– Уже очень поздно. Он удалился на покой.
– Я настоятельно советую вам сообщить ему о моем приходе, в противном случае на покой отправитесь вы.
– Я не люблю, когда мне угрожают…
– Я вам не угрожаю, уважаемый, а просто ставлю перед фактом.
– Подождите здесь. Я должен закрыть дверь.
Пользуясь темнотой, опустившейся на канал, сотрудники МИ-6 закрепили на окнах по обеим сторонам от стальной двери пластмассовые диски с отходящими проводами. Это были сверхчувствительные микрофоны. Между тем Прайс, достав шарик диаметром пять дюймов похожего на пластилин вещества, прилепил его на дверь в районе замка и ручки. Воспламенившись, это вещество прожжет насквозь стальной лист толщиной в дюйм.
– Телохранитель убежал наверх, – шепотом доложил тот оперативник, что стоял у правого окна.
– Подтверждаю, – согласился его товарищ у левого окна. – Поджигайте, коллега.
– У кого из вас устройство отключения сигнализации? – спросил Камерон.
– У меня, – ответил первый оперативник. – Согласно уборщикам, у каждого входа справа от двери есть панель с клавиатурой. Это будет раз плюнуть, старина. Я прикреплю к клавиатуре вот эту коробочку, и все остальное уже сделает она.
Прайс воткнул в пластичную массу электрический взрыватель. Тотчас же масса стала краснеть, нагреваясь, затем вспыхнула ослепительно-белым огнем, пожирая сталь. Как только шипение прекратилось, Камерон достал из кармана баллончик с аэрозолем и обильно побрызгал на раскаленный металл; тот сразу же потемнел, остывая. Вставив в отверстие плоскогубцы, Прайс вытащил кусок зазубренной стали и бросил его на асфальт.
– Пошли! – сказал он.
Трое разом навалились на массивную дверь, распахивая ее. Первый оперативник метнулся вправо, закрепляя на блоке управления сигнализацией устройство отключения. После нескольких быстрых щелчков на маленькой коробочке вспыхнула красная лампочка.
– Наш маленький нетерпеливый друг сделал свое дело, – прошептал оперативник. – Сигнализация отключена. А здесь темновато, вы не находите? Ни одной лампочки во всей прихожей – если это прихожая.
Шаги. На лестнице. Телохранитель, поднявшийся наверх, теперь сбежал вниз, сжимая в правой руке крупнокалиберный пистолет. Прайс и двое его товарищей приготовились к атаке.
Камерон тронул за плечо одного из притаившихся рядом оперативников. Это был условный знак. Все трое разом встали из-за рояля и бесшумно двинулись вперед. Прайс, словно выполняя балетное па, приблизился сзади к телохранителю, пересекавшему гостиную, и, стиснув удушающим захватом ему горло, вырвал из руки пистолет. Верзила захрипел, теряя сознание. Один из оперативников подхватил бесчувственное тело, прежде чем оно успело упасть на пол, и оттащил его в угол, доставая из кармана проволоку и моток липкой ленты.
– На втором этаже никого нет, – тихо объяснил остальным двоим Камерон. – И нам нельзя терять ни секунды. Матарейзен ждет, несомненно, предупредив второго телохранителя. Поднимаемся на третий этаж спиной к спине. Вы навернули глушители?
– А мы их никогда не откручиваем.
Вернулся третий оперативник.
– Тот тип отключился? – спросил Прайс.
– Надолго, а потом еще на какое-то время. Я вколол ему в шею «сок».
– Кримини, ну ты и садист…
– Лучше перестраховаться, чем потом жалеть.
– Заткнитесь. Пошли!
Поднявшись на площадку второго этажа, маленький отряд образовал круг, спиной к спине, и бесшумно двинулся дальше по лестнице. Внезапно тот из оперативников, который отключал сигнализацию, выстрелил. Из погруженного в темноту угла площадки третьего этажа повалился вперед человек. Бесшумная пуля нашла цель: попав в голову, она не позволила убитому перед смертью издать ни звука.
– Вот дверь, и, готов поспорить, за ней нас ждет хозяин.
– Почему? – спросил Кримини, оперативник, сделавший укол.
– Телохранитель затаился напротив.
– Согласен, – прошептал Камерон. – Заходим все вместе?
– Мы с вами, сэр.
– Никаких «сэров», пожалуйста. Тут все равны. К тому же в таких вещах вы разбираетесь гораздо лучше меня.
– Знаете, старина, вы тоже свое дело знаете. Удушающий захват был выполнен просто блестяще.
