– Проходите, да не по лестнице. У нас в доме лифт имеется. Или вы на лифте никогда не поднимались?..
«А сейчас я ее… – злорадно решил Валера. – Будет знать свое место».
Он приблизился к столику, за которым сидела суровая стражница, достал из кармана красную книжицу с золотым тиснением и поднес ее к глазам женщины.
– Комитет государственной безопасности!
Лицо привратницы колыхнулось, словно желе на блюдце. Она судорожно сглотнула:
– Слушаю вас.
– Донские здесь давно живут?
– Дайте-ка посмотреть ваш документик, – женщина, видать, была битая-перебитая.
Валера развернул удостоверение и поднес прямо к ее носу.
– Ну да, ну да, конечно… Извините, если обидела невзначай. Давно живут. Давно… Что вас еще интересует?
Валера сурово нахмурился и направился к лифту, спиной чувствуя злой взгляд привратницы. Он был доволен. Перепугал наглую тварь. А может, и свалял дурака. Ведь ясно, если кагэбэшник идет к людям, он скорее всего выяснил всю их подноготную, а уж как давно они здесь живут – знает наверняка.
И действительно, перед тем как отправиться по адресу, который фигурировал в анонимном письме, Валера навел справки о Донских. В принципе, а почему он должен верить анонимкам? И чему, собственно, верить? Ведь названы только адрес и фамилия. Мол, это те, кого вы ищете. Но он и сам точно не знал, кого ищет. А аноним, выходит, лучше его осведомлен об объекте поиска?
Итак, Донские. Первая же справка, выданная в паспортном столе, насторожила. Елена Сергеевна и Станислав Сергеевич Донские проживали… Адрес он уже знал. Брат и сестра. Близнецы. Обоим по 23 года. Уроженцы Тихореченска. Дата рождения: 6 июня 1936 года. Вот! Он сразу обратил внимание. Дата рождения Донских совпадает с датой рождения Десантовых. И те и другие – близнецы. Совпадение? Возможно. Но уж больно невероятное. С другой стороны, возможно, именно из-за совпадения сроков рождения аноним и навел на Донских. Допустим, желает отвлечь внимание от Десантовых. А кроме даты рождения, что еще подозрительно? Родители Донских погибли три года назад в автомобильной катастрофе. Отец – крупный хозяйственник, руководитель машиностроительного завода, мать – домохозяйка. У «Победы», в которой они ехали, внезапно отказали тормоза, и она рухнула с моста в реку. Дети остались сиротами. Впрочем, они были уже взрослыми. Елена Сергеевна – медик, работает в городской больнице после окончания Тихореченского медицинского института. Еще одно совпадение: Екатерина Десантова тоже работает в городской больнице. Ее брат Станислав – инвалид с детства, парализован вследствие перенесенной инфекционной болезни.
Последний, к кому обратился за справками Валера, был участковый – молодой улыбчивый лейтенант милиции.
– Донские? – переспросил он. – Не знаю, что и сказать… Понимаете, дом, в котором они проживают, да и весь квартал населяют, как бы выразиться… большие люди, – нашел он подходящее слово, – разные начальники: промышленные, партийные, торговые… Словом, хозяева. – Он сделал ударение на последнем слоге. – Конечно, не только они. Простых тут намного больше, но все равно отношения в этом квартале не такие, как всюду. Простой народ – вроде пришибленный. – Он смутился, видимо, тотчас пожалев, что подобрал не совсем уместное определение. – Не то что пришибленные, а, так сказать, смирные. Если выпьют, то потихоньку, без битья стекол и танцев под гармошку. По стеночке ходят… Пытались тут некоторые права качать: мы, мол, рабочий класс. Укоротили. У нас умеют. Но, скажу откровенно, и начальство всякое бывает… Не будем тыкать пальцем. Но есть! Все есть! И пьянство, и бытовое разложение. Но про Донских ничего особенного сказать не могу. Я тут четвертый год, на этом участке то есть. Помню, только заступил на должность, а тут у этих самых Донских ЧП. Свалились с моста в реку. Сам-то Сергей Сергеевич, отец ихний то есть, большой человек был… Тут я впервые на них внимание и обратил. На детей то есть. Дочка… – Он остановился, видимо, ища подходящие слова. – Очень