– А где ключ? – поинтересовалась я. И услышала уже знакомые слова:
– У Тильды на шее. Берите спокойно, она не кусается.
– Я видела ее в саду, аккуратно осмотрела, но не обнаружила даже намека на ключ, – возразила я. – Кстати, а почему Тильда ходит в одежде и украшениях?
Карл засмеялся и быстро прикрыл ладонью рот.
– Простите дурака. Вы решили, что я имею в виду живую Тильду?
– Есть еще и мертвая? – опешила я.
Мой собеседник стал объяснять.
– Слава богу, Матильда Третья бодра, весела и здорова. Иллюзионисты часто используют в своих номерах мелких животных. Наверное, видели классический трюк, когда из пустой шляпы-цилиндра вытаскивают кролика?
Я кивнула, а Карл продолжал:
– Публика приходит в восторг, увидев любое мало-мальски дрессированное существо, но мыши, хомяки, собачки и так далее – это стандартно. Сергей Павлович ездил с гастролями по всей России, и один раз в богом забытом городке к нему подошел местный житель и рассказал, что выращивает крохотных свинок. Не на мясо, а для души, хочет ввести моду на карликовых хрюшек. Он и подарил Мануйлову Матильду. Знаете, мы всем коллективом в нее влюбились. Милейшее существо, понятливое, чистоплотное, нежное, послушное! Зрители визжали, когда Мануйлов доставал Тильду, она у него была задействована во многих номерах. Карликовые свинки живут около двадцати лет. Тильда Первая скончалась от старости, не дожив немного до четверти века. Ей на смену пришла Тильда Вторая. Сейчас у Мануйлова появилась Тильда Третья. Она наиболее умная, ей всего пять лет. Минипиги простудливы, боятся сквозняков, поэтому даже в жаркую погоду их лучше одевать. Летом Тильда свободно гуляет по саду, ей там очень нравится, а зимой, весной и осенью сидит в доме. Тильда обожает хозяина, но предпочитает держаться подальше от посторонних. Если, Танечка, она вам показалась, значит, хочет подружиться. Смело гладьте свинку, она не кусается. А насчет украшений… Тильда девочка, поэтому неравнодушна к побрякушкам. И открою вам секрет: Сергей Павлович лишь с виду строг, на самом деле у него очень эмоциональная натура и большой запас нерастраченной любви. Тильда для Мануйлова как ребенок, отсюда и сережки в ушах, браслеты на ногах, разные ожерелья. Сплошное баловство, но оно никому не наносит вреда, радует хозяина…
– Так где ключи? – бесцеремонно остановила я Карла.
Слуга всплеснул руками:
– Порой я бываю весьма несообразителен! Сказал вам, Танечка, «Они у Тильды», – и вы, естественно, увидев Матильду, решили, что я имел в виду ее.
– Разве не так? – удивилась я. – Хотя я припоминаю, что вы вроде произнесли фразу: «Она в кабинете». А потом замолчали.
Карл вытащил из кармана длинного фартука тряпку и начал яростно протирать полированный комодик.
– Извините великодушно дурака. Я знаю о привычке Тильды сторониться гостей, поэтому мне и в голову не могло прийти, что она к вам выйдет. В библиотеке на столике стоит фигурка Тильды Первой. У нее на шее висит большой медальон, он открывается, там находится шифр от замка. Как такового ключа нет, надо набрать на двери пароль. Ох, что-то у меня виски ломит, пойду, накапаю себе микстуры от мигрени. Танечка, поторопитесь в библиотеку, не ровен час, Сергей Павлович вернется, упустите возможность взглянуть на документы.
Глава 24
Фигурку свинки я увидела сразу. Как и говорил Карл, на шее ее висел круглый, похоже, золотой медальон, он легко открылся нажатием на крышку. Внутри лежала бумажка, на которой аккуратным почерком школьника было написано «Тильда 1234». Шифр оказался примитивным. Зная о любви Мануйлова к минипигам, такой пароль легко подобрать.
