Водитель, упитанный, мордатый сержант, остановился в холодном свете прожектора, у ворот, коротко посигналил. Навстречу вышел худой, как жердь, унылого вида часовой, заглянул в джип, еще больше ослепив всех светом мощного фонаря. Проверил документы, перекинулся с водителем парой невнятных фраз и кивнул: «Заезжай!» Массивные механические ворота с грохотом отъехали в сторону, и джип рывком вкатил во внутренний дворик. Водила притормозил у входа, но двигатель глушить не стал. Со скрежетом открылась задняя дверь, украшенная пыльной «запаской», и Бука спрыгнул на асфальт. Дверца захлопнулась, и машина, рыкнув, укатила обратно, за ворота, которые тут же с тоскливым скрипом вернулись на место.
Ему не дали возможности подышать свежим воздухом и оглядеться: конвоиры сняли-таки свои маски, но к задержанному предпочитали не прикасаться. Указав стволами направление, они погнали его к какой-то боковой двери в приземистой кирпичной пристройке. Наверное, такой прогон задержанных здесь — вполне отработанная практика. Перед дверью Бука остановился, и пока старший конвоир давил на большую облезлую красную кнопку на черной решетчатой панели, обмениваясь фразами через прилаженное к стене переговорное устройство, Бука прочитал крупную трафаретную надпись над металлической дверью: «ОБРАБОТКА». И чуть ниже: «Без вызова не входить!»
Громко щелкнул механический замок. С Буки быстро сняли наручники. Один из конвоиров потянул на себя дверь, другой небрежно втолкнул задержанного внутрь, напутствуя его словами:
— Не рыпаться там! Выполнять команды оператора!
Бука не успел ответить: дверь с грохотом захлопнулась у него за спиной, и он остался один в тесном кирпичном тамбуре. Тут же щелкнул замок следующей двери и голос из динамика под потолком лениво произнес:
— Проходим в предбанник и раздеваемся…
— Совсем? — поинтересовался Бука.
— Выполнять! — прикрикнул динамик.
Ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Бука прошел в следующее помещение, которое отличалось от предыдущего только облицованными дешевым кафелем стенами. Еще здесь была длинная металлическая лавка. Бука понял, что ему предстоит повторить процедуру обработки, пройденную в доме почившего проводника, — только на качественно ином уровне. Заметив в углу, у потолка черный глаз камеры, вздохнул и принялся раздеваться. Снова щелкнул замок — на этот раз двери из толстого матового стекла. Прошел в следующее помещение, которое ему сразу не понравилось: было здесь мрачно, влажно, а с потолка свисал гофрированный шланг с резиновым загубником.
— Шланг — в рот, — приказал все тот же голос. — Глаза и нос закрыть!
Послушно сунув в рот загубник, Бука зажал пальцами нос и зажмурился. Вовремя: со всех сторон ударили тугие холодные струи. Напор был мощным, и казалось, его просто принялись избивать странными пенными кулаками. От неожиданности он едва не упал, заметался, поскальзываясь на гладком кафеле, пытаясь увернуться от едких, колких струй, но те находили его по всему пространству этой странной «душевой». Все кончилось так же внезапно, как и началось. Бука выплюнул загубник, схватился за лицо: как он ни жмурился, эта дрянь проникла-таки в глаза и теперь жгла, словно норовя выесть их изнутри.
— Глаза не тереть! — прикрикнул голос. — Стоять на месте!
Со всех сторон ударили потоки раскаленного воздуха — и Бука нервно схватил загубник, чтобы не сжечь легкие. Едва эта пытка закончилась и он стал сух и свеж, загубник с электрическим звуком ушел вверх, едва не вырвав ему зубы.
— Закрыть глаза ладонями! — велел голос.
Ошалевший от происходящего, Бука быстро выполнил приказ. И даже сквозь пальцы ощутил потоки нестерпимо яркого света, наполнившего помещение тревожным запахом озона. Тревожным — оттого, что в Зоне запах этот свидетельствовал о близости аномалии, связанной с высокими энергиями, — вроде «электры». Но кончилась и эта процедура, и задержанный, хорошо обработанный, вымытый и, как, наверное, здесь считали, обеззараженный, прошел в следующее помещение. Оно выглядело попроще — крашеные, все еще пахнущие свежей краской стены, лавки, узкие железные шкафы. И все те же двое конвоиров, брезгливо рассматривающих голого подопечного.
— Одевайся, — приказал старший, кивнув в сторону лавки. Там лежала плотно сложенная грубая серая роба. Бука напялил безразмерные штаны и рубаху, сунул ноги в какие-то явно ношеные кеды. Его одежду, надо полагать, отправили на уничтожение.
