– Жить нам негде. Из местной школы выгнали. В дом сына и невестки возвращаться не хочу, да и не могу, народ нас с Галочкой камнями забросает. Фамилия у нас с ней, как назло, редкая, да еще и писателем прославленная. Вчера в аптеке рецепт подала, так провизорша аж затряслась:
– Раскольникова Анна! Вы не родственница душегубов, которые тьму народа убили?!
Меня нигде на работу не возьмут, Галочку в школе затравят, в институт ей не поступить. За что нам такие мучения? Мы ничего плохого не сделали. Помогите, Христом Богом умоляю.
Начальник был отцом троих детей, одна его дочь являлась ровесницей Гали. Он пошел к руководству, и в конце концов Раскольниковы стали Петровыми. Человек, который оформлял новые документы, был опытен, он не впервые занимался этим, потому подобрал максимально приближенную к правде легенду. А вот жилье Анне не предоставили. В ответ на просьбу выделить старухе с девочкой хоть маленькую комнатку в бараке высокое начальство выдало агрессию:
– Щас! Давайте всем родичам мерзавцев хоромы с балконами отпишем. Да у нас лучшие сотрудники сто лет в очереди на коммуналку стоят.
Анна Сергеевна взяла свой новый паспорт, свидетельство о рождении внучки и исчезла. Где она жила, что с ней дальше было, Юрий Петрович понятия не имеет.
– Зато мы знаем, – пробубнил Крапивин, – старуха умерла, Галина поступила в институт, встретила Валентина, благополучно вышла замуж и влилась в приличную семью Моисеенко. Думаю, Валентин и его родители понятия не имели, чьей дочерью является Галочка.
– Но трофеи были, продав их, Валентин Петрович построил процветающую ныне клинику, – сказала я. – Добытая Эдитой информация меняет все дело. Сколько жертв было у Раскольниковых?
– Тридцать девять, – тут же сообщила Булочкина.
Валерий присвистнул.
– Все семейные? – помрачнела я. – У них остались мужья, дети?
– У тридцати двух да, – ответила Эдя. – Предвидя следующий вопрос, сразу скажу: в живых осталось пятьдесят семь близких убитых Раскольниковыми женщин, двадцать четыре из них живут в Москве, остальные распылены по разным городам и странам.
– Надо проверить каждого, – напряженным голосом подхватила Аня, – один из них мог узнать правду, выяснить, кто такая Галина Сергеевна Моисеенко, решил ей отомстить и похитить Гортензию. До сих пор нам было непонятно, каков мотив похищения, если оно, конечно, имело место. Но если Горти не убежала, а ее украли, то вырисовывается месть. Татьяна, а что вы узнали в «Ласке»?
Я посмотрела на часы.
– Время позднее, поэтому буду краткой. По сути, лавка – стоковый центр. Хозяин закупает за границей нераспроданный товар, который приходит упакованным в тюки. На месте платья-брюки-блузки отпаривают, делают при необходимости мелкий ремонт. Если на вещах есть ярлыки с европейскими надписями, что-нибудь французско-итальянско-немецко-английское, их оставляют. Ежели там иероглифы, то фирменные знаки срезают, на их место пришивают ярлыки со словом: «Allgvissimo». Есть ли такая фирма в реальности, или она плод фантазии Филиппа Несмеянова, понятия не имею. Гладильщица Роза сказала, что устраивать в магазине вечеринку никто не станет. Там просто места нет. Каждый сантиметр занят, складские помещения крохотные, в торговом зале не протолкнуться, везде установлены примерочные кабины. Комнаты отдыха для продавцов нет, кухня отсутствует, раздевалка тоже. Есть два коридора. В одном на стене висят крючки, на них сотрудники вешают верхнюю одежду, и там же, подстелив под ноги газету, можно переобуться. А во втором, тупиковом, ходить запрещено, в нем стоит кронштейн со шмотками для ВИП-клиентов, которых дурят почем зря. Я сама сегодня пришила на дешевые платья ярлыки от Шанель, Гуччи, Диор и Прада. Но не из-за подделок в тупик велено не заглядывать. Там есть дверь с запрещающей открывать ее табличкой. За створкой другой коридор, и опять вешалки с вульгарными платьями красного цвета. Просто дежавю!