красивая девка, а может, баба… Не замужем. Вы знаете, просто картинка. На похоронах вся в черном, на лице ни кровинки… Я потом дня два о ней думал… Хотя и женатый человек, – смущенно закончил он. – Сын Станислав. За гробом его в инвалидной коляске везли. Уж так мне их жалко стало. Она – красоты огромной, он – калека. За родителями жили как за каменной стеной. А тут такое горе! Ведь красоту порушить любой может, а калека – какой защитник, его самого щелчком убить можно. И в толпе, помню, все охали да ахали: «Как же… что же…» И вот я стал за ними присматривать, вроде шефство взял. Раз зашел, другой… Спрашиваю: «Не надо ли чем помочь… Не обижает ли кто?» Сама Елена Сергеевна со мной очень вежливо. «Нет, – говорит, – все у нас в порядке, не беспокойтесь». Потом я со старухой несколько раз поговорил. Старуха у них живет. Вроде домработница, а может, родственница какая дальняя. Хозяйство ведет, по магазинам ходит. А вечерами Станислава на коляске по двору катает. К ней подошел… Говорю: «Если кто пальцем тронет, сразу ко мне». Старуха, я бы сказал, довольно нелюдимая женщина, тоже вежливо поблагодарила. «Не беспокойтесь, говорит, понапрасну, все у нас в порядке». Я ходить к ним перестал, но все равно приглядываю. И вы понимаете! Что-то у них не так…
– То есть?
– Не знаю. Не могу четко сформулировать. Ей, Елене, значит, двадцать четыре года, а до сих пор одна.
– Не так уж много, – шутливо сказал Валера.
– Правильно! – горячо заговорил участковый. – Но ни с кем не встречается. Никто ее до дому не провожает. Уж я бы знал. Допустим, не до романов. Брат – калека, родители недавно померли. Старуха еще эта… Кормить всех нужно. А врачам не так уж много платят. Значит, на две ставки, дежурства там… разное прочее. Но работает она мало. Едва ли на ставку. Потом, одевается, я вам скажу! Прямо как в заграничном кино! Откуда деньги? От родителей остались? – он пожал плечами. – Не знаю… Возможно. Допустим, вещи в скупку носит? Нет этого! Опять же уезжают они с братом два-три раза в год. В Москву или еще куда…
– Вы что же, за ней следите?
– Не слежу я, дорогой товарищ, а присматриваю. На то я и участковый, чтобы о жильцах своих все до нитки знать. Должность такая.
Беседа с бдительным участковым ничего не прояснила, а еще больше запутала.
По правде говоря, Валера был заинтригован. И поэтому не стал тянуть с визитом. Вот только как объяснить свое появление?
«А скажу-ка я правду, – решил Валера, – не всю, конечно, а основные данные». На том и порешил.
Обитую кожей дверь украшала медная табличка с гравированной надписью «Сергей Сергеевич Донской». Прежний хозяин, понял Валера, и нажал кнопку звонка.
Дверь тотчас открылась, на пороге показалась пожилая женщина со строгим лицом, она молча кивнула головой, предлагая заходить.
Валера последовал приглашению и оказался в огромной прихожей. Пожилая сразу же исчезла за тяжелыми бархатными портьерами, а вместо нее вплыла другая – высокая и молодая. В прихожей было полутемно, и Валера не сразу различил черты ее лица.
– Здравствуйте, – произнесла она низковатым, мелодичным голосом. – Это вы мне звонили?
Валера ответил утвердительно.
– Тогда проходите.
Жданко вошел в очень большую комнату и с некоторым смущением огляделся.
До сих пор он считал, что подобные квартиры существуют только в Москве, да, может, еще в Ленинграде, но никак не в провинциальном Тихореченске.
Прежде всего, конечно, размеры. Потом обстановка. Старая, но идеальной сохранности мебель сверкала в лучах предзакатного солнца ореховыми боками. Громадный синий с бледно-розовым ковер лежал на полу, маленький рояль из красного дерева занимал угол, на стенах развешаны картины в дорогих рамах. Валера немного интересовался живописью и сразу определил, что перед ним полотна старых русских мастеров, конечно, копии, но весьма хорошего качества. О том, что это подлинники, он и подумать не мог.
Но вся обстановка меркла перед красотой хозяйки, которую наконец он разглядел как следует.
