– И она согласилась? – удивилась я.
Леонид выпрямился.
– Не бескорыстно. Мы договорились, что я часть зарплаты ей отдаю, оплачиваю все коммунальные расходы и покупаю продукты, то есть Жанна своих денег на хозяйство не тратит. Еще она поставила мне условие: баб на общую жилплощадь не водить. Но я не всегда его соблюдаю, ходят ко мне девушки-красавицы. Жанка в командировку умотает – хата вся моя.
– Трудно жить в коммуналке, – вздохнула я, – в особенности, если в соседках бывшая жена.
– Вот поэтому мне деньги больше всех и нужны! – с жаром воскликнул Леонид.
Я усмехнулась.
– Ты Ане не сочувствовал. Нарочно дымил ей в нос, а потом демонстративно сунул в дупло пачку, хотел, чтобы Хачикян сорвалась. Какой-нибудь претендент непременно обратил бы внимание Сергея Павловича на аромат ванили, исходящий от гостьи. Вот интересно, кто бы сдал Анну? А?
Реутов рассмеялся.
– На войне любые средства хороши, срабатывает закон джунглей: либо ты противника съешь, либо он тебя. И что дурного я совершил? Просто оставил сигариллы в дупле. А возьмет их Аня или нет, не от меня зависит. Ее решение, ей за него и отвечать.
– И ты еще возмущаешься Жанной, которая портит твои вещи? – воскликнула я.
Он скривился.
– Жена должна помогать мужу, быть с ним в одной упряжке, в этом смысл брака. Чужой человек тебе ничем не обязан, а ты ему ничего не должен. Но Жанка решила меня из равновесия выбить. Шмыгнула в мою комнату, сигариллы из чемодана выкинула, думала, я взбешусь, устрою тут Ледовое побоище, упаду в глазах Мануйлова, и тот меня из списка претендентов вычеркнет. Ха! Обломалось ей! Не знала Жануся об этой заначке. А я не Хачикян, смолю редко, в основном после еды, мне и одной сигариллы в день для прекрасного настроения хватит.
Леонид улыбнулся, словно хорошо пообедавшая кошка, потом со вкусом потянулся и встал с пенька.
– Значит, ты разговаривал с Аней незадолго до ее смерти? – спросила я. – Был последним, кто видел ее живой?
Реутов резко сел.
– На что ты намекаешь? Анька прекрасно выглядела, когда я уходил. Она меня поблагодарила за курево и занялась флоксами.
– Ты имеешь дурную привычку расшвыривать обертки от сигарилл, – нарочито спокойно произнесла я. – Одна валялась здесь, в траве, другая у двери в библиотеку. Зачем, кстати, ты туда ходил?
Леонид не проявил беспокойства.
– И чего? Мануйлов не запрещал по особняку гулять, наоборот, порекомендовал всем чтиво взять. Вот я и искал журналы, думал, найду спортивные издания, но там только книги тупые, ничего интересного. Порылся на полках и ушел.
Я прислонилась спиной к стволу какого-то дерева.
– Понятно. Вернемся к Анне. Ты уверен, что она была здорова, когда ты удалился, а?
Собеседник вскочил.
– Заканчивай свои грязные намеки! Думаешь, это я Хачикян по башке треснул? Да кто ты такая, чтоб я тут перед тобой оправдывался? Совесть человечества?
Я снова ничего не ответила, просто глядела на Реутова. А тот нервничал все сильней.
– Если я треснул Хачикян по башке, зачем тогда ей сигареты оставил?
Я ехидно улыбнулась.
– Ты сказал, что решил подставить Хачикян, соблазнить ее куревом. Но, может, соврал, и в дупле твоя собственная заначка? Знаешь привычки жены, вот и подстраховался. Вдруг Жанна курево уничтожит? А у тебя запас наготове.
Леня раздул ноздри.
– Ах ты дрянь! Стрелки на меня переводишь?
Я поморщилась.