Я залезла на лестницу, отодвинула книги, увидела дверцу с клавиатурой. Белые костяшки с цифрами «1», «2», «3» и «4» казались новыми, а вот другие, например, «7», почти стерлись. Я быстро набрала кличку хрюшки и цифры, послышался щелчок. Я запустила руку в нутро сейфа и вытащила папочку с нотариально заверенными копиями документов. Мне хватило минуты, чтобы изучить их.
Сверху лежало свидетельство о рождении, выписанное на имя Татьяны Карловны Сергеевой. Отцом являлся Хофштейн Карл Иванович, матерью Сергеева Зоя Петровна. Следующий лист тоже оказался метрикой. Ее выдали Сергеевой Татьяне Андреевне. Отцом этой девочки являлся Хрюкин Андрей Геннадиевич, матерью Сергеева Зоя Петровна. В углу второго документа стоял штамп «повторное, выдано в связи с утерей». Сергеева Татьяна Андреевна и Сергеева Татьяна Карловна появились на свет в один день, месяц и год. Это был один и тот же ребенок. Но до двух лет у девочки был отцом Карл Иванович, потом откуда ни возьмись появился Андрей Геннадиевич. А вот никаких документов про Феликса Головина в папке и в помине не было.
Я сфотографировала находки айфоном, положила их на прежнее место, закрыла сейф, поправила книги и помчалась на поиски Карла. Обнаружила его в столовой, где он тщательно полировал серебряные подсвечники. Увидев меня, слуга выронил замшевую тряпочку и с испугом спросил:
– Вы потрясены?
– У меня возникли вопросы! – выпалила я. – Помнится, вы дали обещание ответить на все.
Карл втянул голову в плечи.
– Конечно, но не здесь. Сюда могут в любой момент войти посторонние. Давайте уединимся в моей комнате.
Я не стала спорить, и мы быстро прошли в небольшую спальню, обставленную, как номер в дешевом отеле: узкая кровать под клетчатым пледом, пара кресел и небольшая тумбочка, на которой лежали лекарства. Судя по названиям, у Карла больной желудок, такой набор прописывают от язвы. А еще здесь пахло ванилью. Наверное, слуга пользуется одеколоном после бритья с ароматом этой кондитерской специи, я уже не раз ощущала от него этот запах.
Карл опустился в кресло.
– Танечка, устраивайтесь. Понимаю, вы ошеломлены и, вероятно, испуганы. Простите за то, что вот так обрушил на вас сведения про Головина, но…
– Я не нашла ничего о Феликсе, – перебила его я, – зато обнаружила странные копии своих свидетельств о рождении.
– О боже! – ахнул Карл. – Неужели я перепутал, в каком сейфе что находится? Или Мануйлов переложил бумаги? Что ж, теперь тайна открыта. Я не хотел, но раз уж так получилось… Танечка, вы видите перед собой родного отца.
Я постаралась изобразить растерянность, забормотала:
– Да? Странно… прямо не знаю, что и думать… Мама никогда о вас не упоминала. Почему?
Карл сложил руки на груди и повел рассказ:
– Зоинька была очаровательной девушкой, красавицей с чудным характером. А еще она отличалась трудолюбием. Среди людей цирка ленивых нет, но даже на фоне наших Зоя выделялась, постоянно репетировала, оттачивала свое искусство. Она нравилась многим мужчинам, в том числе Сергею Павловичу. Мануйлов придумал для нее оригинальный номер, попытался ухаживать за ней, но был вежливо отвергнут. Надо отдать должное Сергею Павловичу – он не затаил зла, не запретил Зое исполнять придуманные им трюки, проявил благородство. У нас с ним были хорошие отношения, поэтому, начав карьеру фокусника, Мануйлов позвал меня к себе в помощники, я долго работал с ним. Почему красавица Зоя не обратила внимания на блистательного мастера, а благосклонно взглянула на самого обычного ассистента? Понятия не имею. В то лето, когда у нас случился роман, мы колесили по Украине. Там было тепло, изумительная еда, прекрасные бытовые условия, приветливые люди. Короче, Танечка, мы с Зоей сошлись. Мне было некомфортно из-за того, что она отказала Мануйлову, предпочла ему меня. Учтите, за кулисами трудно хранить тайну, поэтому я сразу пошел к Сергею и честно ему сказал: «У нас с Зоей любовь. Простите».
