– Наша Галина Сергеевна не Галина Сергеевна, – резюмировала Аня.
– А вот и нет, – возразила Эдя, – она Галина Сергеевна.
Я взяла чашку.
– Ты нас совсем запутала.
– Сейчас распутаю, – пообещала Эдита. – Следите за ходом моих мыслей. Найдя сведения о Петровой, я догадалась, что произошло, и начала искать в архиве дело серийного убийцы с литературной фамилией Раскольников. Помните, откуда она всплыла?
– Да, – кивнула я, – ты нашла блог, автор которого рассказала о женщине на ярмарке бижутерии, которая делает копии брошки с черным и белым ангелами.
– Отлично, – похвалила меня Эдита, – у мастерицы пропала мать, которая носила такое украшение, только оно было старинным, с настоящим рубином. Так вот! Останки той бедной исчезнувшей женщины обнаружились спустя не один год после того, как она не вернулась домой. Милиция поймала некоего Раскольникова, и тот, желая продлить свои дни на земле, рассказал, где зарыл тела убитых им людей. Садист понимал: пока идет следствие, дело в суд не передадут.
– Частая практика серийных убийц, – вмешался в разговор Ватагин, – они знают: приговор будет суров, сейчас пожизненное заключение, в прежние годы смертная казнь. Поэтому преступник хитрит, рассказывает о преступлении. И когда вроде уже можно дело закрывать, говорит: «Хочу покаяться еще в одном убийстве», – и пока бригада работает, получает месяцы жизни. Часто нелюди торгуются: «Я вам выдам места захоронения тел, родственники смогут похоронить их и успокоятся, но мне за это дайте не пожизненное, а просто срок». Нет ничего страшнее для близких, чем невозможность по-божески умершего в последний путь проводить. Поэтому такой торг часто заканчивается уступкой преступнику.
Эдита с укоризной взглянула на Александра Викторовича и повысила голос:
– Я нашла нужную папочку в электронном виде. Спасибо тем, кто оцифровал архив. Итак. Сергей Петрович Раскольников, детский врач, тихий, спокойный, приветливый, всегда готовый прийти на помощь, ни в чем дурном не замеченный. Жена Марина Степановна Раскольникова, медсестра, работала вместе с супругом, добрая, отзывчивая, ни о ком плохого слова не сказала. Дети: Николай Раскольников, отличник, гордость школы, дочь Галина тоже пятерочница. Анна Сергеевна Раскольникова, мать Сергея, пенсионерка. Образцовая семья: никто не пил, не курил, не дрался, не ругался. Жили в собственном доме, в поселке городского типа Викулово. Сергей и Марина часто уезжали по ночам на своем «каблуке», это такая машинка маленькая, впереди у нее двухместная кабина, а сзади закрытая грузовая часть типа фургон. Сергей Петрович никому не отказывал в помощи, если ему звонили ночью и говорили, что болен ребенок, Раскольников садился за руль, рядом пристраивалась жена, в закрытую часть клали лекарства, всякие необходимые вещи и мчались к недужному. Денег с людей Раскольниковы никогда не брали, их считали чуть ли не святыми. Пара грамотно и оперативно оказывала на месте помощь ребенку, могла померить давление его взволнованной бабушке. Если педиатр видел, что малышу требуется госпитализация, он мчал крошку в больницу.
Эдита перевела дух и начала пить остывший чай.
Глава 30
– Продолжай, пожалуйста, – попросил Ватагин.
Эдита поперхнулась и закашлялась.
– Прости, – смутился Александр Викторович.
– Все хорошо, – кивнула Булочкина, – чай не в то горло попал. Не стану рассказывать, каким образом оперативно-следственная бригада, несколько лет гоняясь за серийным, крайне жестоким, отчаянно мучившим женщин садистом, сделала вывод, что преступником является Раскольников. Более того, с ним в паре работали жена и сын.
