Часть пятая
25
Люси как-то неожиданно поняла, насколько же мал их коттедж. По мере того как она одну за другой выполняла свои утренние обязанности – растапливала камин, готовила овсянку, наводила порядок, одевала Джо, – стены, казалось, начинали все плотнее сходиться вокруг нее. В конце концов, здесь было всего четыре комнаты, соединенные небольшим холлом с лестницей наверх, и, передвигаясь по дому, его обитатели постоянно натыкались друг на друга. Если встать неподвижно и вслушаться, можно сразу узнать, чем заняты остальные: Генри включил кран в ванной, Дэвид медленно спускался по лестнице, Джо в гостиной за что-то наказывал своего плюшевого медвежонка. Люси же сейчас хотелось какое-то время побыть наедине с собой, чтобы позволить событиям ночи улечься в сознании, убрать их в потаенное место, поскольку только тогда она сможет без видимых усилий вести себя естественно.
Она подозревала, что притворщица из нее никудышная. Природа не создала ее актрисой. И у нее почти напрочь отсутствовал опыт. Она постаралась припомнить хотя бы еще один эпизод в своей жизни, когда ей приходилось обманывать близкого человека, но так и не смогла. Причем дело не в том, что она держалась каких-то высоких моральных принципов – мелкая ложь никогда не казалась ей таким уж большим грехом, – просто у нее никогда не возникало необходимости быть нечестной с кем-либо.
Дэвид и Джо уселись за стол и сразу же принялись за еду. Дэвид молчал, зато Джо болтал без умолку, словно наслаждаясь своей способностью произносить слова. У Люси аппетита не было совсем.
– Почему ты не завтракаешь? – невзначай спросил Дэвид.
– Я уже успела перекусить. – Вот она – первая ложь, и далась она без труда.
От бури ее клаустрофобия только усиливалась. Дождь шел такой плотной стеной, что через окно кухни Люси с трудом различала очертания амбара. Ощущение изоляции только усугублялось, когда невозможно было оставить открытой дверь или окна. Низко нависшие, серые как сталь облака, к которым добавлялся еще и туман, создавали впечатление непрерывных сумерек. В огороде дождевая вода потоками стекала вдоль картофельных грядок, а на месте, где она посадила зелень, образовался небольшой пруд. Ветром разрушило воробьиное гнездо под крышей сарая, и бедные пичуги беспомощно метались теперь под карнизом.
Люси услышала, как по лестнице спускается Генри, и ей сразу стало немного легче. Сама не зная почему, она была уверена, что уж он-то обманщик первостатейный.
– Доброе всем утро! – приветливо поздоровался Фабер.
Дэвид, сидевший за столом в своем инвалидном кресле, поднял глаза и вежливо кивнул в ответ. Люси возилась у плиты. Чувство вины отчетливо читалось на ее лице. Фабер первым заметил это и внутренне застонал. Но Дэвид, казалось, не замечал выражения лица Люси. Фабер даже начал думать, не туповат ли он. По крайней мере в том, что касалось его жены…
– Садитесь завтракать, – пригласила Фабера Люси.
– Спасибо, с удовольствием.
– Боюсь, мы не сможем сходить в церковь. Все, что нам здесь доступно, – это прослушивание псалмов по радио, – сказал Дэвид.
Только сейчас до Фабера дошло, что наступило утро воскресенья.
– А вы религиозные люди? – спросил он.
– Не особенно, – ответил Дэвид. – А вы?
– Ничуть.
– Для фермера воскресенье мало чем отличается от других дней недели, – продолжил Дэвид. – Я отправлюсь на другой конец острова, чтобы встретиться со своим пастухом. Можете поехать со мной, если есть желание.
– Меня это только развлечет, – тут же заверил его Фабер, у которого таким образом появлялся шанс провести разведку местности. Ему необходимо было знать кратчайший путь к коттеджу с передатчиком. – Хотите, я поведу машину?
