— Еще хуже, — сердито сказал господин Зельдман. — Он вам признался в обмане, а вы обиделись. Более того, разгневались. Схватили лежащий в «бардачке» нож и… — он взмахнул рукой.
— Я тебя уволю, Соломон! — сердито сказал Мамонов. — Тебе русским языком сказали: женщина никого не убивала!
— А кто это видел?
— Но никто же не видел, как я его убила! — вскричала Валентина.
— А улики? Вы же сами сказали, что свидетель видел нож в вашей руке. Между прочим, чистосердечное признание…
— Опять ты не так все понял, Соломон, — одернул адвоката Мамонов. — Почему мы должны признаваться в том, чего не делали?
— Потому что на этом можно построить защиту. Попросить у судей снисхождения, найти массу обстоятельств, смягчающих вашу вину. А если вы будете упорствовать, то как строить защиту? «Мой клиент не виновен. Точка». Как разбить позицию государственного обвинителя? Главный факт — орудие убийства. Вы оба держали его в руках. И вы оба имели мотив. Ведь жертвами стали самые близкие вам люди. В вашем случае, Сила Игнатьевич, жена, а в вашем, — господин Зельдман посмотрел на Валентину, — жених. Подозревают в первую очередь кого? Мужа или невесту. Грабежа не было — значит, убийство на бытовой почве.
Мамонов с Валентиной переглянулись.
— А может это быть простым совпадением? -тихо спросила Валентина.
— Совпадением? Тогда надо это доказать. Придумайте что-нибудь.
— Что тут можно придумать?
— Это ты должен думать, Соломон, — сердито сказал Мамонов и поднялся. — Тебе за это и платят.
Господин Зельдман тоже встал со словами:
— Я и предложил: признаться во всем и получить условный срок. Представить потерпевшего как брачного афериста. Если он врал, что работает в банке, Валентина Павловна скорее всего была у него не одна. И скорее всего он решил воспользоваться ее деньгами. К брачным аферистам отношение негативное. Как у судей-мужчин, так и у женщин. А если настаивать на суде присяжных, приговор и вовсе может быть оправдательным. Позиция хорошая. Вам-то она чем не нравится?
— А как же он? — тихо спросила Валентина.
— Он? — Господин Зельдман наморщил лоб.
— Но ведь кто-то же зарезал Антона! Вот я и спрашиваю: а как же он? Настоящий убийца? Почему я должна брать на себя чужую вину?
— Да! — встрял в разговор и Мамонов. — Почему?
— Ну, как хотите, — Моисей Соломонович вздохнул. — Не убивали так не убивали. Кстати, Сила Игнатьевич, скоро в суде будет слушаться ваше дело.
— То есть? — Мамонов помотал головой.
— Вам предъявят обвинение и будут решать, как с вами быть дальше. Какую меру пресечения избрать до суда. Так что вы подумайте. Хорошенько подумайте.
— О чем?
— Как о чем? Убивали вы свою жену или не убивали?
— Черт знает что! — выругался Мамонов.
— Всего хорошего, господа.
— Издеваешься, да?
— В любом случае я на вашей стороне. Это моя работа.
— Черт знает что!
Господин Зельдман ушел, а Сила Игнатьевич все никак не мог успокоиться. Бегал по квартире и ругался. Потом вдруг остановился, посмотрел на Валентину и сказал:
— Черт знает что! Я даже забыл о том, что надо жену хоронить! Прячусь как заяц по чужим квартирам! Черт знает что! — Он скрипнул зубами и выдавил из себя: — Надо связаться с тещей.
— Позвонишь?
— Нет. По телефону не хочу. Визгу будет! Я, пожалуй, поеду на дачу. Заодно собак проверю. Дружок, должно быть, скучает. И эта белая с-с-с… собака. Как ее там?
— Ночевать где будешь? — спросила Валентина.
— Не знаю. Пока не знаю. Слушай, — Сила Игнатьевич просительно посмотрел на нее, — поехали со мной, а?
— С тобой?