Сомкнув плечи, все четверо живым тараном ринулись вперед. С оглушительным грохотом массивная деревянная дверь, буквально сорванная с петель под воздействием совместного усилия чуть ли не в тонну, рухнула на пол. Посреди комнаты стоял ошеломленный Ян ван дер Меер Матарейзен, в голубом бархатном смокинге, надетом поверх свободной шелковой пижамы.
– Боже милосердный! – воскликнул он по-голландски.
А затем совершил самое невероятное в данных обстоятельствах действие. Прежде чем Прайс и трое бойцов успели достать оружие, Матарейзен сам перешел в нападение. Не обладая внушительными мышцами, он превратился в танцующего дервиша, стремительно выбрасывая руки и ноги, вращаясь на месте подобно винту с целой дюжиной лопастей. В считаные мгновения Матарейзен расправился с двумя застигнутыми врасплох оперативниками, уложив их на пол, где они валялись, корчась от боли, стараясь стряхнуть онемение спины и конечностей. Третий сидел на корточках в углу, зажимая горло.
Ван дер Меер устремил пылающий взор на Камерона.
– Тебе повезло, американец! – воскликнул он. – Оружие мне не нужно, иначе ты бы уже был распростерт мертвый на полу!
– Должен признать, у тебя неплохо получается.
– Смею заверить, мистер Прайс, такое тебе не снилось в самых жутких кошмарах!
– Ты знаешь, кто я такой?
– Мы следили за тобой с тех пор, как ты появился на… как это называется? Остров 26 Внешней гряды?
– Шхуна, вооруженная пушкой. Истребитель «Харриер». Ты погубил множество молодых ребят, которые просто выполняли свою работу.
– Жаль, что ты пережил бомбу с «Харриера». Но этого ты не переживешь!
Не успели отголоски этих слов, выкрикнутых пронзительным голосом, отразиться от стен, как Матарейзен снова превратился в танцующего дервиша. Стремительно вращающиеся лопасти двинулись на Камерона. Тот потянулся к кобуре на ремне, но пистолет, не успев оказаться в руке, отлетел в сторону, выбитый точным, свирепым ударом. Придя в себя, Прайс отступил назад и, перенеся весь вес своего тела на левую ногу, сосредоточил внимание на правой ноге ван дер Меера. Последовал молниеносный удар; Камерон ухватился за шелк, вонзая пальцы в плоть под ним и резко выкручивая мускулистую конечность против часовой стрелки. Тело Матарейзена, потеряв равновесие, повернулось в воздухе, и Прайс бросился вперед, отшвыривая голландца. Матарейзен с глухим стуком налетел на стену. Основной удар достался затылку, и голландец, потеряв сознание, повалился на пол, сжавшись в комок. Мастер рукопашного боя снова превратился в невзрачного, щуплого мужчину.
Один за другим бойцы МИ-6 приходили в себя, покрытые синяками и ссадинами, но в остальном невредимые.
– Черт побери, что это было? – с трудом поднявшись на ноги, воскликнул тот оперативник, который вошел в дом с улицы.
– Если хочешь знать мое мнение, целое полчище ниндзя, – ответил специалист по системам сигнализаций.
– Кровожадный маньяк в клоунском наряде, – добавил мастер делать уколы. – Полагаю, мне следует вкатить ему хорошую дозу «сока».
– А это безопасно, а? – обеспокоенно спросил Прайс. – Вдруг чрезмерная доза вашего «сока» скажется на его голове, а нам она нужна в целости и сохранности.
– Вы сами только что сделали с его головой то, что не сделают и десять инъекций моего «подсластителя».
– Ну хорошо, колите.
Сунув руку в карман, Камерон достал свернутые в трубку чертежи, изъятые из архивов начала двадцатого столетия. На них был изображен во всех подробностях особняк на Кайзерсграхт. Пока один сотрудник МИ-6 делал Матарейзену укол, Прайс в сопровождении двух других вышел на лестницу.
– Согласно вот этим чертежам, – сказал он, – в этом здании есть еще один этаж, однако лестница обрывается здесь.
– Это было видно и снаружи, – подтвердил специалист по системам сигнализаций. – Сверху идет еще один ряд окон.
– И как туда попасть? – спросил третий оперативник.
– Вероятно, на лифте, который, несомненно, запрограммирован, – сказал Камерон, подходя к запертой бронзовой решетке, закрывающей шахту. – Кабина определенно может подниматься и дальше. Потолок фальшивый. Видите щели? Это открывающийся люк.
– А почему бы нам не воспользоваться этим лифтом?
