Гордей последовал за ней.
– Надеюсь, они не входят в число ваших друзей?
– Нет-нет, – торопливо сказала она.
– Чего они хотели?
– Так… ничего.
– Понятно. Почему же вы не крикнули, не позвали на помощь? Испугались?
– Нет, я таких не боюсь. Боги их накажут.
– Боги? – поднял брови Гордей. – Вы верующая?
– Я почитаю славянских богов.
– Язычница, значит?
– Нет, не язычница. – Она остановилась у двери крайнего подъезда; дом был тот же самый, где группа Буй-Тура имела конспиративную квартиру, и он подивился такому совпадению. – Извините, я дошла. Благодарю за помощь.
– Как тебя зовут? – перешёл на «ты» Буй-Тур, зная, что все старые славяне не употребляли местоимение «вы».
Брови девушки изогнулись.
– Аглая. Вы… ты тоже из наших?
Буй-Тур хотел отшутиться, спросить, кого она относит к «нашим», но вместо этого сказал:
– Из ваших. Меня зовут Гордей… Миронович. В следующий раз не стесняйся, зови на помощь во весь голос. Такой отморозок, – он кивнул на арку, – мог запросто пырнуть ножом.
– Хорошо. – Девушка кивнула и скрылась за дверью подъезда.
Буй-Тур постоял немного, задумчиво склонив голову набок, потом неторопливо побрёл обратно, вспоминая лицо новой знакомой с необычным именем Аглая, её жесты, фигурку, голос. Красавицей назвать её было нельзя, но что-то в ней крылось, притягивающее взор, вызывающее желание продлить знакомство, и сердце невольно «оглядывалось», огорчённое слишком кратким визуальным контактом.
Хулиганы, напавшие на Аглаю, уже ретировались, впечатлённые аргументацией Буй-Тура. Не встретились они и на улице, решив не испытывать судьбу. Гордей даже испытал лёгкое разочарование, предполагая, что пара наглецов попытается отомстить ему каким-нибудь образом. Однако мстить они не стали.
В гостиницу он вернулся в начале первого, постоял под душем, глотнул минералки и блаженно вытянулся на чистой кровати. Перед глазами проплыло милое, простодушно-удивлённое лицо Аглаи, её тёплые карие глаза, и он уснул.
На следующее утро группа приступила к выполнению своих обязанностей.
В десять часов утра в главном зале института состоялось открытие конференции, на котором официальную речь произнёс недавно избранный мэр Санкт-Петербурга Голицын. После этого начались выступления прибывших на форум историков, археологов, эзотериков и учёных в разных областях науки. Были и физики, и психологи, и астрономы, изучающие феномен развития и угасания на Земле древних цивилизаций.
Толкнул речь и настоятель Русской Неохристианской Церкви Лукьяневский, громадный, толстый, с бородой, колечком соединявшейся с усами, похожий на древнего монгольского божка У-хууна. У него была большая круглая голова, волосы ёжиком, обрюзгшее лицо и маленькие, блеклые, водянистые глазки.
Буй-Тура он не заинтересовал. Несмотря на принадлежность этого «церковного деятеля» к Союзу тайных Орденов, ничего значительного и опасного внутри него не просматривалось. Он верой и правдой, в силу своего понимания, служил жрецу Акуму и не жаждал выйти в мировые лидеры. Возможно даже, что он был зомбирован подручными лорда, как и многие политические деятели Европы.
Зато Отто Мандель, посланец финской епархии Православной Церкви, и он же – магистр ордена Раздела, произвёл на Буй-Тура неизгладимое впечатление.
Во-первых, магистр был молод, ощутимо силён, ходил упруго, как спортсмен-гимнаст, и мгновенно реагировал на любой заинтересованный взгляд. Во всяком случае, он сразу оглянулся на Гордея, когда тот обратил на «финна» внимание.
Взгляд у Манделя был умный, острый, оценивающий и вспыхивал иронией, словно он абсолютно точно знал, кто такой Буй-Тур и что здесь делает.
Во-вторых, посланец Акума был опасен. От него исходила волна безграничной уверенности в себе и жестокой целенаправленной воли. Магом, по информации Буй-Тура, он не являлся, однако был учеником Акума и скорее всего владел кое-какими элементами нейролингвистического программирования, что почти ничем не отличалось от мысленно-вербального магического оперирования.
К обеду бойцы Буй-Тура установили наблюдение за всеми возможными источниками провокационных акций.
Их оказалось шесть. Самыми опасными среди них были магистр Мандель и корреспондент газеты «Европейский вестник» литовец Канчельскис, известный своими эпатажными выступлениями и злобными репортажами, в которых почти не встречалось объективных оценок происходящего.
Манделя взял под наблюдение Буй-Тур.
Лукьяневского начал «пасти» Борис.
