Она переспросила:
– А что такое вебла?
– Ну вот, – сказал я саркастически, – вот и попалась!..
Она вскрикнула, я проследил за ее взглядом. Мимо пронесся потрепанный жигуль, я всеми фибрами ощутил под капотом усиленный мотор, я что-то стал очень чувствительный, сразу все замечаю, от жигуля вообще-то одна коробка, а внутри хрен знает что такое, хорошо, если простое феррари, а то, может, и вообще инопланетное. Четыре мужика, что в салоне, тут же отвернули головы и сделали вид, что вовсе не рассматривают нас, ну вот ничуть не интересуются.
Однако двое из них сунули правые руки к внутренним карманам пиджака, водитель поддавал газу, машина уходит в отрыв, они наблюдали за нами в зеркало, не двигались, оружия пока не вытаскивают.
Я сказал зло:
– А не пора ли оленю превратиться в дядюшку-волка?
Торкесса вскинула на меня взгляд прекрасных синих глаз.
– Что ты хочешь?
– Держи руль, – скомандовал я.
– А ты?
– Я прыгну к ним в автомобиль, убью тех с пистолетами и завладею пакетом.
– Ка… ким?
– Не знаю, – отмахнулся я. – Или кристаллом. В нашем случае, вероятно, особым чипом. Не прискипывайся к мелочам! Тебе это надо, мелочи?
Она вскричала в страхе:
– Но я… я не могу!
– Сможешь! – прокричал я страшным голосом, выкатывая глаза и раздувая капюшон шеи. Или щеки, не запомнил, но испуганная торкесса до предела вдавила педаль газа, машина слегка ускорила ход, впереди вяло текущая пробка, мы съехали на обочину, пытаясь пробраться фуксом, однако таких хитрозадых отыскалось много, развить приличную скорость не удается, я уже видел, что и не удастся, разрыв все увеличивается, я выругался, соскочил на ходу, едва удержавшись на ногах, ринулся вдогонку за мордоворотами в хитрых жигулях. Я не ахти какой бегун, у. меня короткое дыхание, да никто из нас и не бегает иначе как за троллейбусом, так что я надеялся лишь на короткий рывок, ноги мои мелькали, как у арабского скакуна-шахида, но в груди скоро воспламенилась печь, из сухой глотки повалил дым.
Глава 16
Из последних сил я забежал с правой стороны, ухватился за дверцу. Она отворилась сразу, ноги подкосились, я упал и тем самым пропустил выстрел из пистолета над самой головой. Водитель попытался бить ногой в пальцы, меня волочило по гравию, затем пошел асфальт, я услышал торжествующий голос с заднего сиденья:
– Ах, вы не спонсор? Положите вилку!
И второй голос оттуда же:
– Да стряхни ты этого слабоумного…
Я с трудом подтянулся, водитель как раз занес ногу, чтобы подошвой по голове, я ухватил одной рукой за лодыжку, с силой дернул. Тело выскользнуло из машины, я успел увидеть, как на бешеной скорости развернуло и ударило головой о придорожный столб.
– Лучше казаться слабо умным, – ответил я, задыхаясь, – чем быть сильно мертвым.
Я начал подтягиваться, чтобы залезть в машину, уже вижу перекошенное страхом лицо его соседа, но на заднем сиденье двое, а с водителем никого: дверь постоянно лупит меня по спине, ноги волочатся по асфальту, скоро пятки задымятся. Из последних сил пытаюсь подтянуться, а в это время сидящий за водителем пытается перелезть на место шофера, а его сосед пока держит руль и бьет меня по голове, он вцепился в руль и бросал машину из стороны в сторону, то ли пытаясь стряхнуть, то ли потому, что на бешеной скорости мчимся по встречной полосе, но с заднего сиденья на переднее торопливо перелез крепкого сложения мужик, дважды выстрелил в меня в упор, но машину трясет, пули пролетели мимо, лишь одна больно дернула за волосы, а я изловчился и ухватил за руку с пистолетом.