– Ты рисковала, нарушая приказ, – с укоризной заметил Крапивин, – в магазинах ведется видеонаблюдение…
Я перебила Валерия:
– Из секьюрити там только один мужик у двери. Он уходит после закрытия лавки, ночью «Ласка» не охраняется. Камеры фальшивые, а по всему магазину висят наклейки несуществующего охранного предприятия.
– Во дают! – восхитилась Эдита. – Странно, однако. Даже на пульт не подключены. Помните, я вам об этом говорила?
Я полезла в сумку.
– Понятия не имею, почему хозяин наплевал на элементарную безопасность. Надо выяснить, что скрывается за надежно запертой второй дверью, куда персоналу даже заглядывать не разрешено.
– Здорово, – протянула Аня, – как будто в сериале «Парижские тайны». Интересно, куда она ведет?
Я наконец-то нашла лекарство от головной боли и вынула блистер.
– Не знаю. Перед тем как подняться сюда, я отдала в техотдел фото терминала, куда вставляется карта-пропуск, и оттиск ключа от входной двери. Завтра утром и то, и другое сделают.
– С ключом понимаю, а как с картой? – удивился Александр Викторович.
Эдита начала размахивать руками.
– Дадут такую плоскую коробочку, ее надо вставить… короче, не парьтесь, устройство простое, его можно отпереть. Тане нужно внутрь попасть, ей по барабану, как отмычка работает.
– После закрытия «Ласки», – продолжала я, – около полуночи я войду в магазин и изучу, что находится за секретной дверью.
– Одной заниматься этим неразумно, – перебил меня Валерий, – я отправлюсь с тобой.
– Хорошо, – согласилась я
Глава 32
Утром меня разбудила Эдита и зачастила:
– Привет, в одиннадцать приедет Галина Сергеевна и к тому же времени подкатит Юрий Петрович Бумагин.
Я попыталась открыть глаза.
– Отлично.
– Ты спишь? Прости, – извинилась Эдита.
Мне наконец удалось разлепить веки, я увидела циферблат будильника и не поверила своим глазам: ровно пять? Наверное, в часах разрядилась батарейка, и они остановились. Я со вкусом зевнула.
– Эдита, сколько времени?
– Пять ноль две, – отрапортовала наш вундеркинд, притихла, потом ойкнула: – Прости.
– Ничего, – пробормотала я, отчаянно зевая, – но в следующий раз, прежде чем хвататься за трубку, взгляни на часы.
– Конечно, это более не повторится, – заверила Эдита.
– Угу, – пробормотала я и натянула одеяло на плечи, собираясь еще поспать.
Не тут-то было, трубка опять запела.
– Да, Эдита, – уже не так приветливо сказала я.
– Ты сердишься? – испугалась девушка.
– Нет, у тебя что-то срочное?
– Просто хотела еще раз попросить прощения за ранний звонок. Мне так неудобно.
– Хорошо, – отрезала я и вновь попыталась поудобнее устроиться в кровати.
Телефон заорал, я схватила его и, не глядя на экран, зашипела:
– Если ты еще раз наберешь мой номер в пять утра без серьезного повода, то я…
– Ой, прости, – сказал Иван, – думал, ты уже проснулась.
– Фу, – выдохнула я, – мои слова относились не к тебе, а к Эдите. Разбудила меня ни свет ни заря, а потом принялась названивать, просить прощения.
– Я тоже хорош, – самокритично сказал Иван. – Какие у тебя сегодня дела?
– Встреча с Галиной Сергеевной в офисе, а вечером мы с Валерой отправимся в «Ласку» вскрывать дверь, – доложила я и зевнула.
