Как мы помним, Неелов догадался, что автокатастрофу Кудиярову ловко подстроили, и заподозрил в этом своего заместителя подполковника Зябликова, давно лелеявшего мечту «подсидеть» шефа.
Над головой Зябликова начали сгущаться тучи. Неелов поспешно собирал на заместителя компромат и усердно строил всяческие пакости. Зябликов сразу учуял неладное, начал принимать контрмеры, но силы были явно неравны. Внешне обе противоборствующие стороны ничем не проявляли взаимной ненависти, при встречах широко улыбались друг другу и разговаривали с повышенной любезностью. Лишь иногда в улыбках полковника Неелова проскальзывало едва заметное ехидство, так как количество компромата на заместителя росло как снежный ком. Зябликов впал в уныние. Лучшее, что ему светило, — пенсия, но могло получиться и хуже.
В понедельник семнадцатого марта тысяча девятьсот девяносто седьмого года подполковник Зябликов вернулся домой в отвратительном настроении. Он чувствовал — со дня на день грянет гром. Неелов пустит в ход накопленный компромат и тогда…
Жена накрыла на стол. Есть Зябликову не хотелось. Угнетаемый мрачными думами, подполковник вяло ковырялся в тарелке.
— Пап, ты чего такой смурной? — спросил зашедший на кухню сын, студент последнего курса медицинского института.
— Отвяжись! — осадил отпрыска Зябликов.
— Может, ты заболел? — не смутившись грубостью отца, продолжал сын.
— Дурак! — взорвался замначальника Н-ского отделения. — Лекарь хренов! И читаешь всякую муть. — Обозленный Зябликов вырвал из рук потомка пухлую книжицу форматом 12 на 15 сантиметров. — «Острые отравления», — саркастически усмехаясь, прочел он вслух заголовок, — авторы Лужников и Костомарова, придурки в белых халатах, мудо…
Внезапно Зябликову пришла в голову некая смутная идея, и подполковник подавился руганью.
— Извини, сынок, — примирительно сказал он, — нервы расшатались! Пойду прилягу да полистаю твой учебник.[25]
— Зачем? — удивился сын.
— Сотрудник милиции обязан быть высокоэрудированной личностью. Поэтому я интересуюсь многими вещами, в том числе медициной, — беспардонно соврал Зябликов.
В своей комнате он, не выпуская из рук книги, расположился в кресле под торшером. Прежде расплывчатая идея приобрела теперь конкретную форму и выражалась в трех словах: «Притравить сукиного сына». Подполковник принялся перелистывать страницы в надежде отыскать эффективное средство, способное вызвать якобы естественную смерть. Вскоре, однако, к своему величайшему огорчению, Зябликов понял, что современная медицина зашла слишком далеко и даже яды, которые не в состоянии были распознать средневековые врачи, теперь успешно выявляются в организме отравленного при проведении судебно-медицинской экспертизы.
Он почти отчаялся, когда случайно набрел на главу «О нарушениях сердечной деятельности». Зябликов несколько минут недоуменно размышлял, что именно привлекло здесь его внимание, и вдруг вспомнил о болезни начальника, называвшейся, кажется, «мерцательная аритмия». Погрузившись с головой в чтение, подполковник узнал следующее: непосредственно жизни «мерцательная аритмия» не угрожала, но число сердечных сокращений в минуту превышало норму и нарушало кровообращение. Болезнь с трудом поддавалась лечению, особенно в пожилом возрасте, а полковнику Неелову послезавтра должно было исполниться пятьдесят четыре года. Дабы улучшить кровообращение пациента, врачи прописывали ему так называемые «сердечные гликозиты», среди которых наибольшей популярностью пользовался дигоксин. (Тут обладавший цепкой, профессиональной памятью Зябликов вспомнил упаковку дигоксина, замеченную им сегодня на столе начальника отделения.) Изучив побочные эффекты препарата, подполковник расцвел как майская роза. Врачи разрешали принимать больному за день не более двух таблеток по 0,25 миллиграммa каждая. Большее же количество зачастую приводило к крайне опасным последствиям. В результате передозировки могло остановиться сердце или начаться «фибрилляция» (беспорядочное трепетание сердечных желудочков). Сердце переставало качать кровь, прекращалось кровообращение, а давление падало до нуля.
В двадцати процентах из ста человек, злоупотребивший дигоксином, умирал. В остальных восьмидесяти (при условии своевременных и успешных реанимационных действий) его спасали и укладывали в больницу. Алкоголь (а начальник Н-ского отделения любил выпить) повышал возможность летального[26] исхода. Больше всего Зябликова устроила бы смерть Неелова, однако и попадание в больницу на худой конец годилось. Пока начальник там отлеживается, можно попытаться вырыть ему неплохую яму. Самое же главное, никто не догадается об истинных причинах случившегося. Если полковник скончается, судмедэксперты, обнаружив в организме большое количество дигоксина и узнав о болезни покойного, решат, что он просто переусердствовал с лечением.
