– Значит, возвращаемся назад к альфе и омеге, к основным темам и их вариациям.
Прорыв!
Он наступил в 3:51 ночи на четвертые сутки. Специалист из Парижа Пьер Кампион ворвался в спальню к Гринвальду, куда полностью истощенный глава группы удалился меньше получаса назад.
– Аарон, Аарон, проснитесь, mon ami! – воскликнул француз. – Кажется, получилось!
– Что… что? – Усевшись в кровати, Гринвальд быстро сбросил ноги на пол. Он был в мятой одежде, его большие близорукие глаза были красными от недосыпания. – Когда? Как?
– Всего несколько минут назад. Это оказалась алгебраическая комбинация тех величин, о которых вы уже говорили, – уравнения, Аарон! Идемте, Камерон и Лесли уже там. Мы не хотели – мы не посмели продолжать без вас.
– Дайте я плесну в лицо холодной воды, чтобы хоть чуть прийти в себя. Где мои очки?
– У вас на носу.
Наверху в огромном центре связи пятеро специалистов обступили плотным кольцом Камерона Прайса, который занял место Гринвальда за консолью на возвышении.
– Символы «М» и «Б» разложены в последовательности и приведены к общему знаменателю, – задумчиво произнес Аарон.
– Барон Матарезе, – объяснил Камерон. – Гигант, источник всего того, что у них есть. Он не выходил из головы Матарейзена, и тот уступил навязчивой мысли.
– Что ж, пойдем дальше – но только очень осторожно, – сказал Гринвальд. – Остановимся на том, что у нас есть, и будем проверять различные уравнения. Подозреваю, речь скорее всего идет о многочленах.
– Вот как? – удивился Прайс. – Почему?
– Потому что кубы, четвертые и пятые степени противоречили бы логике. А ключ к кодам Матарезе лежит в нелогичной логике.
– Аарон, ваши рассуждения выходят за границы моего понимания, – признался Прайс.
– Если честно, Камерон, они выходят за границы моего собственного понимания. По сути дела, мне приходится гадать.
Через двадцать шесть минут, в течение которых пальцы Гринвальда, все ускоряясь, бегали по клавиатуре, внезапно ожила разноцветная карта мира во всю стену. Повсюду замигали десятки красных лампочек. Казалось, огромная карта зажила своей жизнью, требуя внимания к себе, отказываясь оставаться забытой. Это пугающее зрелище гипнотически приковало взоры.
– Боже милосердный, – прошептала Лесли, не отрывая взгляда от карты.
Камерон и остальные шагнули к переливающейся всеми красками стене, словно не в силах поверить своим глазам.
– Что это такое, Аарон? – спросил Прайс.
– Полагаю, то, что должно произойти, произойдет как раз в этих пульсирующих центрах… Мы приближаемся к разгадке. Ответы кроются в этих компьютерах.
– Умоляю, продолжайте!
– Заработал принтер! – вдруг воскликнул Кампион, вернувшийся к своему компьютеру. Это неожиданное заявление пронзило всех электрическим током. – Mon Dieu[98], вывод на печать начался сам собой, я ничего не сделал!
– Все понятно, Пьер, – сказал Гринвальд. – Ты достиг порога входной информации, тем самым подав команду принтеру. Во имя всего святого, что там печатается?
– «Сектор двадцать шесть», – сбивчивым голосом начал читать французский специалист, склонившись над выползающей из принтера бумажной лентой. – «Начинается фаза один. Оценка количества закрывшихся, обанкротившихся, прекративших деятельность компаний: сорок одна тысяча в течение тридцати рабочих дней».
– Есть какие-нибудь указания на то, где находится этот сектор двадцать шесть?
– Полагаю, это можно определить по карте, – ответила подполковник Монтроз, указывая на мерцающую разноцветными огоньками стену. – По-моему, речь идет о синей лампочке, которая мигает на Западном побережье Соединенных Штатов.
– Она права, – подтвердил Камерон. – Это район Лос-Анджелеса.
– Пьер, есть какие-нибудь намеки на дату?
– Не намеки, а точное указание. Ровно через две недели и пять дней, если считать от сегодняшнего числа.
– Будите остальных! – распорядился Гринвальд, обращаясь к двум специалистам. – Лесли, а вы с Пьером введите в каждую машину коды, которые ему удалось вскрыть. Как только закончите, я осуществлю перекрестную передачу.
– Что? – спросил Прайс.
– Под этим выражением подразумевается избирательное подключение оборудования. На самом деле ничего сложного тут нет, хотя и прибегают к этому нечасто. С помощью главного кабеля через модемы оборудование подсоединяется к центральной станции.
