Все народы страны, верящие своей исторической традиции, все слои общества, для которых государство есть ценность, а не пустой звук, все нации, конфессии, сознающие, какую угрозу принесет с собой разрушительная вестернизация общества, все мыслящие люди, способные проанализировать альтернативы, стоящие перед страной, – объединяйтесь!"
Программа подготовлена авторским коллективом клуба "Постперестройка" в составе:
С. Кургинян (руководитель), Б.Аутеншлюс, А. Балакирев, А. Батурин, В. Кабаченко, Б. Портянкин, Э. Савенок, Н. Тимофеев, Ю. Федорцов, Н. Яцкевич.
"Московская правда", 26.07.1991
6.2. КОММУНИЗМ НАЧИНАЕТ ПОБЕЖДАТЬ В МИРОВОМ МАСШТАБЕ
Сергей Ервандович, ваши взгляды на коммунизм весьма нетрадиционны и во многом противоречат тем, что господствуют в КПСС. Зачем вы вступили в КПСС в то время, когда многие в партии уже собирали чемоданы? Это что – своего рода эпатаж, вызов?
Да, мое отношение к марксизму не такое простое, как, с одной стороны, у либералов или, с другой стороны, у всякого рода ортодоксов. И в партию я пришел не рядовым статистом, а из желания сделать ее действительно коммунистической. Для этого прежде всего нужно отказаться от марксизма-ленинизма. Он должен остаться в истории – как классика, к которой нужно и должно относиться с уважением, но понимать, что это – в прошлом. За пределами марксизма – весь XX век – мир во многом уже другой, и анализировать его с помощью Маркса невозможно.
Для меня понятие "коммунистическое" первично по отношению к марксистскому и практически равно "коммунитарному". В каждом обществе и на каждом этапе его развития есть "коммунистическое" и "капиталистическое", и они сосуществуют. Вопрос лишь в том, какое начало доминирует. В этом понимании можно говорить, например, о первобытном коммунизме. Поэтому коммунизм и капитализм – это не две стадии, формации, а два способа существования. Магистральное же развитие человечества идет по другим направлениям: от патриархального к аграрному, аграрно-индустриальному, индустриальному и постиндустриальному… Вот стержень. И на каждом из этих этапов мы можем выделить "коммунитарное" (коммунистическое) и "капиталистическое". К примеру, Вебер говорит, что в цивилизации Междуречья он уже видит капитализм, потому что частный оборот земель начал побеждать бюрократическую и религиозную регламентацию. С моей точки зрения, он и сказал истину. И потому вопрос "коммунистическое – капиталистическое" подменяется для меня вопросом: Восток – Запад или: культура – цивилизация. То, о чем писали Шпенглер, Тойнби, Булгаков, Бердяев…
И тот факт, что за шесть лет КПСС и ее идеологи не удосужились обсудить эту проблему – им все было некогда, они нас назад, к Ленину, возвращали, – это диагноз их интеллектуальной ограниченности.
Для меня очевидно, и я готов это доказать, что Советский Союз или Россия (что для меня одно и то же) – это восточный тип общества, традициональный. Ведь даже индустриализация произошла здесь без признаков тех либеральных трансформаций, которые делают общество зрело-рыночным. Общество не было атомизировано, продолжало оставаться солидаристическим, коллективным и безымянным, с определенным отношением к богатству. В значительной степени оно базируется на восточном христианстве и исламе. И мы должны все это принимать как реальность. В этом смысле исторический результат 1917 г. абсолютно далек от того, что задумывалось его творцами. Для меня он заключается в том, что вброшенный в Россию марксизм фактически начисто в течение 10-15 лет, был переработан материей того самого восточного типа общества.
Дважды – во времена Бориса Годунова и во времена Керенского – делались попытки перетащить Россию с восточного берега на западный. Попытки преступные – по уровню непонимания сложившегося здесь социального вещества. Сейчас мы наблюдаем третью такую попытку. Чем все это может закончиться? Вероятно, гибелью этноса, народа.
Значит ли это, что мы обречены на 'фатальное отставание от Запада в рамках своего восточного пути?
А кто сказал, что восточный путь – это плохо? Он имеет ряд больших преимуществ, которые можно эффективно использовать. Сейчас человечество входит в постиндустриальную эру, когда именно коммунистические начала будут доминировать. Именно поэтому все мыслящие люди – от Баварии до Токио и Нью-Йорка – с пристальным вниманием изучают свои общества с одной-единственной целью: осталось ли там хоть что-то от традиционного? Можно ли опереться на какие-то фрагменты традиционных структур, чтобы начать этот постиндустриальный этап? В нашем же обществе таких элементов сохранилось очень много, – и это создает определенные преимущества при переходе в постиндустриализм.