Дэвид бросил на него быстрый взгляд.
– Я и сам с этим неплохо справляюсь.
Несколько секунд в наступившей тишине ощущалась скованность.
– В такую погоду от дороги остается одно воспоминание. Будет гораздо безопаснее, если за руль сяду я.
– Конечно, – согласился Фабер, принимаясь за еду.
– Но, вообще говоря, мне все равно, – не унимался Дэвид. – Можете оставаться здесь, если вам кажется…
– Нет, в самом деле, я хочу поехать.
– Вы хорошо спали этой ночью? До меня только сейчас дошло, что вы можете быть все еще слишком слабы. Надеюсь, Люси не слишком надолго задержала вас вчера?
Фабер усилием воли заставил себя не смотреть в этот момент на Люси, но даже краем глаза заметил, как густо она покраснела.
– Я ведь проспал весь вчерашний день, – заметил он, стараясь приковать взор Дэвида к себе.
Но было уже поздно. Дэвид пристально разглядывал лицо жены. Он все понял, хотя она почти сразу отвернулась.
Дэвид превращался теперь во врага, а от подозрений до антагонизма всего лишь шаг. Фабер по-прежнему считал, что это едва ли для него опасно, но могло создать ненужные сложности.
Впрочем, Дэвид быстро справился со своими чувствами. Он оттолкнулся от обеденного стола и покатился в кресле к заднему крыльцу дома.
– Я выведу джип из сарая, – проговорил он, обращаясь, как показалось, к самому себе, и, сняв с крючка свой плащ-накидку, надел через голову, открыл дверь и скрылся во дворе.
Даже за те несколько секунд, что дверь была открыта, ветер успел прогуляться по кухне и намочить полы при входе. Когда же она закрылась, Люси поежилась от холода и принялась вытирать воду с напольного кафеля.
Фабер потянулся и дотронулся до ее руки.
– Не надо, – сказала она, едва заметно кивая в сторону Джо.
– Ты ведешь себя глупо, – заметил Фабер.
– Мне кажется, муж все знает, – отозвалась она.
– Но стоит тебе пораскинуть мозгами минутку, и ты поймешь, что тебе наплевать, знает он или нет, верно?
– Мне не должно быть все равно.
Фабер лишь пожал плечами.
Со двора донесся нетерпеливый сигнал клаксона. Люси подала ему непромокаемый плащ и пару резиновых сапог.
– Постарайтесь не обсуждать меня, – напутствовала она.
Фабер облачился в водоотталкивающую одежду и направился к парадной двери. Люси последовала за ним, закрыв за собой дверь кухни, чтобы отгородиться от Джо.
Уже держа одну руку на засове, Фабер повернулся и поцеловал ее, и она сделала то, чего ей на самом деле хотелось: ответила на его поцелуй, крепко и жарко, – а потом вернулась в кухню.
Фабер пробежал под струями дождя по грязному месиву под ногами и запрыгнул в джип рядом с Дэвидом, который сразу же рванул с места.
Автомобиль специально переоборудовали для управления человеком, лишившимся ног. Вместо педали газа здесь была рукоятка, передачи переключались автоматически, а на руле предусмотрели набалдашник, чтобы водитель вращал его при необходимости одной рукой. Сложенное инвалидное кресло крепилось в специальной нише позади водительского сиденья, а в пазах над лобовым стеклом лежало ружье.
Дэвид был опытным водителем. И он оказался совершенно прав по поводу дороги. Виднелись лишь узкие полосы, где траву уже успели примять колеса. Дождь превратил в лужу каждую выемку на их пути. Машину то и дело заносило в грязи, но Дэвид, похоже, лишь получал от такой езды удовольствие. С зажатой между губами сигаретой он так и светился бравадой. Вероятно, это теперь заменяло ему ощущение полета на самолете, решил Фабер.