Зябликов злорадно рассмеялся. Грядущий день рождения начальника пришелся весьма кстати. Невзирая на ненависть к заместителю, от дорогого подарка он не откажется, такая уж натура!
Кровожадно мурлыча, подполковник подошел к стенному бару, где хранилась небольшая бутылочка редкостного, коллекционного и безумно дорогого французского коньяка, полученная им год назад в качестве взятки от одного коммерсанта.
— Пашенька! — позвал он сына и, когда тот появился в дверях, ласково потребовал: — Завтра непременно раздобудь мне дигоксин. Мой старый друг страдает «мерцательной аритмией», нужно помочь человеку.
«Отец бывает иногда чертовски сентиментален!» — подумал студент-медик, выходя из комнаты…
* * *На следующий вечер, получив вожделенный препарат, Зябликов заново пролистал руководство для врачей и выяснил, что опасной дозой считается шесть таблеток. «Лучше перестраховаться, — решил он. — Пусть будет тринадцать! Чертова дюжина!» Подполковник растолок таблетки в порошок, приготовил раствор и при помощи шприца ввел его в коллекционную бутылку.
Он был уверен, что Неелов не станет ни с кем делиться слишком дорогим даже для западных богатеев пойлом…
* * *Девятнадцатого марта сотрудники отделения один за другим потянулись к начальнику с поздравлениями. Неелов пребывал в отличном расположении духа. К настоящему моменту он ценой неимоверных усилий собрал достаточно компромата для втаптывания в грязь зловредного заместителя. Поэтому, когда тот явился с подарком, Неелов встретил Зябликова с исключительной любезностью.
«Хана тебе, говнюк! — мило улыбаясь, подумал он. — Ты у меня под колпаком! Не отвертишься, сучий потрох!»
— Приглашаю тебя, Юрий Андреевич, на сегодняшний банкет, — ласково пропел начальник отделения.
— Огромное спасибо! — изобразил восторг подполковник Зябликов. — Не откажитесь принять мой скромный подарок! Специально для вас. Буквально из-под земли достал!
— О-го-го!!! — присвистнул Неелов, вертя в руках бутылку. — Редкая штуковина! Видал недавно такую по телевизору, однако пробовать не довелось. Небось бешеных денег стоит?!
— Для вас, Александр Николаевич, мне ничего не жалко! — льстиво заверил Зябликов.
«Сдохни, сволочь!» — мысленно добавил он…
* * *Банкет, начавшийся в восемь вечера, проходил в кафе «Золотая Роза», закрытом по такому случаю для посторонних посетителей. Помимо верхушки Н-ского отделения, здесь также присутствовали некоторые рядовые или полурядовые сотрудники — любимчики виновника торжества. Длинный стол ломился от обильного угощения, влетевшего в копеечку хозяину заведения (денег от милицейского начальства ему, ясное дело, не приходилось ожидать), спиртное лилось рекой. Как верно угадал Зябликов, Неелов, ни с кем не поделившись, в три захода вылакал деликатесный коньяк. Немного странный привкус не насторожил полковника. Напротив, он, хотя и не нашел напиток особо привлекательным, всем своим видом выразил величайшее наслаждение, дабы произвести впечатление тонкого ценителя и знатока заморских вин.
— Отменная вещь, — крякнул начальник отделения, нежно поглаживая живот. — Вкус специфический! Спасибо, Юрий Андреевич, — кивнул он заместителю, одновременно подумав: «Зря старался, гад! Все равно сгною!»
Зябликов ответил верноподданническим взглядом, с нетерпением поджидая, когда начнет действовать чертова дюжина таблеток дигоксина.
Прошло около часа, заполненного беспрерывными тостами и славословиями в адрес шефа. Тот, покончив с подарком, без промедления переключился на более скромную выпивку и наконец сам решил произнести тост. Держа в руках бокал виски, полковник поднялся с места. Подчиненные притихли.
— Я предлагаю выпить за… — начал Неелов и вдруг осекся. К горлу подкатила тошнота, перед глазами появились зеленые круги.
— Я предлагаю выпить за… — начал Неелов и вдруг осекся. К горлу подкатила тошнота, перед глазами появились зеленые круги.
— Худо мне, — пожаловался Неелов, ставя бокал обратно и судорожно хватаясь за воротник рубашки. — Воздуха не хватает, голова по швам трещит!