— Ну да. После того как жена умерла, не выношу одиночества. Да и тебе не надо оставаться одной в этой квартире. Будешь ходить из угла в угол и думать все об одном и том же. Уснуть все равно не удастся. По себе знаю.
— Пожалуй, что так. Какой уж тут сон! Слышал, что сказал адвокат?
— А ты стой на своем: невиновна — и все! Они только того и ждут. Признайте, мол, свою вину. Тогда их совесть окажется чиста: кого надо, того и засудили. А так хоть сомневаться будут.
— Мне от этого не легче.
— Оно понятно… — Мамонов вздохнул. — Ну так что? Едешь?
— А удобно это? — засомневалась Валентина.
— Ты о теще, что ли? Так ты — подруга Эльзы. Помогаешь в организации похорон. Надо хоть чем-то себя занять. А там, глядишь, и утрясется.
— Каким образом?
— Я в Леонидова верю. Поймает он свою черную кошку. Дело принципа. Слыхала: теща моя на него нажаловалась аж Генеральному прокурору! Вовремя, мол, меня, Мамонова, не посадил. Потому и дело принципа. Одной веревочкой мы все трое повязаны. У меня проблемы, у тебя проблемы, у него проблемы… Вот какой узел затянулся!
— Ну а я здесь при чем?
— Он говорит, что это одно дело. Между убийством моей жены и твоего жениха есть, мол, связь.
— Как странно. Разве они были знакомы?
— Я об этом… как его? Васильеве? Антоне? Сотруднике банка? — Валентина кивнула. — Никогда не слышал. А Вава была болтлива. Но раз он говорит, что связь есть… Значит, есть! Ну что? Едем?
— Выйди, я оденусь.
Минут десять Сила Игнатьевич ждал, пока она приведет себя в порядок. Валентина появилась в приличествующем ситуации темном брючном костюме; волосы собраны в узел, на лице минимум косметики. Мамонов с удовлетворением кивнул.
— Хорошо. Идем.
Они спустились вниз и нашли на стоянке его машину. Какое-то время ехали молча.
— Долго ехать? — нарушила она молчание.
— Как пробки.
— Да, пробки — это беда, — согласилась Валентина.
— Душа ни к чему не лежит, — пожаловался Мамонов. — Уж как я грезил об открытии торгового центра! Возился с ним, как с ребенком! А радости нет. Сплошные разочарования. Так и бывает: ожидание приятнее самого праздника. Это как под Новый год. Знаешь это, и все равно — пока ждешь, радуешься. Надеешься, что все переменится к лучшему. А становится еще хуже, чем было. Теперь у меня есть торговый центр, а чувствую себя нищим. Душа пуста. Ничего в ней нет… Хотя есть. Сплошное разочарование.
— Я и не знала, что это твой торговый центр. Еще когда он строился, радовалась: ну и молодец тот, кто его замыслил!
— Ты и в самом деле так думала? — покосился на нее Мамонов.
— Да. И решила непременно арендовать в новом центре торговый павильон.
— Правильно, — похвалил он. — И без мужика потянула. Квартиру, аренду.
Вновь замолчали.
— А этот твой… хм-м-м… работник банка никогда не упоминал о моей жене?
— Нет. Я бы сразу насторожилась. Эльза — имя редкое.
— Как же ты так попалась? Он тебе врал как сивый мерин, а ты верила! Вроде неглупая женщина. Руководящий работник.
— Бывает, — коротко сказала она. А потом вдруг разговорилась: — Мы и знакомы-то были полтора месяца.
— А уже жених! — съязвил Мамонов.
— А сам? Женился на Эльзе через месяц после того, как познакомились!
— Бывает.
