Да, чужое счастье свидетельствовать – процедура чудесная, конечно. А вот обратная процедура... Нет, не нужны свидетели тому терпению, которому до цветов еще семь верст киселя хлебать. Даже и такие свидетели, которые в собственном терпении когда-то взахлеб наплавались. Эгоистично звучит, но уж прости, Светка, мне сейчас не до высокого альтруизма...
Проходя мимо ванной комнаты, застыла на секунду, услышав из-за двери глухо доносящийся голос Влада. И, к своему стыду, не смогла сдвинуться с места, так и стояла, прислушиваясь.
– ...Я помню, помню, Эльза, сегодня никак не можешь... Да просто так звоню – вдруг что-то изменилось... А завтра? Что, и завтра? Но как же... Ну не сердись, пожалуйста, я просто не могу не звонить... Нет, не говори так, Эльза, прошу тебя... Я вообще не понимаю, что происходит, объясни...
От звука разлившегося по квартире дверного звонка вздрогнула, порскнула от ванной, как смешная коммунальная сплетница из старых советских фильмов. Господи, до чего докатилась... Так скоро и сама себя не узнаешь!
Под загнанное буханье сердца открыла дверь, уставилась на вбежавшую в прихожую Ленку, заставила себя улыбнуться. Хорошо, она ей в лицо не смотрит, разматывает шарф на шее, тарахтит весело, звонко:
– Ой, теть Лиз, какой мороз на улице! А я, как всегда, ключи забыла! Бегу и боюсь – вдруг никого дома нет, а на телефоне у меня деньги кончились! А вы, конечно же, дома! Что, и папа дома, да?
– Да, Лен, он дома...
– С этим телефоном – ну прямо беда, теть Лиз! Жрет и жрет деньги, как ненасытный! Вот когда вы мне деньги на счет скидывали, и трех дней не прошло, правда? И вот, пожалте, уже кончились! Вроде я не так уж много по нему и болтаю...
Ленка трещала без умолку, топоча, как слон, по прихожей, одновременно пытаясь стянуть с ног ботинки и расстегнуть молнию на куртке. Увидев показавшегося в узком коридорчике отца, расплылась в улыбке:
– Ой, папа, привет! Пап, у меня деньги на телефоне кончились, представляешь?
– И что? – холодно уставился на нее Влад. – Мне надо сбегать до автомата и положить тебе деньги на счет?
– Нет... Почему сбегать, я сама... Ты что, пап?
– А что я? – снова холодно пожал плечами Влад, глядя на нее с раздражением. – Ну что – я?
– Не знаю... Ты злой какой-то... Что я такого особенного сказала... – растерянно залепетала Ленка, переводя взгляд с лица Лизы на отцовское. – Пап, теть Лиз... Вы что, поссорились, что ли?
Влад молча развернулся, ушел, оставив в прихожей колкий холодок злого недоумения. Что ж, надо его убирать как-то, заметать добрым словом, как мусор веником... Нет, и в самом деле – чего вдруг напал на девчонку? Взял и походя плеснул досадой, оставшейся от телефонного разговора... Совсем уже разум потерял от своей влюбленности, если на родную дочь нападает, в руках себя держать не может? Ей-то, допустим, понятна его досада, а Ленке как объяснишь?
– Чего это с ним, теть Лиз? – обиженно захныкала Ленка, окончательно освободившись от ботинок и куртки. – Главное, ни с того ни с сего...
– Ничего, не обращай внимания. Пойдем на кухню, я тебя пирогами кормить буду. И деньги на телефон потом с моей карточки на счет положу...
– Спасибо, теть Лиз... Нет, но я же и правда ничего такого не сказала! – плюхнувшись на кухонный диванчик, затребовала Ленка дополнительной сатисфакции. – Я ведь и обидеться могу!
– Не надо на отца обижаться, Леночка. Знаешь, на него в последнее время столько всего навалилось – работа, неприятности...
– А я тут при чем? Что, на мне свои неприятности срывать надо? Так бы и сказал, что я ему не нужна, чтоб сваливала обратно в Киев!