— Вперед! — приказал конвоир.
Миновав пост дежурного лейтенанта и сделав запись в его толстом, потрепанном журнале, отправились по длинному коридору, до половины грубо выкрашенному синей краской, со стендами и бледными плакатами на стенах. Плакаты, как водится, призывали к бдительности и усердию в освоении средств радиационной защиты. Несмотря на обилие дверей по обе стороны, народу здесь практически не было. Может, дело было в позднем часе, а может, служащие сорвались отсюда по тревоге.
Вообще, на первый взгляд комендатура не производила того ужасающего впечатления, какое ожидал Бука, наслушавшийся рассказов сталкеров. Всякий раз рассказы эти велись раздраженным тоном и обильно разбавлялись нецензурной бранью. Ведь зачастую именно военная комендатура становилась для сталкера прямым трамплином на тюремные нары. По неопытности Бука решил, что поскольку сталкером он не является, то и бояться ему вроде бы нечего. Оттого, проследовав мимо еще одного дежурного лейтенанта, он совершенно спокойно вошел вслед за конвоиром в просторный, заполненный табачным дымом кабинет.
Кабинет поражал какой-то мертвой пустотой: из мебели был здесь лишь неказистый стол, сейф да пара стульев. На одном из них, навалившись локтями на стол, сидел капитан в общевойсковой форме. Точнее, в форменной рубашке при галстуке — китель висел на спинке стула. Капитан курил, изучая содержимое пухлой картонной папки.
— Здравия желаю! — неторопливо, с самоуверенной ленцой произнес конвоир.
— Здоров! — не поднимая головы, отозвался капитан.
— Принимайте задержанного, — сказал боец. — Бригада быстрого реагирования, вам должны были сообщить.
— Ага, — равнодушно сказал капитан, глядя на Буку красными, воспаленными глазами. — На посту оформили?
— Так точно. Вот это у него изъяли…
Старший конвоир положил на стол перед капитаном прозрачный пакетик с хабаром.
— Ага… — с удовлетворением произнес капитан, даже оживился немного. — Опасный? Финты какие-нибудь отмачивал?
— Да вроде нет. Не сопротивлялся, попыток к бегству не совершал.
— Это облегчает дело, — кивнул капитан. — Ну что же, тогда оставляйте его — и свободны.
Бойцы молча исчезли за дверью. Бука продолжал стоять, от нечего делать наблюдая за капитаном. Тот, казалось, не замечал его присутствия, продолжал перекладывать бумажки и курить. Даже как-то неуютно становилось. Наконец офицер потянулся к черному телефонному аппарату, снял трубку, подождал некоторое время, брезгливо раздавливая окурок в массивной, до краев заполненной пепельнице.
— Дайте «Сосну»! — вяло попросил капитан. — Кто на связи? Лыков? Да, я. Что там у вас? Лезут? Вот же сучье семя… Жертвы есть? Ох ты… Ну да, в тот раз еще больше было… Ну, держитесь, что тут еще скажешь… Я что спросить-то хотел: нарушителей много задержали? Да, хотел узнать, сколько вы мне работы подкинете… Ну да, и я о том же: удачно дежурство выпало, чтоб его… Ага… — он поднял усталый взгляд на Буку. — Да нет, одного пока… Ага… И на том спасибо. Ну да, на кой мне с ними возиться — что мне, премию за каждого дают, что ли? Ну ты меня понял… Вот и ладненько.
Капитан положил трубку. И будто только сейчас заметил задержанного. На худом, изможденном лице капитана появилась бледная улыбка.
— Вот и отлично, — сказал он. — Значит, один ты у меня сегодня. Так что поговорим спокойно, не торопясь, без нервов… А что это ты стоишь, как столб? Садись, садись, в ногах правды нет. Курить будешь?
— Нет, спасибо… — ответил Бука, присаживаясь на жесткий казенный стул.
— Это правильно, — с удовольствием закуривая очередную сигарету, заметил капитан. — Курить вредно. Правда, через Периметр лазить, говорят, еще вреднее, а?
— Я не знаю, я же не лазил, — сказал Бука, и даже сам ощутил, что фальшиво.
— Допустим, — добродушно согласился капитан. — А побрякушки эти откуда?