– Как жаль, что вы наконец-то уходите…
– Это ты сейчас, – прорычал он, – перейдешь улицу на тот свет!!!
Некоторое время мы боролись, у него явное преимущество, одной ногой я держусь за хлопающуюся дверцу, меня тащит по асфальту, колени начинают дымиться, но и мужик осторожничает, страшится вывалиться.
Я прохрипел:
– А ты знаешь… что такое… безопасный секс по-русски?
Он рыкнул:
– Просвети…
– Это когда морду не бьют, – ответил я. – Но со мной тебе не светит безопасный…
Я ударил в морду из последних сил, дернул, грузное тело пронеслось мимо. Сзади донесся сочный шмяк, а чуть погодя визг тормозов, удар, еще удар, машины взлетают в воздух, другие таранят, пытаясь проскочить, но их разворачивало, в них врезаются все новые и новые, однако я ничего не видел, ибо на место водителя успел скользнуть другой, в остервенении начать бить каблуками по моим уже окровавленным пальцам.
– Ты получил зарплату вперед?
Я прохрипел:
– Это ты мне, человеку-невредимке?
Сзади донесся истошный крик:
– Да сбрось ты его, мудила!
Мужик прорычал:
– Да, время бежит, а гости не уходят. Ничего, сейчас я тебя лишу девственности методом тыка…
Я огрызнулся:
– Ах, какой умный… Череп не жмет?
Он ухитрился достать каблуком мне по пальцам, я повис на одной руке, на коленях уже дыры, а он прокричал сверху глумливо:
– А теперь посмотрим на эту фигуру с оси икс…
Он протянул ногу дальше, держась за сиденье, попытался ударить каблуком и по пальцам другой руки, ошибка, вторая рука у меня наготове, ухватил, дернул, он вылетел из машины, но успел тоже ухватиться за дверцу, что хлопала, как при сильном ветре.
Я сказал злорадно:
– Африка – она и в Африке Африка! Держись крепче…
Перебрался по его телу в машину, сел рядом с водительским местом. А несчастный верещал в ужасе, теперь его трясло и волочило по асфальту, дорогие брюки вспыхнули огнем, он завыл, но держался за дверцу обеими руками, все-таки втянулся сел за руль.
Я сказал ему ласково:
– Как отвратительно в России по утрам, верно?.. Чего руки трясутся, ты перед собой фотографию крокодила не ставишь?.. Надеялся улизнуть? Зря, на всякого Борю Моисеева найдется свой проктолог…
Водитель; крепко сбитый парень десантного вида, с перебитым носом и бычьей шеей, настоящий минотавр, пригнулся, вцепившись в руль, процедил сквозь зубы:
– Кто служил в армии, в цирке не смеется…
Я ощутил некоторое беспокойство, этот бык должен бы трусить покрепче, видел же, где теперь его напарники, сказал громко:
– Понять тебя можно, но некому. Мы – хорошие ребята, жаль – патронов маловато… Это значит, что сверну шею голыми руками.
Минотавр зло оскалил зубы:
– Не имей сто друзей, а имей всех врагов! Ничего, герой, боль уходит вместе с зубами…
– Тормози, – велел я. – Не фиг народ пугать. Или выезжай на свою полосу, а там к обочине. И без глупостей!
Он удивился:
– Вот так? А зачем?
– Подарок тебя ждет.
Он удивился еще громче:
– Зачем? У меня есть…
Воздух уже вокруг свистел, мы неслись как снаряд, столбы мелькали, как велосипедные спицы в колесе. Далеко впереди очень быстро вырастала бетонная стена, минотавр еще не успел договорить «…подушка безопасности», как я отворил дверь, прыгнул, с силой оттолкнувшись, чтобы долететь до склона, а там скатиться по зеленому газону.
