Немцы приближались. Причем шли они по дороге, не рассыпаясь цепью, не пытаясь окружить. Не заметили его? Маловероятно.
Они остановились в полусотне метров. Вперед выступил один, поднял руку:
– Нихт шиссен! Не стреляйт! Айн парламентер!
Игорь про себя изумился – это было что-то новое. Однако виду не показал и, приподнявшись, крикнул:
– Одному человеку без оружия – ко мне!
Этот же немецкий солдат передал свой карабин другому, стоявшему к нему ближе всех, и пошел к Игорю.
Встречать его лежа было несподручно да и унизительно как-то. И потому Игорь встал и демонстративно забросил автомат за плечо.
Немец зашагал быстрее – кому охота попасть под пулю?
Он остановился в трех шагах. На лице – трехдневная щетина, подворотничок грязный. Ну и где хваленая немецкая дисциплина?
Пытаясь объясниться, немец с трудом стал подбирать русские слова.
– Не мучайся, говори по-немецки, – остановил его Игорь, – я понимаю.
– У тебя прекрасное произношение, – удивился солдат, – мы хотим сдаться русским.
– Все? Какого полка?
– Мы из разных батальонов и полков. Война подходит к концу, и мы хотим жить. Дальнейшая мясорубка приведет к ненужным потерям, только и всего.
И завершил:
– Гитлер капут!
Игорь растерялся: он один, немцев много. Да они его голыми руками возьмут! И делать что-то надо. Решил довести их до ближайшей деревни, откуда сам недавно вышел, а дальше связаться с командованием. Как только? Та еще задача, ведь рации нет.
– Хорошо! Идем в ту деревню, я замыкающим. Всем разрядить оружие!
К немцам они подошли уже вдвоем, Игорь в конце колонны, автомат на изготовку.
Как только вошли в деревню, Игорь скомандовал:
– Стоять!
Подозвал к себе солдата, с которым разговаривал:
– Пройди по дворам, найди большую тачку, тележку – оружие надо сложить.
– Мы и сами нести его можем, – не понял его солдат.
– Если навстречу будут ехать или идти советские бойцы, они начнут стрелять сразу. У вас же оружие будет в руках, стало быть, вы не военнопленные. А что с врагом делают?
– Понял, исполню.
Пока солдат шнырял по подворьям, Игорь вышел сбоку колонны.
– Налево!
Все четко повернулись.
– Подходить ко мне поодиночке! Оружие, патроны, гранаты, штыки и ножи складывать на землю. Кто сдался – может идти к домам, напиться воды и отдохнуть. Самостоятельно покидать деревню не рекомендую, для вашей же безопасности. Первый с правого фланга – ко мне.
Немцы дисциплинированно подходили, клали на землю оружие, снимали кобуры с пистолетами, вынимали из-за широких голенищ сапог гранаты. Куча смертоносного железа росла на глазах.
Игорь обыскивал каждого – в его же интересах. Если при поступлении в лагерь у пленного найдут нож или пистолет, будут серьезные проблемы.
К нему подошел последний немец, и дорога опустела. Немцы разбрелись по домам. Игорь остался в одиночестве и при куче оружия. Ситуация нелепая, но уйти невозможно, оружие оставлять нельзя. И он подозвал к себе солдата:
– Займи пост, никого к себе не подпускай. Я должен связаться с командованием.
– Яволь, – вытянулся перед ним солдат.
Игорь начал обходить дома и все же наткнулся на то, что искал, – телефон. С замиранием сердца он снял трубку.
К его удивлению, связь работала. Но кому звонить? По какому номеру? И где наши? Он начал набирать наугад – никакого ответа.
И тут на подоконнике он увидел телефонный справочник. Полистав, нашел телефон городской магистратуры. Если наши в городе, это здание они займут в числе первых – оно наиболее приспособлено для размещения в нем командования. Так делали немцы, когда брали наши города, так делали Советы.
К его удивлению, номер отозвался.
– Старшина Немов у телефона.
– Старший матрос Катков. Докладываю из деревни Грюнвальд. Я взял в плен роту немцев, с вооружением. Мне бы конвой и грузовик для оружия.
– Сами взяли, сами и в город ведите.
– Товарищ старшина, я один, а немцев – целая рота, и оружия на полтонны. Как же мне с ним?
– Катков, ты пьян?
– Никак нет.
– Одному роту не взять никак. Где, говоришь, ты?
– Деревня Грюнвальд, километров пять от Кранца, южнее.
– Сейчас доложу командиру. Но смотри, если соврал, пожалеешь. Отбой!
Какое-то время Игорь все еще стоял у телефона. Но звонка не было, и он, решив, что старшина не поверил ему, вышел на улицу. Тут, однако, увидел, что к нему торопится солдат с докладом.