Капитан приподнял за уголок пакет с хабаром, поболтал им для придания своему вопросу весомости. К вопросу этому Бука успел подготовиться, а потому ответил незамедлительно, наверное, даже слишком быстро:
— Это не мое. Приятель меня на машине подвозил — когда тревогу объявили. Так машина по пути навернулась, приятель на мутантов нарвался, я сам еле успел сбежать… А это я на ходу у него из бардачка подхватил. Ну, не пропадать же добру? Это же вроде денег стоит…
Капитан терпеливо внимал, чуть склонив голову набок, и время от времени удовлетворенно кивал — как учитель, слушающий вызубренный ответ ученика. Стряхнул наросшую на кончике сигареты пепельную «колбаску», сказал:
— Ну, да, складно рассказываешь. Конечно, незаконное хранение артефактов — это не вынос их из Зоны и даже не сбыт. То есть не уголовщина, а всего лишь административное правонарушение. Будь я сталкером — такую же историю слепил бы, только более правдоподобную. Нет, не спорю — очень даже может быть. Здесь все промышляют этим дерьмом из Зоны. Не поверишь: однажды бойцы в детской песочнице «пустышку» откопали — так от нее фонило, как от атомной бомбы, квартал эвакуировать пришлось… Давай лучше о другом поговорим. Кто ты такой и откуда взялся?
— Документы там остались… — промямлил Бука, неопределенно махнув рукой.
— Это бывает, — согласился капитан. — Но есть у тебя фамилия, имя отчество? Как тебя звать? Где родился, учился? Кто может подтвердить твою личность, пока документы не восстановят, а?
«Началось», — мрачно подумал Бука. К столь подробному допросу он не был готов. Выложить сразу, кто он есть на самом деле, — так это будет звучать еще большим враньем, чем начни он выдумывать себе на ходу новую биографию. Да и что он может выдумать — никогда не бывавший в этом огромном мире за пределами Периметра? Все, что он знал о жизни вне Зоны, складывалось из странных рассказов Дока, где правда смешивалась со сказкой, да из бессвязных баек сталкеров, у которых, как известно, язык развязывается только «под мухой». Но главное даже не в этом.
Ему не то чтобы выдумывать себе фальшивую биографию нельзя — правду сказать было бы еще хуже. Потому как награды за его несчастную голову никто не отменял. Пусть даже затихла давняя история с Маревом, пусть даже Хозяева (если это действительно были они) сняли заказ. Но кто может поручиться, что здесь, за пределами Зоны, об этом знают? В конце концов, охоту инициировали где-то здесь, в «Большом мире», в котором он так стремился раствориться. Так что по-любому выходило, что лучшее решение — не говорить вообще ничего.
— Ну? — снова произнес капитан и нетерпеливо постучал по краю стола тяжелой авторучкой. — Фамилия, имя, отчество!
— Вообще, у меня проблема, — как можно жалостливее, сказал Бука. — У меня вроде как память отшибло…
— Вот как? — сочувственно сказал капитан. — Амнезия?
— Налет был, — несколько оживился Бука. — Как вокруг мутанты полезли, так тут же со всех сторон — самолеты, бомбы… А потом так жахнуло, что не знаю, как вообще уцелел. Помню только, как из канавы вылез, как на блокпост вышел. А вот то, что вы сейчас спросили, — так это все будто из головы вышибли… — Бука принял задумчивый вид, напряженно наморщил лоб. — Нет, ничего про себя не помню. Даже не знаю, что делать…
— Даже как зовут, не помнишь? — нахмурившись, произнес майор.
— Ага… — Бука виновато потупился, шмыгнул носом.
В кабинете повисла тяжелая пауза. Было слышно, как за окном рокочут моторы и кто-то громко отдает приказы. Капитан некоторое время разглядывал задержанного, продолжая выстукивать по столу какой-то неторопливый ритм. Затем заговорил негромко:
— Слушай, парень, я ведь с тобой пока без протокола говорю. Здесь тебе не «ментовка», так что я могу и без бумажек. А могу и по-другому, и поверь: этот разговор тебе не понравится. Не знаю, что ты там вбил себе в голову, но одно могу утверждать наверняка: ты уже по уши в дерьме и все норовишь зарыться поглубже. Ну к чему все это вранье? Ей-богу, ты ведь и врать-то толком не умеешь.
— Я не вру, — упрямо сказал Бука. — Я и вправду не помню, кто я такой и откуда.
Он уже понимал, что «поплыл». И только теперь до него стало доходить, отчего сталкеры так боятся попадать в эту проклятую комендатуру. Было во всем этом что-то бездушное, непробиваемое, совершенно безнадежное. Любую аномалию можно обмануть, обойти, от мутанта — отстреляться или убежать. Но сейчас Буке казалось, что он увяз, будто в трясине, и нет из этого болота никакого выхода. Потому что в этом мире работают другие законы: судьбу человека здесь могут решить невидимые и неосязаемые вещи, вроде имени, даты и места рождения, службы, учебы, набора других данных, которые, будучи изложены на бумаге и придавлены печатью, приобретают такую пробивную силу, по сравнению с которой РПГ — полное барахло. Все это было слишком сложно, слишком тяжело для уставшего от впечатлений парня из-за Периметра. Бука ощутил, как по щеке стекают капельки пота.