– Ладно, спи и лучше выключи мобильный, – посоветовал Иван. – Звякни, когда проснешься.
Я свернулась клубочком, закрыла глаза…
– Тра-ля-ля, тра-ля-ля, – понеслось по квартире.
Если бы из глаз могли бить молнии, я бы прожгла дыру в подушке, матрасе, кровати, полу и потолке соседей снизу. Мое негодование достигло точки кипения, я вцепилась в телефон.
– И кто там в предрассветный час сам не спит и другим не дает?
В трубке молчали.
– Говорите, – приказала я.
Тишина.
– Думаете, трудно узнать, кто хулиганит? – вкрадчиво сказала я. – Через десять минут у меня в руках будет ваш номер и…
– Тра-ля-ля, тра-ля-ля, – снова полетело по комнате.
Я уставилась на молчащую трубку, потом встала и, накинув халат, поспешила к входной двери. Надеюсь, это не Эдита, явившаяся принести мне извинение за ранний звонок. На лестничной клетке стоял Семен.
– Скорее, – прошептал он, – умирает. Ей плохо. Машина не завелась. Не могу в больницу отвезти. Помоги. Заплачу любые деньги.
Я поняла, что Елена заболела, и прямо в пижаме понеслась к лифту, спрашивая на ходу:
– «Скорую» вызвали?
– Нет. А можно? – задал дурацкий вопрос сосед.
– Нужно, – выпалила я. – Что случилось?
– Ногу парализовало, – в ужасе воскликнул Семен, – не ходит. Совсем. Плачет! Заливается.
Я выдохнула. Сломанная нога неприятно, но это не инфаркт. И тут Сеня добавил:
– Голова на шее не держится, набок падает.
Я притормозила, развернулась и понеслась назад в спальню за телефоном. Дело плохо. У Лены что-то с головой. Вдруг инсульт?
Схватив трубку, я сунула ее Семену.
Схватив трубку, я сунула ее Семену.
– Зовите врача. Велите срочно прислать кардиолога.
– Ага, – кивнул Семен и заорал в микрофон: – Помогите, добрый человек, смерть к нам в дом пришла.
Я опрометью ринулась в спальню, натянула джинсы, кофту и через пять минут мы с соседом оказались в его квартире, где царила тишина.
– Все. Конец, – всхлипнул Семен.
Из комнаты на цыпочках вышла Лена.
– Ура! Она жива, – обрадовалась я и тут же велела: – Леночка, немедленно ложитесь.
– Разве тут уснешь, – отмахнулась соседка, – правую ногу парализовало.
– Левую, – заспорил Семен.
– Правую, – уперлась жена.
– Левую, – не уступил муж.
– Ты не так стоишь. С твоей стороны получается правая, а в реальности – левая, – начала объяснять супруга.
– Сказал – левая! Не спорить, – заорал муж.
Я решила вмешаться:
– Семен! Спокойно. Понимаю, вы очень обеспокоены состоянием Лены и поэтому скандалите. Но ваше поведение тревожит больную. «Скорая» уже мчится. Елене лучше известно, какая нога у нее парализована.
– Да при чем тут она! – взвизгнул Сеня. – Она здорова, как железная канистра!
Несмотря на нервную ситуацию, я с трудом удержалась от смешка. «Здорова, как железная канистра»! Да Семен романтик, экое поэтическое сравнение жены с тарой для бензина придумал.
– Распрекрасно Ленка стоит, – не успокаивался он.
Я уставилась на хозяйку квартиры. Действительно, Елена находится в вертикальном положении, более того, она мечется по комнате, хватаясь за голову, и бормочет:
– Умирает! Помогите!
– Кому плохо? – спросила я.
– Кутузову! – закричал Семен.
– Котику, – завопила Елена, – он умирает!
И тут раздался звонок в дверь. Лена распахнула створку, в холл вошли две женщины в серо-голубых куртках. Слева на них было написано: «КЭП», справа – «Кардиология».
