Я оттолкнулся от дна, воздуха начинает не хватать, вслед испуганно и непонимающе смотрели морские звезды. Обгоняя поднимающиеся пузырьки, понесся наверх, там светлеет, появился синий цвет, затем зеленый, желтый, красный, оранжевый, наконец проступило светлое небо.
Наддал, меня выбросило на последнем дыхании, я взлетел, как дельфин, спасающийся от касатки, жадно ухватил всей пастью воздуха и снова погрузился в воду.
Но и этого мгновения мне хватило увидеть, что в десятке метров от меня быстро-быстро плывет человек, направляясь к медленно дрейфующему прогулочному катеру. Я вынырнул снова, пытался заорать беспечным дуракам, но из горла вырвался лишь сиплый шепот. Мои руки замолотили но воде, как лопасти древнего парохода. Я плыл изо всех сил, расстояние медленно сокращается, однако мой противник уже достиг катера, быстро вскарабкался. Навстречу ему из шезлонга поднялся улыбающийся мужик в соломенной шляпе, в руке бутылка пива.
Я снова пытался заорать, предупредить, но кулак минотавра уже угодил в челюсть мужика, тот нелепо взмахнул руками и рухнул за борт. Истерически завизжала молодая женщина, конечно же, блондинка с роскошнейшим бюстом. Минотавр цыкнул, она послушно замолчала, а он метнулся к рулевому управлению.
Я наддал из последних сил, мотор на катере затарахтел. Минотавр оглянулся, я уже в трех метрах, он заорал злобно:
– Ихтиандра строишь?.. Ты Чапаев, а не Ихтиандр…
Я молча устремился к трапу. Кончики пальцев почти коснулись, но катер дернулся, мотор зарокотал мощно и ровно. Минотавр прокричал торжествующе:
– Думаю, ты проглотил достаточно дерьма, чтобы удержаться на плаву! Прощай, придурок…
Катер рванулся и понесся, все набирая скорость. Блондинка в шезлонге смотрела на мускулистую спину минотавра испуганно-завороженными глазами. Я от злости ударил кулаком по воде, развернулся, от резкого движения уйдя с головой под воду. Далеко-далеко мелькнуло как в тумане продолговатое тело, я выпрыгнул, группа молодежи мчится на водных мотоциклах, морды восторженные, все похожи на раздутых гусениц в разноцветных спасательных жилетах с головы до ног, герои.
Один в страхе налететь на меня снизил скорость, пытался объехать, я сильным толчком сбросил, вскочил в седло и дал газ. Несчастный закричал вдогонку:
– Это мой мотоцикл!
Почему всегда кричат одно и то же, «это моя машина», «это мой катер», «это мой самолет», собственники проклятые, а вот мы с минотавром коммуниздим в любом случае, даже если оба ну совсем не коммунисты… Хотя кто знает, с какого он Великого Кольца.
Мотоцикл набирал скорость, я выжимал из мотора все капли мощности, расстояние между мной и катером начало сокращаться. Минотавр сперва уходил было в открытое море, но, когда увидел, что догоняю, круто свернул к берегу. Там далеко в воду выдаются разные постройки на высоких сваях, тоже выжал из мотора предельную скорость, несемся, как два камикадзе. В последний момент он слегка затормозил и проскочил по косой между сваями. Трюк опасный, я мог бы врезаться, но минотавр не учел, что мотоцикл все же маневреннее, а управлять им, конечно же, умеет каждый мужчина, который хоть раз сидел перед дисплеем с джойстиком в руке или, на худой конец, с клавой и мышкой.
Он оглянулся, я увидел оскаленное в злой ухмылке лицо.
– Из двух зол, – прокричал он, – выбираем три?
– Держи руль крепче, – ответил я погромче, – ты мне нужен живым… для некоторых нужд. Хотя бы ненадолго.