«Начинается! — мысленно возликовал Зябликов. — Ути пуси-муси! Ну, сдыхай, гнида!»
— Ничего страшного, Александр Николаевич! — вслух сказал он. — Просто перебрали малость!
Не слушая заместителя, Неелов принялся нервно расхаживать взад-вперед по залу. Затем лицо его начало стремительно бледнеть.
— Я, на-ве-рное, умру! — заплетаясь языком, сказал полковник, внезапно согнулся в приступе рвоты, потом пошатнулся и упал прямо в лужу блевотины. Только тогда присутствующие, до сей поры со скрытым ехидством наблюдавшие за перепившим, как они полагали, начальником, заподозрили неладное. Майор Зубов ринулся к телефону вызывать «Скорую помощь». Потерявшего сознание Неелова бережно уложили на очищенный от тарелок и бутылок стол. «Скорая», так как речь шла не о простом смертном, а о могущественном в районных масштабах человеке, прикатила быстро. В кафе деловитой походкой вошли трое — молодой врач, медсестра и фельдшер.
— Что произошло? — спросил врач.
Зубов вкратце объяснил.
— У него возникали проблемы с сердцем?
— Да, — хором откликнулись сразу несколько сотрудников. — Александр Николаевич говорил, будто у него эта, как ее, «меркательная аритмия».
— Мерцательная, — поправил врач, пощупал у Неелова пульс и обернулся к фельдшеру: — Срочно принеси из машины дефибриллятор.[27] — Послушно кивнув, тот пулей вылетел на улицу и тут же вернулся, неся какой-то аппарат, внешне напоминающий портативный портфельчик.
Медсестра расстегнула на бесчувственном полковнике рубашку. Наложив два овальных размером с ладонь электрода на левую половину груди Неелова, доктор включил прибор, посылая в область сердца разряд тока. Тело начальника отделения рывком выгнулось в позвоночнике. Врач еще раз пощупал пульс, убедился в его отсутствии и дал новый разряд. Бесполезно! Душа Неелова уже переместилась в тот самый исключительно мерзкий закоулок преисподней, где черти вдохновенно мучили Кудиярова.
— Нашего полку прибыло!!! — обрадовались они, завидев съеженную от ужаса, невероятно грязную душу полковника. — Ух, порезвимся!..
* * *Бледный труп с посиневшими губами увезли в морг. На следующий день бренные останки Александра Николаевича Неелова подвергли вскрытию. В организме обнаружили большое количество дигоксина, который, согласно истории болезни, покойному прописали полтора года назад для улучшения кровообращения. План подполковника Зябликова сработал безотказно. «Переусердствовал с лечением», — единодушно решили эксперты…
* * *Н-ское отделение милиции залихорадило. Назначенный и. о. начальника Зябликов принялся всячески укреплять новоприобретенную власть. В первую очередь он задумал кардинальные перемены в кадровом составе. Нееловские прихвостни подверглись безжалостным гонениям. Наиболее рьяным, вроде майора Зубова, Зябликов прямо предложил: или увольняйся по собственному желанию, или не мешкая уходи переводом на другое место работы.
В поднявшейся суматохе «стражи порядка» заботились исключительно о собственных шкурах и начисто забыли о замусоренном Николае Васильеве. Охрана с его дома была снята…
Глава 16
— Остался заключительный аккорд, — сказал Андрей Михайлов Фролу после того, как узнал от последнего об успешной ликвидации Ряхи, Пятака и еще двух пидоров из той же компании.
— Да! — вздохнул Фрол, вспомнив об излишнем шуме, вызванном убийством Кошелкина. — Оплошали мы тогда с шароголовым. — Так, едва взглянув на фотографию, Фрол окрестил Луну.
— Не кори себя, не стоит, — утешил его Андрей. — Ожидание казни гораздо страшнее ее самой.
Михайлов-младший не был знаком с Васильком, однако полагал, что вечно прячущийся за спины ментов стукач вряд ли отличается особой храбростью.
— Правильно мыслишь, но ждать все-таки надоело. — Фрол отхлебнул из чашки глоток кофе. — Пора валить козла. Знаешь, Андрюш, наведайся-ка ты к себе в район, разведай обстановку. Чует сердце, скоро наступит благоприятный момент…
Андрей, за время близкого знакомства с Фролом успевший высоко оценить интуицию старого бандита, согласно кивнул головой…
* * *Валерий Лукин сидел в кресле, смотрел по видаку кинокомедию «Ширли-мырли» и почесывал шейку сонному, лениво мурлычащему коту. В тот момент, когда вор-антисемит Василий Кроликов с ужасом узнал от пьяненькой «тети-мамы» о своем еврейском происхождении, в дверь позвонили. Нажав на пульте кнопку «стоп», Лукин спихнул с колен кота и направился открывать.