– По вашему приказанию нашел садовую тележку.
– Эта куча оружия поместится? – Игорь указал на все еще лежащее на земле оружие.
– Должна, – пожал плечами немец.
– Бери еще камрадов, грузите.
Оружие погрузили на тележку в несколько минут.
– Прикажи всем собраться.
Немцы выстроились на дороге.
– Рассчитайсь!
Вышло – сто два человека. Да не фольксштурм, а вермахт, опытные вояки.
– Идем на Кранц, – объявил Игорь. – Два человека везут тележку с оружием, смена каждые десять минут. Кто старший по званию?
– Я, фельдфебель Брелус.
– Назначаю вас старшим. По вашему приказу будут меняться люди, толкающие тележку. Вопросы есть?
Из строя шагнул солдат лет сорока, в очках.
– Что с нами будет?
Видно, этот вопрос волновал всех, потому что тишина стояла полная.
– В двухстах километрах есть пересыльный лагерь для военнопленных – оттуда вас поездом повезут в Советский Союз. Будете восстанавливать то, что разрушили. Питание и содержание – согласно Женевской конвенции о военнопленных. Можно будет писать письма домой. После окончания войны, которое уже не за горами, и суда над военными преступниками – я имею в виду верхушку вашего командования – начнется постепенное возвращение пленных домой.
Как только Игорь закончил свою короткую речь, немцы заговорили между собой – они представляли себе плен несколько иначе.
– Всем шагом марш, налево!
Впереди катили тележку с оружием, за нею следовал Игорь, а уж за ним – пленные.
Игорь ругался про себя – за что ему такое наказание? Он не сотрудник НКВД, конвойной службы или милиции, но вынужден уже который день подряд исполнять обязанности конвоира. И это было ему совсем не по душе.
До Кранца было уже рукой подать, окраины видны.
Навстречу им выехал «Виллис», в машине кроме водителя – два командира. Они затормозили посередине дороги.
Катков, как и положено, подбежал, отдал честь.
– Старший матрос Катков, сопровождаю колонну пленных.
– Так это ты звонил?
– Так точно! На тележке оружие, в колонне – сто два человека пленных.
– Неужели сам пленил?
– Думал – воевать придется, а у меня только два магазина. Так сдались без единого выстрела!
Командиры выбрались из машины. Один из них, капитан, достал из портфеля фотоаппарат «Лейка».
– Встань впереди колонны, хочу, чтобы пленные в кадр попали. Опубликуем в армейской многотиражке. Это замечательный пример!
Капитан был явно из политруков или из отдела по идеологической работе. Он сделал несколько снимков, записал фамилию Игоря и номер военной части. Затем оба командира уселись в «Виллис», и Игорь понял – сейчас они уедут, а он останется с немцами.
– Товарищи командиры, – буквально взмолился он, – а как же пленные? Оружие надо сдать, их накормить… Я ведь не конвоир!
Офицеры в машине переглянулись, и капитан сказал:
– Машину за пленными мы вышлем, а пока идите в город, уже недалеко.
Город был рядом, Игорь и сам это видел.
Пленных он довел прямо до того места, где еще несколько дней назад был пленный гарнизон города. Прямо дежавю! Только армейские части и морпехи ушли из города в сторону Кенигсберга, а их место заняла рота по охране тыла. Относилась она не к армии, а к НКВД. Лагерь военнопленных принадлежал к их же ведомству, только другому управлению.
Игорь не поленился, нашел командира роты и доложил о прибытии пленных.
– Сопроводительные документы давай.
– Нет их. Сам в плен взял, сам в город привел.
– Сколько человек?
– Сто два и при оружии.
Лейтенант задумался.
– Пленных больше, чем у меня людей в роте. Оружие заберу, а их веди дальше.
– Не получится. Мое дело воевать, а не пленных конвоировать.
– Я приказываю! – Лейтенант повысил голос.
– Я за флотом числюсь, и только флотские командиры могут мне приказывать.
Игорь уже повернулся, собираясь уходить, но лейтенант еще больше повысил голос и схватился за кобуру.
– Лейтенант, я на фронте два года, в разведке служил. Так что ты бы за пистолетик не хватался… Я ранен был, нервы не в порядке, как бы чего плохого не вышло. – Игорь передвинул автомат на ремне с плеча на грудь.
Лейтенант к отпору не привык – грозное ведомство внушало страх и трепет.
– Как твоя фамилия, старший матрос?
Но Игорь уже перешагнул через порог и хлопнул дверью.
Выйдя из здания, он повернул к порту.
У причала, мерно постукивая дизелем, покачивался буксир. Уж лучше морем из Кранца уйти! Лейтенант молод, горяч, пороха не нюхал. Побывал бы на передовой – имел бы нашивки за ранения, боевые награды.