Мой собеседник вздохнул, секунду помолчал и пояснил:
– Я всегда, несмотря на долгие доверительные отношения, обращаюсь к Мануйлову на «вы», а он зовет меня на «ты», так уж повелось.
Карл снова помолчал, затем продолжил рассказ:
– Откровенно говоря, я готовился услышать от фокусника массу нелестных слов. Сам я на его месте ни за что не удержался бы, напомнил и помощнику, и акробатке, сколько добра им сделал и как они отплатили за это. Но Сергей Павлович, человек благородный, сказал: «Я счастлив за вас, радуйтесь жизни. Но, Карл, не строй смелых планов, Зоя не намерена навсегда связывать свою судьбу с циркачом. Боюсь, ты для нее всего лишь развлечение на время совместных гастролей. Не обижайся, я не хочу, чтобы ты потом страдал». Но я тогда подумал, что в душе иллюзионист все же затаил обиду, и пропустил его слова мимо ушей. В сентябре мы вернулись в Москву, я названивал Зое, но та постоянно отказывалась от свиданий, причем поводы для отказа звучали глупо: сломала ноготь, не хочу, чтобы ты видел меня уродиной. Или еще хлеще: среда несчастливый день, не пойду в кино. Я был наивен и глуп, поэтому не сразу сообразил, что Мануйлов не зря меня предупреждал. Все получилось так, как он предсказал: гастроли завершились, мы более не сталкивались каждый день в шапито, в автобусе или в гостинице, в Москве у Зои полно приятелей, и я ей стал не нужен. Осознав собственную дурость, я перестал тиранить ее звонками, и наши отношения спокойно завяли. В октябре акробатка Сергеева с коллективом не поехала, среди наших разнесся слух, что ее берут в труппу московского цирка.
Рассказчик опять вздохнул.
– А зимой Зоя внезапно позвонила мне сама и огорошила новостью: она беременна, отец будущего ребенка я. Но сказала, что ей ничего от меня не надо, на алименты она не претендует, не предлагает жениться на ней, готова сама воспитывать малыша, у нее только одна просьба… Танечка, учти, при советской власти у людей был иной менталитет, чем сейчас. Если в метрике у новорожденного в графе «отец» поставят прочерк, это позор. Вот Зоя и попросила меня признать ребенка, пообещав, что никаких хлопот мне не доставит. Кстати, знаешь, доченька, почему тебя записали на фамилию матери? Опять же вспомним про те времена. Вслух руководители государства говорили об интернационализме, о равных возможностях для всех, в действительности же процветал антисемитизм, была, например, квота для евреев, поступавших в вузы или желавших устроиться на престижную работу. Печально известный пятый пункт анкеты, вопрос о национальности, мог тогда здорово осложнить жизнь. Мой отец этнический немец, поэтому я Хофштейн. Фамилия похожа на еврейскую, и тебе бы пришлось объяснять свое происхождение, что не очень-то удобно. Потому Зоя и захотела, чтобы дочь была Сергеевой. А я не спорил. Но разговор на эту тему у нас с ней состоялся позже, а в тот момент мы просто договорились, что я официально признаю ребенка, когда он появится на свет.
Из груди Карла вырвался вздох.