Преступники всегда действовали по одному сценарию. Да, взрослые отлично лечили детей. Сергей Петрович на самом деле был прекрасным педиатром. Но раз в два-три месяца он отправлялся на охоту. Жертву садист подстерегал далеко от дома, укатывал в Одинцово или Красногорск. Это сейчас прекрасные районы с развитой инфраструктурой, а в 60-е годы прошлого века захолустье. Из Москвы в Одинцово и Красногорск можно было попасть на электричках. Садист устраивался неподалеку от платформы и ждал, когда в районе полуночи приходил последний поезд. Редкие пассажиры разбегались в разные стороны. И какая-нибудь припозднившаяся с работы или ехавшая из гостей женщина видела на тропинке окровавленного подростка лет двенадцати-тринадцати. Мальчик плакал. Будущая жертва кидалась к нему, начинала расспрашивать, паренек рассказывал, что на него напали, и, улучив момент, втыкал в добрую самаритянку иглу. Мощное лекарство действовало сразу. Бедняга, не успев понять, что произошло, теряла сознание. Из кустов выходили Сергей с Мариной и грузили свой улов в грузовую часть «каблука».
Утром жертва открывала глаза, понимала, что она связана, начинала кричать, но звук ее голоса глушила земля. Раскольниковы оборудовали для своего хобби специальный подвал, сверху на нем стоял построенный из бетонных плит гараж. У несчастной женщины не было шансов. Жертву мучили втроем: отец, мать и сын. Когда она наконец умирала, тело увозили подальше и хоронили. Но иногда могилы разрывали собаки или на них натыкались случайные люди. После третьей такой находки милиции стало ясно: орудует серийщик, но вычислить его никак не могли. Раскольниковых поймали случайно, одна из женщин, когда ее везли в машине, очнулась, открыла дверцу грузовой части, вывалилась на шоссе и чуть не угодила под колеса идущего сзади автобуса, водитель которого запомнил номер уехавшего «каблука». Раскольниковы пытались выйти сухими из воды. Сергей Петрович и Марина Степановна в один голос твердили:
– Мы поехали по вызову, пошли по тропинке к дому, увидели лежащую без сознания незнакомку, положили ее в фургон, хотели доставить в больницу. То, что она говорит про окровавленного мальчика, это не про нашего сына, посмотрите, он в чистой одежде. Бедняжка столкнулась с другим подростком, и тот ее изувечил. А мы просто нашли едва живую гражданку и помчали в клинику. Не надо верить ее словам, жертва неадекватна из-за перенесенного стресса. Она все путает.
У семейной пары была безупречная репутация, опера заколебались, и тут один из сотрудников, Юрий Бумагин, молодой, только-только поступивший на работу, вдруг спросил у Николая:
– Коля, ты знаком с Костиной Серафимой?
Это было имя одной из последних пропавших в районе Красногорска женщин.
– Нет, – отрезал щуплый юноша, который в свои девятнадцать лет выглядел на тринадцать.
– А вот она тебя на всю жизнь запомнила, – сказал Бумагин, – говорит, ты с родителями ее убить пытались, мучили, потом зарыли, как мусор, но она жива осталась, и сейчас сюда войдет.
Юрий встал, приоткрыл дверь и крикнул:
– Давайте сюда Костину, ведите ее осторожно, она еле передвигается.
Юрий произнес это так убежденно, что все присутствовавшие в комнате для допросов сотрудники машинально глянули на дверь. Но подозреваемый даже не повернул головы, он только усмехнулся и сказал:
– Да ладно! Не видел я никакую тетку.
– Теперь я уверен, что это ты с родителями убил Костину, – резюмировал Юрий. – Все сотрудники отдела убийств, отлично знавшие, что Серафима мертва, посмотрели на дверь. А ты нет. И слова «да ладно» свидетельствуют, что ты знал: после того, что вы сделали с несчастной, выжить нельзя. Я докажу, что вы садисты. Сейчас в вашем доме и дворе идет обыск, там работают лучшие специалисты, самое современное оборудование. Они найдут место, где мучили женщин, и если там обнаружится хоть капля крови любой из жертв, ты первым пойдешь по коридору. Я тебе это обещаю.
Слова про обыск были неправдой, никто пока к Раскольниковым не поехал, но парень испугался.
– По какому коридору?