Далее Аарон объяснил, что поскольку теперь у них имеются частичные коды, можно сберечь время за счет подключения дополнительных компьютеров.
Всеобщее возбуждение стремительно нарастало. Каждый работал на пределе сил. Через какое-то время заработали два новых принтера, потом еще один, и, наконец, затрещали все, выплевывая рулоны бумаги. Бежали часы, и усталость сменялась эйфорией. Неужели в конце концов удалось вскрыть секреты Матарезе?
В десять минут первого дня Аарон Гринвальд, сидевший за консолью на возвышении, встал и заговорил:
– Прошу всеобщего внимания – пожалуйста, молчите и слушайте. К настоящему моменту мы собрали материала больше, чем можем усвоить, но нам уже пора начать его усваивать. Предлагаю взять то, что мы имеем, рассортировать по источникам, затем оторвать наши затекшие, усталые тела от этих жутких кресел и… и начать читать все сначала!
К половине четвертого дня, почти через двенадцать часов после прорыва, были изучены горы распечаток, и специалисты собрались в гостиной на первом этаже, для того чтобы всем вместе осмыслить обилие информации.
– Нам удалось узнать очень много, однако до полноты картины еще страшно далеко, – начал Пьер Кампион. – По промышленно развитым странам прокатится волна финансовых катастроф. Десятки тысяч компаний и корпораций обанкротятся и прекратят деятельность, что приведет к закрытию многих миллионов рабочих мест.
– В сравнении с этим Великая депрессия конца двадцатых – начала тридцатых покажется мелкой рябью, – заметил один из американских специалистов.
– Дамы и господа, но мы можем догадаться, о чем именно идет речь, – заявил Гринвальд. – Подсказки кроются в словах! Подумайте сами: «масс-медиа» – это газеты, телевидение и радио; «консолидированные платежи» – это энергетика и коммунальные услуги; «стр. таблицы» – очевидно, речь идет о страховых таблицах, страховых компаниях и их дочерних фирмах, работающих в сфере здравоохранения. Есть и другие ключевые слова: «переводы», «пересылки». Под «переводами», девочки и мальчики, понимаются… банки. Такие масштабные операции потребуют перемещения огромных капиталов, подобного которому нет в анналах мировой экономики.
– Нам известны некоторые из банков, осуществивших слияние или объединение, – заметил Прайс. – Все они транснациональные.
– Мы читали и о медицинских организациях, поглощающих друг друга, – подхватила Лесли. – Для них главное – прибыль, а здоровье больных отступает куда-то на десятое место.
– Естественно, нам известно о многих подобных событиях, – добавил Кампион, – но вся беда в том, что в море информации, с которым мы ознакомились, нет никаких конкретных определений.
– Надо также помнить, – сказал другой американец, – что Матарезе не дураки. Да, это алчные извращенцы мирового масштаба, но дураками их назвать никак нельзя. Они уже давно ведут свою игру, и нам необходимо исходить из предположения, что внешне все остается в пределах законного.
– Разумеется, – согласился Гринфильд. – На поверхности тишь да гладь. Следовательно, мы не можем начинать действия против Матарезе, потому что, как верно заметил Пьер, у нас нет ничего определенного…
– Не совсем так, – раздраженно прервал его Камерон, – у нас есть кое-что другое, и этого достаточно, чтобы начать действовать немедленно! Нам достоверно известно, что те четверо кабальеро, за которыми установил наблюдение Фрэнк Шилдс, принадлежат Матарезе с потрохами. Мы начнем с них, я лично начну с них!
– Один, без посторонней помощи? – подавшись вперед, Лесли Монтроз устремила на Прайса пылающий взор.
– Мне уже приходилось этим заниматься. Проникать во вражескую среду и натравливать противника друг на друга. Из всех тупых игр в нашем глупом ремесле в этой максимальная вероятность успеха. Кроме того, ни на что другое времени у нас все равно нет. Господи, вы же слышали, что сказал Кампион. Две недели и пять дней!
– Но вы собираетесь действовать в одиночку? – возразил Гринвальд.
– Ну, тут я несколько преувеличил, – признался Камерон. – Я уговорю Шилдса обеспечить меня всей мудрой поддержкой, какая у нас только имеется, а также придать мне пару человек.
– То есть вы возвращаетесь в Штаты…
– Без промедления, Аарон. Туда меня переправит Уэйтерс, и я хочу захватить с собой Лютера Консидайна на тот случай, если нам понадобится слетать куда-нибудь быстро и без шума – пожалуйста, никаких официальных запросов, никаких каналов утечки через излишне болтливых сотрудников.
– Прайс, я отправляюсь с тобой, – решительно произнесла Лесли Монтроз.