Канчельскиса поручили Нику, хорошо знавшему литовский язык и методы работы провокаторов, каким и являлся на самом деле Зигфрид Канчельскис.
Форум между тем продолжался.
Наиболее интересными оказались доклады русских полярников во главе с академиком Ченгаровым, открывших на дне Северного Ледовитого океана развалины древнего города: обработанные гладкие прямоугольные плиты и блоки. Кроме как легендарной Гиперборее, город этот никому больше принадлежать не мог.
В дополнение к этому открытию прозвучало сообщение археологов об открытии на Земле Франца-Иосифа экспедицией Академии наук следов поселений десятитысячелетнего возраста.
Но самым сенсационным явилось короткое сообщение известного исследователя русского Севера, историка, этнографа и археолога Вишневского, работающего в Красноярском институте историко-архивных исследований. Ссылаясь на своих коллег из геологического института, Вишневский заявил о находке необычного физического объекта на Чукотке, в районе посёлка Энурмино, названного водяной Опухолью. По мысли Вишневского, Опухоль представляла собой продукт деятельности древних арктов, сохранившийся со времён погружения остатков Гипербореи на дно океана.
Буй-Тур, точно знавший, что водяные Опухоли – продукт эксперимента Тивела в пещерах Гренландии, тут же сообщил о докладе Белогору, предположив, что произошла утечка информации. И не ошибся.
– Да, проворонили, – согласился князь. – Наши люди не проверили информативную ёмкость докладов. С другой стороны, миру уже известен феномен Опухолей, поэтому ничего особенного не произошло. У вас появилась возможность оценить интерес к Вишневскому тех деятелей, которых мы знаем как пособников Акума и Тивела. Вишневского возьмите под плотный контроль. Не исключено, что Лукьяневский или Мандель захотят узнать больше.
– Возьмём, – пообещал Буй-Тур.
После обеда он пошёл на очередное слушание и на лестнице нос к носу столкнулся с девушкой, которой вчера вечером помог избавиться от пары грабителей.
– Аглая? – не поверил он. – Здравствуй.
– Ой, это вы? – ответно удивилась она. – Гордей Миронович?
– У тебя хорошая память. Но ведь мы уже были на «ты», помнится мне.
– Я растерялась просто, – смутилась девушка. – А что ты здесь делаешь?
– Тот же вопрос я хотел задать тебе.
– Я участница конференции, готовлю выступление.
– Вот как? А по возрасту ты должна учиться в школе.
– Мне уже девятнадцать, я учусь на втором курсе Московского инженерно-физического института.
Буй-Тур хмыкнул, озадаченный известием.
– Раньше я угадывал возраст людей безошибочно. Каким же образом физика и Гиперборея уживаются в одном сосуде?
– Мой папа возглавляет Общество по изучению гиперборейского наследства, я ему помогаю.
– Ни разу не слышал о таком Обществе. А кто твой папа?
– Доктор исторических наук, работает старшим научным сотрудником историко-архивного института.
Буй-Тур напряг память.
– Гамаюн Антон Анурьевич?
Роскошные ресницы Аглаи сделали взмах.
– Ты его знаешь?
Гордей рассмеялся.
– Запомнил фамилию, редкая и необычная.
– Мой дед – старовер, на Севере живёт, на Кольском полуострове. А его дед из переселенцев, хотя это и не нация. Извини, мне нужно идти, скоро выступаю.
– Иди, конечно. – Буй-Тур спохватился. – А что ты вечером делаешь? Может, посидим здесь в кафе? Расскажешь о своей работе.
– Разве ты не будешь на моём выступлении?
– Не знаю, если работа позволит.
– Значит, ты не докладчик?
– Я защитник, – серьёзно сказал Буй-Тур. – Но ты меня заинтересовала. Как называется твой доклад?
– «Россия – душа Мира».
– О! – Гордей с любопытством посмотрел на строгое лицо девушки, на котором проступило выражение сосредоточенности. – Не боишься, что найдутся оппоненты и обольют грязью?
– Не боюсь! – Брови Аглаи сдвинулись. – Россия действительно душа Мира, его надежда и опора. Мы, живущие на её святой земле, всегда в поиске: истины, правды, справедливости и лучшей жизни. Наше время – вечность! Наши пределы – Вселенная!
– Ух, ты! – добродушно крякнул Буй-Тур, погладив ладонью затылок. – Глобально мыслишь!
– Ты против?
– Ни в коей мере.
Лицо Аглаи просияло; было видно, что она очень искренний и простодушный человек.
– Ты против?
– Ни в коей мере.
Лицо Аглаи просияло; было видно, что она очень искренний и простодушный человек.
– Приходи, начало моего выступления в три часа.
Взмахнув рукой, она убежала, тонкая, светлая, тёплая, увлечённая делом.