– Чем вы занимаетесь в этой жизни, когда не уезжаете на рыбалку? – спросил Дэвид, попыхивая сигаретой.
– Служу в министерстве, – ответил Фабер.
– По какой же части?
– По финансовой. Но я лишь мелкий винтик в огромном механизме.
– Значит, вы из министерства финансов?
– Да.
– И это интересная работа? – продолжал выпытывать Дэвид.
– Вполне. – Фабер мобилизовал энергию, чтобы на ходу сымпровизировать свою историю. – Я владею информацией о том, в какую примерно сумму должно обходиться производство любой детали каждого механизма, и провожу большую часть времени, надзирая за тем, чтобы наши налогоплательщики не переплачивали за них владельцам предприятий.
– Вы специалист по каким-то особым изделиям?
– Нет, самого широкого профиля: от канцелярских скрепок до авиационных двигателей.
– Что ж, каждый из нас вносит в победу свой посильный вклад.
Дэвид, разумеется, не случайно вложил в эту фразу столько издевательской иронии, и, должно быть, недоумевал, почему Фабер отреагировал на нее так спокойно.
– Я уже не в том возрасте, чтобы сражаться, – сказал тот мягко.
– А что вы делали в Первую мировую?
– Тогда я был еще слишком молод.
– Вот везунчик!
– Я так не считаю.
Дорога теперь проходила почти по самому краю скалы, но Дэвид не снижал скорости. У Фабера даже мелькнула мысль, уж не хочет ли он угробить их обоих, и поэтому он крепче ухватился за ручку двери.
– Я еду слишком быстро для вас? – спросил Дэвид.
– Но вы же хорошо знаете дорогу.
– Вы кажетесь немного испуганным.
Фабер промолчал, и тогда Дэвид сбросил газ, очевидно удовлетворенный тем, что добился желаемого эффекта.
– Вы кажетесь немного испуганным.
Фабер промолчал, и тогда Дэвид сбросил газ, очевидно удовлетворенный тем, что добился желаемого эффекта.
Рельеф острова оказался по большей части равнинным и почти лишенным высокоствольной растительности, отметил для себя Фабер. Дорога то шла чуть вверх, то полого спускалась, но никаких возвышенностей он пока не видел. Здесь росла в основном только трава и лишь иногда попадались заросли папоротника и кусты, а деревья встречались крайне редко. Укрыться от непогоды почти негде. Овцы Дэвида Роуза принадлежали, вероятно, к какой-то особо выносливой породе, подумал Фабер.
– Вы женаты? – спросил вдруг Дэвид.
– Нет.
– Мудрый вы человек.
– О, я в этом отнюдь не уверен.
– Но зато, как я догадываюсь, вы себе в Лондоне не отказываете в маленьких удовольствиях. Не говоря уж о…
Фаберу никогда не нравился снисходительно-пренебрежительный тон, которым некоторые мужчины позволяли себе отзываться о женщинах, и резко перебил собеседника:
– Лично мне кажется, вам невероятно повезло с женой…
– Даже так?
– Да.
– Но ведь ничто не заменит разнообразия, не так ли?
– К сожалению, у меня не было возможности оценить все преимущества моногамии. – Фабер решил оборвать разговор на этом. Что бы он сейчас ни сказал, это лишь подлило бы масла в огонь. Но теперь отпали все сомнения: Дэвид становился проблемой, выбивая его из колеи.
– Должен заметить, вы совершенно не похожи на государственного служащего. Где же неизменные зонтик и шляпа-котелок?
Фабер ответил намеком на улыбку.
– И для простого чинуши вы слишком хорошо развиты физически.
– Я много езжу на велосипеде.
– Не-е-т! Чтобы выжить в том кораблекрушении, нужна была незаурядная сила.
– Благодарю за комплимент.
– И вы не выглядите таким уж пожилым, чтобы избежать призыва в армию.
Теперь Фабер повернулся и прямо посмотрел на Дэвида.
