- Для кого ты этого хочешь? - спрашивала я, и родители недоуменно пожимали плечами - как для кого? Для него…
Но желать этого для ребенка - противоестественно. Лишить ребенка легкого и радостного детства, погрузив его в каторжный труд, какого требует любой спорт, - просто жестоко! Я думаю иногда, надо очень не любить своего ребенка, чтобы желать ему такой «звездной жизни». Что получит он? Награды - ценой собственного здоровья? Известность, которая лишит его спокойной и естественной жизни?
Но думают ли об этом родители, мечтая о звездности для своего ребенка? Или думают о славе, свет которой осветит и их жиз нь? О своих амбициях, гордыне, которые требуют, чтобы ребенок их прославил?
Много лет назад я прочитала рассказ, чем-то тронувший меня.
Речь в нем шла об одной далекой планете, в которой воспитанием детей занимались воспителлы. Именно так назывались инопланетянки, которые прибывали на эту планету. И делать они могли только одно - прекрасно воспитывать детей. И вскоре во всех школах и детских учреждениях воспитанием детей занимались только воспителлы. И все родители были довольны этим. Потому что дети их становились воспитанными, милыми, радостными.
Одно только не давало покоя родителям и всем жителям планеты - чем питаются воспителлы? Никто и никогда не видел, чтобы они что-то пили или ели. Но всегда они были полны сил и энергии.
И только в конце рассказа становится понятна тайна воспителл - они питались смехом детей. Они наполнялись детским смехом, и именно он давал им силы и энергию…
Как часто, общаясь с родителями, я вспоминала этот рассказ!
Мы питаемся смехом наших детей. Их слезами. Их успехами. Их неудачами. Их энергией. Мы наполняем всем этим свои жизни, делая их наполненными смыслом.
И пока мы рождаем детей для себя и воспитываем их «под себя», мы так и будем использовать детей и делать это неосознанно, не со зла. Просто будем так делать.
Но может быть, придет пора - и мы перестанем это делать?…
Итог. Так ли мы все знаем…
То, что мы знаем, ограничено. То, что мы не знаем - безгранично.
Пьер Лаплас
Я наблюдала это не раз, работая в школе.
Заканчиваются уроки в начальных классах - и на улице уже стоят, ждут своих деток родители. Хорошие, заботливые родители. Они не просто стоят - они собираются в группы, обсуждая: как дети относятся к школе, как делают уроки, как учительница себя ведет по отношению к детям.
Это действительно любящие мамы и папы, я всегда была в этом уверена. Они переживают за детей. Они волнуются. Они с утра кормят их завтраком, они дают детям с собой на продленку бутерброды, чтобы они не ели столовскую еду. Они уже сейчас, придя к школе, готовят яблоко или апельсин, забирают у ребенка портфель - он ведь устал.
Это хорошие и заботливые родители. Только почему у них такие, я бы сказала, неблагополучные и несчастливые дети?
Я столько раз сталкивалась с этим на тестировании, при личных встречах с их детками! Кто-то - робок и болезненно застенчив. Кто-то - тревожен, напряжен. Кто-то одинок и считает, что его никто не любит.
- Как же так, - все время думала я. - Как у таких хороших родителей получаются такие неудовлетворенные дети? Что же родители с ними делают? Или чего - нужного, важного - они не делают? - думала я. - Как они любят детей? Или - не любят? Просто думают, считают, «знают», что любят. Может быть, любить - это что-то другое? Может быть, для любви не надо так много знать - надо просто чувствовать?
Но, увы, мы так много знаем. И так мало чувствуем.
Меня потрясла однажды история, рассказанная молодым мужчиной, чья хорошая, знающая мама, любя его, руководила его жизнью.
Мама знала, что ребенку полезно жить на природе, быть в хороших руках. И она отдала его бабушке в деревню, на природу, в хорошие руки. И любящая и опекающая ответственная бабушка берегла и воспитывала ребенка. И рос он практически один, без сверстников, которых просто не было в этой деревне. Один в саду, один на пруду, один во дворе. И тот естественный опыт, который должен пройти каждый ребенок, общаясь со сверстниками, учась с ними взаимодействовать, отстаивать свою территорию, просто осознавать через них самого себя, получать от них информацию о мире, - он не получил.
Когда ему исполнилось шесть лет, знающая мама решила, что ему нужно годик побыть в детском саду, чтобы подготовиться к школе. И ребенка - после его изоляции от жизни и от людей - сразу отдали в детский сад.