– Сергей Павлович, узнав о ситуации, предостерег меня: «Сейчас Зоя обещает не подавать на алименты. Но когда младенец родится, ему ого-го сколько всего понадобится, и она вспомнит о тебе. Будешь восемнадцать лет содержать отпрыска. И, между прочим, ты уверен, что являешься, так сказать, автором малыша?» Но я нутром чувствовал: ребенок мой. Поэтому не только дал тебе свое отчество, но и пытался заботиться о дочке. Танечка, я тебя сразу полюбил. Не могу передать, что творилось в моей душе в ту минуту, когда я взял в родильном доме из рук медсестры почти невесомый кулек…
Карл отвернулся и продолжил сдавленным голосом:
– У меня возникла надежда завести семью. Зоя благосклонно отнеслась к тому, что я навещаю дочь. А уж я старался: тащил фрукты и хорошую еду Зое, она ведь кормящая мать, доставал, где мог, детское бельишко, давал деньги. Так прошло полтора года. Однажды Зоя мне сказала: «Карлуша, нам необходимо поговорить серьезно». Я так обрадовался! Подумал, любимая поняла, что лучше меня ей никого не найти. И у нас ребенок, девочке нужен отец. Сейчас Зоинька скажет фразу, которую я давно ждал: «Мы фактически стали семьей, давай оформим отношения официально…»
Карл резко повернулся ко мне.
– Знаешь, доченька, я помню ту беседу в мельчайших подробностях. От Зои пахло болгарскими духами «Розовое масло», на ней были черные брючки и очень яркий красный пуловер крупной вязки с огромным воротником. Услышав ее слова: «Я устала жить одна, хочется прислониться к крепкому плечу», – я не выдержал, бросился к ней, обнял и прошептал: «Любимая, все, что имею – твое. Обещаю сделать вас с Танюшей счастливыми». Держу ее в объятиях, чуть не умираю от счастья… но потом внезапно соображаю: что-то не так. Она отталкивает меня! Я разжал руки и услышал: «Какого черта ты себе напридумывал? Наши отношения давно исчерпаны. Я не могу жить с человеком перекати-поле. Ребенку нужны стабильность и отец, который каждый день возвращается с работы домой, уделяет вечером девочке время. А ты сегодня тут, завтра уехал и три месяца не появляешься. Я выхожу замуж, прощай».
Карл поднялся, прошелся туда-сюда по комнате. Снова сел в кресло и устремил на меня умоляющий взгляд.
– Извини меня, Танечка, за мой правдивый рассказ. Пойми, я очень любил Зоиньку и по сию пору продолжаю хранить ей верность. Даже не смотрел на других женщин и остался холостым. Да, Танюшка, твой отец однолюб. И я никогда не сердился на Зою, желал ей исключительно счастья. В тот день я лишь спросил: «Зоя, а он хороший человек?» Услышал в ответ: «Прекрасный», – и ушел, чтобы не препятствовать их любви. А на прощание сказал: «Зоюшка, если жизнь повернется черной стороной, только свистни, я прилечу в любой момент куда угодно. А коли отношения с тем мужчиной дадут трещину, я тут же готов пойти с тобой в загс». Через некоторое время Зоя позвонила. Мне на всю жизнь врезались в память ее слова: «Мой муж хочет удочерить Таню. Сейчас она мала, но с годами повзрослеет, начнет задавать вопросы. Сделай одолжение, ради счастья Танечки откажись от нее. Кстати, она останется Сергеевой. Андрей по паспорту Хрюкин, фамилия не самая благозвучная, Танюшу потом в школе задразнят».
Карл начал ломать пальцы.
– Вот и вся история.
– Ясно… – протянула я.
– Считаешь меня предателем? – чуть не плача спросил он.
– Нет. Вы же хотели угодить горячо любимой женщине, – ответила я. – Вероятно, вам будет неприятно это слышать, но папа и мама жили счастливо, я очень любила отца. Какая разница, кто тебя произвел на свет? Главное, кто поставил на ноги.
– Я издали наблюдал за тобой, – запричитал Карл. – Думал, увижу, что девочку обижают, приду на помощь.
– Вы же отсюда давно не выезжаете. Каким образом узнавали новости о дочери? – удивилась я.