– Сленг братков не к лицу интеллигентному человеку. Сам признался, что тебе очень нужны деньги.
– И чего? – прошипел он.
– Конкурентов много, – хмыкнула я, – их надо нейтрализовать.
– Последней Аньку видела ты! – со злостью в голосе произнес Реутов. – Сама бабенку убила, а теперь ищешь, на кого вину свалить? Короче, Танька, ты прикусываешь язык, никому ни гу-гу про сигариллы в дупле и про мою встречу тут с Анькой, взамен я промолчу о твоей туфле. Хотя ничего плохого в моей беседе с Хачикян не было. А ты, голубка моя сизокрылая, одна была, когда Анну нашла. Так ли ты ни при чем? И подумай, как Мануйлову понравится мой рассказ про туфлю.
– Не понимаю, – совершенно честно сказала я, – почему ты второй раз вспоминаешь про какие-то туфли.
Леня растянул губы в деланой улыбке.
– Когда живешь в стеклянном доме, глупо швыряться камнями. Как только я впервые увидел тебя, поразился, насколько безвкусно ты одеваешься, не учитываешь особенности плохой фигуры.
Мне стало обидно. Но нельзя показывать негодяю, как меня задели его слова, и я подмигнула Реутову.
– Можешь не деликатничать, называй меня просто толстухой. Всегда, даже в детстве, я была крупной, пошла в своих родителей. И совершенно не стесняюсь этого.
– А зря, – фыркнул Леня. – Светлые брюки не подходят тем, у кого объем бедер зашкаливает за метр. Белый, бежевый, песочный, лимонный цвета зрительно увеличивают и без того не маленькую задницу.
– Плевать, – отмахнулась я, – брюки льняные, мне в них комфортно.
– Широкая блуза делает тебя похожей на куль, – не успокаивался Реутов, – в платье ты смотрелась намного лучше. Тонкая талия и пышная грудь красивое сочетание, за него можно простить необъятную попу.
– У меня крепкий фундамент, – кивнула я. – Зато я уверенно стою на ногах, щелчком меня не сбить. И больше всего ценю в нарядах уместность и удобство. Я не из тех, кто приходит на пляж в черном платье и бриллиантах. И шубу на голое тело не надену.
– Последнее прикольно, – хихикнул Леня.
– Вернемся к обуви, – приказала я.
Реутов сел на пень.
– Женщину делают туфли и нижнее белье. Не знаю, что у тебя с последним, но обувка…
Палец Реутова уперся в мои балетки.
– Что с ними не так? – рассердилась я.
Леня закатил глаза.
– Ярко-красные лаковые, да еще с брошкой в виде бабочки… Чудовищная красота!
Я внимательно посмотрела на туфли.
– На мой взгляд, они очень милые. Правда, слегка мне великоваты, но в жару лучше не надевать туфельки по размеру, к вечеру нога опухнет и натрешь мозоли. Дорогой, ты отстал от моды! Полистай глянцевые журналы, в этом сезоне все модели нарядились в подобные балетки. Украшение из стразов – хит, лаковая кожа – тренд, красный цвет – фаворит.
– Ну не подо все же! – скривился Реутов. – Нацепила их с сарафаном и с брюками! Кстати, где ты нашла эту красотищу? В переходе у метро?
Я моргнула. Реутов случайно выстрелил в яблочко. Мне давно хотелось приобрести красные лодочки без каблука, я видела их в разных магазинах, но всякий раз удалялась без покупки. И дело было не в том, что в бутиках хотели содрать с меня бешеные деньги, а в другом. К сожалению, у меня широкая стопа, и та обувь, что впору мне по длине, часто не подходит по объему. Я приуныла и почти отказалась от своей мечты. Но однажды притормозила у подземки, и в ларьке рядом с будкой, где торговали мороженым, увидела эти туфли. Произведение никому не известной фирмы село на ногу, будто специально для меня сшитое, а на ценнике стояла смешная сумма. Правда, продавщица сразу предупредила:
– Девушка, туфельки на один сезон, качество не очень хорошее.