Некоторое время носились между свай, рискуя не просто зацепиться, но и врезаться лбами, как кашалоты. С берега показывали пальцами. Набежали фотокорреспонденты, папарацци, парни с телекамерами, а ловкие ребята установили будку тотализатора, привезли пирожки для глазеющих и горячую пиццу. Я наконец подогнал мотоцикл к борту катера, попытался перебраться, но минотавр ловким манером бросил катер в сторону. На меня ринулась огромная толстая свая. Каким-то чудом я сумел миновать, только чиркнуло по ноге мокрым, осклизлым, сорвало несколько ракушек со сваи, а у меня выдернуло шнурок.
Минотавр оглянулся, я увидел разочарование в глазах, но крикнул он все так же бодро:
– Как ни крутись, а задница – сзади…
Я ответил:
– Две головы хорошо, а безопасный атом лучше.
Снова подобрался уже с другого бока, однако он тут же бросил катер так, что, продолжай я цепляться, неминуемо врезался бы лбом в сваю толщиной с гигантскую секвойю. Мы все еще гоняли между сваями, на берегу орут и подпрыгивают в восторге, возле будки тотализатора толпится народ. Торговлю пирожками и пиццей развернули уже по всей прибрежной полосе.
Я высчитывал сложнейшие комбинации, как и в каком месте приблизиться, чтобы зажать между мотоциклом и сваями, но минотавр, как будто чует каждое мое движение загодя, маневрировал настолько умело, что я начал отчаиваться, пальцы устали сжимать руль, тело промерзло на холодном ветру, почему-то всегда встречном, и тогда я пошел на безрассудный риск: приблизился, навстречу несется толстенная свая, разнесет вдрызг… я прыгнул на катер в тот миг, когда мотоцикл налетал на препятствие. Удар, грохот, могучий взрыв и выброс в небо облака оранжевого пламени, словно взорвался транспортный боинг, перевозивший бензин для всей танковой армии в оккупированном Ираке.
– Ах ты ж…
Минотавр попытался отбиваться ногой, руки заняты рулем, я зашел сзади и ухватил за горло.
– Поворачивай к берегу!
– Щас, щас… горло не дави!
– Пора вообще сломать, – пообещал я. – Будешь тише – дольше будешь.
Он прохрипел:
– Я те че… робкий пингвин?
Внезапно он бросил руль и, подбив ударом снизу руки, сам вцепился в мое горло. Катер, как мне показалось, еще больше увеличил скорость. Мы боролись, напрягая все силы, а катер несся к берегу. Послышались крики, на огромной скорости катер выскочил на сушу, толчок, взлетаем на небольшой пригорок, дальше катер понесся, пугая загорающих, сшибая тенты, шезлонги, киоски с сельтерской водой. С треском подлетела высоко в воздух тележка мороженщика. Ребятня с ликующими криками бросилась ловить взлетевшие в синеву стаканчики.
Мы оба пригнулись, катер на полном ходу врезался в натянутую палатку. Оттуда вроде бы донесся девичий крик, чересчур быстро перешедший в женский. Катер пронесся, как носорог в пору случки, носовое стекло залепило двумя лифчиками с кружевами, французское белье, явно в палатке прячутся две лесбиянки, так им и надо, извращенки, тут двое таких крутых мужиков выпускают пар зазря…
Мы еще боролись, катер опустил нос, уже сбавил скорость, но далеко впереди блеснула полоса воды, то ли другое озеро, то ли мы сократили к нему путь, пересекши полуостров посуху. В глазах минотавра мелькнула радость, я понял, что скорости катера хватит, чтобы соскользнуть в воду, а дальше мотор заработает без натуги, помчится по водной глади, даже приподнимется, как глиссер, и снова вся эта бодяга заново…
Я отпустил одну руку, дотянулся и с силой крутнул руль. Минотавр едва не сломал мне шею обеими руками, но катер повернуло. Инерция прижала нас к борту, я ощутил, что вот-вот вывалюсь, отпустил гада и ухватился за край. Минотавр тоже едва держится, дышит глубоко, вдруг в его глазах появился ужас. Я быстро поднял голову. Катер несется прямо на массивную бетонную стену военного госпиталя, я поспешно прыгнул через борт, минотавр еще пытался повернуть руль, но уже поздно, прыгнул…
И в тот же момент катер врезался в стену. Грохот раздался уже из быстро расширяющегося огненного шара, вылетели осколки, словно их расшвырял взрыв в пару тонн гексогена. Оранжевое пламя поднялось на высоту в пять-семь этажей, жаркое и ревущее, как будто распахнулось жерло мартеновской печи.