– Действительно, почему бы и нет? – согласился Прайс. – Войдем в кабину и попробуем из нее проникнуть в шахту.
– Это будет проще, чем карабкаться с самого низу. В катере, который остался на канале, у нас есть инструменты. Принести?
– Будьте добры.
– Будьте добры.
Через час напряженного труда Прайсу и сотрудникам МИ-6 удалось с помощью дрели и циркулярной пилы, работающих от аккумуляторов, вскрыть фальшпотолок. Затем, цепляясь руками и ногами за выступы на вертикальных стенах шахты, они поднялись наверх до стальной двери, ведущей на последний этаж. И снова пришлось воспользоваться похожей на пластилин массой. Проделав отверстие в районе запора, они отодвинули дверь и наконец оказались на заветном четвертом этаже. То, что они там увидели, поразило их.
– Черт побери, да это самый настоящий центр связи! – воскликнул специалист по системам сигнализаций.
– Точнее, ставка верховного главнокомандующего на случай ядерной войны, – поправил ошеломленный мастер инъекций.
– Просто жуть берет! – подхватил третий оперативник. – Взгляните, карта мира размером во всю стену!
– Добро пожаловать в святая святых Матарезе, – тихо промолвил Камерон, пытаясь отдышаться.
– Кого?
– Не берите в голову. Это то самое, ради чего мы сюда пришли. – Достав мощную рацию армейского образца, Прайс вызвал Лютера Консидайна и Лесли Монтроз, сидевших в кабине старенького «Бристоля», который стоял в аэропорту «Скипхол».
– Лютер?
– Ну, шпион, что там у тебя?
– Получил все, да еще и с процентами.
– Рад это слышать. Теперь мне можно возвращаться домой?
– Извини, мы только начали. Сейчас нам нужна Лесли. Пусть наши друзья англичане отвезут ее к нашей цели. Дом номер триста десять по Кайзерсграхт, вход со стороны улицы.
– А она спит.
– Так разбуди.
Подполковник Лесли Монтроз, если такое только возможно, была изумлена еще больше Прайса и оперативников МИ-6, поскольку она сразу же поняла истинные масштабы того, что было обнаружено на четвертом этаже особняка Матарейзена. Молодая женщина прошла между рядами компьютеров к возвышению посредине, на котором была установлена консоль администратора.
– Тут оборудование не просто первоклассное, а сверхпервоклассное. Прямая спутниковая связь, магистральные шифраторы, мгновенное переключение на альтернативные каналы – боже милосердный, тут все на уровне Командования стратегических сил или Лэнгли. Эта техника стоит многие миллионы, а если учесть, что все это разрабатывалось под определенные цели, то, вероятно, счет идет на миллиарды.
– То есть перед нами целая гора проблем.
– Пожалуй, не одна гора, Кам, а целый горный хребет.
– Для того чтобы разобраться в этом оборудовании, тебе ведь понадобится помощь, я прав?
– Любая, какую только можно будет найти, и немедленно.
– Есть какие-нибудь предложения?
– Ну, есть одно – два… Аарон Гринвальд из Силиконовой долины.[97] Блестящая голова, в настоящее время он работает консультантом в нескольких ведущих компаниях. Есть еще Пьер Кампион из Парижа. Его имя мало кому известно, но он настоящий компьютерный чародей, опередивший свое время.
– Ты с ними знакома?
– Они входили в группу преподавателей, приглашенных Джи-2. Возможно, они меня вспомнят, но гарантировать это я не могу.
– Можешь считать, они тебя уже вспомнили. Кто-нибудь еще?
– Свяжись с армией, там тоже есть толковые ребята.
– Естественно.
В Вашингтоне работой занялся Фрэнк Шилдс, а Джеффри Уэйтерс связался с руководством французского Второго бюро. Прошло сорок восемь часов, на протяжении которых подполковник Монтроз безуспешно пыталась раскрыть секрет компьютеров центра связи Матарезе. К утру третьих суток семь лучших умов в компьютерных технологиях собрались в Лондоне, откуда их переправил в Амстердам по воздуху Лютер Консидайн. Особняк на Кайзерсграхт был полностью изолирован; его круглосуточно охраняли сотрудники британской МИ-6 в штатском, сменившие оперативников, участвовавших в захвате здания, которые возвратились в Великобританию. Обитель ван дер Меера занимали Камерон, Лесли, семь компьютерных гениев и прислуга из четырех человек, англичан, но свободно владеющих голландским.