Буй-Тур долго смотрел ей вслед, размышляя, почему она ему нравится, потом услышал щелчок вызова и очнулся.
– Слушаю.
– Вишневский выходит из здания, за ним топают два амбала весьма определённого вида, – заявил Ник.
Буй-Тур отбросил лишние мысли.
– Куда он направляется?
– Садится в такси.
– А «топтуны»?
– Садятся в джип.
– За ними! Я пока соберу группу.
– Ок.
Группа собралась за две минуты.
Буй-Тур объяснил всем ситуацию, оставил Уса на конференции, приглядывать за интересующими группу лицами, и они сели в белый микроавтобус «Березань», приданный группе для проведения необходимых мероприятий.
Мощный «Ауди RS6», на котором Ник отправился вслед за Вишневским, принадлежал ему самому. На нём бывший спецназовец приехал в Питер из Москвы.
Уже через несколько минут Ник сообщил:
– Проехали Исаакий, движемся на ту сторону Невы.
– Принял, – отозвался Буй-Тур. – Не упускай их из виду. Мы в пяти минутах от вас.
Он неплохо знал город, но за рулём минивэна сидел Олег, который здесь родился и знал Санкт-Петербург как свои пять пальцев.
Ник заговорил, когда машина пересекла Троицкий мост:
– За такси Вишневского следуют уже две тачки, джип «Кашкай» и чёрный «семисотый» «мерин».
– Уверен?
– Обижаешь, начальник.
– Кто это может быть?
– Не знаю.
– Держись в тени, не высовывайся.
– Знамо дело.
– Две тачки – это уже акцентация, – проворчал Борис; рации членов группы работали на одной волне, и все слышали переговоры.
Буй-Тур промолчал, хотя думал о том же: целенаправленное выслеживание и сопровождение объекта двумя машинами говорило о подготовке к операции по его задержанию или устранению.
Проехали Приморское шоссе, свернули направо, в сторону Выборга. Через четверть часа Ник доложил:
– Переехали мост, свернули с трассы налево, здесь какой-то городок.
– Комарово, – сказал Олег.
– Следуй за ними тенью!
– Крадусь аки невидимка. Тут какой-то переулок с глухими заборами, свернули направо… проехали магазин «Продукты».
– Жми, – коротко приказал Олегу Буй-Тур.
«Березань» увеличила скорость.
Свернули перед носом отчаянно сигналившей фуры, промчались по улице между заборами, миновали продуктовый магазинчик и увидели «Ауди» Ника.
Олег притормозил в полусотне метров от «Ауди».
– Здесь они, остановились возле старой двухэтажки за углом, – доложил Ник. – Вишневский вошёл в подъёзд, двое «топтунов» из джипа двинулись за ним.
– Что «мерин»?
– Стоит… погодите-ка… кто-то выползает… – Послышался тихий присвист. – Офигеть! Знаете, кто это?
– Дурацкий вопрос.
– Мандель!
Сидевшие в микроавтобусе переглянулись.
Прав был князь, подумал Буй-Тур, магистр заинтересовался сообщением Вишневского, хочет узнать подробности.
– Выходим.
Бойцы покинули минивэн.
Двое сразу перешли на другую сторону улицы, Буй-Тур и Олег направились к двухэтажному жилому дому, неизвестно как уцелевшему среди новостроек Комарова.
– Ник, проверь, кто остался в джипе и в «мерине».
Из «Ауди» выбрался нескладный с виду Николай Голубев, достал пачку сигарет, похлопал по карманам, подошёл к «семисотому» «Мерседесу», показал сигарету.
Водитель роскошной иномарки с агрессивно-спортивными обводами остался сидеть за рулём, неподвижный как монумент. Буй-Тур разглядел его, похожего на тяжелоатлета, несмотря на тонированные стёкла.
Ник пожал плечами, направился к джипу.
Его водитель тоже не прореагировал на жест, означавший просьбу прикурить, и раздосадованный Ник двинулся к подъезду дома.
– В «мерине», похоже, один водила, в «Кашкае» водила и ещё кто-то на заднем сиденье. Не то баба, не то мужик, плохо видно.
– Иди в дом.
– Иду.
Ник скрылся за дверью, почему-то не снабжённой устройством домокома.
– Влад, останешься снаружи, следи за тачками. Остальные по одному за мной.
– Не возбудились бы.
– Дашь знать. Борис, возьми «ТГ», я возьму «СЭР».
Оружие они с собой не брали, зато взяли спецаппаратуру: «ТГ» или «третий глаз» – микроволновой интроскоп для просвечивания стен зданий и прослушивания разговоров, и «СЭР» – сканер электронной разведки, способный определять живую силу противника и тип оружия, которым тот владеет.
Вошли в здание.
– Всё тихо, – встретил их Ник. – Постоял перед дверями, нигде ничего не слышно.
