Он прикоснулся губами к теплой щеке, как делал когда-то, стоя у подъезда ее дома. Но большего себе не позволил.
– Ты проводишь меня? – тихо спросила она.
– Конечно.
Вечер был удивительно теплым, безветренным. Они шли по вечерним московским улочкам, освещенным фонарями, и продолжали вспоминать юность. Полина вновь вышагивала рядом и держала его под руку.
У Павла возникало странное ощущение. Ему казалось будто он снова в своем родном городе. Они возвращаются из школы. Нескольких лет разлуки просто не было.
Дом Полины оказался далековато от набережной. Они проделали немалый путь и остановились у подъезда.
– Ну вот я и пришла. Хочешь кофе? – сказала она, приподнялась и поцеловала его в губы.
Новиков терялся в догадках, не мог понять стремительных виражей ее поведения. У заправки Полина выглядела растерянной и смущенной, сбивалась в движениях и словах. Тогда она очень походила на ту самую ученицу выпускного класса, которая надолго задержалась в памяти Павла. Однако сейчас перед ним стояла довольно решительная женщина.
– А как же твой муж? – насмешливо спросил он.
– Муж постоянно ездит по командировкам и большую часть времени живет в европейских гостиницах.
Павел поглядел на ее бриллиантовые серьги и подвеску, на дорогие часики, сверкавшие на запястье, и тихонечко хмыкнул. Он редко отказывался от развлечений с симпатичными женщинами на широкой кровати. Секс после тяжелых психофизических нагрузок был необходим ему как успокоительное средство, разгрузка и своего рода терапия. Иначе от внутреннего перенапряжения легко было потерять рассудок.
Однако сейчас от предложения Полины почему-то повеяло ледяным ветерком. Он разносил в клочья тот грандиозный воздушный замок, который Павел некогда возвел в честь этой вот святой недотроги.
Иллюзий он не питал. Биения сердца не унимал, так как из груди оно не рвалось, дыхания не выравнивал. Оно и без того было спокойным. Да и внешне Новиков оставался невозмутимым.
Он ответил на ее поцелуй, но от кофе отказался.
Зачем начинать все сначала? У Полины давно своя жизнь, а прошлого уже не вернуть.
И вот долгожданная посадка. Знакомый скромный аэропорт, расположенный в черте города. Автобусная остановка и стоянка такси.
Однако душевный подъем и теплые волны, накатывающие из глубин памяти, угасали по мере того, как такси пробиралось через бесконечные пробки.
Да оно и неудивительно. Стоит путнику, настрадавшемуся в дороге, въехать в узкие и неудобные городские улицы, как исчезает весь позитив, с которым он сюда прибыл.
Дороги в родном городе Павла были точно такими же, как и в любом другом провинциальном центре, – ямы, трещины, открытые колодцы. Повсюду теснота, затоптанные газоны, нагромождение запрещающих знаков, отсутствие развязок, вездесущие «зебры» вместо подземных переходов.
Первая мысль человека, попавшего в этот волжский город, всегда была одинаковой: местная власть просто в сговоре с ментами! Чиновники нарочно не расширяют дорог, не строят стоянок и парковочных карманов. Гаишники с удовольствием зарабатывают на этом беспределе и не забывают прикармливать своих покровителей.
«Какая прелесть. Здравствуй, малая родина!» – подумал Новиков и усмехнулся, глядя на печальные пейзажи, проплывающие за окном такси.
Да, в немаленьком областном центре ровным счетом ничего не поменялось в лучшую сторону. Разруха как после самой настоящей войны. Улиц никто не убирает. Повсюду грязные ларьки, торгующие джентльменским набором гопника: пивом, жвачкой и презервативами.
Наконец-то такси подкатило к старенькому пятиэтажному дому, куда Павлу пришлось перевезти маму после скоропостижной смерти отца. Его – внешне всегда здорового, уверенного человека – скрутило быстро и серьезно.
Тревожная весть от мамы нашла Новикова на российско-грузинской границе, в каком-то затяжном, бестолковом рейде по горным районам. Вертушка выдернула его из группы и доставила до ближайшего военного аэродрома. Оттуда он попутным транспортным самолетом добрался до Москвы, так как прямого рейса в родной город не было.
В своем гарнизоне он пробыл ровно два часа. За это время Павел собрал все свои сбережения, назанимал денег у друзей и сослуживцев. Для срочной операции требовалась очень большая сумма.
Того, что он привез, оказалось недостаточно. Они с матерью вновь кинулись занимать, но не успели.
