— Дурак, — усмехаюсь я.
— будьте вы умнее, юноша, — призрак многозначительно усмехается. — Учитесь на наших ошибках.
— Обязательно, госпожа графиня. — Он нашел Аморту. А потом?
— Навести порчу по волосу — несложно.
— А найти на одежде мужа ваши волосы еще проще, не так ли?
Ответом мне служит одобрительный взгляд.
— Именно. Я сгорела от порчи.
— Убью мерзавку!
Иннис почти рычит. Я крепко сжимаю ее руку.
— Доверь это мне. Она еще крепко пожалеет о своей наглости.
— Обещаешь?
— Клянусь.
Ританна смеется, запрокинув голову. По комнате проносится еще одна волна холодного ветра.
— Что ж, некромант, позаботься о моей дочери. Я не стану просить тебя о мести…
— Вы и сами знаете, что у меня нет выбора.
— Я прошу тебя о другом. Когда Сидон умрет — я не хочу, чтобы нас хоронили рядом. Лучше уж одинокая вечность, чем рядом с кем попало.
— Обещаю, — голос Иннис срывается, по щекам текут слезы. — Мама, мамочка, мне так жаль…
Ританна улыбается.
— Не плачь обо мне, Иней. Я уже счастлива, я вырастила хорошую дочь. Лучше назови свое дитя моим именем, пусть она будет счастлива.
— О…бя… затель… но…
Слова едва прорываются через всхлипы. Приобнимаю девушку за плечи.
— Я прослежу.
— Да уж будь так любезен, некромант, — иронии в голосе Ританны хватило бы на всех присутствующих. — Береги себя, дочка. Я тебя так люблю… прости, что оставила тебя с этими гиенами, но мы бываем такими дурочками…
Иннис ревет уже в голос. Я смотрю на Ританну.
— Ританна, графиня Андаго, ты свободна. Покойся с миром.
Призрак истаивает тоненькой струйкой дыма, посылая Иннис на прощание теплый и любящий взгляд. Девушка поворачивается ко мне и принимается обильно орошать слезами рубашку. Глупый ребенок. Машинально глажу ее по волосам и натыкаюсь на взгляд Тиданна Андаго.
Призрак молчит и едва заметно качает головой. Это отрезвляет.
Что ж я делаю, скотина такая!?
Зачем привязываю к себе девочку, не в силах ничего дать ей? Она — не из тех, кого можно сделать любовницами, она не сможет сидеть у окна и ждать, не примет положения шлюхи при официальной жене… но сейчас, когда ей плохо, она может так крепко привязаться ко мне…
Отстраняю ее, снова усаживаю в кресло и подаю стакан воды.
— Иннис, соберись. Тебе предстоит решить, что делать дальше.
Проходит не меньше двадцати минут, прежде чем девчонка успокаивается. Выпивает стакан воды, вытирает щеки, перестает судорожно вздыхать…
И смотрит на меня сузившимися черными глазами.
— Я хочу, чтобы эта сука издохла!
Кто — уточнять не требуется.
— А твой отец?
Мгновение Иннис молчит — и мне кажется, что сейчас она попросит о двух смертях. Губы сжимаются, пальцы дрожат, но потом кровь берет вверх.
— Нет уж. Это слишком просто. Пусть живет — и до конца дней своих знает, что с ним сделали и как использовали.
— Убить было бы милосерднее, — замечает Тиданн. И Иннис резко оборачивается к нему.
— Для моего дяди нашлось милосердие?
Она изъясняется не вполне внятно, но мы не спорим. Сидон не пожалел мальчишку, чтобы стать графом Андаго — и теперь его наказание доживать век, осознавая что он так и не стал — никем.
— А твой брат?
— От этой…
Иннис вздыхает.
— Не знаю. Он ребенок, а дети безвинны.
— Но им свойственно вырастать и мстить за своих родителей.