И долгие годы, его, уже взрослого человека, преследует кошмар этого детского сада. Ему до сих пор снится это состояние ужаса - когда вокруг него столько маленьких детей. И он не знает - как с ними себя вести, и они смеются над ним, издеваются. И этот кошмар длится целый день. А потом приходит мама - кошмар заканчивается, и, ложась спать, он надеется, что это был просто сон, что он заснет и проснется завтра - и нет этого детского сада. Но он просыпался и начинался еще один день кошмара - кошмара жизни, которой он не понимал, не знал, в котором чувствовал себя отверженным. И так каждый день. И до сорока лет - ему снится иногда этот кошмарный сон: он - в детском саду среди детей…
- Чем мы руководствуемся - умом или сердцем, принимая решения о том, что нужно, важно нашим детям? - часто спрашиваю я родителей. Конечно же, умом, знаниями нашими, которые кажутся нам такими непреложными, такими правильными, - с грустью признают они.
Сейчас я уверена: решения, принятые умом, - самые далекие от пути истинного, потому что только сердце, душа чувствуют, знают этот путь. А если ты принимаешь решения за другого человека - что правильного можешь ты решить, если не советуешься с ним самим, не слышишь его, не слышишь своего сердца?
Самое удивительное, что пока мы находимся в этих иллюзиях собственного знания, ощущения собственной важности и авторитетности - и идет настоящее воспитание.
Оно происходит ежедневно, ежесекундно, в процессе нашего общения с ребенком, даже просто пребывания рядом с ним. Ты, такой, какой ты есть, воздействуешь на ребенка определенным образом, чаще всего даже не осознавая, что это воздействие происходит.
Ты можешь руководить, запрещать, опекать, но настоящее воспитание происходит скрыто, и, я бы сказала, неотвратимо, неминуемо - не при этом сознательном взаимодействии, а просто во время пребывания ребенка в твоем поле. Когда он живет в твоих картинах мира, в твоих представлениях о жизни. Это впитывание ребенком тебя, твоей жизни - и есть самое естественное, самое мощное, самое неотвратимое воспитание.
Но зная или не зная, что и как ты делаешь по отношению к ребенку, ты все равно формируешь его судьбу. Вся программа его жизни, его выбор работы или партнера, выбор счастья и несчастья, успехов и неудач - закладывается сейчас. Закладывается в общении с тобой.
И это действительно глобальная ответственность - осознавать наше, чаще всего неосознанное влияние. И я хочу, чтобы мы осознанно взяли на себя эту ответственность. А для этого надо понять, увидеть механизмы нашего естественного воздействия на детей.
Для того чтобы мы смогли внести какие-то изменения в это воздействие. Прежде всего, в самих себя как источники воздействия.
Чтобы мы в нашем лучшем и чистом варианте себя помогли ребенку «сложить» его будущую счастливую и успешную жизнь.
Глава 5. Картина мира твоего ребенка
Инопланетянин
Они появляются на этой планете, как маленькие инопланетяне. Они ничего не знают. Ничего не понимают. Они удивленно смотрят своими распахнутыми глазами на мир вокруг них - куда они попали? Что это? Кто это?
Они не знают языка, на котором говорят жители этой планеты. Они не знают правил жизни на этой планете, ее традиций.
Все это они начинают узнавать постепенно, медленно, впитывая в себя всю информацию, которая к ним поступает. И главными, основными носителями этой информации являемся для них мы, их родители.
Они учатся обращаться друг с другом, видя, как это делают родители.
- Да ладно тебе, - хлопает папу по плечу малыш в ответ на папино предложение идти спать, - чего придумал!…
- Спи, моя деточка, спи, мое солнышко, - укладывает куклу маленькая девочка, - спи, дрянь такая, сколько можно говорить!
Ребенок подсматривает за чужим опытом, увиденным в жизни, и делает так же.
Маленький мальчик носится по квартире, раскидывает одежду, сбрасывает книжки с полок.
- Да что же это ты делаешь! - возмущенно кричит прибежавшая мать.
- Я играю в папину игру «Где ключи от машины?» - отвечает малыш.
Они делают выводы о том, как надо жить, наблюдая жизнь родителей.
- А где твой дом? - спрашивает ребенок у бабушки, живущей вместе с ним.
- Мой дом здесь, - говорит она.
- Нет, у всех должен быть свой дом. Моя мама живет в этом доме, мой папа - в другом доме, у тебя тоже должен быть другой дом.
- Мой дом здесь, - говорит она.
- Нет, у всех должен быть свой дом. Моя мама живет в этом доме, мой папа - в другом доме, у тебя тоже должен быть другой дом.
Он считает, что у каждого человека свой дом, исходя их реальности своей жизни, когда его разведенные родители живут в разных домах.