И вот здесь возникает такое понятие, как "прорыв", – за которое нас яростно критикуют, потому что ничего не понимают… Представляют так: "прорыв" – это когда все берутся за руки и со страшной скоростью бегут в светлое будущее. А кто не хочет, того подгоняют палкой. На самом деле этот термин – из теории сложных систем, в основном технических. Суть его можно показать на таком примере. Предположим, летит один самолет, а за ним другой – по кривой преследования – и никогда не догоняет первый. Чтобы догнать, он должен идти на перехват. Так вот "прорыв" и есть перехват. Этот аналог "перехвата" – в приложении к развитию общества – для нас очень важен. Необходимо уже сегодня намечать и культивировать фрагменты постиндустриальной культуры. Потому что догнать Запад на индустриальном этапе невозможно – здесь мы обречены на фатальное отставание. В брежневскую эпоху, между прочим, пытались это сделать – результат налицо. А вот обогнать Запад, осуществив "прорыв", вполне возможно – у нас есть все для этого…
– Какими средствами этот "прорыв" может быть осуществлен?
– Это прыжок в XXI век путем концентрации материальных и интеллектуальных ресурсов на стратегических направлениях в сфере высоких технологий. Технологий завтрашнего дня. Наша наука располагает такими прорывными разработками в разных сферах – электронике, биотехнологии, медицине… Прорыв возможен только с пользованием новых форм мотивации труда-духовной, этической. Что требует и особого способа организации труда – общинного, гуманитарного.
Наша страна располагает примерно 3 миллионами работников очень высокой квалификации – по мировым стандартам. Это специалисты в самых разных областях – рабочие, инженеры, ученые. Лидирующая американская корпорация "Дженерал электрик" имеет полмиллиона работников и годовую прибыль в 25-30 миллиардов долларов. Элементарный подсчет показывает, что при соответствующей организации наши 3 миллиона лучших работников дадут годовую прибыль в размере 150-200 миллиардов долларов. Это позволит в кратчайшие сроки, – в 2-3 года, – удвоить наш национальный доход. Без существенного снижения уровня народа. Вот вам и прорыв. А постепенно в прорыв втянется и вся экономика.
– А что вы понимаете под "общинной организацией труда" и его "этической мотивацией"?
– Да хотя бы то, что было при Петре Великом и даже при Сталине, если, конечно, без демонизации, спокойно проанализировать тот период. Не перечеркивая все огульно, а пытаясь выделить открытия, которые были в ту пору сделаны в области организации управления экономикой, производством. Когда мне про какую-то историческую эпоху говорят, что там были только безумие и маразм, я начинаю спрашивать себя, умен ли тот, кто делает подобные заявления? Ведь вы не найдете ни одного исторического периода, где нет чего-то важного, полезного для современности.
Именно в 20-е, 30-е годы у нас возникает такое понятие, как "отсрочка вознаграждения" – когда крупная цель, поставленная перед обществом и конкретным человеком, делает второстепенным сиюминутное вознаграждение. Это позволяет концентрировать усилия и ресурсы на стратегических направлениях. А что, Днепрогэс, Магнитка, Победа, Гагарин не являлись выплатой этого "отсроченного вознаграждения", не принимались народом как коллективная награда? Конечно, нельзя утверждать, что подобная мотивация труда появилась впервые при Сталине. Был аскетический и высокоэффективный труд монахов в монастырях – во имя Бога, была и есть фантастическая работоспособность ученых, художников, всецело увлеченных своим делом… Есть и опыт Японии, ее рабочих и бизнесменов.
Все очень просто – достаточно совместить рабочее время и свободное, период нагрузки и период разгрузки, проще говоря, одухотворить труд возникает бесконечная стимуляция трудовой активности. Опыты по реализации такого типа производства породили в XX веке новый тип экономики – "человеческая", или "этическая", экономика. Это и "силиконовая долина" в Калифорнии, и в определенном смысле Бавария, другие технопарки; – там все. больше и больше внедряются общинные принципы. И это тоже вопрос к КПСС и к ее идеологам – почему развитые формы коммунизма находятся у них, а не у нас?
Внутри субъекта производства в ближайшее время начнет доминировать именно коммунитарное, нетрадиционное начало. Это значит, что коммунизм начинает побеждать в мировом масштабе. А рынок при этом будет сворачиваться, уступая место программно-проектной организации производства. Уже сейчас эта тенденция в мировом хозяйстве начинает преобладать – ЕЭС, "семерка", жесткое регулирование рынка… Кстати, – о каком рынке речь? Мы рискуем начать реализацию рыночных идей тогда, когда рынок повсеместно начинает сворачиваться. Вместо того чтобы модернизировать свои корпорации – отраслевые министерства, крупные объединения, – мы их ломаем.
Так вы считаете, что наша система в принципе была неплоха и достаточно ее модернизировать, нащупать точки прорыва, сконцентрироваться – и… мы в XXI веке? Но возможно ли это в нашем уставшем, разочаровавшемся во всем обществе? На что вы надеетесь?