– Я не сомневался, что услышу эти слова.
– Ну а мы продолжим работу здесь, – сказал Гринвальд. – Будьте добры, позаботьтесь о том, чтобы как можно скорее установить между нами прямую связь. В этом случае мы сможем оперативно переправлять всю новую информацию.
– Можете считать, это уже сделано. – Прайс достал из кармана пиджака рацию. – Лютер, готовь «птичку» к вылету. Мы будем у тебя через двадцать минут.
Сверхзвуковой реактивный самолет Королевских ВВС приземлился в международном аэропорту имени Даллеса в 19.05 по Восточному поясному времени. Служебная машина ЦРУ отвезла Прайса, Монтроз и Консидайна в Лэнгли, где их ждал в своем кабинете Фрэнк Шилдс. После обмена приветствиями Прайс представил заместителю директора военно-морского летчика. Затем Шилдс в общих чертах обрисовал свой план.
– Коммандер Консидайн…
– Вы повысили меня в звании, сэр. К тому же Лютер будет лучше всего.
– Спасибо. Итак, Лютер, мы раздобыли реактивный «Рокуэлл»; самолет находится на частном аэродроме в Вирджинии, расположенном меньше чем в сорока минутах от Вашингтона. Вы ничего не имеете против?
– Абсолютно ничего. Это отличная машина; правда, все зависит от того, как далеко предстоит лететь.
– В настоящий момент с этим никаких проблем быть не должно. Джемисон Фаулер разъезжает между Бостоном, Мерилендом и Флоридой; Стюарт Николс и Альберт Уайтхэд находятся в Нью-Йорке, а Бенджамин Вальберг остается в Филадельфии. Максимальное время в полете три с половиной часа – это во Флориду.
– В таком случае, никаких проблем быть не должно. Можно мне утром осмотреть самолет и проверить все системы?
– Мы осмотрим его все вместе, Лютер, – вмешался Камерон. – Я хочу слетать в Нью-Йорк.
– Шпион, ты узнал что-то новенькое?
– Я знаю только то, что мне нужно в Нью-Йорк.
– В таком случае, выслушай меня внимательно перед тем, как срываться с места впопыхах, – твердо промолвил Шилдс. – Насколько я понял со слов Джеффри Уэйтерса, ты намереваешься припирать Уайтхэда и остальных к стенке, один на один, так?
– Да. Один на один, одного за другим.
– Мы установили, что Уайтхэд каждый вечер уходит с работы между без четверти шесть и шестью. За ним заезжает лимузин; по дороге домой на Пятую авеню Уайтхэд делает одну остановку. Речь идет о баре «Темплерс» в Рокфеллеровском центре. Там для него каждый вечер зарезервирован отдельный кабинет. Уайтхэд выпивает два мартини с водкой – не больше и не меньше – и возвращается в лимузин.
– Премного благодарен за эту информацию.
– Это еще не все. Мы очень вежливо обратились в агентство проката лимузинов, и в тот день, который ты укажешь, за рулем будет сидеть наш человек. Ты подойдешь к Уайтхэду в баре, сделаешь то, что нужно, после чего проводишь его назад к лимузину. Сможешь?
– Без проблем.
– Я хочу отправиться вместе с Камероном, – вмешалась Монтроз. – Мы имеем дело с убийцами, а, как вам хорошо известно, я знаю толк в оружии.
– Лесли, тебе незачем…
– Нет, я поеду с тобой! Дорогой, ты не оставил мне выбора.
– Я лучше промолчу, – усмехнулся заместитель директора. – Хорошо, мы разместим вас в соседнем кабинете.
– Ну а что делать мне? – спросил Консидайн. – По-моему, кто-то должен присматривать за флангами, как это принято у нас в авиации.
– Лютер, угомонись! По-моему, за мной и так будут присматривать, к тому же водителем лимузина будет наш человек.
– Как скажешь, шпион, но я вырос на улице, не забыл? Мало ли что может случиться.
– Вообще-то я склонен согласиться с Камероном, – заговорил Шилдс, – но если вам так будет лучше, мы усадим вас в противоположном конце зала, хорошо?
– Мне так будет лучше, – ответил военный летчик.
– Итак, Кам, как только вы окажетесь в машине, ты сможешь говорить сколько душе угодно. Если нужно будет потянуть время, прикажи водителю, пусть попетляет по городу. Наш брокер здорово всполошится, увидев, что все козыри у тебя на руках.
– Значит, с Уайтхэдом разобрались. Что насчет Николса?