Перед ним стояла высокая стройная брюнетка с бледным лицом и огромными глазами. Бледность ее кожи скорее казалась матовой, чем мучнистой. Небольшой прямой нос с ноздрями, вырезанными чуть больше обычного, и маленький подкрашенный светлой помадой ротик завершали облик красавицы.
– Садитесь. – Она кивнула на небольшой кожаный диванчик. – Так зачем вы пришли?
– Видите ли, – неуверенно начал Валера, – я, собственно…
– Вы из органов?
– В некотором роде.
– Что значит – в некотором роде? – голос хозяйки звучал суховато и отчужденно.
– Я сотрудник одного из подразделений Комитета государственной безопасности Валерий Яковлевич Жданко.
– Елена Сергеевна, – представилась хозяйка и протянула руку.
Валера не совсем понял, что нужно делать: пожать ее или поцеловать. Поцеловать он не решился и пожал очень осторожно, точно стеклянную.
– Итак, Валерий Яковлевич?..
– Обстоятельства службы привели меня в ваш город, – туманно начал Валера.
– Так вы не из Тихореченска?
– Я из Москвы.
– Вот как! – В голосе Елены Сергеевны послышалось сдержанное любопытство.
Она отошла к окну, достала из стоящей на рояле шкатулки сигарету и закурила. Падающий из окна свет обрисовал ее стройную фигуру и чеканный профиль.
– Я расследую одну давнюю историю, – сообщил Валера, оторвавшись от созерцания хозяйки и переведя глаза на висевшую прямо перед ним картину, изображающую даму в амазонке, сидящую верхом на арабском скакуне.
– Похоже на Брюллова, – кивнул он в сторону картины, – хорошая копия.
– Вы разбираетесь в живописи?
– Немного. В детстве родители часто водили в Третьяковку, а потом мы всегда выписывали «Огонек», и тамошние репродукции…
– Но это не копия, – перебила его хозяйка, – а подлинник.
– Неужели?! – изумился Валера. Он всегда считал, что картины подобных художников находятся только в музеях.
Хозяйка молчала, терпеливо ожидая восторгов, но Валера перевел разговор в старое русло.
– Не знакома ли вам такая фамилия – Десантовы?
Хозяйка минутку подумала:
– Нет, не припоминаю. А кто это?
Она стояла лицом к окну и курила, но если бы Валера мог видеть ее лицо в момент своего вопроса, то понял бы, что она лжет. Легкая презрительная гримаска исказила ее губы.
– Вот за этим я и пришел.
– Но почему ко мне?
– Есть косвенные данные, что вы располагаете некоей информацией.
– Косвенные данные? – Елена обернулась к Валере и усмехнулась. – Поясните, пожалуйста, свою мысль.
– История довольно запутанна. Во время войны в ваш город прибыли беженцы. Один старик по фамилии Пеликан и дети: мальчик и девочка – близнецы.
– Так вы что же, всех близнецов в Тихореченске посещаете? – Она насмешливо усмехнулась.
– Не всех, конечно, а только тех, чьи даты рождения приблизительно совпадают с известными нам. Таких, собственно, не так уж много.
– Хочу огорчить, но я и брат родились в Тихореченске и ни к каким беженцам отношения не имеем.
– Я знаю, но, уж извините, проверяем мы всех. – Валера говорил веско и почти сурово, напирая на слово «мы», чтобы подчеркнуть значимость порученного ему дела.
– А вот вы назвали такую странную фамилию… птичью…
– Пеликан?
– Да-да! Мне кажется, я знала человека с такой фамилией. Хотя я считала, что это прозвище.
– Неужели?
– Несколько лет назад, по-моему, года три… да, именно три, в тот год, когда погибли родители, я получила письмо… – Она замолчала, задумалась. – Как бы поточнее выразиться, не совсем обычное. Хотя письмо находилось в почтовом ящике, но оно не имело штемпеля. Так вот, в нем некий человек, подписавшийся «Пеликан», настоятельно просил о встрече. Какова причина, он не сообщал, только писал, что речь идет о жизни и смерти. Именно так высокопарно. Он умолял приехать к нему.
Она снова замолчала, точно обдумывая уже сказанное.
– На станцию Забудкино. Это в двух часах езды от Тихореченска. Сначала я просто хотела выбросить письмо, все было слишком подозрительно. Ехать куда-то к совершенно незнакомому человеку. Если он жаждет встречи, то почему не придет ко мне? Я долго думала… И все же решила отправиться в Забудкино. Понимаете, в тот момент я находилась в ужасном состоянии, только что погибли родители, и мне казалось, что их смерть – не случайна…
– Вы подозревали, что их убили?