— А еще эту тварь растили для титула графа Андаго. Но приговорить я его не могу.
— Отдать в приют?
— Отец… Сидон Андаго не даст.
— А ты бы отдала?
Мгновение молчания.
— Он еще ребенок. Но я не стану лгать, Алекс, я не хочу его видеть. Вечным напоминанием об Аморте, о смерти моей матери, о предательстве отца… пусть даже он не виноват — в Книге Светлого сказано, что грех родителей падет на плечи детей до девятого поколения.
— В мое время таких отдавали на воспитание в хорошие семьи, — скромно вмешивается Тиданн Андаго. — Платите деньги, проверяйте время от времени, как с ним обращаются — и достаточно.
Иннис задумывается.
— Возможно. Не знаю.
Я кладу руку ей на плечо.
— Верь мне, жизнь все расставляет на свои места.
И ответом мне становится взгляд горящих черных глаз.
— Я тебе верю, Алекс.
* * *Утром за завтраком встречается тот же состав. Правда, по сравнению с прошлым разом, есть и изменения. Рифар выглядит так, словно готов в любой момент нырнуть под стол, Аморта бледна и осунулась, Кларис глядит на всех зверем. Один Сидон Андаго уписывает завтрак, как ни в чем не бывало, да Ингор радостно вякает что‑то.
Иннис сверкает глазами, я старательно успокаиваю ее, чтобы не сорвалась раньше времени. Самое интересное начнется ночью, а до той поры ни к чему портить себе удовольствие.
Разговор начинает Аморта.
— Алекс, вы не могли бы уделить мне сегодня немного времени для разговора?
— Вам? — нагло уточняю я. — Или вашей… несдержанной сестре?
Кларис нехорошо смотрит, но крыть нечем. Не скажешь ведь, что подливали зелье мне, а выпила она?
— Не много ли вы себе позволяете?
Благодушно улыбаюсь.
— Неужели я позволяю себе то, что вы еще не позволили?
Аморта багровеет. В сочетании со светлыми волосами это выглядит ужасно. Просто отвратительно.
— Мне кажется, что вы перешли границы нашего гостеприимства.
— Алекс — мой гость, — ледяным тоном напоминает Иннис. — А вы тут никто. Не вам и говорить о моем гостеприимстве.
Сидон Андаго кладет салфетку на стол.
— Не много ли ты на себя берешь, дочка?
— Что мне еще остается делать, папочка, — издевательским голосом тянет Иннис, — если ты своих обязанностей не выполняешь? Алекс верно заметил — давно пора вывозить меня ко двору, искать жениха — не этот огрызок счастья, который сейчас мечтает куда‑нибудь исчезнуть, а мужчину, разумно управлять Андаго… то есть — не поддерживать нашими деньгами жадную семейку Моралесов — или ты думал, я не знаю, какая часть доходов идет в карманы этой саранчи?
— Молчать!
Сидон замахивается на дочь, но та и раньше не слишком боялась, а уж с моей поддержкой…
Рука мужчины повисает в воздухе, перехваченная мной. Двумя пальцами.
— Вырву. С корнем.
В голосе гуляют демонические обертоны, низкие, угрожающие. И Сидон резко бледнеет. Опускает голову и почти выбегаает из зала. Я окидываю взглядом присутствующих.
— Госпожа графиня, вы позволите проводить вас в ваши покои? Полагаю, местное общество вас недостойно.
— Стража! — Аморта вспискивает. Я ухмыляюсь. А потом беру со стола тяжелый серебряный нож.
— Любезнейшая, вы так и не поняли, что такое кровь Андаго?
Серебро вообще‑то плохо вонзается куда бы то ни было, но у меня достаточно сил. Тут главное — метнуть его резко. Нож уходит в стену до половины.
Мы тоже уходим — под ошалелое молчание. А к обеду родственнички Аморты собираются и отбывают из Андаго. Вот и правильно, крыс лучше всем гнездом давить.