Как из паззлов, ребенок собирает целостную картинку о том, что такое люди, что такое жизнь, какие в ней есть правила. Он получает информацию об этом мире отовсюду - из разговоров взрослых, из журналов, из увиденного в кино.
Малыш, приехав на дачу к бабушке и увидев множество мух, пошел в дом и вернулся в черных солнцезащитных очках, которые ему купил папа.
- Ты зачем очки надел? - спросили его.
- Чтобы мухи меня боялись, - ответил он и, видя, что взрослые его не поняли, добавил: - Пусть думают, что я Джеймс Бонд, и боятся!
Он делает выводы о жизни на основании того небольшого опыта, что у него есть, перекладывая этот опыт на другие события жизни.
Однажды в зимнем молодежном лагере, где вместе с обычными московскими школьниками отдыхали дети из детского дома, в Святки мы с детьми пошли колядовать в соседний лагерь. Я взяла с собой самого маленького нашего воспитанника - шестилетнего мальчика, детдомовца.
Мы заходили в палаты к детям, в комнаты воспитателей, пели святочные песни, и нас одаривали конфетами, пряниками. Я укладывала все эти подарки в большой пакет, чтобы потом с детьми попить чаю с этими дарами. Когда мы возвращались в наш лагерь, малыш, которого я вела за руку по снежной дороге, сказал мне как-то очень печально:
- Это мы опять милостыню просили?
И я даже не знала, что ему ответить, таким неожиданным был вопрос. Но для него это был такой знакомый опыт…
Они впитывают наши слова и принимают эту информацию как правду.
- Я приехала в деревню, в которой родилась и выросла, - рассказывала одна женщина. - Мы шли по деревне с четырехлетним сыном, и я увидела пьяного, опустившегося, грязного - бывшего своего друга детства, с которым мы вместе играли, лазили к соседям воровать яблоки.
- Мама, кто это? - спросил ребенок.
- Это дурачок, который не ценит свою жизнь, - сказала я сыну.
Через полгода, в городе, гуляя в парке, мы увидели сидящих на лавочке таких - опустившихся, одутловатых людей.
- Ой, смотри, мама, - сказал мне сын, - вон дурачки, которые не ценят свою жизнь…
Дети-инопланетяне многого не знают, но постепенно все узнают от нас, взрослых.
Они не знают названий предметов, и мы, взрослые расскажем им, показывая и называя каждый предмет: это яблоко, это чашка.
Они не знают, как себя правильно вести, что можно, а что нельзя делать. Мы, взрослые, расскажем им все правила жизни.
Мы наполним их свободную от любой информации голову информацией обо всем.
И самое раннее, что они узнают от нас, - кто они такие.
Кто он сам? Какой он? Именно эту информацию мы вкладываем в ребенка-инопланетянина в первую очередь, с момента его зачатия.
Кто он? Какой он?
Она ворвалась ко мне в кабинет, таща за собой ребенка. И, дернув его за руку, жестко, резко, выволокла его передо мной и сказала:
- Что хотите, то и делайте с этим ублюдком!
«Ублюдок» лет семи, лопоухий, с нежным детским лицом, стоял в солнечном свете, лившемся из окна, и длинные ресницы отбрасывали тени на его такие еще детские щечки. И был на свету заметен пушок на щеках. И по-детски мягкие волосики на его голове были освещены солнцем. И я подумала, что голова его должна пахнуть солнцем - так, как пахнет у таких вот маленьких и славных детей.
Он стоял передо мной поникший, опустив голову, как стоят дети, когда они знают - с ними все кончено. И я не смогла сказать ничего кроме: «Мы поговорим без ребенка!», и вывела его из кабинета, чтобы отвести в класс. И он отшатнулся от моей руки, когда я хотела взять его за ладошку, - он уже не верил в добрые руки. И я просто обняла его и прошептала: «Все будет хорошо…» Что я могла еще сказать?
И пока я отводила его в класс, во мне бились слова: «Если твой ребенок - ублюдок, ты тогда - кто?! Кто ты, если твой ребенок - ублюдок?!» Но - нельзя было так говорить. Непедагогично и непрофессионально.
Я уже сталкивалась с такими вот «ублюдками» при тестировании в первых классах школы. Я уже встречала в школе таких вот - маленьких, славных детей, которые уже знали о себе, что они - дураки, придурки, уроды.
От них я получала листочки, написанные таким еще корявым детским почерком - их ответы на тестирование. Простые ответы на вопросы: «Кто ты? Какой ты?!»