Но мне страстно хотелось купить обновку, поэтому я ответила:
– Ерунда, не квартиру приобретаю.
Торговка чуть понизила голос:
– У меня дорого, езжай на рынок, у вьетнамцев такие же в полцены. Хозяин именно там затаривается, а потом здесь, у метро, с большой наценкой продает.
Но я схватила вожделенные балетки и ни разу не пожалела об этом.
– Молчишь? – заржал Леня. – Значит, я угадал. Дешевая ты баба, Сергеева! У Жанки и Раисы приличные босоножки, кожаные, а ты в клеенке.
– Какое тебе дело до того, что я ношу? – взвилась я.
– Никакого, – согласился Реутов. – Но наша Золушка вчера через забор лазила и потеряла там один свой хрустальный башмачок – то бишь жуткую тапку, а я подобрал. Станешь про мои обертки от сигарет рассказывать, я туфлю перед Мануйловым выложу и скажу: «Татьяна через изгородь перебиралась, уронила. Пора ее из списка вычеркнуть – Сергеева участок покидала».
Глава 27
Я отошла от дерева и спросила:
– И где ты ее нашел?
Леонид показал рукой влево.
– Сама чудесно знаешь, не прикидывайся. Если дойти до конца тропинки, упрешься в заросли ежевики. Кусты колючие, их специально вдоль заборов сажают, чтобы посторонние на участок не лезли, мало кому хочется в кровь изодраться. У Мануйлова по всей ограде камеры торчат, а там, где кустарник стеной стоит, их нет. Лучшее место, чтобы отсюда удрать.
– А ты, значит, совершал обход чужих владений, искал лазейку? – поддела я Реутова.
– Лучшая защита – нападение, – заржал Леонид. – Сама в кустах обувь посеяла, теперь меня поддеваешь. Прощайся с наследством, лапочка! За ужином я покажу всем лаковое уродство, и тебя вышвырнут вон за нарушение договора.
– Ой, дяденька, не надо… – дурашливо заканючила я. И поинтересовалась: – Спрятал туфлю?
– А то! – живо отозвался Реутов. – Лежит в правильном месте, тебе туда не добраться.
– Ой, дяденька, не надо… – дурашливо заканючила я. И поинтересовалась: – Спрятал туфлю?
– А то! – живо отозвался Реутов. – Лежит в правильном месте, тебе туда не добраться.
Я показала пальцем на свои ноги:
– Леня, и что ты видишь?
Он живо воспользовался возможностью нахамить.
– Дешевку, украшенную осколками пивных бутылок.
– И никаких вопросов не возникает? – ласково протянула я.
– Разве что один – как может женщина нацепить подобную красотищу, – отозвался Леонид.
Я засмеялась.
– Меня бы заинтересовало другое. У Сергеевой две ноги, и обе в балетках. Откуда же взялась третья туфелька, что лежала в кустах ежевики?
Реутов притих. Я встала и повернулась вокруг своей оси.
– Можешь убедиться, у меня нет третьей конечности. Ты нашел не мою обувь.
– А чью? – пробормотал Леонид.
– Сам ищи ответ, – ответила я. – Ладно, подскажу: кто-то другой лез через забор. Раиса Ильинична? Жанна? Лиза?
Реутов сделал шаг, нагнулся и бесцеремонно задрал мою правую брючину.
– Эй, поосторожней! – возмутилась я. – Ты ведешь себя как хам!
А Леня резко выпрямился и заорал:
– Наглая врушка! Вот почему ты паришься в брючках и кофте с длинными рукавами – скрываешь следы от колючек ежевики! Ты купила обувь во время акции «Отдаем две пары за одну цену». Посеяла балетку, а в запасе-то новая была. Реутова не обманешь! Ишь, жучка! Задумала меня в нападении на Аньку обвинить и таким образом от конкурента избавиться? Сама отсюда скоро вылетишь!
Он развернулся и стремительным шагом пошел прочь.