На разрушение, которое сейчас идет. Разрушение дает надежду. Я думаю, оно будет задержано где-нибудь в полосе 60-65 процентов и не пойдет дальше… Все это, конечно, страшно, но, если бы разрушения не было, – не было бы и надежды. Самой лучшей помощью нам американского империализма было "внедрение" таких "агентов", как Брежнев и Черненко, – с целью продолжения в их лице "дела Ленина" как можно дольше. В этом смысле начавшийся процесс – благо. Разрушение позволило начать диффузию наверх определенного человеческого материала, что раньше было невозможно. Эта диффузия очень быстро переросла в революцию снизу. Суть ее в том, что эта революция среднего слоя против партийной олигархии, которая настолько жирная, насколько съевшая саму себя, настолько пассивная и непрофессиональная, что ее надо сметать любым путем, с любыми издержками. И в этом смысле – да здравствует Ельцин, да здравствует кто угодно, поднявший эту волну. А остановить ее уже невозможно – возврата в застой нет.
Но вот что дальше? Это очень важно, – и здесь начинается моя жесточайшая конфронтация с нынешними идеологами нашей демократии… То, что идет снизу, на смену олигархии, должно осознавать себя как национально-государственно ориентированную элиту. Это то, чему не удавалось созреть ни при Сталине, ни при Александре II – никогда. Уникальный момент для этого – сейчас. Это важнейшая задача – формирование такой элиты и занятие ею своего места в обществе. Но вместо этого идет пока другое – тление, распад… Вместо этого – серия подмен и демагогических "сальто-мортале". Все это издержки того разрушения, о котором мы говорили. И с этим я буду бороться, что бы обо мне ни говорили – фашист, Распутин – безразлично… Шанс же заключается в том, что определенная критическая масса людей, осознавших, что происходит в этой "демогласности", смогла бы создать систему кристаллизации этой элиты и ограждения ее от всего остального. Если ее удастся вырастить на протяжении 3-4 лет в этом нестабильном режиме, когда еще возможны всякие шараханья и влево – вплоть до анархии, и вправо – до чрезвычайного положения, то – все спасено и ничего не поздно.
Именно сейчас есть исторический шанс, преступно упускаемый нашей интеллигенцией, – преступно! Ей надо было сделать только одно. Притом, что она могла проклинать кого угодно – Горбачева, Лигачева, Ельцина, Полозкова, – она не имела права трогать государство. Достаточно ей было определить себя государственно и свой личный, шкурный интерес хоть как-то сопрячь с общенародным, она бы давно была там, где хотела быть. Вместо этого занялись всей этой "политикой" – атаками на государственные структуры, армию, – и здесь я всегда буду солидаризироваться и с Прохановым, и с Рашем. При всем том, что генералов я вижу как облупленных – их уровень, их ментальность… Но нет других! Нет, и все! Да, нужен другой офицерский корпус – качественно другой. Но не делается это за один год, – неужели не ясно?! Оказалась попранной "русская идея". К чему это привело? К ее захвату теми, кто может ее только марать. И в чьих руках она окажется завтра?
Но шанс все-таки остается. И он заключается в том, что никогда еще темп разрушения не был таким медленным. И в этом Горбачев молодец – он ли это делает или вместе все они молодцы – с КПСС, Лигачевым, Полозковым… Раньше было как – трах-бах, интеллигенция еще ничего не успела понять, как все уже обвалилось до конца – шашки, Махно, ЧК… Либо же все стояло железно и интеллигенцию никуда не пускали. Только эти два состояния. А сейчас существует рыхлая, диффузная структура, в которой можно двигаться и создавать элитный слой. Но самое главное, что эта надежда страны – новый восходящий слой должен осознать: он не революционная демократия, ведущая к власти криминальную буржуазию. Он – когнитариат (когнитус – знание), – сам идущий к власти. Он должен отказаться от этого марксистского бреда, что кого-то там к власти приводит и чьи-то интересы представляет… Себя ведет и себя представляет! И единственное условие – идти к власти когнитариат должен с программами будущего, с программами опережающего развития, конфронтируя жесточайшим образом по отношению к старой олигархии и одновременно жестко отстаивая национально-государственные интересы. Четко разделяя борьбу с олигархией и интересы государственные.
Почему же наша интеллигенция оказалась такой, как вы говорите, "антигосударственной"?
Она патологизировалась в недрах этого самого застоя. Как шел процесс патологизации, я себе хорошо представляю. Кто сделал интеллигенцию антигосударственной? Да тот же ЦК КПСС! И отсутствие государственного сознания, изначально подмененного партийным, идеологизированным.
А где гарантия, что эта ваша новая элита, дорвавшись до власти, не выродится в такую же, если не худшую, олигархию, как старая?
Да, генная инженерия, ускоренная эволюция, словом, все то, что мы собираемся делать, – это очень опасно. И заниматься этим можно, только понимая, что хороших средств нет. Слишком мало времени, слишком сложна задача. Что делать? Только гибнуть или идти на прорыв, хотя это и чрезвычайно опасно. Да, плохой способ. Но другого нет. И в осознании этого – шанс на успех.
Ну а вообще, сколько может продлиться "прорыв"? Лет десять, не больше. И переход в следующий, не экстремальный, не стрессовый период должен быть заложен в самом механизме прорыва. Иначе – новая "онкология".
Беседу записал А.Подкопалов
"Комсомольская правда", 13.08.1991