На этих листочках я и читала к своему изумлению: «Я урод, придурок, бестолочь, лентяй, неряха…» Или: «Я тупой, вредный, противный…»
Иногда, прочитав содержимое такого вот листочка, я, пораженная, шла в класс и спрашивала:
- Дети, кто из вас Петя Иванов? - чтобы своими глазами посмотреть на этого урода, придурка. И вставал из-за парты такой вот - славный, совсем еще ребенок, с уже настороженными глазами. Чего хорошего можно ждать от взрослых, которые рассказали ему, какой он плохой!
Я столько раз встречала это в жизни.
- Ты моя умничка, ты моя лапочка! - говорит мама трехлетнему ребенку.
А он в ответ:
- Нет, я уёд, пйидуйок и бестойоць.
Это ему папа говорит, что он урод, придурок и бестолочь.
- Какая милая девочка, - говорит пожилая женщина девочке лет четырех, стоящей на остановке рядом с мамой.
- Я не девочка, я дрянь такая, - говорит ребенок абсолютно серьезно, потому что так ее называют чаще всего…
- А мой муж искренне считает, что когда ребенку говоришь, что он урод и идиот, он должен переделаться, - сказала мне одна мама.
И я не могла не спросить ее:
- А что скажет твой муж, когда ты будешь его называть уродом и идиотом в ситуации, когда он что-то забыл или сделал не так, - будет он рад такому обращению и «захочет ли переделаться»?
Женщина только грустно усмехнулась:
- Ну да, скажешь ему такое!
Конечно, взрослым людям это говорить нельзя. Это можно говорить детям, которые не имеют права сказать тебе то же самое в ответ. Это и говорят родители, считая, что при этом они улучшают ребенка, побуждают его к переменам. Но на самом деле - разрушают личность ребенка. Его чистоту. Его изначально целостные и светлые представления о самом себе.
Закладка образа
Люди не рождаются, а становятся теми, кто они есть.
Гельвеций
Когда ребенок становится таким, какой он есть? В какой момент начинает формироваться в нем его образ? Когда начинает он получать информацию о нем, которая и делает его - им?
Не тогда, как думают многие родители, когда мы начинаем его воспитывать. Не тогда, когда читаем ему нотации на тему, каким ему быть и как себя вести. Гораздо раньше. С момента зачатия. С момента, когда будущая мама узнайт, что в ней появился ребенок. Это отношение к самому факту его возникновения - уже начало закладки его будущего образа «Я». Это отношение, выраженное пока лишь мыслями, чувствами, и есть первая, базовая закладка образа ребенка.
Каждый из нас, ожидая появления ребенка на свет, испытывает разные эмоции, думает о разном. Желанный ребенок, долгожданный ребенок вызывает ощущение радости, счастья - и сам развивается в этих ощущениях.
Нежеланный ребенок, с чьим появлением пришлось смириться, мог вызывать разные эмоции, от отчаяния и даже ужаса: что теперь делать, что скажут родители, как с этим жить, - до смирения и принятия, или - непринятия его там, внутри, несмотря на решение оставить его.
Он, крошечное сочетание клеточек, уже чувствует вибрации мыслей, обращенных к нему. Добрые они или враждебные? Радостные или отчаянные. «Черт дернул меня забеременеть! На кой черт мне этот ребенок!» Или: «Крошечка моя, мой малыш, мой любимый! Расти скорее на радость маме и папе!» Это действительно разные мысли, разные вибрации, которые трогают зародыш, уже оказывая на него влияние.
И пока ребенок формируется, мама проживает разные эмоциональные состояния, разные настроения - от радости, счастья до депрессии и отчаяния. Разное отношение к будущему ребенку - от умиления и гордости до отвращения, даже временами до ненависти.
Совершенно естественно, что ребенок не может не почувствовать этого - он часть организма матери, он чувствует ее настроение и отношение, чувствует, даже еще не имея для этого физиологической базы. Он испытывает либо состояние легкости и комфорта, когда его любят и ждут с любовью, и он там, в животе, расслаблен, хлопает ресницами, сосет палец и очень доволен жизнью. Либо он испытывает напряжение, тяжесть, дискомфорт, когда его не любят, не принимают, иногда - надеются на выкидыш, ждут с отчаянием.
Этот этап - ожидание ребенка - первый этап, в котором закладывается для ребенка его ощущение значимости для родителей, для мира, его ощущение нужности, «хорошести», ценности как человека. Это то чувство, которое закладывается еще в период внутриутробного развития и потом всю жизнь корректируется, меняется, оставаясь для каждого человека самой важной характеристикой личности - его чувством ценности, значимости.