Минотавр закувыркался, его внесло в пламя, исчез на несколько долгих минут, я уже рассчитывал увидеть только пару обгорелых костей, но он вылетел с диким воплем, весь объятый паром, будто выскочил из русской бани, мокрая одежда отдает влагу бурно. Я поднялся и бросился в его сторону, однако он помчался как заяц, благо враз высохшая одежда не сковывает движения, как у меня намокшая.
Там впереди проезжая дорога, я страшился, что остановит кого-то, возьмет в заложники или вышвырнет и прыгнет за руль, однако он, петляя, перебежал между машинами на ту сторону, ринулся вверх по насыпи. Мне повезло меньше: на середине шоссе ощутил сильнейший удар в бок, небо и асфальт поменялись местами, меня подбросило в воздух, я перелетел через капот, выбил локтем стекло, но не задержался, а перекатился на багажник, а оттуда шлепнулся на шоссе под колеса огромного грузовика.
Глава 17
К счастью, мужик успел свернуть, протаранил легковушки, я слышал треск, скрежет, из последних сил доковылял на другую сторону и, сильно хромая, ринулся за минотавром. Вверху по насыпи катит поезд, на повороте сильно сбавил ход, минотавр побежал рядом с вагоном, подпрыгнул и ухватился за поручни.
– О господи, – простонал я, – только не это…
В боку стреляет и сильно колет, легкие поднялись наверх и закупорили дыхательное горло, одна нога почти не сгибается, вторая же, напротив, не желает разгибаться. Я упал на четвереньки и покарабкался по насыпи, вагоны катятся вроде бы неспешно, но это издали, а здесь вижу, что несутся, как утюги по смазанному жиром зеркалу, колеса грохочут часто-часто, и стоит мне сделать одно неверное движение…
Последний вагон покидал излучину, поезд уже снова начал разгон, я очутился перед бешено несущейся мимо железной стеной, в ушах грохот, голова раскалывается, колени ослабели, я с огромным трудом стиснул челюсти, задержал дыхание и ухватился за поручни этого последнего вагона.
Рывок был такой силы, что руки выдернуло из плечевых суставов. Острая боль стегнула по всей длине рук прямо в мозг, я взвыл, хотел отпустить поручни, но пальцы не слушаются, меня волочит по гравию совсем рядом с колесами, ботинки скребутся о блестящий отполированный миллионами тонн груза рельс. Далеко впереди показался металлический столбик, попросту вкопанный в землю обломок рельса, на котором зачем-то пишут цифры, через полминуты меня проволочет через него и разорвет пополам…
Я застонал и на одних руках начал карабкаться выше. Острая боль стала невыносимой, я выл, стонал, плакал, жаловался, однако столбик промелькнул внизу, а я, уже помогая ногами, вскарабкался до крыши, огляделся. За шесть вагонов впереди видна фигурка минотавра, бегущего по крыше. Разбежался, отважно прыгнул, упал брюхом на крыше следующего вагона, поднялся и начал разбег для прыжка на крышу следующего.
– Сволочь, – прошептал я, – сволочь…
До головного вагона ему разве что с десяток прыжков, хотя ума не приложу, что понадобилось в головном. Я вылез на крышу, хотелось вот так и лежать, обдуваемым сильным встречным ветром, но я сказал себе непреклонно и мужественно: «Надо, товарищ», поднялся и побежал по крыше.
