж не взыщите, если я окажусь слишком строгим ценителем вашего красноречия.
– Ваше Величество, я всего лишь хотел передать Его Высочеству приглашение от некоторых моих друзей. Они устраивают небольшую вечеринку – вот я и подумал, что она может пойти на пользу нашему принцу.
– Ваши вечеринки не в моем вкусе, – буркнул Вильгельм. Карл пожал локоть племянника и снисходительно улыбнулся.
– Ай-ай-ай, племянник. Не пристало Стюартам отталкивать руку дружбы. Сходи, не стесняйся. Немного развлечешься, а заодно познакомишься с нашими обычаями. Ведь нужно же нам привыкать друг к другу? Друзья мы или нет?
Вильгельму показалось, что король намекает на свое желание помочь в осуществлении его планов. Он повернулся к герцогу.
– Благодарю вас, я принимаю ваше приглашение и… в общем, еще раз благодарю вас.
Герцог Бекингемский наклонил голову и удовлетворенно хмыкнул. Он успел разглядеть злорадную ухмылку на лице Карла.
Вильгельм вошел в просторную комнату, заполненную множеством экстравагантно одетых веселящихся людей. Большинство сидело за накрытым столом, многие держали в руках кубки с вином. Оглядев присутствующих, он с облегчением увидел, что женщин среди них не было. Зная нравы английского двора, он боялся, что его пригласят на какую-нибудь развратную оргию. Мысль о возможности подобного мероприятия приводила его в ужас и в то же время пробуждала чувства, которых прежде он в себе и не подозревал. Вильгельм даже задался вопросом о том, насколько его великая жизненная задача препятствует тем или иным развлечениям в женском обществе. В конце концов, каким прославленным полководцам были чужды любовные похождения? Вот и придворные дамы не раз говорили ему, что видят в нем самого привлекательного мужчину на свете, тогда как его дядю терпят лишь в силу его высокого положения…
Но что произошло с ним со времени приезда в английскую столицу? Не презирал ли он этих людей, их нелепые наряды, украшения и всю их жизнь, целиком отданную на обольщение невинных девушек и замужних женщин?
Бекингем поднялся из-за стола.
– Ваше Высочество, своим приходом вы оказали большую честь нашей маленькой компании.
Остальные тотчас повернули головы в его сторону. Он узнал придворных, с которыми уже виделся в Лондоне: Рочестера, Дорсета, Карла Сидли и Анри Савилье. Все они слыли отъявленными скандалистами и распутниками. Вильгельм поморщился – зря он принял приглашение герцога, в этой компании ему не место.
– Право, мы польщены, – допив кубок, пробормотал Рочестер.
– Милорды! – воскликнул Сидли. – Поскольку Его Высочество еще не знакомы с нашими обычаями, мы обязаны устроить сегодня вечером какое-нибудь спортивное развлечение – вроде тех, что были в моде, когда в Англию вернулся Его Величество король Карл Второй.
– Для спортивных состязаний я не обладаю необходимыми физическими данными, – потупился Вильгельм.
– Вот как? А нам говорили, что вы превосходно умеете обращаться с лошадями, – заметил Савилье. – Неужели нас обманули?
– Ваше Высочество, сегодня нам предстоит состязание несколько иного рода, – улыбнулся Бекингем. – Полагаю, от некоторых джентльменов оно потребует лишь силы духа и умения укрощать свои порочные желания – что в общем-то сродни искусству верховой езды, а значит, дает вам определенные преимущества перед нами.
– Что-то я вас не совсем понимаю, – начал Вильгельм.
– А вы присядьте, Ваше Высочество. Сейчас я вам все объясню.
Вильгельм сел за стол, и герцог крикнул:
– Вина!.. Вина для Его Высочества!
– Постойте – нет! Вино я пью только когда жарко, да и то немного. Может быть, лучше чуть-чуть пива?
– А голландского джина? – Герцог заговорщицки подмигнул. – Клянусь, в жизни не пробовал ничего более божественного – давайте-ка отведаем его за процветание дома Оранских!
– Его Высочество не сможет не выпить за дружбу между нашими странами, – подхватил Сидли. – Кстати, принц, у нас есть такой обычай: если мы пьем за вашу страну, то вы должны выпить на нашу.
– Я же сказал – крепкого не пью.
– Ваше Высочество, таков обычай.
Вильгельм оглядел собравшихся – все лица были обращены в его сторону. Безвыходное положение, подумал он. Если не согласится, они засмеют его – сами-то рослые, холеные. Им не понять, что такое астма, припадки удушья, малокровие… От этой мысли у него засосало под ложечкой. Чувство было не из приятных.
– Ну, если только за обычай, – вздохнул он.
– Вот это по-нашему! – воскликнул Бекингем. Все встали, подняли наполненные кубки.
– Да здравствует принц Оранский, будущий штатгальтер Голландии!
– Ура принцу Оранскому!
Глядя на них, Вильгельм вдруг покраснел: все они улыбались ему, точно были его преданными друзьями. А если и впрямь? Если они и в самом деле хотели помочь ему восстановить его утерянные права? Ему стало немного стыдно за предвзятое отношение к ним.
Герцог Бекингемский велел подать еще вина. Слуги принесли – шипучего, искрящегося. Теперь предстояло выпить за дружбу между их странами.
– Ваше Высочество, по обычаю вы должны выпить этот кубок до дна. – Герцог встал. – Друзья мои, я хочу произнести тост – за нашего короля Карла Второго Стюарта и его племянника принца Оранского, родственников и верных друзей. Будем помнить о нерушимой связи между нашими державами!
Вильгельм в несколько глотков осушил кубок. Вино сразу ударило в голову, он даже немного покачнулся – но под боком вовремя оказался Бекингем.
– Ваше Высочество, сегодня у всех нас счастливый вечер… Сидли протянул руку и вновь наполнил кубок.
– Вижу, вы знаете толк в шампанском… Так вот, у меня тоже есть тост. За вашу победу, принц, – над всеми вашими врагами и недругами!
Вильгельм выпил залпом.
По жилам разлилось приятное тепло. Теперь ему было легко и свободно и уже не казалось, что собравшиеся хотят посмеяться на ним. Он чувствовал себя таким же, как они, – высоким, сильным, красивым; настоящим мужчиной среди настоящих мужчин. Здесь все уважали и ценили его. В сущности, и вечеринка-то была устроена в его честь.
В Голландии никто не относился к нему с таким уважением; и еще никогда ему не было так хорошо и спокойно, как сегодня.
Он развалился в кресле и прислушался. Бекингем рассказывал о своей дуэли с графом Шрусбьюри. Эта история казалась очень забавной. Вильгельм с недоумением вспомнил, что прежде она вызывала у него совсем другие чувства.