Меня еще несло по воздуху, как футбольный мяч в подаче «сухой лист», когда сзади мощный удар, скрежет металла. Долго катило по траве, я все прислушивался, не громыхнет ли гулкий взрыв, но все тихо, только гудки автомобилей, шорох шин.
Голова гудела, я с трудом поднялся, меня шатало, некоторое время двигался, растопырив руки, похожий на пьяного. От меня шарахались, кое-как вскарабкался по склону на четвереньках, поднялся, как человекообразная горилла, услышал крики «маньяк!», «накурился», «зеленый человек», «болотная тварь», даже «болотная тварь-2», но не стал спрашивать насчет сиквела, по-моему, все-таки болотной твари-2 не было, их перебросили на другой проект, связанный с «Бурей в пустыне».
На моих глазах от бетонной стены отлепился совершенно плоский, практически двумерный металлический лист, зазвенел, о края можно обрезаться, появилось вздутие, выросло. Металлическая фольга, бывшая крышей, прорвалась, быкообразный водитель поднялся шатающийся, ошалелый, с неверными движениями.
Я не стал кричать «Стой, полиция!» и зачитывать права, просто бросился в его сторону со скоростью эстонской борзой, которую вывели для охоты на раненых черепах и престарелых улиток. В воздухе возник неприятный звук, я на бегу поднял голову. С неба опускается вертолет, сильные струи воздуха свалили моего минотавра, но двое крепких парней соскользнули вниз, подхватили и быстро засунули в кабину, после чего залезли сами.
Вертолет начал подниматься, я заорал в ярости, разогнался, прыгнул, пробежал по крышам автомобилей, подпрыгнул и успел ухватиться за лыжу. Один из парней тут же выхватил пистолет и начал палить. Пули с неприятнейшим звоном рикошетили о металл, я инстинктивно зажмуривался, чтобы не попало в глаз. Когда патроны кончились, он высунулся и попытался лупить подошвой ботинка по моим пальцам, а поднялись мы уже чуть ли не в стратосферу, меня уже обдувает сильным матерком, правда, из кабины, я с тоской подумал, что эти дурни ничему не учатся… правда, это другие дурни, изловчился, ухватил за лодыжку, дернул.
Вертолет начал подниматься, я заорал в ярости, разогнался, прыгнул, пробежал по крышам автомобилей, подпрыгнул и успел ухватиться за лыжу. Один из парней тут же выхватил пистолет и начал палить. Пули с неприятнейшим звоном рикошетили о металл, я инстинктивно зажмуривался, чтобы не попало в глаз. Когда патроны кончились, он высунулся и попытался лупить подошвой ботинка по моим пальцам, а поднялись мы уже чуть ли не в стратосферу, меня уже обдувает сильным матерком, правда, из кабины, я с тоской подумал, что эти дурни ничему не учатся… правда, это другие дурни, изловчился, ухватил за лодыжку, дернул.
– Вот тебе и мыло душистое, и веревка пушистая, – крикнул вдогонку.
Подтянулся и, уже стоя на лыже, попытался заглянуть в открытую кабину, однако второй выпалил из пистолета едва не в упор, я едва успел отшатнуться, дурень тут же высунулся, надеясь добить, я пригнулся, ухватил за руку с пистолетом.
– Помни, – сказал я, – сегодня – первый день из тех, что у тебя остались!
– Тамбовский волк тебе провайдер, – прохрипел он.
Некоторое время мы боролись, затем я дернул на себя, сам едва не отклеился от обшивки, забыл о сильном встречном ветре, а незнание об опасности, как известно, ведет к массовому героизму. Его пальцы начали разжиматься, в глазах появилось безумное выражение, я крикнул сочувствующе:
– Тяжелый физический труд на свежем воздухе скотинит и зверит человека!
Он прохрипел:
– Когда русалка ноги раздвинет…
Падая, он пытался извернуться и ухватить меня за ноги, но я уже сделал быстрый шаг в направлении кабины и запрыгнул в нее головой вперед, пригибаясь, ибо над головой прозвучала автоматная очередь.