– Им займешься на следующее утро. Он заезжает в свой клуб для получасовой разминки. Это на Двадцать второй улице, и Николс приезжает туда около четверти восьмого. Мы устроили так, что ты окажешься в парилке как раз в тот момент, когда туда после занятий зайдет Николс…
– Очень мило, – вмешался Прайс. – А кто может поручиться, что мы окажемся в парилке вдвоем?
– Об этом позаботится тренер. Рано утром это не составит особого труда. Ты зайдешь в парилку первым, а после того, как туда пройдет Николс, тренер встанет у дверей и будет говорить всем, что парилка не работает.
– И как вы ему все это объясните? – встревоженно спросила Лесли.
– Никак, подполковник Монтроз. Это наш человек… Ну а теперь, если учесть смену часовых поясов, вам троим неплохо будет отдохнуть, предпочтительно хорошенько выспаться. Вас разместят в мотеле недалеко отсюда – в ближайшем к аэродрому. Утром за вами заедет наша машина – скажем, в восемь часов?
– А почему бы не в семь? – спросил Прайс.
– Как скажешь.
– Я так понял, в Нью-Йорке мы остановимся в собственной гостинице Управления. Брэй говорил, она называется «Марбл»-как-то-там.
– Когда у нас есть возможность сберечь деньги налогоплательщиков, мы идем на всё, – скромно промолвил Шилдс.
– По словам Скофилда, обслуживание там просто потрясающее.
– Кому, как не ему, это знать. Он оторвался по полной программе.
Глава 31
Перелет в Нью-Йорк прошел без происшествий, зато движение на улицах Манхэттена оказалось ужасным. В аэропорту «Ла-Гуардия» прибывших встретил оперативник ЦРУ, который отвез их в гостиницу «Марблторп». Войдя через служебный вход, они разместились в том самом номере, который занимали Скофилд и Антония, когда Брэндон вызывал к себе предполагаемых сообщников Матарезе. Лютер Консидайн устроился в гостевой спальне, а Камерон и Лесли – в главной. Вещи были разобраны быстро, и сразу же после этого прибыл сотрудник ЦРУ. Его звали Скотт Уокер, и внешне он напоминал скорее поджарого, подтянутого армейского офицера, чем сотрудника Центрального разведывательного управления. Уокер вкратце объяснил свои задачи.
– Мне сообщили самый минимум; заместитель директора Шилдс дал ясно понять, что чем меньше я знаю, тем лучше. Здесь я только для того, чтобы оказывать содействие. Активное мое участие предусмотрено лишь в случае крайней необходимости.
– Достаточно справедливо, – согласился Прайс. – Вас ввели в курс дела?
– Бар «Темплерс» в Рокфеллеровском центре, сегодня в шесть часов вечера. Все вы заходите по отдельности и занимаете указанные места. Все ваши места окажутся занятыми, но как только вы произнесете фразу: «Ой, по-моему, я резервировал этот столик», наши люди извинятся и уйдут.
– Я захожу последним? – спросил Камерон.
– Нет, сэр, вы заходите первым. Как только все окажутся в зале, я буду дежурить на улице у входа. – Здесь Уокер сунул руку во внутренний карман. – Да, кстати, Шилдс передал мне для вас вот эти две фотографии. На первой человек, с которым вы встречаетесь сегодня вечером; на второй – тот, с кем встречаетесь завтра утром. К сожалению, оставить фотографии вам я не могу; они ни в коем случае не должны находиться при вас. Так что всмотритесь в эти лица и запомните их.
– Сколько мне уже приходилось слышать эти слова…
– Не сомневаюсь в этом, сэр. Заместитель директора дал понять, что вы специалист высшего класса.
– Будем считать, вы мне ничего не говорили… Так, вернемся к этим двоим. Вы последуете за мной, когда я выведу нашего достопочтенного господина…
– Никаких фамилий, сэр!
– Прошу прощения. Когда я выведу объект на улицу и усажу его в лимузин?
– В этом не будет необходимости. За рулем будет сидеть наш коллега; он знает, что делать, если возникнут какие-нибудь проблемы.
– Это хоть как-то успокаивает, – заметила Монтроз. – По крайней мере, меня.
Остаток дня Лесли отдыхала, приходя в себя после смены часовых поясов, Камерон набрасывал в блокноте план предстоящей встречи с Альбертом Уайтхэдом, а Лютер, монополизировав телефон, говорил с военно-морской базой в Пенсаколе, где служила его знакомая, коммандер медицинской службы. В четыре часа поужинали, так как никто не мог сказать, когда ему удастся поесть в следующий раз. В четверть шестого позвонил Скотт Уокер и доложил, что машина ЦРУ ждет у служебного входа. Настала пора отправляться в бар «Темплерс» в Рокфеллеровском центре.