– На что вы намекаете? – спросил он совершенно спокойно.
– Вот мы и приехали, – вместо ответа сказал Дэвид.
Фабер посмотрел через лобовое стекло и увидел коттедж, который был почти точной копией дома Роузов, с такими же стенами из серого камня, черепичной крышей и крошечными окнами. Он стоял на вершине холма, если это единственное возвышение на всем острове, которое удалось увидеть Фаберу, заслуживало такого названия. Дом выглядел приземистым, но не унылым. Когда они к нему подъезжали по плавно поднимающейся дороге, джип миновал небольшой борок, состоящий из сосенок и елей, и Фаберу стало любопытно, почему коттедж не построили под защитой деревьев.
Рядом с домом рос огромный куст боярышника, покрытый сейчас грязноватыми цветами. Дэвид остановил машину. Фабер молча наблюдал, как Дэвид достал свое кресло и с ловкостью переместился в него с водительского сиденья. Было без слов понятно, что предложение помочь вызовет резкий отказ.
Они вошли в дом через простую деревянную дверь без замка. В прихожей их первым встретил пес – черно-белой масти колли, небольшой, широколобый, он радостно завилял хвостом, но не залаял. Внутренняя планировка коттеджа тоже оказалась идентичной дому Люси, но атмосфера здесь царила совершенно иная: скудная обстановка, никакого уюта и вообще грязновато.
Дэвид первым открыл дверь в кухню, где старый пастух Том сидел у старомодной дровяной печки, грея руки. При их появлении он встал.
– Знакомьтесь, это Том Макавити, – сказал Дэвид.
– Рад встрече, – чисто формально отозвался Том.
Фабер пожал его руку. Том был низкоросл, но широк в плечах, а кожа на его лице цветом напоминала старый чемодан. Он носил матерчатую кепку и курил большую трубку из бриара с длинным мундштуком. Его рукопожатие оказалось на удивление крепким, а ладонь ощущалась как прикосновение наждачной бумаги. Еще он был обладателем удивительно длинного носа. Фаберу приходилось несколько напрягаться, чтобы понимать его, – пастух говорил с сильным шотландским акцентом.
– Надеюсь, не помешаю вашей работе, – сказал Фабер. – Я ведь приехал просто на прогулку.
Дэвид подкатил кресло к столу.
– Не думаю, что нам сегодня удастся сделать что-то серьезное. Просто это будет дежурной проверкой.
– Ага, – кинул Том, – но спервоначалу хлебнем моего чайку.
С этим словами пастух разлил по трем кружкам крепкую заварку и добавил в каждую порцию виски. А потом трое мужчин сидели в тишине и потягивали напиток. Дэвид курил очередную сигарету, а Том бережно затягивался табаком из своей огромной трубки, и Фабер понял: эти два островитянина часами проводили время вместе именно так – молча покуривая и грея руки.
Когда с чаем было покончено, Том поставил кружки в неглубокую каменную раковину, и они вышли наружу к джипу. Фабер расположился сзади. Теперь Дэвид вел машину медленно, и пес по кличке Боб, хотя и носился кругами, без труда поспевал за ними. Становилось все очевиднее, что Дэвид знал остров досконально – он уверенно маневрировал по травянистому бездорожью и ни разу не попал колесом в одно из многочисленных небольших болот. Овцы же выглядели так, словно жалели сами себя. С насквозь промокшей шерстью, они кучками сбивались в каждой низине, прятались за немногочисленными кустами, слишком выбившиеся из сил, чтобы пастись. Ягнята же и вовсе являли собой печальное зрелище – они укрывались между ног своих мамаш.
Фабер как раз смотрел на собаку, когда Боб вдруг замер, на секунду вскинул уши, а потом помчался куда-то по прямой, не разбирая дороги.
Не укрылось это и от Тома.
– Боб что-то почуял, – сказал он.