– Расстрельному, Коля, – объяснил Бумагин, – бах! И нет тебя. Око за око, Николай. Ты уже совершеннолетний, отвечать будешь как взрослый. В общем, так, кто из вас первый признается, тот в живых и останется. Времени у тебя, парень, нет. Сейчас твоим отцу-матери то же самое предлагают. Ну?
И юноша рассказал правду.
Сергея Петровича расстреляли, Марину Степановну и Николая отправили за решетку на очень долгое время. Мать и сын больше свободы не увидели. Марину убили женщины-заключенные. Николай отсидел десять лет, затем умер от туберкулеза.
– Остались бабушка и девочка, – пробормотала я, – старуху звали Анна Сергеевна, ребенка Галина Сергеевна. Сколько ей исполнилось, когда Раскольниковых поймали?
– Четырнадцать, – вздохнула Эдита, – дело ее родителей оказалось в центре внимания прессы, что являлось редкостью для советского времени. Тогда не разрешалось писать о жестоких преступлениях. Но жертв Раскольниковых было очень много, а милиция допустила ошибку. Когда все тела привезли в морг, вызвали родственников для опознания. И в чью-то «светлую» голову пришла идея назначить отцам-матерям-братьям-сестрам убитых прийти всем в один день. Ясное дело, поодиночке никто не явился, люди прибыли в сопровождении тех, на чью моральную и физическую помощь рассчитывали. В морге собралась огромная толпа. Одна из матерей упала в обморок, «Скорой помощи» наготове не оказалось. И, конечно, в те годы никто и не подумал пригласить психологов, этих специалистов в СССР тогда было раз-два и обчелся. Народ начал возмущаться, а организаторы опознания, вместо того чтобы как-то успокоить людей, пригрозили им арестом на пятнадцать суток. Толпа стала громить морг, требовать, чтобы Раскольниковых расстреляли прилюдно на Красной площади. Дело происходило в январе тысяча девятьсот шестьдесят пятого года. В СССР было неспокойно, в октябре шестьдесят четвертого сместили Никиту Хрущева, руководить огромной страной стал Леонид Брежнев, который хотел показать себя умным лидером, думающим в первую очередь о простых рабочих и крестьянах. Новый генсек сразу снизил цены на кое-какие товары, ввел некоторые льготы. А четвертого марта планировалось подписать Указ о наказании лиц, виновных в преступлениях против мира и человечности и в военных преступлениях, независимо от времени их совершения. Девятого мая в СССР собирались отмечать двадцатилетие победы над фашизмом, отсюда и Указ. Наверное, советники подсказали Брежневу, что народ будет очень доволен, если он покажет себя не только борцом с военными преступниками, но и с уголовниками, доложили ему о деле Раскольниковых и о скандале, который случился в морге [5]. Вот почему прессе разрешили писать о преступлениях Сергея, Марины и Николая. По приказу Брежнева все милиционеры, виновные в плохой организации опознания жертв, были уволены. А суд над Раскольниковыми широко освещался в газетах, там же сообщалось, что в советской стране всегда торжествует справедливость: преступники сурово наказаны, родственникам жертв назначены пенсии.
Эдита обвела нас взглядом.
– Представляете, что было с бабушкой и Галей, которые не имели ни малейшего отношения к злодеяниям? Наверное, их жизнь превратилась в ад.
– Думаешь, пожилой женщине и школьнице подобрали новые документы? – спросил Валерий.
– Именно так, – согласилась Эдита, – чтобы им было проще, нашли покойных старуху и ребенка с такими же именами: Анна Сергеевна и Галина Сергеевна. Только фамилия была другая – Петровы. Все их бумаги погибли в пожаре, фамилия очень распространенная. Следствие по делу серийных маньяков шло долго, бабушка и дочь жестоких убийц дома не жили. Избу они не продали, ее просто заперли. В конце восьмидесятых деревня умерла, сейчас там одни развалины остались. В непосредственной близости от нее проходит высоковольтная линия. Нынче даже дети знают, что жить около нее опасно для здоровья, поэтому никто землю под строительство коттеджного поселка не выкупил. И вот вам напоследок десертик.
– Знаю какой! – подскочил Валерий. – Серийные убийцы оставляют себе сувениры. Забирают что-то у каждой жертвы.