Улыбнулись. Разговорились. Проще и быстрее люди сходятся на почве общих интересов. Оказалось, что у Силы Мамонова и Валентины Сысоевой много общего. Им нравились одни и те же вещи, одни и те же фильмы, книги, и находились они сейчас в одинаково затруднительной ситуации. И общаться им было легко. Понимали друг друга с полувзгляда, с полуслова. Стоило только начать разговор. Не случись объединяющего их несчастья, взаимная симпатия так и осталась бы просто симпатией. Теперь же они чувствовали потребность друг в друге. Потребность общаться, ободрять, поддерживать надежду на благополучный исход. И напряжение между ними исчезло. За разговором доехали быстро.
— Это твоя дача? — спросила Валентина, когда джип остановился у ворот.
— Что, не впечатляет? — осведомился Сила Игнатьевич, выпрыгивая из машины.
— Отчего же? Здесь хорошо. Место тихое. Я суеты не люблю. За городом надо отдыхать. Я как лес увижу, вспоминаю родную деревню. — Она вышла из машины.
— Ты что, тоже деревенская?
— Из маленького провинциального городка. Но лето всегда проводила в деревне у бабушки. Пионерлагерей не любила, не ездила туда.
— Да-а… В деревне — раздолье! — с сожалением сказал Мамонов и побрел открывать ворота.
Только он вошел на участок — на крыльце появилась золовка. Открыла рот от удивления:
— Сила! Ты приехал?
— По-твоему, я должен прятаться? — буркнул Мамонов. — А где твоя мать?
— В морге. Надо забрать тело сестры. Сегодня похороны.
— Значит, я вовремя. Куда она ее повезет?
— В московскую квартиру.
— А ты, значит, меня поджидаешь? — Мамонов усмехнулся. — Беги, звони. Докладывай. Впрочем, я сам. Только машину на участок загоню. А хотя… Зачем?
Он достал мобильник, нашел в записной книжке номер тещи, набрал.
— Да? Але? — раздался в трубке ее удивленный голос.
— Роза Марципановна, это я.
— Роза Марципановна, это я.
— А! Сила! Объявился наконец!
— Я и не собирался прятаться. Я хотел насчет денег…
— Денег?
— На похороны.
— У Эльзы были кое-какие сбережения. Я их нашла.
«Кто бы сомневался!» — хотелось съязвить ему, но он удержался. Не тот сегодня день.
Она тоже была сдержанной.
— Вынос тела через два часа, — услышал Мамонов.
— Я успею. Извините, — добавил, кашлянув.
Пауза. Похоже, она недоумевала. Не дождавшись ответа, Сила Игнатьевич сказал:
— Я сам должен был это сделать. Заняться организацией похорон.
— Ничего. Я справилась.
— Я это знал.
Вновь пауза.
— Ну, так я приеду, — осторожно сказал Мамонов и дал отбой.
Из калитки вышла Валентина, направилась к нему.
— В чем дело? Почему не заезжаем? Мне что делать, Сила?
— Кто это? — Анхен открыла рот.
— Подруга Эльзы. Собирайся.
— Собираться?
— Ну, раз я сдался, зачем тебе здесь оставаться? Поехали на похороны. У тебя пять минут.
— Вообще-то за мной должны заехать. — Золовка хихикнула, прикрыв ладошкой рот.
— Заехать? Кто? Роза Марципановна на такси?
— Моисей Соломонович обещали, — благоговейно выговорила Анхен.
— Что за чушь! — рассердился Мамонов. — Врешь ты все!
— Я не вру! — Та надулась. — Как бы я пропустила похороны собственной сестры?
— Чтобы Моисей… Ну ладно. Поверю. Кстати… Почему я не вижу собак?
— Белка сдохла, а Дружок заболел! — бодро отрапортовала Анхен.
— То есть… как это? Как это сдохла?!
— Я еще не успела ее закопать. Она сегодня поутру сдохла. Надо у мамы спросить: куда ее? Здесь или…
— За собаками не уследили! Эх вы! Тлюстенхабли! А ну пусти! — Мамонов взлетел на крыльцо, оттолкнул Анхен и ринулся в дом.
Как-ее-там лежала в холле, у миски с нетронутой едой.