– Ну зачем ты так... Ты же знаешь, как он тебя любит, как рад, что ты с нами... То есть что мы все вместе... Не обижайся на него, пожалуйста. Тебе пирога с капустой или с мясом положить?
– Да не знаю я, теть Лиз... Нет, все-таки зря вы его оправдываете! Какая-то вы прям... бесхарактерная. Моя бы мама точно такого отношения не стерпела! Так бы ему ответила – мало бы не показалось! Конечно, очень легко свои неприятности на семью вываливать... А мне теперь каково? Вон даже есть расхотелось...
Ленка вздохнула, торопливо придвинула к себе чашку с чаем, обхватила ее красными с мороза ладонями. Подумав немного и еще повздыхав, вытянула шею, проговорила слезно-капризно:
– Так с чем, вы говорите, у вас пироги, теть Лиз?
– Один с капустой, другой с мясом. Еще горячие, между прочим.
– Да? Ну, ладно... Я, пожалуй, и того и другого попробую... А варенье есть?
– Есть, Леночка, есть. Возьми сама в холодильнике, в гостиной телефон звонит, я отвечу...
Идя к телефону, испуганно подумала про себя: а вдруг снова Светка звонит? Надо же ей ответ давать – идет она в гости свидетелем счастья или нет...
Звонила не Светка. Она даже и не узнала сразу этот мяукающий голосок – Машенька, Максимова девушка. Интересно, зачем на стационарный телефон звонит... Неужели и у Максима на мобильном счете тоже деньги кончились?
– Здравствуйте, Елизавета Васильевна... Как вы себя чувствуете?
– Здравствуй, Машенька. Спасибо, прекрасно себя чувствую... А почему ты спрашиваешь?
– Ну как – почему? Мне Макс сказал, вы болеете...
– Да? Что ж, очень интересно... А где Максим? Он с тобой?
– Нет, почему же со мной... Если б он был со мной, я бы вам не звонила. Просто он сказал, что вы очень больны, что он должен около вас быть!
– Хм... Странно как...
– Так я не поняла, Елизавета Васильевна... Он не дома, что ли?
– Нет, Машенька, он не дома.
– А где тогда? В аптеку ушел? Или в магазин?
– Нет... Не знаю... А скажи-ка мне, Машенька, давно я... болею?
– Давно, дня три уже... Ну да, три дня мы не виделись... Это что же, он меня обманывает, выходит? Ничего себе... Говорит, мама болеет...
– Ну, вообще-то, знаешь, у меня действительно третьего дня температура была, вроде как грипп начинался... Может, он и впрямь хотел... Да не расстраивайся так, Машенька, что ты! Мало ли какие у него дела?
– Да я и не расстраиваюсь, подумаешь! – сердито фыркнула в трубку Машенька. – Непонятно только, зачем врать... Ладно, Елизавета Васильевна, до свидания! Извините, что побеспокоила!
Бац – и бросила трубку. Короткие телефонные гудки заверещали в ухе, будто старались перефразировать Машенькино извинение в более четком варианте – если так, то тьфу на вас вместе с вашим обманщиком-сыном! Гордая я и без вас проживу!
Пожала плечами, пристроила трубку обратно в гнездо. Нет, что они все напрыгивают на нее сегодня со своей сверхтребовательностью? И перед всеми надо извернуться, в книксене присесть, как благородная барышня... Вообще-то, если уж на то пошло, дурочки с переулочка в книксенах не приседают и чужие обиды не причесывают, им на это ума не хватает! Им бы со своим любезным простодушием как-то разобраться!
– Кто звонил? – заглянул в гостиную Влад, держа на руках Сонечку. – Не меня спрашивали?
– Нет, не тебя. Это Маша звонила, девушка Максима.
– А чего ей надо было?
– Да ничего... Просто Максима из поля зрения потеряла, вот и звонит...
– А где он, кстати?
– Не знаю. Может, на лекциях в институте.
– Сегодня же выходной... Ты сама говорила, что у него сегодня занятий нет.