– Не всегда, – поправил Ватагин, – но часто.
– Какие трофеи брали Раскольниковы? – спросил Крапивин.
Эдита подняла указательный палец.
– О! Жертв они хоронили без одежды, вещей при трупах не обнаружили. Но у всех погибших были сумки и украшения. Несколько женщин имели при себе большие суммы денег. Одна получила зарплату, отпускные и премию, у нее в кошельке было более четырехсот рублей. Внушительная сумма в те годы. Другая ездила покупать шубу, но не нашла ее, позвонила мужу из телефона-автомата очень расстроенная, сказала, что едет назад, не потратив ни копейки, попросила встретить ее на платформе, но супруг отказался, он был сильно простужен, температурил, не хотел выходить из дома.
– Представляю, каково ему было, когда жена пропала, – вздохнул Ватагин.
– Кое у кого в ушах были бриллиантовые сережки, – продолжала Дита, – и брошь с черным, белым ангелом и большим рубином тоже в описи ценностей указана. Раскольниковы охотились не за деньгами, они садисты. Но, обнаружив ценности, не гнушались забрать все. Самый большой куш достался им от Елены Мазиной. Партия крупных бриллиантов чистой воды. Камней было много, они лежали в синем бархатном мешочке, на котором была вышита золотыми нитями морда тигра.
– Именно его видел Степан Ильич, нынче монах, а ранее лучший друг Валентина Петровича, – сказала я, – мешочек Галина Сергеевна отдала мужу на создание медцентра. Она пояснила, что камни и украшения достались ей от умерших родителей-ювелиров. Якобы бабушка перед смертью вручила Гале наследство, а та его хранила и даже супругу ничего не рассказывала. Откуда у Мазиной камни огромной стоимости?
– Не очень красивая история, – поморщилась Эдита. – Ее муж сначала прикинулся, что понятия не имеет о брюликах, но потом признался, что жена скупала по дешевке камни в Якутии. Летала туда часто, брала уже обработанные бриллианты у местного ювелира, а тот получал алмазы у рабочих приисков, которые воровали камни. Мазина платила огранщику немного, а в Москве цена камушков подскакивала до небес. Елена возвращалась домой после очередной поездки, мешочек повесила на шею, и он бесследно пропал вместе с ней.
Глава 31
Буля стукнула кулаком по столу.
– Они брали сувениры.
– Я тоже так считаю, – кивнула Эдита, – следователи задавали вопрос о трофеях Марине и Сергею, те ответили: «Нас не интересовали ни деньги, ни золото, мы их сжигали вместе со шмотьем».
– Они врали, – возмутилась Аня, – неужели следователи были так наивны, что поверили садистам?
– Последнее слово ключевое, – сказал Ватагин, – людей с такими наклонностями, как у Раскольниковых, питают страдания и ужас: крик боли другого человека, слезы, мольбы о пощаде. Хотите победить садиста? Смейтесь ему в лицо и просите: «Давай еще, вот это кайф». И тогда он отстанет.
– Хороший совет, – поежилась эксперт, – жаль невыполнимый, сомневаюсь, что на свете найдутся люди, способные изображать радость, когда им кости ломают.
Александр Викторович оперся локтями о стол.
– Симон Аршакович Тер-Петросян, известный под кличкой Камо, профессиональный революционер и преступник, добывавший деньги для Ленина и пролетарской революции грабежами банков, попавшись во время одного налета, был приговорен к смертной казни. Камо знал, что в Берлине, где его взяли, не лишают жизни сумасшедших. Он искусно имитировал психиатрическое заболевание, одним из признаков которого являлось невосприятие боли. Его жгли огнем, а Камо улыбался.
– Один такой отыскался, – буркнула Аня, – и сомневаюсь, что немецкие психиатры действовали как Раскольниковы, ткнули разок в грабителя сигаретой, и все. Это и я вытерплю молча.
– Давайте перестанем спорить, – попросила я.
– Странно, что следователи поверили Раскольниковым, – начала Эдита. – Бумагин мне сказал…
– Ты беседовала со следователем? – напряглась я.