Буй-Тур вынул из кармана летней курточки небольшой тубус «СЭРа», выдвинул антенны, вдавил кнопочку.
Борис надел наушники, включил свой «третий глаз», похожий на фонендоскоп, направил чашку антенны на первую дверь. Постоял, ворочая прибором, отрицательно качнул головой.
Буй-Тур, посматривающий на развернувшийся экранчик «СЭРа», ткнул пальцем в соседнюю дверь.
Проверили все три квартиры на первом этаже, поднялись на второй.
Борис поднял вверх палец.
Все замерли.
Буй-Тур кивнул. В растворе экрана зашевелились бесплотные зеленоватые тени. Сканер насчитал в квартире пять человек, причём пятый то возникал, то исчезал как призрак.
– Что слышно? – одними губами спросил Гордей.
– Один что-то говорит торопливо… стук… бьют его, что ли? Второй спрашивает… голос глухой… кто возглавлял экспедицию?.. удар… что-то упало… где точно нашли водяную Опухоль, координаты?
– Мандель! – прошептал Влад.
– Входим! – сжал зубы Буй-Тур. – Телохранов Манделя успокаиваем сразу, чтобы у него не возникало ложных надежд. Его я беру на себя. Дверь!
Олег ощупал ручку обитой коричневым дерматином двери, осмотрел замок.
– Английский, старый. Влад, помоги.
Влад взялся за ручку двери, Олег просунул в щель лезвие ножа, тихо нажал. Влад дёрнул за ручку, распахивая дверь, и группа ворвалась в квартиру.
Буй-Тур вошёл последним, готовый действовать по обстоятельствам.
Амбалы, прозванные Ником «топтунами», следившие за Вишневским, отреагировали на появление оперативников Буй-Тура запоздало. Влад и Олег чисто взяли их «на удар», и оба улетели в глубь гостиной, сбивая стулья и чашки со стола.
В гостиной, кроме них, находилось ещё трое мужчин.
Один был сед, стар и немощен. Он полулежал на диване, одетый в пижаму, и держался за ухо. Его Буй-Тур не знал. Очевидно, это был хозяин квартиры.
Вишневский, багровый и потный, в строгом кремовом костюме, сидел на стуле, держась за живот.
Мандель, высокий, черноволосый, с непроницаемым лицом, стоял напротив, сложив руки на груди. Появлению оперативников он ничуть не удивился, словно ждал их, и в глазах магистра прыгали насмешливо-ироничные искры. Проводив глазами упавших парней, он не сделал ни одного движения, лишь перевёл взгляд на вошедшего в гостиную Гордея.
Несколько мгновений они смотрели друг на друга.
– Воевода, – растянул губы в странной усмешке Мандель.
– Магистр, – сказал Буй-Тур, дёрнув уголком губ; тому, что Мандель знал его звание, он не удивился.
Мандель, не разнимая рук на груди, поклонился.
– Мы тут беседуем.
– А я думал, вы плюшками балуетесь.
Мандель поднял брови. Мультфильм «Малыш и Карлсон» ему, очевидно, знаком не был.
– Не понял шутки. Вы нам мешаете, воевода. Не соблаговолите ли покинуть квартиру? Вы нарушили территориальную целостность частного владения.
По-русски магистр ордена Раздела говорил бегло, хотя и с лёгким акцентом.
– Хозяин тут не вы, – качнул головой Буй-Тур. – Так что предлагаю вам соблаговолить покинуть помещение.
Мандель поиграл бровью.
– Вас всего четверо, и вы не витязи.
– Вас и того меньше, гость незваный, а нас – Рать. Хотите убедиться?
По губам Манделя снова скользнула косая усмешка. По-видимому, скрытый смысл словосочетания «нас – Рать» он понимал.
– Ваша команда не работает на госструктуру. Я могу вызвать милицию…
– Вызывай, мы подождём, – равнодушно сказал Буй-Тур.
Наступило молчание.
Амбалы Манделя очнулись, заворочались на полу, начали вставать. Один сунул лапу под мышку.
Буй-Тур наставил на него палец:
– Не делай лишних телодвижений, малыш, останешься цел. – Перевёл взгляд на Манделя. – Магистр, мы оба понимаем, что происходит. У тебя ровно минута, чтобы уйти самому и увести своих шестёрок. Не уберёшься подобру-поздорову, здесь появится другой спецназ. Устраивает тебя такой вариант?
Мандель перестал излучать иронию. Бросил взгляд на Вишневского, на старика, на Буй-Тура.
– В принципе я выяснил, что хотел. Но тебя я…
– Магистр, – поморщился Гордей, – я же не детским садом заведую. Это моя земля, мой город, моя родина, и защищаю я своих людей. Увижу ещё раз, что ты ходишь за нашими учёными, в Европу тебя увезут в цинковом гробу.