— Ну что, будем говорить или продолжим ваньку валять? — поинтересовался капитан каким-то новым тоном.
Бука промямлил было что-то в ответ, но тут случилось нечто совершенно неожиданное: капитан резко поднялся, стремительно приблизился к задержанному, на ходу расстегивая на ремне кобуру, хищно завис над ним и вдруг заорал надсадным, замогильным голосом:
— Ты будешь колоться, гнида?! Будешь говорить, падла?! Фамилия, имя, отчество — быстро! Убью, сука!!!
В этот момент Бука испытал самый настоящий ужас. Не от крика, и даже не от ощущения уткнувшегося в шею холодного пистолетного ствола. Он даже не представлял, как это возможно — как этот, вполне приятный в общении офицер так быстро потеряет человеческий облик, превратившись в совершенно невообразимого упыря. Даже показалось на миг, что в кабинете потемнело.
Бука застыл, глядя на капитана снизу вверх выпученными от изумления глазами, и даже мощная, умело отвешенная затрещина не привела его в чувство. Со следующим ударом он полетел со стула, болезненно ударившись о батарею, попятился, не отрывая взгляда от надвигавшегося на него капитана. Бледное лицо того налилось краской, сделавшись пунцовым, и еще больше осунулось. Казалось, сейчас он вцепится подозреваемому в глотку и начнет рвать из него куски мяса…
Дверь распахнулась и показалось озабоченное лицо дежурного:
— Все в порядке? — быстро спросил лейтенант.
— Нормально, — мгновенно вернув себе расслабленное и вполне человеческое выражение лица, сказал капитан. — Видишь, подозреваемый со стула свалился. Устал, говорит, очень — хабар через Периметр тащить утомился.
— А-а… — с пониманием оскалился лейтенант. — Тогда ладно.
И прикрыл за собой дверь. Капитан вернулся за стол, закурил. Окликнул застывшего на полу Буку:
— Эй, хорош валяться, не на пляже. Садись!
Все еще толком не придя в себя, Бука медленно поднялся. Он не отводил взгляда от капитана, от которого теперь ожидал чего угодно. Стало еще понятнее, отчего сталкеры ненавидят это место: у его хозяев отсутствуют какие бы то ни было барьеры поведения, и при этом они обладают полной безнаказанностью. Там, в Зоне, он имел бы целый ряд вариантов действий в подобной ситуации: договориться «по понятиям», удрать, дать этому психу «в табло», пристрелить или легонько подтолкнуть к случайно подвернувшейся аномалии. Но в чужеродном, замкнутом пространстве комендатуры с толстыми крашеными решетками на окнах, с вооруженными дежурными в коридоре и постами на входах и выходах он ощутил вдруг свою полную беспомощность и ничтожность. Наверное, это было одним из первых уроков «Большого мира», который словно желал ткнуть его в один-единственный факт: в этом мире ты никто. Песчинка.
Совершенно сбитый с толку подозреваемый осторожно вернулся на место. Присел на краешек стула, исподлобья глядя на хозяина кабинета.
— Значит, так, — устало сказал капитан. — Нет у меня никакого желания агитировать тебя на чистосердечное признание. Может, ты даже не врешь — ночь сегодня беспокойная, все могло случиться, даже память отбить. Личность твою мы выясним и сами, благо техника на нашей стороне. Сейчас отправишься в медицинский кабинет, у тебя возьмут образцы для анализа ДНК. До утра посидишь в камере, подумаешь. Ну а завтра советую тебе придумать байку получше: меня сменит капитан Кочетов, этот не будет с тобой сопли размазывать. Если ему что не так покажется — костей не соберешь. Понял?
— Понял… — пробормотал Бука.
— Вот и славно, — решил капитан. Гаркнул:
— Дежурный!
…Лейтенант проводил его в медкабинет — тесное помещение, в котором имелась одна лишь узкая кушетка, обтянутая белоснежным чехлом, пара белых шкафчиков, небольшой стол с двумя стульями. Их встретила дежурная сестра — нарочито строгая, но миловидная, волнующе пахнущая странным сочетанием медикаментов и духов — у Буки аж закружилась голова от нахлынувших чувств. Лишь сейчас, с какой-то тупой внутренней ухмылкой, Бука отметил для себя, что никогда не задумывался, как много в этом мире женщин — тех существ, что были в Зоне в диковинку, если не на вес золота. Секунду спустя он ужаснулся: если одна единственная женщина в его жизни так сломала его, будто бы вместе с собой вывернув наизнанку его душу, — как же жить в окружении миллионов существ противоположного пола?..