Я подождала, пока Реутов скроется из вида, сфотографировала мобильным телефоном круглые следы с дыркой посередине и пошла по тропинке к забору.
При первом же взгляде на разросшиеся кусты ежевики стало понятно, почему тут нет камер наблюдения. Кусты оказались высокими, густыми, с мощными ветками, густо усыпанными острыми шипами. Если попадешь в такие заросли, невредимым не вылезешь.
Я попыталась развести руками пару самых тонких побегов и вскрикнула от боли. Нет, только сумасшедший полезет в эту чащу. Жаль, Леонид не указал точно, где валялась балетка. Я пошла вдоль живой изгороди и вдруг увидела на одном кусте, в самом низу, почти у земли, нечто длинное темное, похожее на елочный дождик, только не блестящее. Пришлось присесть на корточки, чтобы рассмотреть находку поближе. Нет, это не новогоднее украшение, а обрывки черного полиэтилена. Из такого делают мешки для мусора.
Осторожно сняв одну из ленточек, я поднесла ее поближе к глазам. Нет, пакеты для отбросов более тонкие, этот материал значительно прочнее, и от него пахнет чем-то очень знакомым, вроде лекарством или… Дезинфекция!
Держа обрывок, я вновь наклонилась и осмотрела землю. В непосредственной близости от веток, с которых свисали клочки, обнаружился довольно большой остров примятого газона. В Подмосковье давно не шел дождь, поэтому тут не сочная зеленая трава, а чахлый буро-желтый сухостой. Если на него положить нечто тяжелое, трава потом не выпрямится. А вот и отпечатки обуви…
Ощущая себя индейским вождем, читающим следы врага, я начала медленно бродить вдоль кустов и вскоре восстановила картину событий. Судя по размеру и количеству разных отпечатков ботинок, тут до меня побывало трое мужчин. Вероятно, двое тащили нечто тяжелое и уронили ношу или, устав, положили ее на землю, чтобы передохнуть.
Я еще раз посмотрела на ленточку, понюхала ее и замерла. Темный, плотный полиэтилен и запах дезинфекции! Знаете, что это такое? Мешок для трупов. Тут же вспомнился разговор Мануйлова с невесть откуда взявшимся среди ночи в поместье мужчиной. Когда Жанна ушла из библиотеки, Мануйлов, услышав хлопок двери о косяк, рассмеялся, потом позвонил по телефону, и тут же в кабинет влез через окно парень. Хозяин отругал его за шум, который встревожил Реутову, велел идти в подвал, но не через дом, спросил, прихвачен ли мешок и насколько он крепок, приказал действовать быстро, тихо и аккуратно, уточнил, на месте ли напарник.
И зачем понадобился мешок? Раз Мануйлов беспокоился о его прочности, похоже, таинственным посетителям, одного из которых звали Максим, предстояло тащить нечто объемное и тяжелое.
Я замерла у ежевики. Следы, а их тут немало, разделяются на три ручейка. Один ведет от дорожки к тому месту, где стою я. Похоже, мужчина сошел с аллейки, приблизился к ежевике, потоптался немного и двинул назад тем же путем. Судя по рассказу Реутова, это был он.
Мысленно благодаря сухую погоду и высохшую от жары траву, я внимательно оглядела окрестности. Эх, жаль, что я не один из героев Фенимора Купера, не индейский вождь Соколиный Глаз, но кое-что понятно даже мне. И спустя некоторое время я сообразила, что тут стряслось.
Парни по приказу Мануйлова тащили мимо ежевики мешок с телом. Было темно, они передвигались на ощупь. Куда они шли? Смею предположить, что достаточно далеко от того места, где я сейчас стою, там, где заканчиваются посадки ежевики и виден глухой забор, расположена неприметная калитка, через которую можно покинуть усадьбу. Ни на секунду не сомневаюсь, что возле нее висит камера, а вот фонарей нет. Этот глухой участок сада совсем не освещается вечером.