Отец Павла, умница, трудяга и балагур, способный уладить любой человеческий конфликт, умер. Он так и не дождался помощи от хирурга, жадного до денег.
Воспоминания жгли душу. Павел вдруг припомнил первую поездку за границу. Случилось это в те годы, когда военным еще не запрещали выезд за рубеж. Десятидневную горящую путевку в Италию ему оплатили родители в честь успешного окончания училища.
Тур начался с севера Италии, закончился почти на юге. Милан, Флоренция, Рим, Неаполь.
Десять дней безмятежного отдыха просвистели одним незабываемым мгновением. Все смешалось в голове молодого лейтенанта. Море и великолепная солнечная погода, идеальные дороги и отели, магазины и уличные кафе, стройные итальянки и неповторимая архитектура.
С деньгами у него тогда было туговато, поэтому о серьезных подарках для родни думать не приходилось. Перед возвращением Павел купил в лавке простенький сувенир для мамы. Себе и отцу он приобрел на память две бронзовые копии древних монет с изображением римских божеств – Аполлона и Гигиеи. Большой ценности эти поделки не имели и предназначались исключительно для туристов. Важен был сам факт их наличия.
Получив монету с барельефом богини здоровья – Гигиеи, папа долго с восхищением ее рассматривал. Потом бережно спрятал в карман и пообещал носить на шее как талисман. Свою монетку с Аполлоном Павел до сих пор хранил в московской квартире.
После смерти мужа мама попросила сына подыскать ей небольшую квартирку в центре. Оставаться в том же районе и в доме, где прожил последние годы ее любимый человек, она не хотела, просто не могла.
Новиков рассчитался с таксистом, подхватил сумку и вошел в узкий дворик дома на Белоглинской. Там царил образцовый порядок, поддерживаемый пожилыми жильцами пятиэтажки. Чистые тротуары, утопающие в тени пирамидальных тополей, ухоженные газоны с разномастными цветочными кустами. Разноцветные деревянные лавочки с неизменными пенсионерками.
Мамы среди них быть не могло. Она не терпела сплетен, разговоров о квартплате и болячках. А цветы женщина разводила исключительно дома, зимой на подоконниках, летом – на балконе.
Павел взлетел на третий этаж, на секунду замер, прикоснулся к кнопке звонка указательным пальцем и прислушался. Дома? Или отправилась за продуктами на рынок?
Наконец он услышал за дверью торопливые шаги и родной голос:
– Кто там?
Сперва Павлу показалось, что за тринадцать месяцев, прошедших с момента последней встречи, его мама почти не изменилась, была такой же улыбчивой, неунывающей и подвижной. Но вскоре он заметил, что огонек оптимизма в ее глазах потускнел, на лице добавилось морщинок.
В квартире тоже все оставалось по-старому. Большую из двух комнат занимала мама. Меньшая, где в юности жил Павел, пустовала.
У выхода на балкон поблескивало черным лаком древнее пианино. Мама имела музыкальное образование, но давно не играла, а расстаться с инструментом ей не позволяли воспоминания. Поэтому она использовала лакированную поверхность в качестве полочки, на которой красовались портреты и групповые изображения далеких предков, родственников и одноклассников.
– Представляешь, я как раз сварила твой любимый куриный суп! – радостно объявила мама. – Словно чувствовала, что ты приедешь.
Он снова обнял ее, поцеловал.
Мама рассказывала о скудных житейских новостях, о летних поездках на дачу в душном транспорте по убогим дорогам. Она расспрашивала сына о службе и украдкой смахивала слезы. Сын посматривал на постаревшую маму, замечал новые прядки седых волос, морщинки у глаз. Теперь он поражался, насколько она сдала после смерти мужа.
Все же женщина держалась и была очень рада его приезду. В первый день общения улыбка только дважды сошла с ее губ.
Сначала за столом она вспомнила папу, потом тяжело вздохнула и сказала:
– Пенсию весной прибавили аж на двести рублей. Целый месяц думала, куда девать такие деньжищи. А когда принесли очередные жировки за квартиру с увеличенными тарифами – все встало на свои места. И продукты каждый месяц дорожают. Уж не знаю, откуда наши статистики берут инфляцию в десять процентов. Будто в другой стране живут.
Павел вынул из бумажника половину отпускных денег и положил на пианино.
– Мама, это на продукты и на все прочее.
– Ой, зачем, сынок?! Я вовсе не жалуюсь! Мне хватает.
– Бери, мама. Я всем обеспечен, включая форменную одежду и сытную кормежку в столовой. Мне и тратить-то не на что.
– Бери, мама. Я всем обеспечен, включая форменную одежду и сытную кормежку в столовой. Мне и тратить-то не на что.