* * *Когда сгущается ночь, я отвожу Иннис в подземелье. Тиданн кивает, мол, я за ней пригляжу, посидит тут до твоего возвращения — и я принимаюсь вызывать Ак — Квира.
К чести Иннис — она не кричит, не падает в обморок и не просит 'погладить собачку'. Просто сидит и смотрит.
Ак — Квир усмехается клыкастой пастью.
— Твоя самка?
— Она под моей защитой. — Иннис краснеет, но мне сейчас не до ее тонких переживаний. — Как ты относишься к колдовкам?
— Пока не пробовал.
— Могу предоставить возможность.
Ак — Квир послушно начинает приносить стандартную клятву. Не причиню вреда, уйду по первому приказу… Иннис внимательно слушает, понимая, что что‑то упустила в некромантии. Тиданн тихо поясняет ей на ухо, что это — обязательно. Вопрос самосохранения.
Знаем мы с демоном друг друга, не знаем — доверять ему все равно нельзя. Иначе однажды окажешься его добычей.
Наконец я выпускаю Ак — Квира из круга и демон послушно подставляет мне спину. Мы едем к Моралесам.
Едем быстро и с ветерком. Тот путь, который занимал несколько часов у Кларис и Рифара, занимает у нас не больше десяти минут. Ак — Квир буквально пронизывает пространство, цепляясь когтями за ткань реальности. Пусть он не самый сильный демон. Но очень полезный.
Дом Моралесов ярко освещен. Только вот хоть его подожги — ауру не спрячешь. А она очень плохая. Мне, как некроманту, до такой черноты еще расти и расти. Убивать, насиловать, предавать…
Тут явно этим не брезгуют. Ак — Квир уже медленнее, обходит дом по кругу, прячась в тени. Принюхивается.
Я приглядываюсь.
Неутешительное зрелище. Как минимум — в доме две сильных колдуньи, возможно. Пара — тройка призванных демонов, пусть не самых сильных, но достаточно неприятных. Если полезу на штурм с бухты — барахты, могу и сам пострадать. Даже если и не смертельно, то серьезно. А мне нельзя, у меня Иннис. Не говоря уж о бунте в родном Раденоре.
Ак — Квир усмехается.
— Людей я могу взять на себя, некромант.
— Много их там?
— Десятка два.
— Дети?
— Двое.
— Детей — не жрать.
— А если они уже испачканы?
Задумываюсь. Да, детей мне жалко. С другой стороны, от гадюки кошка не родится. И если ребенок хоть раз принимал участие в колдовском обряде…
Убить — милосерднее, уж поверьте мне.
— Тогда они твои.
— Благодарствую.
Ак — Квир отходит в сторону. А я принимаюсь чертить защитные контуры. И не только защитные. Не полезу я один на все поместье, пусть сначала ими займутся те, кого здесь убили.
Да, убили. Некромантия — это не всегда жертвоприношение, хотя демоны это очень одобряют. Но я могу делиться и своей силой. И для них это почти так же вкусно.
А вот колдовство…
Что может предложить демону колдун или колдунья?
Да только жертву. В идеале — зверски замученную, чтобы побольше силы отдала. Если Аморта — второе поколение колдовок, а то и поболее, представьте, сколько людей рассталось с жизнью по милости этой семейки?
Исчезло желание пожалеть бедненьких Моралесов?
Это правильно. Поверьте, они вас не пожалеют. Даже я могу. А вот они — нет. К заемной силе, за которую чужой кровью расплачиваешься, привыкаешь очень быстро.
* * *Ну когда, когда ж я отучусь от дурацкой самонадеянности?!
Когда начну думать головой, а не заменяющими ее органами?
Когда еще набью себе шишек до размеров оленьих рогов?
Не иначе…
А так все хорошо начиналось…
Я‑то рассчитывал, что получив удар от неупокоенных душ, Моралесы побегут из дома. Как тараканы. А я буду выбирать, кого бить тапком.