– Добрый день, – деловито произнесла одна из приехавших, – клинику экстренной помощи вызывали?
– Да! – хором ответили супруги.
– Что случилось? Где больной? – спросила женщина постарше.
Я втянула голову в плечи, Семен обратился не в муниципальную «Скорую», вызвал машину из центра, где они с женой купили страховку. Сейчас врач и медсестра увидят щенка… ой что будет!
– Сыночек заболел, – простонала Лена, – Котик.
– Мой солдат совсем плох, – сдавленным голосом сказал Семен.
Медики переглянулись и быстро натянули бахилы.
– Где ребенок? – отрывисто спросила доктор. – Сколько ему лет?
– Четыре месяца, – дрожащим голосом пояснила Лена, – так врач сказал.
Дама постарше повернулась к девушке:
– Ольга Львовна, вызвать педиатра?
Я поняла, что ошиблась, главная в паре молодая женщина.
– Мы в соседнем доме были, – сказала Ольга Львовна, – поэтому через пять минут явились. Педиатр по пробкам два часа будет ехать. Вы родители?
– Ага, – опять в унисон заявили супруги.
– Где детская? Ведите, – приказала Ольга Львовна.
– Он в нашей спальне, – заплакала Лена.
– Мамочка, нам без разницы, где малыш, – отрезала врач, – дайте наконец на него взглянуть!
– Да, сюда, налево, – зашептала хозяйка.
– Ума совсем нет, – забубнил Семен, шагая за женой, – плохо мальцу, а она языком мелет.
– Папочка, не нервничайте, – попросила медсестра, вытирая на ходу влажной салфеткой руки, – сейчас все лечат, – и показала на меня: – Вон бабушка спокойненько себя ведет.
Я вздрогнула. Наверное, я «прекрасно» выгляжу, раз меня приняли за бабушку. Хотя, с другой стороны, кто из нас похож на розовый бутон в пять утра?
Наша сплоченная группа вошла в хозяйскую опочивальню. Увидев огромную кровать с позолоченной спинкой, свисающим над ней балдахином из розовой парчи и пододеяльник с принтами в виде ангелочков, которые держат в руках табличку «Папочка и мамочка навечно вместе», я опомнилась. Танюша, что ты здесь делаешь? Как только в квартире появились медики, тебе следовало уйти. Я попятилась к двери, но была схвачена Леной за руку.
– Танюша, мне страшно!
– Все будет хорошо, – заверила я.
Елена повисла у меня на плече.
– Котик умрет.
Я обняла соседку.
– Ну, ну, все обойдется.
– Где больной? – поинтересовалась Ольга Львовна.
– Котик, – чуть слышно позвала соседка, – иди к мамуле.
– Кутузов, отец здесь, вылезай, – приказал Семен.
Из-под ужасающего одеяла высунулось лохматое тельце и тихо тявкнуло.
– Вот он, – заявила Лена, – Котик.
– Кутузов, – поправил ее муж.
Я закрыла глаза. Ну сейчас начнется!
– Собачка, – умилилась медсестра, – Ольга Львовна, прямо как ваш Мартин.
Доктор бесцеремонно села на кровать.
– Наташа, педиатр не нужен.
– Вы его спасете? – всхлипнула Елена.
Врач молча обозревала сидящего щенка.
– Мы песиками не занимаемся, – ласково сказала Наташа, – нужен ветеринар. И у вас страховка человеческая, не собачья.
– Пока ветеринар приедет, он умрет, – простонала Лена. – Сами только что сказали: два часа врачу по пробкам тащиться.
– Щенок не выглядит больным, – сказала Ольга.
– А вы его на лапы поставьте, – посоветовал Семен.
Ольга Львовна осторожно взяла песика и опустила на четыре лапы. Котик Кутузов взвизгнул и упал на бок.
– Коксартроз? – предположила Наташа.
– Ну это навряд ли, – пробормотала врач, – заболевание не для юного возраста. Хотя, сейчас всякое бывает. Я не специалист, зовите ветеринара.