– По скайпу, – уточнила Эдя, – Юрий Петрович далеко не молод, но еще ого-го, огонь! Из МВД давно ушел, но до сих пор служит начальником охраны коммерческого банка, освоил современные технологии. Дело Раскольниковых было первым, в котором он под присмотром старших опытных товарищей принимал участие. Юрий отлично все помнит. Я задала ему три вопроса. Почему бабушка и четырнадцатилетняя Галя оказались вне подозрений, неужели пенсионерка и девочка ни о чем не подозревали? Отчего все решили, что садисты не брали трофеев? Кто и зачем сделал бабушке и внучке другие документы? Бумагин дал исчерпывающие объяснения. Анна Сергеевна, будучи прописана у сына, фактически жила в другом месте, она не ладила с невесткой. У Гали в детстве случилась серьезная болезнь костей, ее отправили в так называемую лесную школу, санаторно-лечебный комплекс, где находившиеся на длительном лечении дети одновременно учились. Анна Сергеевна, очень любившая внучку, устроилась туда нянечкой. Несколько лет они с Галей провели в противоположном от родной деревни конце Подмосковья. Сергей, Марина и Коля часто их навещали. Что творилось дома, ни Анна, ни Галя не знали, девочка была в гипсе, ходила на костылях. Во время обыска в избе и саду не нашли ничего ценного. Одежда в шкафах висела старая и немодная, мебель была времен царя Гороха, телевизор дышал на ладан. С одного взгляда стало понятно, что у семьи нет больших средств. Пятистенок с участком разобрали на молекулы, перекопали-просеяли землю, развинтили диван-кровать-столы, вскрыли полы в доме… Ни одного сантиметра не осталось не проверенным. И ничего. Никаких золота-бриллиантов-денег. Когда о Раскольниковых написали газеты, родители детей, лечившихся в санатории, поставили главврачу ультиматум: или Галя с Анной Сергеевной покидают лечебницу, или они отправляются в Минздрав и рассказывают о всех «косяках», которые допускает администрация. Перепуганный доктор объявил Галю здоровой и выписал ее. Анна Сергеевна в слезах приехала к начальнику следственной группы и сказала:
– Жить нам негде. Из местной школы выгнали. В дом сына и невестки возвращаться не хочу, да и не могу, народ нас с Галочкой камнями забросает. Фамилия у нас с ней, как назло, редкая, да еще и писателем прославленная. Вчера в аптеке рецепт подала, так провизорша аж затряслась:
– Раскольникова Анна! Вы не родственница душегубов, которые тьму народа убили?!
Меня нигде на работу не возьмут, Галочку в школе затравят, в институт ей не поступить. За что нам такие мучения? Мы ничего плохого не сделали. Помогите, Христом Богом умоляю.
Начальник был отцом троих детей, одна его дочь являлась ровесницей Гали. Он пошел к руководству, и в конце концов Раскольниковы стали Петровыми. Человек, который оформлял новые документы, был опытен, он не впервые занимался этим, потому подобрал максимально приближенную к правде легенду. А вот жилье Анне не предоставили. В ответ на просьбу выделить старухе с девочкой хоть маленькую комнатку в бараке высокое начальство выдало агрессию:
– Щас! Давайте всем родичам мерзавцев хоромы с балконами отпишем. Да у нас лучшие сотрудники сто лет в очереди на коммуналку стоят.
Анна Сергеевна взяла свой новый паспорт, свидетельство о рождении внучки и исчезла. Где она жила, что с ней дальше было, Юрий Петрович понятия не имеет.
– Зато мы знаем, – пробубнил Крапивин, – старуха умерла, Галина поступила в институт, встретила Валентина, благополучно вышла замуж и влилась в приличную семью Моисеенко. Думаю, Валентин и его родители понятия не имели, чьей дочерью является Галочка.
– Но трофеи были, продав их, Валентин Петрович построил процветающую ныне клинику, – сказала я. – Добытая Эдитой информация меняет все дело. Сколько жертв было у Раскольниковых?
– Тридцать девять, – тут же сообщила Булочкина.
Валерий присвистнул.
– Все семейные? – помрачнела я. – У них остались мужья, дети?