– Да не знаю я, Влад! Он уже взрослый парень, что я, контролировать его буду? Сам разберется!
– Ну да... Сам, конечно...
– Влад, а еще Светка час назад звонила... В гости зовет. У них сегодня с Романовым какой-то праздник семейный, что ли...
– Ну что ж. Я рад и за Светку, и за Романова. Передай им мои искренние поздравления и пожелания счастья в семейной жизни.
Надо же – и здесь от малой толики злого ерничества не удержался. Бедный, бедный. Что ж ты маешься так, на людей накидываешься... Ну, не захотела тебя сегодня Эльза видеть, переживи как-нибудь... Сегодня не захотела, а завтра, может, все и образуется. Уж подожди до завтра, крепись...
Она вдруг почувствовала, как злая лихорадка пробежала по спине, по всему организму – холодная, нестерпимая. Такая нестерпимая, что пришлось вжаться спиной в кресло, стиснуть зубы, прикрыть глаза. Сейчас эта лихорадка доберется до сердца, сдавит его ледяной рукой, плеснет раздражением в голову... И – все! И разлетится в осколки ее терпение, и дурочка с переулочка выйдет из образа, и поднимется из кресла уже другая женщина – гордая, разъяренная...
Вот, на вдохе сейчас и случится. Надо остановить этот вдох, задержать в себе – хотя бы на секунду. А еще – нужно что-то такое сделать, успеть сделать... Для себя самой непредсказуемое.
– Влад! А давай и впрямь пойдем к Романовым в гости!
Она сама не поняла, отчего именно это из нее выскочило. Громко, звонко, весело прозвучало. Глянула на него вопросительно, улыбнулась, подняла брови вверх – а что, мол, такого, подумаешь, в гости к друзьям сходить! И – отхлынула лихорадка, и дурочка с переулочка засуетилась внутри, отошла от испуга, оправила на себе перышки. Молодец, дурочка с переулочка, умеешь собраться, когда надо. Молодец, пятерка тебе.
– Пойдем, Влад... – прозвучало уже менее весело, на выдохе.
Она сама не поняла, отчего именно это из нее выскочило. Громко, звонко, весело прозвучало. Глянула на него вопросительно, улыбнулась, подняла брови вверх – а что, мол, такого, подумаешь, в гости к друзьям сходить! И – отхлынула лихорадка, и дурочка с переулочка засуетилась внутри, отошла от испуга, оправила на себе перышки. Молодец, дурочка с переулочка, умеешь собраться, когда надо. Молодец, пятерка тебе.
– Пойдем, Влад... – прозвучало уже менее весело, на выдохе.
Он глянул озадаченно и вдруг согласился сразу, не раздумывая, даже обрадовался будто:
– А что, пойдем! Чего целый день тут сидеть – в четырех стенах...
– Что, правда? – подняла она на него удивленные глаза. С примесью должной радости, конечно же.
– Ну да... Сама же предложила...
– Ага... Да, конечно... Я тогда Ленку сейчас попрошу, чтоб с Сонечкой посидела, не тащить же ее с собой по морозу...
Вытянула себя из кресла, пошла на кухню. Ноги дрожали слегка, будто рысью бежала полкилометра. Торопливым жестом отерла со лба испарину, сглотнула нервно – надо же, чуть не сорвалась... Как хорошо, что не сорвалась. Напугала бы и Ленку, и Сонечку...
Ленка, с комфортом расположившись на диванчике, млела над пирогом с капустой. Жуя, повернула к ней разгоряченное чаем лицо:
– Вы чего такая взбудораженная, теть Лиз?
– Да мы в гости с отцом решили пойти... Посидишь с Сонечкой, выручишь?
– Ладно уж, идите... Посижу, конечно. И покормлю, и спать уложу. Она меня хорошо слушается.
– Ага... Да мы ненадолго, наверное!
– Да сидите в гостях сколько хотите! Мне сегодня все равно никуда не надо.
– Спасибо, Лен... Ну, тогда я одеваться пошла?
– Ага...