– До Москвы близко, – возразил Карл. – Но я поступил хитро – нанял одну женщину. Она смотрела иногда, как ты из дому выходишь, и фотографировала, потом снимки по Интернету мне посылала. То есть я рулил в интернет-салон, там и получал почту.
Я кивала, усмехаясь про себя. Даже искусный врун способен проколоться. Карл создал целый роман, для пущей убедительности приплел сюда свою шпионку и – прокололся. Правда, мигом заметил промах, ловко вывернулся, но я теперь уверена, что в доме есть Интернет. Одного не пойму: зачем затеян весь этот спектакль?
Очень хотелось задать Карлу пару вопросов. Скажем, поинтересоваться, где он взял копии документов. Сомнительно, что их ему предоставила Зоя. И зачем хранить бумаги, да еще в сейфе Мануйлова? Но, пожалуй, не стану ловить его на косяках. Пусть думает, что «дочка» поверила его рассказу.
Карл внимательно наблюдал за мной.
– Сейчас докажу, что я никогда не забывал о тебе! Когда Сергей Павлович рассказал о своей идее созвать наследников на кастинг, я упросил его пригласить мою дочь. Мануйлов сначала отказывался, у него были другие планы, но я сумел его убедить. Он смилостивился, однако сказал: «Татьяна стоит в самом конце очереди. Она твоя дочь, что дает ей крохотный шанс, я благодарен тебе за дружбу. Но она еще и дочь Зои, а вот тут возникают сложности. Не хотел раньше говорить, но… старшая Сергеева меня обокрала!» Я ахнул, потребовал объяснений и был потрясен.
Слуга судорожно вздохнул.
– Очень не хочется раскладывать перед тобой, детонька, весь пасьянс, да делать нечего. Оказывается, Зоя утащила у Мануйлова огромную ценность – записную книжку.
Глава 25
Я весело рассмеялась:
– Наверное, ее обложка украшена бриллиантами-изумрудами?
– Нет, – серьезно возразил Карл, – корочки самые обычные, кожаные, а вот листочки из золотой фольги. На них Сергей Павлович зашифровал придуманные им номера и нарисовал прекрасные миниатюры. Он великолепный художник, потрясающе оформил свои записи, долго корпел над иллюстрациями, создал настоящее произведение искусства. Да и текст выполнен каллиграфически. Мануйлов просто фонтанировал идеями, в молодости и зрелости полет его фантазии был безграничным. Иллюзионист сначала для себя выдумывал уникальные трюки, потом стал продавать их другим, изобретал фокусы, равных которым нет во всем мире. Хочешь открою тайну?
– Очень, – выдохнула я.
– Шоу Давида Копперфилда во многом основано на изобретениях Мануйлова, – торжественно заявил слуга. – Это великий секрет. Понимаешь, сколько денег получает хозяин?
Я приоткрыла рот, замерла и ответила:
– Нет.
– Миллионы, – прошептал Карл. – В валюте.
Я прижала ладони к щекам.
– Ой!
«Папенька» обвел рукой комнату.
– Откуда, по-твоему, у хозяина дом, участок, средства на содержание поместья и жизнь в свое удовольствие? У циркачей трудные детство, юность и зрелость, нам приходится с малолетства и до дряхлости тяжело работать. Но еще хуже для бывшего артиста цирка старость – пенсия нищенская, ее не хватает подчас на элементарные нужды. А Сергей Павлович ни в чем себе не отказывает. Почему так получилось?
– Не знаю, – растерянно ответила я. – Он накопил денег?
Карл грустно усмехнулся.
– Любой запас, если его не пополнять, иссякнет. Говорю же, Мануйлов придумывает фокусы и продает их за очень большую цену. Поверь, он гений, к нему приезжают со всего света, иллюзионисты стоят в очередь. Но в последнее время Сергей Павлович потерял свой дар. Думаю, это связано с болезнью, которая съедает его, отнимает фантазию. А в книжке записано очень много идей, там есть наметки неосуществленных номеров и постановок, которые хозяин придумал в момент наивысшего расцвета своего таланта.