Игорь взбежал по трапу на буксир.
– Эй, сюда посторонним нельзя!
Из рулевой рубки выглянул моряк. Китель – черный, на погонах – полоски. Старшина первой статьи, что соответствует армейскому сержанту.
– Братишка, куда идем? Я от батальона отстал, выполняя специальное задание, теперь своих ищу.
О конвоировании пленных Игорь благоразумно промолчал – не самая уважаемая служба.
– Кто командир?
– Старший лейтенант Чалый.
– Так морпехов катерами третьего дня вывезли.
– А куда?
– Честно – не знаю.
– Возьмите меня с собой! Все лучше, чем пехом.
– Тральщика только дождемся. Располагайся!
Игорь прошел в рулевую рубку. В ней лейтенант, вздумав искать, не увидит его.
– Пожевать ничего нет?
– Американская консервированная колбаса и хлеб. Спустись в каюту.
– Не ел ничего сегодня.
Игорь спустился по крутому трапу в крохотную каюту. Слева от трапа – моторный отсек, откуда ощутимо пахло соляркой, разогретым маслом, справа была каюта. Два рундука, стол, два крохотных иллюминатора по бортам… Но сухо и тепло.
На полке Игорь нашел несколько банок – колбаса, английский яичный порошок, прозванный на фронте «яйца Черчилля», и хлеб.
Яичный порошок быстр в приготовлении и вкусен. Если его развести водой, а еще лучше – молоком и вылить на сковородку, получается омлет.
Консервным ножом Игорь вскрыл банку консервированной колбасы, а фактически – мясного паштета, густо намазал его на добрый кусок черного хлеба и впился в него зубами. После нескольких дней скудного питания показалось вкусно. Так и умял фунтовую банку.
Прилег на койку – буквально на пару минут, а проснулся уже от боковой качки.
Приведя себя в порядок, он поднялся на мостик.
– Вздремнул немного, – признался он старшине.
– Мы уже пару часов как в море, в Клайпеду идем.
– Как в Клайпеду?
Клайпеда была в Литве, а его батальон из Кранца пошел на юг, в сторону Кенигсберга. Если его застукают в порту, могут принять за дезертира. Вот же попал!
– А ты не дрейфь! В порту военных транспортов и боевых кораблей полно, глядишь – и отыщется посудина, идущая в нужном направлении.
И здесь удача повернулась к Игорю лицом. Первым, кого он увидел на причале, сойдя с буксира, был старлей Чалый.
– Товарищ старший лейтенант! – окликнул его Игорь.
– А, Катков! Ты как здесь?
– Пленных сопровождал по приказу командования.
– Знаю.
– В Кранц вернулся, а морпехов нет. Я на буксир, а он в Клайпеду пришел.
– Считай – повезло тебе: два батальона морской пехоты здесь, высадка десанта в Пиллау готовится. Когда – не знаю, пока это секрет. Идем во флотский экипаж, будешь в моей роте служить. Полк-то один. Из твоей роты мало кто остался, тяжко десанту пришлось.
Встрече Игорь был искренне рад. Батальон его здесь, знакомые должны быть, а говорили – в сторону Кенигсберга отправились. Только ушли туда армейские части, морпехов отвели. Для них другая операция предполагалась.
На фронте в Восточной Пруссии обстановка менялась ежедневно. В феврале наши части вышли к Хайльсбергу (южнее Кенигсберга). В марте там шли бои местного значения: советские войска перегруппировывались, копили силы, подвозили боеприпасы и продовольствие. Был упразднен Первый Прибалтийский фронт, и его соединения были переданы Третьему Белорусскому фронту, который 13 марта перешел в наступление, а 26 марта вышел к заливу Фриш-Гаф. И уже в апреле фронт всей своей мощью ударил на Кенигсберг. Это был главный опорный пункт Восточной Пруссии, город-крепость. Командовал гарнизоном генерал О. Лаш.
Наши войска обстреливали город из крупнокалиберной артиллерии и, подтянув «ИСУ-152», железнодорожные батареи, бомбили с воздуха бомбами крупных калибров и бетонобойными.
Непрерывный штурм продолжался три дня, и уже 9 апреля крепость сдалась. Капитулировали 93 853 солдата и офицера, 42 000 погибли.
13 апреля наши войска двинулись в наступление на Земландском полуострове, который обороняли 65 000 немцев. В первый же день сильно укрепленная оборона была прорвана, и немцы стали отходить в район Фашхаузена – там собрались остатки разбитых пехотных дивизий, моряки.
Но город выдержал осаду только в течение четырех дней.