Страх стиснул сердце, впереди приближается пропасть, вагоны раскачиваются, в колене стреляет боль, но я сцепил зубы и, разогнавшись как можно сильнее, прыгнул…
Пропасть оказалась шире, я с ужасом увидел, что падаю, там грохочет, лязгает, с бешеной скоростью мелькает земля, а по железным рельсам катятся массивные стальные колеса. Тело мое сорвалось вниз, но руки зацепились за крышу следующего вагона. Я застонал, заплакал, кое-как взволок себя наверх, распластался. А далекая фигурка минотавра все уменьшается, прыгает с вагона на вагон все легче, приловчился, гад…
– Ну, – сказал я сорванным голосом, – я тебя достану… я тебя достану… Если надо, то надо.
Разбежался, еще сильнее хромая, оттолкнулся изо всех сил, не взирая на слепящую боль в колене, прыгнул… Меня перенесло навстречу ветру, и хотя я старался прыгнуть с запасом, но то ли встречный ветер, то ли вращение Земли, но мои подошвы опустились на самый краешек крыши. Пятки повисли над пропастью, я даже помахал руками, удерживая равновесие. Спина затрещала, с таким усилием я заставил себя качнуться вперед, сделал пару шагов, лишь после этого остановился на ослабевших ногах, опустился на колени, дыхание вырывается с хрипами, в голове стучат молотки.
Минотавр за это время успел покрыть расстояние в четыре вагона. Я поднялся, начал разбег для следующего прыжка. Далеко-далеко показались решетчатые фермы железнодорожного моста, по нему как раз тащится длинный товарный состав. Наш состав нырнул в небольшой тоннель, проходя снизу, инстинкт заставил меня насторожиться, но я все же разбежался и прыгнул, от страха сумел собраться так, что перелетел на ту сторону с запасом в пару сантиметров, тут же упал, распластался, как лягушка, раздвинув ноги пошире и ухватившись руками за малейшие выступы.
С моста спрыгнули двое, оба в темных одеждах, пригнулись, побежали ко мне навстречу. Меня осыпало морозом, от каждого движения веет угрозой, у одного в руке блеснул длинный узкий нож, другой вытащил из-за пояса нунчаки.
Я с трудом поднялся, они подбежали, остановились, глядя в прорези масок. Тот, который с ножом, бросился, размахивая лезвием во все стороны, я посторонился, дал подножку, он с красивым гортанным криком полетел вниз с движущегося вагона.
– Молодым, – сказал я второму, – везде у нас туда и дорога…
– Я не молодой, – ответил он глухо.
– Тогда, – сказал я с сомнением, – может быть, сам спрыгнешь?
Он хмыкнул, начал бешено вращать нунчаками, показывая наивысший класс, за такую работу в цирке дали бы еще и надбавку. Я упал, дал ему подножку, он грохнулся навзничь, перекосился, ударившись затылком. Я сбросил его пинком, побежал по крыше. Успех воодушевил или придал силы, но перепрыгнул уже лучше, следующий провал перемахнул совсем здорово, словно трещину в асфальте, а дальше прыгал, почти не замедляя бег.
Минотавр почти добежал до головного вагона, в это время наверх поднялся, видимо, из салона, настоящий гигант, просто гигантопитек, загородил мне дорогу. В плечах почти по ширине вагона, мутант какой-то, руки – бревна, согнул в локтях, голова как холодильник, только глазки не крупнее, чем у таракана, спрятаны за скальными выступами.