В первый день отпуска он не выходил из дома, отсыпался, отъедался, обменивался с мамой новостями. Павел поменял на кухне смеситель, смазал дверной замок, ввернул пару лампочек.
Вечером он валялся на диване в зале, потягивал прохладное пивко из бутылки и лениво перебирал пультом телевизионные каналы. Мама стояла у гладильной доски и возила утюгом по свежевыстиранному постельному белью.
Новости. Что там творится на просторах матушки России?
Новиков сделал звук громче, прислушался.
Опять страшилки. Население Российской Федерации медленно, но верно становится беднее. Цены растут, а уровень жизни падает. Мы рассорились со всем миром. Арестован очередной чиновник-взяточник. Сборная России проиграла решающий матч. Пьяный священник насмерть сбил молодую мать с ребенком.
– Господи, что же это делается в нашей несчастной стране?! – заявила мама и покачала головой.
«Кажется, кто-то из высших чиновников назвал это стабильностью», – подумал Павел но промолчал.
Он решил, что лучше не развивать взрывоопасную тему, а просто переключить канал.
Увы, на других шли однообразные слезные сериалы про современных золушек или извечные споры аналитиков о том, как нам вытащить страну из одного места, известного всем и каждому.
Новиков вздохнул и выключил телевизор.
– Ты в Москве с кем-нибудь встречаешься? – осторожно поинтересовалась мама.
– Ты о женщинах?
– О них, Паша.
– На этот вопрос есть ответ романтический, но неверный. Дескать, не встретил свою половинку, единственную и неповторимую, – отшутился сын. – А на самом деле все гораздо проще.
– Это как?
Сын пожал плечами.
– Зачем мне с кем-то встречаться? Чтоб иметь уверенность в завтрашней ночи? К тому же женитьба – слишком дорогостоящее для меня решение проблемы стирки, ужина и уборки. Я лучше как-нибудь сам.
– Ты неисправим, – с улыбкой проговорила мама. – Как всегда, иронизируешь и врешь.
– Точно – вру. Но наполовину. – Он встал и направился в свою комнату.
– Ты уже спать, сынок?
– Да, мама. Спокойной ночи.
На второй день они прошлись по центру города и закупили продуктов на неделю вперед. Потом Павел подобрал для мамы новый сотовый телефон. Старый уже доживал свой век.
На третий день он стал собираться на юга.
Почти квадратная площадь санаторно-курортного комплекса была зажата на перешейке между морем и светло-серой гладью многокилометрового лимана. На юго-востоке от него раскинулся ближайший населенный пункт – поселок Витязево. Чуть дальше виднелась взлетно-посадочная полоса аэропорта Анапы, куда Павла и привез обычный рейсовый самолет. Сама Анапа находилась в двадцати километрах, но там делать было нечего. Духота от разогретого южным солнцем асфальта, шум, суета и несметные толпы отдыхающих.
В комплексе Новикову нравилось. Особенно в одноместном благоустроенном номере с холодильником, телевизором, кондиционером. Когда-то он отдыхал здесь, но в те годы комплекс только построился. Многие корпуса не работали, из развлечений имелся только настольный теннис да один телевизор на весь этаж.
Сейчас дела заметно изменились к лучшему. По соседству со спальным корпусом располагались крытый бассейн, спортзал, теннисный корт, киноконцертный зал, парочка магазинов и даже ночной клуб.
Здесь вообще имелось буквально все. Половина этого самого «всего» включалась в стоимость путевки, которую оплачивала контора. За, образно говоря, дополнительные услуги запросто можно было рассчитаться на месте. Хочешь в номер холодной водочки под домашнюю маринованную капустку – позови горничную и намекни о своем желании. Она вздохнет так, будто делает тебе огромное одолжение, озвучит расценки, и через десять минут можешь начинать пиршество. Так же обстояло дело с осуществлением и чисто мужских потребностей. Деньги сейчас решали все.
Сие замечательное заведение некогда было построено на общенародные деньги с участием господ из «Газпрома». Символика этого монстра встречалась на территории санатория на каждом шагу.
Тишина, покой, умиротворение, распорядок. Все же Павлу одному тут было как-то тоскливо. Непривычно, когда рядом нет никого из друзей и коллег по службе.
Официально «Витязь» считался лечебно-оздоровительным комплексом. Полный набор врачей, процедурных и массажных кабинетов, дорогого медицинского оборудования. Павел считал себя здоровым, но дабы не вызывать зависть у соседей по корпусу, записался на какие-то процедуры. В основном, конечно, на приятные.