— Привет! — поздоровался Михайлов-младший. — Дозволишь войти?
Лукин молча посторонился. Гость разулся, снял верхнюю одежду и прошел в комнату. Лукин, избегая встречаться с ним взглядом, продолжал хранить упорное молчание.
— Что-нибудь случилось? — испытующе посмотрел на него Андрей.
— Бабу ваши убили, — поднял хмурые глаза Валера.
— Какую еще бабу? Ты чего плетешь? — изумился Михайлов.
— Жену Кравцова. Ее нашли в подвале, изуродованную до неузнаваемости. Менты решили, маньяк поработал, но я…
— Идиот!!! — рассвирепел Андрей. — За кого ты нас принимаешь?!! — В его голосе звучало искреннее негодование. Лукин сразу поверил и раскаялся.
— Извини! — смущенно пробормотал он.
— Запомни раз и навсегда! — медленно, с расстановкой произнес Михайлов-младший. — Пусть мы бандиты! Если угодно, рецидивисты, но до подобной мерзости никогда, слышишь, никогда не опускались!!!
— Прости, пожалуйста, — окончательно сконфузился Валера.
— Ладно, замнем! — не особенно дружелюбно буркнул Андрей.
Некоторое время оба молчали.
— Какие новости в районе? — переборов гнев, спросил Михайлов. — Давно здесь не был.
— Новостей море! — обрадовался возможности уйти от неприятной темы Лукин. — В ментовке сменилось руководство. Кудияров погиб в автомобильной катастрофе, полковник Неелов, празднуя день рождения, помер от сердечного приступа. Новый начальник, бывший заместитель Неелова Зябликов, устроил в отделении натуральное «мамаево побоище» — фаворитов покойного шефа ест поедом. Одним словом, там полный разброд и шатание.
— Интересно! — повеселел Андрей, подумав одновременно: «Сейчас легавым точно не до Василька». — А как поживают замусоренные?
— Некоторые бесследно исчезли, а двое сдохли, — один от передозировки наркотиков, другого прихлопнули из снайперской винтовки. Кстати, окочурились именно те, которые пытались изнасиловать Олю и меня избили.
— Собакам собачья смерть! — хладнокровно заметил Михайлов. — Все-таки есть на свете справедливость, а?! Главаря ихнего давно не видел? — не дожидаясь ответа, поинтересовался он.
— Давно! Василек, по слухам, носа на улицу не кажет.
— Ну и пес с ним!
— Давай выпьем, — предложил Лукин. — Мне бабка классную домашнюю настойку прислала из деревни. Вкус смородины и никакого похмелья.
— Нет, спасибо. Я за рулем, — отказался Андрей. — Как-нибудь в другой раз.
Поболтав с полчаса ради приличия о различных пустяках, он ушел. Валера выпил стакан вышеупомянутой настойки, закусил бутербродом с колбасой и прикурил сигарету.
— Собакам собачья смерть, — повторил он вслух слова Михайлова…
* * *— Все складывается как я думал — даже лучше! — обрадовался Фрол, выслушав принесенные Андреем новости. — Неелов отбросил коньки очень своевременно. Мы с тобой, между прочим, в очередной раз лоханулись. Ведь начальник отделения являлся ключевой фигурой в игре. Без его ведома ментовско-васильковская спайка просто не могла образоваться! Но есть Бог на небе! А Неелов, видать, здорово надоел Всевышнему!!! Теперь возьмемся непосредственно за Василька.
— Он не выходит из дома, — с кислой миной напомнил Андрей.
— Ничего, рано или поздно вылезет. Нюхом чувствую! Только сперва на всякий пожарный удостоверимся в отсутствии засады около дома.
— Кого пошлешь?
— Пожалуй, Окуня! Парень прямо рвется в бой. У него с козлами особые счеты…
* * *Владислав Окунев в скромной, неприметной одежде и на неброской «пожилой» «шестерке» в тот же день отправился в Н-ский район. Без труда разыскав дом Николая Васильева, он оставил машину в соседнем дворе и с видом отпетого бездельника принялся шататься по окрестностям. Ничего похожего на засаду Окунь не обнаружил, но, дабы окончательно убедиться в ее отсутствии, решил пообщаться с местными жителями, желательно не отличающимися трезвым образом жизни и любящими поговорить по душам в промежутках между стаканами. Нужного ему человека Владислав нашел возле коммерческой палатки, находившейся в пятидесяти метрах от дома Василька. Помятый дедок с сизым носом пытался всучить продавщице сумку со стеклотарой в обмен на вожделенную выпивку.