Я пошел к нему хрипя, уже не соображая, как буду с таким мордоворотом драться, а он стоит с дурацкой ухмылкой на роже, пасть приоткрылась приглашающе, иди, мол, иди сам, придурок, не заставляй гоняться…
Вагоны слегка раскачиваются, из-под колес несется ровный убаюкивающий стук, но ветер едва не раздувает, как лягушку, забиваясь в ноздри и глупо приоткрытый рот. Гигантопитеку хорошо, он к ветру задом, его если и надует, то… нет, не надует, штаны у него плотные, воздухонепроницаемые.
Я подошел ближе, взглядом поймал далекий мост, что приближается с неимоверной скоростью, мы пройдем прямо под ним, надо будет пригнуться.
– Эй, – сказал я, – дурило… Там мост сзади! Щас шарахнет по затылку!
Он оскалил зубы, громадные, как у ящера, глаза не отрывали от меня взгляда. Гулким грохочущим голосом проревел:
– Я не такой… дурак…
– А в чем дело? – спросил я.
– Надеешься, – сказал он, – что оглянусь?
– Нет, – ответил я откровенно. – Как раз молюсь, чтоб не оглянулся.
– Ищи дурака, – ответил он.
– Уже нашел, – ответил я и сделал вид, что собираюсь броситься на него, но вместо этого упал плашмя.
Дурак мгновение смотрел непонимающе, потом начал замедленно оборачиваться. Громадный автодорожный мост налетел, будто рушилось здание Торгового центра. Треск, грохот, скрежет, засверкали плазменные огни, пахнуло горелой изоляцией. Там, где только что был мост, медленно рушатся, перебитые посредине, громадные металлические балки. Наши вагоны успели проскочить, обе половинки моста рухнули на последний вагон. Я ощутил сильнейший толчок, хвост оторвался, погребенный под руинами, а состав испуганно понесся дальше.
Не веря себе, я оглянулся. Гигантопитек на прежнем месте, покачивается, оглушенный, весь в цементной пыли. Я вскочил, сердце колотится в страхе, сейчас этот гад придет в себя…
С диким криком я ударил его ногой в бок. Гигантопитек, что и так едва держит равновесие, качнулся сильнее, его повело к краю вагона, попытался задержаться, но вагон вдобавок дернуло, и он рухнул. Я наклонился над краем, ожидая увидеть, как крупное тело катится с откоса, однако ничего такого не отыскал взглядом, зато на месте падения возникла темная яма.
Не останавливаясь, я понесся за минотавром. Не знаю, откуда и силы взялись, я чувствовал, что, если достигнет головного вагона, случится нечто ужасное. Или активирует кобальтовую бомбу, имплантированную в паровозную топку, или взорвет баллон со спорами сибирской чумки, а то и вовсе запустит в Интернет номера счетов в швейцарских банках всей правящей элиты нашей планеты, но я летел, как на крыльях, перескакивал пропасти между вагонами с разбегу, а минотавр, напротив, все прихрамывал, замедлял бег.
Между нами оставалось не больше трех шагов, но мы уже на головном, вот будка машиниста, я прохрипел на бегу:
– Не позволю… хризантемы в саду!
Он оглянулся, лицо перекосилось ужасом, в моих глазах – неумолимая смерть, я уже протянул руку, чтобы схватить за шиворот, однако он метнулся в сторону, с силой оттолкнулся. Я ахнул, мимо пронесся телеграфный столб, это же в лепешку… однако минотавр сумел сложиться, тело проскользнуло между стальными перекладинами, словно мелкая рыба через крупные ячейки невода!
Я в изнеможении опустился на подрагивающую крышу. Воображение нарисовало, что, если бы я вслед, какие куски бы от меня к подножью металлической конструкции. Идиот, надо было прыгнуть еще здесь, на крыше, а не пытаться на бегу хватать и не пущать…
Только теперь заметил, что параллельно поезду несется весь оранжевый, словно мимикрирующая под осу муха, грузовик, доверху наполненный вязанками такого же оранжевого сена. Сейчас начал приотставать, повернул, а минотавр поднялся из сена, стучит по кабине…