— Эй! — тихонько позвал Мамонов. — Как тебя там? Белка, Белка! Ты что это задумала? Белка! А ну…
На его голос из гостиной медленно вышел Дружок. Он с трудом передвигал огромные лапищи, его печальные глаза слезились. Ротвейлер лег рядом с окоченевшей белой собачкой, положил морду на лапы, закрыл глаза и замер.
— Эй! Ты что! — испугался Мамонов. — Дружок! Ты-то меня не бросай!
Ротвейлер никак не отреагировал, даже не пошевелился. И такая тоска вдруг охватила Мамонова! Такая тоска! Сила Игнатьевич сел на пол, возле собак, и вдруг заплакал. Он плакал впервые в жизни — над сдохшей белой псиной, которую ненавидел, пока она была жива. И так же страстно он ненавидел ее хозяйку. Ему всегда казалось, что уйди они обе из его жизни — и будет счастье. А теперь он плакал, вместо того чтобы радоваться, и чувствовал, как в нем что-то меняется. Он был болен и измучен. И хотел теперь только одного: покоя. Хотел, чтобы все поскорее закончилось.
А в дверях стояла Валентина и молча на него смотрела.
ЛОВЕЦ 8
Этот безумный день наконец закончился. В полночь он приехал домой. Дети давно уже спали, а Саша ждала его. Он ожидал скандала, но жена только спросила:
— Есть будешь?
— Меня покормили. Спать очень хочу.
— Тогда ложись.
И все. Он понял, что выяснение отношений перенесено на утро. А утром ему на работу. Работы, кстати, много. И лучше бы день начать с посещения офиса, откуда к дому Валентины Сысоевой направили такси. Об этом Алексей и думал, засыпая. И еще о том, какая же у него все-таки умная, понимающая жена…
Он вышел из метро, машинально проверяя: все ли пуговицы целы? А также кнопки-заклепки, молнии. Как и прочие равные, он ехал поутру на работу. Автобус, потом метро и небольшая пробежка под моросящим дождем. Суровые будни начинались банально: кому-то наступил на ногу, кто-то заехал ему локтем в бок, в затылок шипели: «Не толкайтесь, мужчина!» В тоннеле при выходе из стеклянных дверей метро торговали слойками и мини-пиццей, запах выпечки перебивал все остальные, и желудок болезненно сжался. Как и всегда, он нагнул голову и пробежал мимо. Это пройдет. И сонливость пройдет. И дождь когда-нибудь должен кончиться. Миру суждено меняться, а людям свойственно его покидать. Но вот об этом не надо. Кто виноват, что у него такая работа? Он ищет причины, по которым люди преждевременно покидают этот мир. Из-за дождя настроение меланхолично-философское. Такова картина дня, который продолжается. От этого тоже никуда не деться. Алексей вздохнул, поднял воротник куртки и пошел работать.
В офис его пропустили беспрепятственно. Девушка на ресепшен, окинув безразличным взглядом, уткнулась в монитор. Тут же зазвонил телефон, потом другой.
— Девушка! — тщетно звал Алексей. — Могу я получить информацию?
— У нас не справочное бюро, — отбарабанила она, не отрываясь от телефонов. — Это я не вам. Адрес какой? А куда едем?
— Девушка…
— Машина будет в течение часа. Але? Да, заказ такси. Вас слушают.
Леонидов махнул рукой и отправился искать начальство. Ему никто не мешал, но и помогать не собирались. Просто-напросто не обращали внимания. Ну идет человек и идет. Значит, надо ему. Здесь всем что-то надо, здесь люди работают. Если перестанешь суетиться, то дашь понять, что тебе делать нечего. Вот тогда действительно нагрузят по полной, а зарплату, разумеется, не прибавят. Поэтому Алексей на каждом шагу слышал: «Я занят»: «Извините, мне некогда»; «Не видите, что ли, я по телефону разговариваю»; «Спросите у секретаря»; «Минутку подождите». Наконец он набрел на кабинет с табличкой «Генеральный директор» и заглянул туда. Дама с коротко стриженными темными волосами болтала с кем-то по телефону. На Алексея она не прореагировала. Он сел напротив в неудобное кресло и какое-то время подождал.