Контингент в комплексе удивлял разнообразием. Тут отдыхали и молодые пары, и супруги среднего возраста, стайки совсем юных девиц и группы щуплых юнцов, солидные господа с отвислыми животами и одинокие грудастые красавицы, томно стреляющие на поражение из-под выщипанных бровей.
На тенистых аллеях встречались и древние старушки в старомодной одежке, косынках в горошек и белых босоножках. Утром они дружно проходили врачебные процедуры, после обеда спали, до ужина вспоминали в тени на лавочках бурную молодость, а после в обязательном порядке смотрели сериалы или передачи, которые вели врачи-самозванцы. Долгое пребывание на солнце им было противопоказано, поэтому на пляже они появлялись только по утрам либо по вечерам.
Да, свой пляж у «Витязя» тоже имелся. Стоило пройти по асфальтовой дорожке, затем сделать триста шагов по раскаленному песочку, и ты оказывался у полосы прибоя. Здесь не было и намека на столпотворение, происходящее вдоль бойкой трассы, тянущейся от Анапы до самой Абхазии.
На второй день на пляже к Новикову подвалила вполне себе видная барышня. Красивая, но слишком молодая. На вид ей не было и восемнадцати. Она стрельнула у него сигаретку, уселась рядом и попыталась завязать знакомство.
Павел без энтузиазма ответил на один вопрос, второй, третий.
– Не нравлюсь? – осведомилась девица и картинно изогнула тонкую бровь.
– Формочки у тебя ничего. С виду, по крайней мере. Но пираньи, знаешь ли, тоже вполне себе красивые рыбки. До тех самых пор, пока зубастую пасть не раскроют.
Она нервно повела плечиком.
– Подумаешь.
– Да и староват я для таких вот резвых антилоп.
– Староват?! Что-то я не заметила.
– Старость – не радость, маразм – не оргазм. Ее не обязательно увязывать с физической немощью. Старость – это… когда жратва становится важнее секса.
Девчонка с сомнением поглядела на Павла ясными голубыми глазищами.
– Не сомневайся, – заявил он и выпустил клубок дыма. – Если мне случится выбирать между тобой и сытным ужином, то никаких шансов у тебя не останется.
– Все же подумай. – Барышня поднялась с песочка, манерно выпятила нижнюю губку. – Если встретимся в номере, твое мнение обо мне изменится.
Новиков проводил местную путану насмешливым взглядом, улегся на песочек, закрыл лицо газеткой и расслабился.
На пляже все было хорошо, за исключением одной мелкой, но досадной детали. Вот уже несколько дней мирно отдыхающих граждан терроризировала своим присутствием компания молодых людей из соседнего элитного гостиничного комплекса. Пляж оказался общим на два заведения, и деться от них было некуда. Пьяный гогот, мат, тупые шутки. Короче говоря, заурядные современные недоумки с родительскими деньгами, но без собственных мозгов.
Первые три дня на черноморском побережье пролетели кометой Чурюмова-Герасименко. Павел мысленно зачеркивал в виртуальном календаре очередные сутки пребывания в раю и по возможности растягивал удовольствие. Он честно ходил на процедуры, а после запивал их пивом на пляже.
На четвертый день выдалась отличная погодка. Небо безоблачное, а от палящего солнца спасал легкий ветерок с моря. Новиков лежал на песочке. На нем тонкие шорты и солнцезащитные очки. Голову от пекла прикрывала старая газета, отыскавшаяся в шкафу, стоявшем в номере.
Он успел разок искупаться, теперь лежал на горячем песочке и почесывал печень, честно говоря, слегка опухшую. Павел хотел подремать, да не получалось. Неподалеку опять бузила пьяная молодежь.
Сначала они затеяли игру в футбол, потом что-то пили из банок и переругивались с многодетной мамочкой, щуплым мужичком и теткой, наказанной возрастом. Потом взялись кидаться банками из-под какой-то дряни, наполненными песком.
Эти снаряды пару раз падали рядом с Новиковым. Он дважды приподнимал над лицом газету и многозначительно смотрел на окосевших идиотов. Увы, не подействовало. В третий раз алюминиевая емкость тюкнулась о его живот, подскочила и прокатилась по песку рядом с правой рукой.
«Все! – Павел приподнялся и сел. – Пора преподать невоспитанным детишкам урок».
Он взвесил на ладони метательный снаряд и принялся выбирать цель.
В основной своей массе нынешняя молодежь походила на доходяг-стрекулистов, вскормленных материнским молоком, сильно разбавленным алкоголем. Таких и подзатыльником угостить боязно – вышибешь последний мозг.