Когда позвонил один из техников, обслуживавших компьютеры Матарезе, желающий поговорить с господином ван дер Меером, ему ответили, что хозяин дома покинул по делам пределы Нидерландов. У этого человека, бывшего в курсе текущих событий, возникли подозрения. Подъехав к особняку на Кайзерсграхт, он понял, что беспокоился не напрасно. Техник обзвонил всех своих коллег.
– Держитесь от Кайзерсграхт подальше. Там что-то произошло!
С первого же общего собрания, которое состоялось в гостиной на втором этаже, стало очевидно, что группу компьютерных специалистов возглавит Аарон Гринвальд из Калифорнии. Это был худой, даже тощий мужчина лет сорока с приятным лицом и мягким, чарующим голосом. Если что-то в его облике и намекало на блестящий ум, так это глаза. Его взгляд, лучась добротой, при этом был проницательным, полностью сосредоточенным на том человеке, с которым он разговаривал. Казалось, компьютерный гений слой за слоем приподнимает пласты, находя в своем собеседнике то, что упускали другие. Группа состояла из пяти мужчин двух женщин, в том числе Лесли Монтроз. Как только все расселились по комнатам и разобрали свои вещи, был составлен предварительный график работ. Все собрались в гостиной внизу, и слово взял Гринвальд.
– Мы последовательно изучим каждый компьютер от альфы до омеги, используя все имеющиеся в нашем распоряжении средства и тщательно фиксируя каждый задействованный метод. Я составил перечень предложений, однако именно так и нужно к ним относиться – как к предложениям. Пожалуйста, не чувствуйте себя стесненными их рамками; не обращайте на меня внимания, каждый из вас должен дать полную волю своему творческому потенциалу. Да, кстати, мы вскрыли код управления лифтом и отключили блокировку последнего этажа. Но только помните, за раз в кабине поднимаются не больше трех человек. И, наконец, для максимальной производительности работы будут вестись круглосуточно. Расписание дневных и ночных смен вывешено в обеденном зале наверху.
Началась работа, напряженная, кропотливая. Опустошительная, изматывающая, монотонная, она продолжалась круглые сутки, ибо каждый стремился внести максимальный вклад в общее дело. На расписание смен с самого начала никто не обращал внимания: сон приходил тогда, когда без него уже нельзя было обойтись; ради еды прерывались тогда, когда позывы голода начинали мешать работе мысли. Время от времени кто-то отрывался от своего компьютера и подходил к соседу, подсказывая, советуя, внося свежую струю. По мере того как обрабатывалась каждая крупица информации, открывающая новые возможности, нарастало общее возбуждение. Однако нераскрытого, неразгаданного, неуловимого все еще оставалось во много раз больше.
– Должно быть что-то общее, – твердил Гринвальд, занявший место за операторской консолью на возвышении. – По крайней мере, какая-то часть, единый предварительный код доступа, открытый всем.
– Это все равно как код города, да, Аарон? – спросила Лесли Монтроз, сидевшая слева от калифорнийского ученого.
– Да, идентификационная последовательность символов, предшествующая коду на каждое конкретное оборудование. Это необходимо для повышения эффективности, а также служит своего рода логотипом, заставкой.
– Определенно, подобное предположение полностью соответствует общей концепции, – согласился Прайс. Стоя за спиной Гринвальда, он с восхищением наблюдал за тем, как его пальцы танцуют по клавиатуре. – За всем этим стоит неукротимое честолюбие.
– Имя которому, разумеется, Матарейзен, – с отвращением промолвил Аарон. – Ну как, у сэра Джеффри есть какой-нибудь прогресс?
– Нет, отчего он на стену лезет. Этот тип неприступен, будто Гибралтарская скала. Ему вводили все известные «сыворотки правды» от пентотала до старого доброго скополамина – безрезультатно. У него склад ума бездушного робота. Матарейзен повержен, но, по словам Уэйтерса, ведет он себя так, словно одержал победу. Его держат в залитой светом камере, ему не позволяют спать, еды и питья дают столько, чтобы только поддерживать жизненные силы… но ему все нипочем. У него бычье здоровье.
– Он или загонит себя в могилу, или сломается, – заметил Гринвальд. – Будем надеяться, случится второе, и не слишком поздно.
– Почему вы так говорите?
– Я снова и снова думаю о временных рамках. Матарейзен запустил какой-то неудержимый процесс, который теперь уже идет без его участия. Все четко спланировано; щупальца заговора протянулись по всему земному шару.
– И мы до сих пор понятия не имеем, о чем идет речь. Единственный наш прорыв – это то, что узнал Скофилд о каких-то «пожарах на Средиземноморье».
– Значит, возвращаемся назад к альфе и омеге, к основным темам и их вариациям.
Прорыв!