Уже выходя из кухни, вдруг застопорилась в дверях, обернулась, спросила как бы между прочим:
– Лен... А ты случайно не знаешь, где Максим сегодня пропадает?
– Сегодня – не знаю. А вчера вроде в архитектурный институт к кому-то намыливался, – проговорила с набитым ртом, любовно глядя на кусок пирога в руке.
– В архитектурный? Зачем – в архитектурный? – сделала шаг назад, уставилась на нее удивленно. Впрочем, было в этом удивлении еще что-то – она и сама не поняла, что. Смутная тревога какая-то...
– Не знаю, теть Лиз. Просто я слышала, что он по телефону кому-то говорил – надо, мол, после занятий еще к архитектурному успеть...
– Ну да, в архитектурный, понятно... У него же там приятель учится, как его... Мишка Колесниченко из параллельного класса...
– Какие вкусные с капустой получились, теть Лиз! У вас всегда с капустой лучше других удаются!
– Ну-ну... Ешь на здоровье... Для Сонечки там творог приготовлен, не забудь...
– Ладно, не забуду, идите. Время теряете.
Диспетчер такси пообещала машину через полчаса – она едва успела одеться и кое-как привести себя в порядок. Пока стояла в ванной перед зеркалом, торопливо подкрашивая ресницы, и потом, пока ехали в такси, все не покидала странная в своей тревожности мысль – зачем Максиму в архитектурный понадобилось? Не был ему близким другом Мишка Колесниченко, да еще и Маше зачем-то наврал... И способ, главное, для вранья какой подлый придумал – мать больной объявил! Нет, надо будет поговорить с ним, все выяснить...
Конечно, Светка тут же заподозрила неладное, разве ее обманешь! Открыла им дверь, глянула в лица, чуть округлила глаза, чуть вздернула вверх подбородок – что, мол, такое с вами? Пришлось мотнуть головой незаметно – потом, все потом...
– А, заявились-таки, многодетные! – вышел из комнаты Романов со Степкой на руках. – А мы уж думали, не дождемся! Влад, ты чего такой хмурый? Что, Лиза тебя пинком из дома в гости выгнала?
– Невиноватая я, он сам пришел, – торопливо отшутилась она, снимая шубу и охорашиваясь перед зеркалом. – Не злись, Романов, дай лучше Степку в руках подержать...
– Нет, Лиз, не стоит его разгуливать, а то не заснет и нам не даст посидеть. Он и так сегодня из режима выбился.
Степка, словно в подтверждение отцовских слов, бултыхнулся у него в руках, лихо потянул к ней руки.
– Тихо, тихо, сынок... Потом к тете Лизе на ручки пойдешь, потом... – прижал к себе ребенка Романов, похлопывая огромной ладонью по верткой спинке. Вытянув шею, ворчливо бросил в сторону кухни: – Свет, ну чего ты там возишься... Надо его спать укладывать...
– Да, ребята, вы тут начинайте потихоньку, а у нас со Степкой свои дела... – ловко подхватывая из его рук ребенка, скомандовала Светка. – Романов, не стой столбом, усаживай гостей за стол! Я минут через пятнадцать к вам присоединюсь...
– Ну что, Влад, по коньяку вдарим? – ласково обхватил за горлышко красивую бутылку Романов, когда расселись вокруг заставленного закусками длинного журнального столика. – Смотри, какой коньяк, настоящий, армянский, мне приятель недавно из Еревана привез! Забытый вкус, лучше всяких французских! Пять звездочек!
– Да хоть шесть... Чего спрашиваешь, наливай... – подвинул к нему пузатый фужер Влад, и Романов глянул на него слегка удивленно, свинчивая пробку с горлышка.
Она лишь грустно усмехнулась, глядя на бедного Романова. Да уж, неудачного собутыльника ты к себе нынче в гости позвал, дружок... Неудачного и своими грустными мыслями озабоченного – уж прости, что так получилось. Ничего, сейчас твоего замечательного напитка отхватит, может, и расслабится немного.