Южнее располагался Пиллау – большой военно-морской порт, главная база снабжения немцев в Восточной Пруссии. Город был превращен в крепость. Деревянных зданий в нем не было, только каменные и кирпичные, и каждый дом был превращен в форт: окна были заложены кирпичом, оставлены только амбразуры.
Город защищал 55-й армейский корпус. Комендантом города был капитан первого ранга Меллер.
Северную часть города обороняла 558-я пехотная дивизия, южную – 50-я пехотная дивизия. Советская авиация бездействовала из-за плохой погоды.
Город штурмовали части 11-й гвардейской армии, 10-й артиллерийской дивизии прорыва, 213-й танковой бригады, штрафники 128-й отдельной роты и части Балтфлота – десантники на торпедных и бронекатерах.
Сначала шли бои за замок Лахштерт, но удерживать его немцы могли только два дня. Наша артиллерия перемалывала огнем остатки 1, 21, 32, 50, 58, 158, 170 и 558-й пехотных дивизий, 5-й танковой дивизии и дивизии «Великая Германия».
Для Игоря и его боевых товарищей бои начались с высадки с бронекатеров рядом с городом. Получалось, с востока и севера – наши армейские части, с запада – морпехи. Часть морпехов высадили с торпедных катеров в порту.
Рота Чалого, где был Игорь, высадилась недалеко от береговой батареи немцев. Пушки большого калибра, стоявшие в казематах, были предназначены для отражения атак кораблей с моря, со стороны морского канала. А с тыла – только пулеметные доты в бетонных колпаках. Морпехи открыли по амбразурам огонь из пулеметов, но хороший эффект получился от применения противотанковых ружей. Смог бронебойщик попасть в амбразуру – и пуля там, внутри, рикошетила от стен, поражая все живое.
Доты соединялись подземными ходами с пушечными казематами. Под землей был целый город – с казармой, складами боеприпасов, госпиталем, кухней и столовой, а также санузлом. С моря взять батарею было почти невозможно, но никто из строителей и защитников даже в страшном сне не мог предположить, что русские нападут с тыла, по суше.
После захвата нескольких пулеметных дотов артиллеристов решили выкуривать. Старлей Чалый очень кстати вспомнил, как совсем недавно их атаковали немцы на бронетранспортерах под прикрытием дыма.
Сначала в амбразуру дзота швырнули гранату. Кинь прежде дымовую шашку – и ее, пока она еще не разгорелась, успеют выбросить назад. И потому ее бросили уже после взрыва «лимонки».
Сквозняком по подземным ходам дым потянуло внутрь, к казематам.
Немцы всполошились и включили принудительную вентиляцию. Из труб повалил дым.
Некоторые из вентиляционных труб морпехи сразу забили тряпьем, в некоторые, к которым удалось подобраться, бросили по связке гранат. Взрывы грохнули приглушенно. А бойцы Чалого уже в другие доты дымовые шашки швыряют.
Некоторое время немцы терпели дым. Они кашляли, прикладывали к лицу мокрые тряпки, но в оснащении казематов было допущено упущение – отсутствовали противогазы.
Потом из одной амбразуры закричали:
– Не стреляйте, сдаемся!
Открылась бронированная дверца – морпехи уже выстроились рядом с ней.
Первые немцы выходили боязливо и, бросая у дверей оружие, поднимали руки.
– Катков, твои подопечные! – засмеялся Чалый.
– Это почему?
– Кто пленных до Кранца вел? А во фронтовой многотиражке о ком статья была? И фото героя, который в одиночку пленил роту? Думаешь, я не читал?
– Не пойду! – уперся Игорь.
– Успокойся, не прикажу. Думаю, немцев будет много. Придется командованию здесь, в городе, лагерь для них организовать.
Это правда. Немцы уже не те были, что в начале войны. Моральный дух их был сломлен, по радио передавали, что русские уже в Германии и штурмуют Берлин. Чувствовалось, что война подходит к своему завершению, и оно не в пользу немцев.
Но жить хотели все, и немцы, видя бесполезность своего сопротивления, стали сдаваться в городе целыми группами. Иногда пленных набиралось много, и офицеры СМЕРШа и НКВД стали их сортировать.
И вот тут произошла неожиданная вещь. Вдруг выяснилось, что среди немцев много славян – русских, украинцев, белорусов, прибалтов – эстонцев, литовцев, солдат Туркестанского легиона, – наши бойцы ненавидели их больше, чем немцев.
Изменников и предателей вывели в карьер и расстреляли. На следующий день там же уничтожили выявленных среди пленных эсэсовцев и гестаповцев – многие из них успели сменить форму на армейскую и уничтожить документы, но татуировка под левой подмышкой с группой крови и резус-фактором выдавала их.
Морпехи, оставив нескольких бойцов охранять пленных, стали продвигаться в город, несколько кварталов которого уже были заняты советскими войсками.