Лена зарыдала, а Наташа дернула Семена за плечо.
– Попросите Ольгу Львовну остаться. У нее дома пять собак, она лучше любого собачьего терапевта справится. Умолите ее частным образом, без оплаты в кассу вашего Суворова вылечить.
– Кутузова, – поправил Семен.
– Какая разница, – отмахнулась медсестра, – у нас лекарств полно, стерильный хирургический набор при себе, я ассистирую классно, у меня дома пуделя! Три девочки. Ну? Вас устроит отблагодарить нас в кармашек?
– Только скажите сколько, сразу отмусолю, – заверил Семен.
– Ольга Львовна, давайте людям из христианского милосердия поможем, – засуетилась Наташа, – по нашему прайсу. Понимаете, папочка, лекарства будем колоть человеческие, поэтому и цена у них людская.
– Да я все продам, чтобы Котика спасти, – забилась в истерике Лена, – ой, меня тошнит, прямо жуть как!
Зажав рот рукой, Лена понеслась в коридор.
– Принесите блюдечко для пустых ампул, – попросила врач.
Семен ушел.
– Беременная она, – с умным видом заявила Наташа, – вон как выворачивает беднягу. Утро самое тошнотное время.
– А меня токсикоз хватал вечером, – возразила Ольга Львовна, ощупывая Котика Кутузова.
– Пожалуйста, не говорите о беременности, – попросила я, – Лена долго лечилась, сделала несколько ЭКО-попыток, но все закончились неудачей. Они с мужем очень хотели детей, но сейчас навсегда закрыли эту тему. Подобрали на улице щенка, он у них теперь вместо сына.
– Ну точно она забеременела, – обрадовалась Наташа, – примета такая есть. Не получаются детки? Приголубь брошенную кисоньку или собачонка, и вскоре тебе за доброту Боженька ребеночка пошлет. Народная мудрость!
Я вздохнула. Кабы все так просто решалось, в России не осталось бы брошенных животных и бездетных семей.
– Ната, закрой тему, – приказала врач.
– Иес, Ольга Львовна, молчу, – заверила Наташа, – но я сразу, еще до того как женщину выворачивать стало, сообразила: она в положении. Срок маленький, может, сутки.
– И как вы это поняли? – удивилась я.
– У беременной такой взгляд делается, как бы внутрь себя, – замахала руками медсестра, – я никогда не ошибаюсь. У родителей соседка цыганка была, мне от нее предсказательная способность передалась.
– Простите, – простонала Лена, возвращаясь, – вчера на ночь, не удержалась, съела банку шпрот, полночи в сортире провела. Что с Котиком?
– Вот блюдце, – объявил Сеня, ставя на кровать здоровенную суповую тарелку.
Наташа захихикала.
– Ой, ну все мужики одинаковые. Блюдечко просили.
– А я что припер? – заморгал хозяин.
– Не мешайте! – приказала Ольга Львовна. – Буду определяться с диагнозом. Наташа, полное первичное обследование по протоколу.
– Ой мама! – затряслась Елена и снова вцепилась в меня. – Пришла беда в дом!
– Тише, – шикнул Сеня, – доктору мешаешь.
Ольга Львовна посветила Котику Кутузову в нос, пасть и уши точечным фонариком, потом велела:
– Ну-ка, папа-мама, кто-нибудь, подержите ему хвост в поднятом состоянии.
– Зачем? – не понял Сеня.
– Температуру померяем, – растолковала Наташа.
– Так градусник под мышку ставят или в рот запихивают, – продолжал недоумевать Семен.
Медсестра засмеялась.
– Животным с другого конца термометр ставят.
– Скажите пожалуйста, – поразился Сеня, – никогда бы не подумал.
– Держи хвост, – зашипела Лена, – хотя нет, лучше я.
– Это почему? – возмутился муж. – У тебя не получится, тут нужна мужская хватка и военная точность. Для меня задача.