Как же… размечтался.
Никто и никуда не побежал. Сначала‑то все было неплохо. Круг был нарисован, символы начерчены, я встал в него, Ак — Квир устроился поодаль, я произнес слова вызова — и духи просто повалили.
Валом.
Стадами.
Сколько ж их было… это была не просто жуть. Это был кошмар. Наверное, не меньше пары сотен! Когда они сгрудились вокруг меня, и вся эта белесая масса уставилась своими гляделками, даже мне стало неприятно. Все‑таки я своих призраков по одному — двум поднимал и принимал, но сотнями.
Но справился с собой, отдал задание — и духи плотной массой атаковали дом Моралесов.
А там — тихо.
Они внутрь всосались, а там все равно тихо.
Ни криков, ни стонов… я напрягся, принялся торопливо защищаться чем мог — щитов у некроманта хватает, просто их единомоментно не поставишь, знаки защиты стал чертить — и тут хлобыстнуло.
Из особнячка повеяло такой волной ненависти, что я себя почувствовал сопливым мальчишкой. А ненависть, как известно, бывает вполне материальна. И — убивает.
Меня не успело, но оглушило знатно. В глазах потемнело, голова закружилась — и валяться мне бы там тушкой некроманта, если бы не спас Ак — Квир.
Да, и так бывает.
Прекрасно сообразив, что после некроманта в расход пустят и его, а моя смерть может навсегда привязать его к миру людей, Ак — Квир ухватил меня зубами за шкирку, закинул на спину, словно волк — барана и потащил что есть сил из зоны опасности.
Хотя ему и самому пришлось нелегко.
Колдовство — оно такое, от него никому хорошо не бывает. Даже если человеку и кажется, что оно к добру — зря. Рано или поздно с тебя возьмут полную цену…
Кажется, с этой мыслью я и отрубился на спине Ак — Квира от второй волны ненависти.
Так, что прихожу я в себя на поляне, в лесу, неподалеку от замка Андаго. Рядом сидит Ак — Квир и смотрит на меня.
— Жрать будешь?
Я бы не удивился, если бы он ждал, пока я не приду в себя, чтобы жрать было аппетитнее — эманации боли, знаете ли, страха, гнева, но демон только фыркает.
— Тобой не отравишься, так подавишься.
— Поэтому я и жив?
— О, нет. Ты мне обещал сегодня добычу…
Я кое‑как сажусь, трясу головой.
— Да, обещал. Но… похоже, я тебе буду должен.
— Втрое отдашь.
— Шестьдесят человек? Ты не обожрешься?
— Обожрусь, лопну и сдохну довольным. И что?
— Ничего. Обещаю, ты получишь свои шесть десятков мерзавцев.
Риолонцев. И по умолчанию — с городского дна. Я тоже умею обходить клятвы. Ак — Квир насмешливо глядит на меня.
— Отправляй меня домой, некромант. Тут тебе дойти пять минут.
Тру виски. Сила спряталась куда‑то на дно сознания. Но на Ак — Квира ее еще хватит.
— Отпускаю. И… — прежде, чем закручивается воронка, тихо добавляю. — Спасибо.
Ак — Квир скалится и выглядит это жутковато. Потом шагает в воронку и пропадает в ней. Надо и правда его вызвать в ближайшее время, подкормить. А пока самому отдышаться.
Сейчас кое‑как доплетусь до потайного хода, отдышусь, дойду до своих покоев, если по дороге не сдохну…
Что ж мне так плохо‑то!?
При виде поверженного героя, Иннис хватается за голову и развивает бурную деятельность. Укладывает меня в кровать, приносит кучу сладостей и красное вино. И — садится рядом. Мне тоже было бы любопытно, так что на вопрос я отвечаю раньше, чем она его задала.
— Ничего не вышло.
— Почему?