Мой минотавр держит одну руку на плече пилота, похлопывает, успокаивая, другой палил из узи до тех пор, пока я не навалился всем телом, подхватил одной рукой за ствол и поднял кверху. Пули продолжали дырявить крышу, а я ухватил за горло, прохрипел измученно:
– Теперь коллектив так сократился, что ты и начальник, ты же и дурак!.. А вообще-то жизнь – смертельно увлекательная штука, верно?..
Он ответил так же хрипло, мои пальцы сжимают ему горло:
– Одного умного бывает мало, одного дурака всегда много…
– Ничего, – утешил я. – Плохой танцор – хороший папа… Предсказамус настрадал вам будущее, что, если не способны постоять за себя, – придется полетать за других!
Он попытался сбросить мою руку, но лишь чуть ослабил мою хватку, ответил хрипло:
– Это ты дурак, а не они…
Он выпустил наконец бесполезный автомат, мы сцепились в тесной кабине, а вертолет двигается какими-то странными рывками, я не стал обращать на причуды пилота, смазал противника кулаком в рожу.
– Они? Коллектив у вас хороший, люди – говно! Не отрезвляет мысль, что Моцарт в твоем возрасте уже год как умер?.. Сейчас проверим на тебе, правда ли, что даже самый хороший человек на девяносто процентов состоит из воды…
Он задергался, глаза вылезали из орбит, я ухватил его за горло и предупредил:
– Шея выполнила недопустимую операцию и будет свернута…
Он простонал:
– Дур-рак… Мы сейчас разобьемся…
Я оглянулся, понял запоздало, что совершил оплошность. Бык может вцепиться мне в горло, но не делает: пилот завалился лицом на пульт, спина прочерчена кровавым пунктиром.
– Сволочь косорукая! – выругался я. – Стрелять не умеешь!
– Не надо было толкать под руку, – огрызнулся он. – Тогда бы я не промахнулся.
Мы оба бросились к пилоту, минотавр быстро стащил труп с кресла, я ухватился за рычаги, мы уже в пике и стремительно прем к земле, хорошо видны быстро вырастающие дома, здания, библиотеки, испуг в глазах ничем не повинных людей, слезинки в глазах ребенков, доверчиво бегающие по асфальту муравьи и ползающие гусеницы, из которых потом окуклятся и вылезут такие чудесные бабочки…
В кабине стало чуточку просторнее, я увидел рядом с падающим вертолетом убитого пилота. Он не отстает и не обгоняет, значит, мы с ускорением десять метров в секунду, ну на фиг мне эти школьные знания, лучше бы вместо физики управление вертолетом учил, мудило! А то с этими новыми модами, или, по-древнему, модификациями, не успеваешь освоить все модели, сто раз тебя за это время убьют, подстрелят, сам разобьешься, мимо авианосца сядешь…
– Ищи инструкцию, идиот! – заорал я.
– Есть, – ответил он торопливо, – а, черт…
– Что, пальчик прищемил?
– Последняя страница, где о посадке, выдрана…
– Сволочь, – сказал я о пилоте, – ему даже невеста, выходит, не пишет!
Я остервенело дергал рычаги, ведь известно же, что любой мужчина, а теперь еще и женщина, даже если она негр, может посадить любой вертолет, самолет и летающее блюдце, как и поднять в воздух, это знание заставляло меня дергать, толкать, нажимать кнопки на пульте. Внезапно прижало к полу, мертвое тело стремительно ушло вниз, на лобовое стекло обрушилось белое, я решил было, что влетели в туман, не сразу сообразил, что вывернулись у самой земли, сорвав натянутую веревку с бельем для просушки, а мокрая простыня залепила ветровое стекло.
– Вот свинство, – вырвалось у меня. – Мало того, что не помню, что я тут и как дернул, да еще это… лезь, сними!
Минотавр ахнул:
– Совсем одурел?