– Ну, ребята, за наш маленький семейный праздник! – поднял свой бокал Романов, любуясь на томное колыхание влаги за выпуклостью стекла. – Погодите, как там говорится... Не верьте, что женатому мужику живется хорошо! Это неправда – женатому мужику живется очень хорошо!
– Да, за ваш праздник! – радостно потянулась она к нему бокалом. – Вы оба это заслужили, и ты, и Светка... И это прекрасно, что у вас так все замечательно сложилось!
Дежурные вроде слова, дежурные поздравления, а Романова вдруг повело, расплылся в счастливой детской улыбке, глянул ей в глаза, поддал еще пафоса:
– И пусть наш праздник, Лиз, так и продолжается всю жизнь, правда? И никогда не закончится. Ведь бывает же, что люди живут вместе и счастливы всю жизнь, до самого конца?
– М-м-м... Они жили долго и счастливо и умерли в один день... – тихо-насмешливо пробурчал Влад. Так тихо, что только она одна и услышала. И почувствовала, как непроизвольно дернулся уголок рта, как ожгло внутри досадой на эту насмешливость. И произнесла нарочито громко, глядя в счастливые романовские глаза:
– Да, так и будет, Петь! Именно так и будет – на всю оставшуюся жизнь! А иначе – никак нельзя! Если уж быть счастливым – только так, и не иначе...
И расчувствовалась вдруг, в одно мгновение. Глотнула чуть из бокала и тут же голову опустила, пытаясь проглотить незваную скороспелую слезу. Нет, все-таки в любом случае хорошее это дело – быть свидетелем на чужом празднике счастья... И даже несмотря на сидящее рядом и что-то невразумительное бурчащее собственное несчастье.
– Лиз, что это с тобой? – весело уставился на нее Романов.
– А что такое?
– Да ты сроду меня по имени не называла... Я думал, ты и не знаешь, какое у меня по паспорту имя – все Романов да Романов...
Она глянула на него озадаченно, пожала плечами. А ведь он прав, Романов-то. Пожалуй, впервые за время знакомства она его по имени назвала. А что – прекрасное, между прочим, имя!
– А хочешь, я теперь всегда тебя буду Петей звать?
– Хочу... А лучше – Петром.
– Все, договорились! А положи-ка мне, Петр, вон того салатика на тарелочку! Да, да, вот этого, с авокадо! Спасибо, Петр!
Влад глядел на них исподлобья, почти равнодушно. Потом молча опрокинул в себя коньяк, одним жадным глотком, со стуком поставил бокал на стол. Втянул носом воздух, откинулся спиной в кресло, чуть прикрыл глаза веками, нервно провел туда-сюда ладонями по подлокотникам. Романов глянул на нее коротко, плеснул вопросом из глаз – чего это с ним такое? Она смешливо свела брови к переносью, улыбнулась, едва заметно пожала плечами – не обращай, мол, внимания. Бывает. И показала глазами на бутылку – лучше еще налей...
– Ну что, Влад, повторим? – с радостной готовностью подмигнул ей Романов. – Как там говорится? Первая – колом, вторая – соколом, а третья – мелкими пташечками?
– Что ж, давай... – нехотя подался вперед Влад, улыбаясь немного виновато. – Будь здоров и счастлив, Романыч. Давай, за тебя и за Светку... Рад за вас, искренне рад...
С появлением Светки застолье покатилось уже бойчее, будто влилась в него дополнительная энергия романовского семейного благополучия. И сразу все счастливо завертелось, закувыркалось рассказами про гениального младенца Степку, про этого «идиота» Романова, который лезет с предложениями сразу, не раздумывая, второго рожать, а потом, представьте, и третьего... И будто это вот так, раз плюнуть, а сначала сам бы попробовал...
Романов отшучивался, взглядом приглашая и Влада поучаствовать в диалоге, раскачивал его потихоньку, проявляя чудеса деликатности. На секунду ей показалось – и впрямь раскачал, и мелькнуло в глазах грустного мужа прежнее выражение – бесшабашное, веселое, озорное... Понятно, что запахом коньяка отдающее, но все равно – мелькнуло же!