— Да что ты говоришь?! Надо же! Бывает! А он что?
Разговор двух подружек затягивался. Дама и не собиралась прерываться. Алексей вздохнул и полез в карман. Медленно достал удостоверение, так же медленно открыл и положил на стол перед ней. Дама нехотя скосила глаза.
— Да что ты?! Ну надо же! Мерзавец, да. Это я не вам.
Алексей понял, что последние слова адресованы ему. Кроме мерзавца. После чего брюнетка сказала в трубку, но глядя на него:
— Не расстраивайся. Такого добра… И правильно сделала! У меня вчера тоже такое случилось! Я тебе сейчас расскажу…
Он не выдержал и нажал на рычаг. Телефонный разговор прервался.
— Да что вы себе позволяете! — возмутилась дама.
— Вы что не поняли? Я из милиции!
— Ну и что?
— У меня срочное дело! — Он разозлился. — Человека убили.
Зазвонил телефон. Дама взяла трубку и проворковала:
— Ларочка, я тебе потом перезвоню. У меня посетитель. Слушаю вас.
Это опять было ему, а Ларочка отстала. Ну наконец-то! Выдавив из себя улыбку вежливости, Алексей объяснил цель своего визита.
— Я уже понял, что здесь работают люди чрезвычайно занятые. Не могли бы вы устроить мне десятиминутную беседу с одной из ваших сотрудниц? С диспетчером. И чтобы нас не прерывали телефонными звонками.
— А в чем, собственно, дело?
— Я вам уже сказал: убили человека. А она -важная свидетельница.
— Свидетельница? — Во взгляде его собеседницы было откровенное любопытство. — А кто именно? Оля? Наташа?
— Я не знаю, как ее зовут, — терпеливо пояснил Алексей. — Но я знаю дату, когда она дежурила и приняла тот самый роковой вызов.
— Роковой? Ой, как интересно!
— Посмотрите по своей базе данных. И мы узнаем ее имя.
Алексей назвал дату — и она тут же схватилась за мышь. Спустя полминуты сказала:
— В тот вечер дежурила Вера. Она и сейчас работает.
— Вот и давайте мне Веру. Мы побеседуем в вашем кабинете. Не хотелось бы, чтобы нам мешали.
— Но… Это мой кабинет!
— Десять минут. Кстати, можно воспользоваться вашей базой данных?
— Ну… хорошо. Раз вы из милиции…
Она нехотя поднялась и выплыла за дверь. Вскоре в кабинете появилась симпатичная шатенка в белой кофточке, сильно укороченных брючках и модных высоких сапожках. Рассмотрев все это, Алексей пересел за компьютер, где были открыты вызовы того вечера, когда убили Антона Васильева. Бегло просмотрел и понял: Валентина Сысоева такси уж точно не вызывала. Ее номер он помнил.
Шатенка казалась напуганной. Едва закрылась дверь кабинета, как она взахлеб заговорила:
— А что случилось? Почему милиция? Я ни в чем не виновата! За что же меня увольнять?
Она по-прежнему стояла на пороге и держалась за дверную ручку. Леонидов вздохнул и сказал:
— Успокойтесь. Садитесь.
— Нет, а что случилось?
— Да сядьте же вы! — рявкнул Алексей. — Я русским языком сказал: вы — свидетель!
— Но я же в тот вечер была на работе!
— Сядешь ты или нет? — не выдержал он.
Девушка присела на краешек стула, подальше от него.
— Вера, да?
— Да.
— Вот гляди, Вера, — Леонидов ткнул пальцем в монитор. — Вечером, в начале одиннадцатого ты приняла вызов. Звонили с мобильного телефона. Просили прислать машину. Дом номер десять по улице… — Он назвал адрес Валентины Сысоевой. -После чего ты стала искать водителя, который свободен. И который находится поблизости. Выяснилось, что это Антон Васильев. Так?