– Мы же разобьемся!
– А так я разобьюсь один, – ответил он стойко.
– Скотина!
– Трус поганый…
Нас опрокинуло на спину, долго карабкались вертикально вверх, я выжал рукоять от себя, перевернуло и понесло вверх ногами. Минотавр вскрикнул:
– Хватит, выворачивай!
– Что, – спросил я злорадно, – уже на голову вылилось?
– Что?
– Что напустил в штаны…
Он попытался ударить, я дал локтем в зубы, его отбросило к проему, едва не вывалился, но успел ухватиться за края, глаза выпучились от ужаса, огромные лопасти жужжат там внизу, иссекут на капусту… нет, на оливье.
Я постепенно потянул рычаг на себя, все верно, вертолет послушно завершил мертвую петлю и понесся горизонтально, как шар на бильярдном столе. Простыня исчезла, явно высохла и отвалилась, я жадно высматривал место, куда приземлиться, сказал довольно:
– День пропал не зря, крупную рыбу заловил за жабры! Он буркнул:
– Мечтай, мечтай.
– А куда денешься? – спросил я злорадно. – Опустимся, там тебя уже ждут с наручниками.
Он смотрел затравленно, чересчур затравленно, я даже засомневался, нет ли у него в рукаве козырного туза, но руки заняты управлением, вертолет начал снижаться по длинной дуге, я рассмотрел далеко впереди нашу крохотную машину, молодец торкесса, преследует, не отстает. Минотавр захныкал, что меня удивило, но заставило расслабиться, а он внезапно метнулся к дверному проему.
– Ты что? – крикнул я.
– Кто не рискует, – крикнул он в ответ, – тот не лежит в гипсе.
Я попытался дотянуться до него свободной рукой, вертолет круто дернуло в сторону.
– Я те гипс щас устрою!
– Ты за рулем, – ответил он, – ты и тормози…
Я не понял, почему это я тормоз, а он задержал дыхание и прыгнул. Его тело, минуя лыжу, понеслось вниз… прямо в воду, мы же мчимся над широким озером, как я не заметил, а этот гад вдруг да умеет плавать…
Машина с торкессой за рулем приближается, я уже видел, как она замахала рукой, красивая дурочка: нет чтобы ринуться в воду, так нет же, мою рубашку страшится замочить, бережливая, так что торкесса – это не генеральша точно, я сцепил зубы, заклинил рычаг, чтоб вертолет не перевернулся и не достал меня винтом, тоже метнулся к двери и прыгнул, оттолкнувшись изо всех сил, прогнувшись в спине и все время напоминая себе, что я – герой, главный герой, у меня все получится, как у главного героя, только держи лицо и выдвигай челюсть.
Вертолет начал сразу же заваливаться набок, я пролетел по дуге совсем рядом с бешено вращающимся винтом, меня обдуло холодом легированной стали, за волосы больно дернуло, дальше вертолет падал по крутой дуге, а ко мне стремительно приближалось озеро…
Удар, меня понесло сквозь плотную, как глицерин, воду. Тело от трения разогрелось, замелькали тела испуганных рыб, в основном вида форелевого, а вот и самые обожаемые мною рутилус рутилус хеккели, малограмотными людьми именуемые просто таранькой. Ноги коснулись дна, испуганные пескарики поспешно зарываются в песок, камбала приняла защитный цвет и притворилась тряпочкой, а россыпь медлительных крабов, чувствуя, что не убегут, прикинулись вскрытыми консервными банками. Здесь этих банок и бутылок столько, что из местных животных выжили только те, кто научился мимикрировать под эти привычные здесь предметы…
Я оттолкнулся от дна, воздуха начинает не хватать, вслед испуганно и непонимающе смотрели морские звезды. Обгоняя поднимающиеся пузырьки, понесся наверх, там светлеет, появился синий цвет, затем зеленый, желтый, красный, оранжевый, наконец проступило светлое небо.