Иннис явно расстраивается. Интересно, а она понимает, что я ходил убивать людей?
Следующий вопрос проясняет ситуацию.
— Я думала, что ты сегодня с ними разберешься.
— Я тоже так думал. Оказалось, что я переоценил себя.
— И с чем ты столкнулся? — Иннис было интересно.
Я прикрываю глаза и сосредотачиваюсь.
— Иннис, я подозреваю, что у них в доме — капище.
— ЧТО?!
— Да. У меня был план — призвать всех умерших, натравить их на твоихх колдуний и ждать, пока они побегут от ужаса.
— А должны были?
— Знаешь, если бы на тебя накинулись пара сотен призраков. Ты бы не побежала — ты бы полетела.
Иннис передергивается.
— Да уж. Тиданн хоть мне и родственник, но рядом с ним холодом так пробирает…
— Призрак мага — это не просто так, а здесь их было две сотни. Призраков.
— ДВЕ СОТНИ!?
— Да. Я не считал, но не меньше.
— Это они столько людей загубили!?
— Полагаю, что так.
— Но как?! Когда?!
— Иней, а давно у вас появились Моралесы?
— До моего рождения — точно. Кажется, лет за двадцать до того. Приехали, купили дом, землю…
— А что ты подробно о них знаешь? Совершенно точно?
Иннис задумывается на несколько минут — и поднимает на меня удивленные черные глаза.
— Ничего… Дворяне. Из небогатых. Вроде порядочные… все?
— Шикарно! Никто ничего не знает, но все к ним хорошо относятся, так?
— П — примерно так.
— Иней, когда я натравил на них призраков, я ждал реакции И она была… своеобразной.
— То есть?
Меня передергивает. И я вспоминаю.
Ненависть.
Почти материальная, ледяная, вымораживающая, страшноватая ненависть, которая изливается из дома, словно вода из скважины. Она льется щедрым потоком, сковывает члены, проникает в душу, сбивает дыхание, заставляет чувствовать себя маленьким и жалким…
Я сам полудемон и некромант — и поэтому уцелел. И даже почти не пострадал. Но если бы там был человек…
Страшнее ненависти было и кое‑что другое.
Существо, которое было в доме — оно просто пожирает души людей. Те самые, которые я отправил к нему на убой. Я поднимал их своей силой и своей волей, и их окончательная смерть больно ударяет по мне. Именно по мне.
Чудо, что я так легко отделался.
— Там есть демон. Высший или даже более.
— Но — КАК!?
— Хороший вопрос. Не знаю. Но там что‑то есть — определенно. Его призвали, кормили…
— Люди? Человеческие жертвы?
— Да.
— И никто не обратил внимания?
— Если пропадают бродяги? Отребье? Возможно, случайные путники и купцы с небольшой охраной?
Иннис шипит что‑то сквозь стиснутые зубы. Я анализирую свои ощущения еще раз. Даже в присутствии Аргадона я не испытывал такого. Хотя… он‑то меня и не давил. А здесь и сейчас…
Это существо, кто бы он ни был, понял, что на него напали. И ответил, выплеснув свою силу наружу. А мне‑то что теперь делать?
Эта тварь, кто бы он ни был, не дурак. И скоро будет искать напавшего. И найдет ведь. А у меня из всего оружия — призрак Тиданна Андаго, и тот миролюбивый. А еще Иннис, которая непременно пострадает, если я сцеплюсь с этой тварью. На остальных мне плевать, но… что еще Аморта сделает? А она точно сделает. Не успел появиться кузен — и вдруг кто‑то на ее фамильную нечисть покушается? Совпадение?
Нет. Сюрприз.
Придется защищаться. А как? Бросаться на демона с голыми руками?
Нет уж. Я гадко усмехаюсь.
— Иней, милая, а есть ли у нас перо и бумага?
— Разумеется. Что делать будешь?
— Писать письма.
— Куда? Ты же…
— В храм. И только в храм.