Джип следовал за несущимся псом примерно с четверть мили. Когда же машина остановилась, до Фабера донесся шум прибоя; они находились почти у самой северной оконечности острова. Боб сделал стойку на краю небольшого оврага. И стоило мужчинам выбраться из машины, как они услышали то, что собака уловила намного раньше: жалобное блеянье овцы, попавшей в беду. Они подошли к краю оврага и посмотрели вниз.
Животное лежало на боку двадцатью футами ниже на опасном склоне, и одна из передних ног у него была вывернута под неестественным углом. Том очень осторожно спустился и осмотрел овцу.
– У нас сегодня снова баранина на ужин! – крикнул он.
Дэвид достал из джипа ружье и передал его Тому. Пастух знал, как прекратить мучения овцы.
– Тебе нужна веревка, чтобы поднять ее? – спросил Дэвид.
– Ага, без веревки не обойтись, если только наш гость не спустится сюда, чтобы подсобить мне.
– Конечно, – отозвался Фабер и аккуратно спустился к тому месту, где ждал Том. Они взяли животное за задние ноги и вдвоем втащили наверх. Вощеным плащом Фабер задел при этом куст с крупными шипами и едва не упал, прежде чем отцепил одежду от колючек. Из-за резкого рывка материя с треском разорвалась.
Они забросили мертвую овцу в джип и поехали дальше. Спина Фабера успела изрядно промокнуть, и он понял, что порвал почти всю заднюю часть плаща.
– Боюсь, я совершенно испортил эту вещь, – сказал он.
– Что ни делается, все к лучшему, – заметил на это Том.
Уже скоро они вернулись в его коттедж. Фабер скинул с себя плащ и промокшую куртку-спецовку, а Том повесил ее сушиться над печкой. Фабер уселся рядом с ней.
Пастух поставил чайник, а потом поднялся наверх за новой бутылкой виски. Фабер и Дэвид пытались отогреть руки.
От внезапного звука выстрела оба чуть не подпрыгнули на стульях. Фабер мгновенно метнулся в прихожую и вверх по ступенькам. Дэвид в кресле последовал за ним, но только до подножия лестницы.
Тома Фабер застал в маленькой, но почти пустой комнате высунувшимся из окна и грозившим кулаком куда-то в небо.
– Промазал, – с досадой сказал он.
– В кого вы стреляли?
– В орла.
Снизу донесся смех Дэвида.
Том прислонил ружье к стене рядом с картонной коробкой, откуда достал бутылку виски, и первым стал спускаться вниз.
Дэвид уже успел вернуться в кухню, поближе к теплу.
– Это первая овца, которую мы потеряли в этом году, – заметил он, возвращаясь к мертвому животному.
– Ага, – кивнул Том.
– Нужно будет непременно огородить тот овражек нынешним летом.
– Ага, – снова согласился Том.
Фабер почувствовал едва уловимое изменение атмосферы – что-то стало не так, как всего несколько минут назад. Они все так же сидели, пили и курили, но в поведении Дэвида ощущалось беспокойство. Фабер дважды поймал на себе его пристальный взгляд.
Потом, после долгой паузы, Дэвид спросил:
– Том, ты сможешь разделать эту тушу?
– Ага.
На этом Дэвид и Фабер попрощались с хозяином. Тот даже не поднялся, и до двери их проводил только пес.
Прежде чем запустить двигатель, Дэвид снял с креплений ружье, перезарядил его и снова водрузил на место. По пути домой у него произошла еще одна смена настроения. Он вдруг стал на удивление словоохотлив.
– Я учился летать на «спитфайерах». Замечательные «птички»! По четыре пулемета на каждом крыле – американские «браунинги». Скорострельность – тысяча двести шестьдесят выстрелов в минуту. Боши почему-то предпочитают пушки. На их «Ме-109» только два пулемета. От пушечного попадания повреждения, конечно, серьезнее, но «браунинги» стреляют не только быстрее, но и точнее.