Я пошла вдоль кустов и остановилась около последнего. Молодец, Танечка! Впереди, прямо из забора торчит глаз видеонаблюдения, левее и ниже виднеется ручка-скоба калитки.
Весьма довольная своей проницательностью, я посмотрела на следы двух человек, обрывающиеся возле малоприметной дверцы в заборе, и пошла назад.
Итак, стояла ночь, в августе они особенно темные. Мужчины налетели на ежевику, оцарапались, уронили мешок, тот разорвался, и из него выпала туфелька. Значит, из усадьбы под покровом ночи уносили тело женщины. Ну и кто она? Раиса Ильинична, Жанна и Лиза с утра были вполне живы, я тоже не покойница. Так кого владелец дома приказал унести? Более никаких дам в особняке вроде не было.
В полном недоумении я сделала несколько шагов. Помнится, Мануйлов бросил парням загадочную фразу: «Да аккуратнее там, не сломайте пень». И еще он посетовал, что Максим один раз слишком сильно его рванул.
Кто такой Максим, неясно, а вот огромный пень виднелся неподалеку.
Я поспешила к остаткам некогда могучего дерева и поняла: две цепочки следов мужских ботинок начинаются именно здесь. Получается, парни вместе с мешком материализовались будто из воздуха около пня и потопали вдоль кустов к калитке. Ну и что это нам дает?
Я принялась пинать пень, попыталась расшатать его, залезла наверх и попрыгала на потемневшем обрубке, затем решила обойти его, зацепилась ступней за один из корней, выступавших из почвы, не удержалась на ногах, шлепнулась на землю и… услышала тихий скрип. Пень плавно приподнялся, отъехал вбок, под ним открылся круглый лаз с забетонированными стенами и железной лесенкой.
Я вскочила и, забыв отряхнуться, начала спускаться по ступенькам. В какой-то момент снова раздался шорох, светлый круг над головой сменился темнотой – пень сам собой вернулся в исходное положение. Наступила тишина, я погрузилась во мрак. Но когда мои ноги коснулись пола, вспыхнул свет.
Я заморгала и поняла, что нахожусь в подвале особняка, в каком-то техническом помещении. Пол покрывала темно-коричневая плитка. Справа стояли две стиральные машины, по левой стене змеились трубы с разноцветными кранами, неподалеку громоздилась пирамида из пластмассовых тазиков. В левом углу из специальной подставки торчали швабры, метлы, над ними висела полка с моющими средствами.
Я еще раз осмотрела прачечную и наконец отпустила лесенку, за которую продолжала держаться. И она, щелкнув, бесшумно поднялась вверх и исчезла из вида. В ту же секунду что-то щелкнуло и в моем мозгу. Настя! Глуповатая поломойка Мануйлова! Вот она, согнувшись, спиной вперед входит в столовую, выпрямляется, поворачивается, удивляется присутствию гостей, рассказывает, как неудачно съездила к сестре… Сначала мне стало жаль недалекую бабу, убирающую за другими грязь. Потом я заметила, что у нас с ней одинаковые балетки, и расстроилась. Согласитесь, не очень приятно приехать в гости и встретить в доме женщину, у которой идентичные с вашими платье или обувь. Я не кокетка, не гонюсь за брендами и прекрасно понимаю: если приобретаешь вещь там, где отоваривается толпа покупателей, не стоит рассчитывать на эксклюзивность. И все же почему-то испытала дискомфорт, глядя на ноги Насти…
Присев, я внимательно осмотрела пол. Но нет, никаких подозрительных пятен не было, в подвальном помещении царила чистота. Я на корточках передвигалась по подсобке и в конце концов добралась до стационарной, покрытой белой плиткой лестницы, которая вела наверх. Не стоило большого труда догадаться, что, поднявшись, я окажусь на первом этаже дома. Но глаз зацепился за одну странность: все швы между облицовочными плитами лесенки были цвета сливочного мороженого, и только на второй от пола ступеньке резали глаза несколько темных, почти черных полосок.