– Погодите! Так вот. Я предупредила знакомых, где искать меня в случае, если я не вернусь в тот же день, и отправилась. Нашла я этого человека довольно легко и, увидев его, поняла, что никакой опасности он не представляет. Пеликан оказался совсем дряхлым стариком. Мы с ним недолго поговорили, и я уехала.
– О чем же вы беседовали? – с живейшим интересом спросил Жданко.
– Знаете, я бы не хотела говорить на эту тему. Речь действительно шла о моих родителях… Но к факту их смерти отношения не имела. Очень щекотливая история интимного свойства. Так сказать, семейная тайна.
– Но ведь я не частное лицо, пытающееся удовлетворить свое любопытство.
– Я же сказала: это семейная тайна. И не пытайтесь на меня давить! Я бы вообще могла вам ничего не рассказывать.
– Ну хорошо. – Валера решил подойти с другого боку: – А как он выглядел, этот самый Пеликан?
– Этот самый Пеликан, – передразнивая его, сказала хозяйка, – очень пожилой, я бы сказала, старый человек, Он не русский, поскольку говорил с акцентом. По-моему, немецким или прибалтийским. Жил он в ужасающей нищете, хотя, несомненно, знавал лучшие времена.
– А что было потом?
– Мы поговорили, и я уехала. Больше я его не видела.
– Так он жив или умер?
– Вот этого не знаю.
– А как мне его найти?
– Очень просто. Пойдете на вокзал, сядете на пригородный поезд, доедете до станции Забудкино, там спросите. Деревушка маленькая. Все всех знают. Именно таким способом нашла его я.
– Спасибо, – сказал Валера, поднимаясь. – Я вам оставлю свой телефон, если появится еще какая-нибудь информация или желание увидеться со мной, позвоните.
Елена Сергеевна несколько иронически кивнула, на этом они и расстались.
«Значит, – размышлял Валера, возвращаясь в гостиницу, – между Пеликаном и Донскими действительно есть какая-то связь. Аноним не солгал. Но какая? Почему эта красотка не хочет рассказать о своем разговоре с Пеликаном? Семейная тайна… Что уж за страшная такая тайна? Короче говоря, нужно завтра ехать в это Забудкино, будь оно неладно».
Валера сошел на пышущий жаром гравий, оступился и чуть не упал. Он в сердцах чертыхнулся: тоже мне – станция, даже перрона не имеется!
Солнце стояло прямо над головой и палило нестерпимо. Очень хотелось пить. Два часа, проведенные в душном, на три четверти пустом вагоне, тоже не улучшали настроения. Станция – невысокий беленый домишко – производила впечатление убогости. Кругом никого. Вместе с Валерой сошел только пожилой гражданин, по виду рыбак. На это предположение наталкивали связка удочек, высокие резиновые сапоги и клеенчатый пыльник.
«Не жарко ему в таком облачении?» – не без раздражения подумал Валера и сглотнул слюну.
Рыбак пошел своей дорогой, не обращая на него внимания, а товарищ Жданко в растерянности завертел головой, ища, кого бы спросить о местонахождении неведомого Пеликана.
Из здания станции вышел человек в промасленной робе и равнодушно скользнул взглядом по Валере.
– Скажите, – обратился тот к промасленному, – где тут проживает гражданин Пеликан?
Промасленный искоса глянул на Валеру, и в глазах его мелькнула насмешка.
– Утки тут проживают, – отозвался он, – гусей полно, но вот пеликанов отродясь не видывали.
Валера хотел отругать нахала, позволившего себе зубоскалить представителю органов, наделенному к тому же особыми полномочиями, но предпочел не связываться с деревенщиной. Скажи ему, кто перед ним, небось в штаны наложит. Пусть себе идет.
– Вы ищете Пеликана? – услышал он за спиной и живо обернулся.
Перед ним стоял старичок с удочками. Интересно, как он услышал вопрос, ведь находился далеко впереди?
– Именно, – свысока глянул на него Валера, подозревая новую насмешку.
– Но он давно умер, – как бы сожалея, произнес старичок.
– Как давно?
– Года как три, – старичок повернулся и пошел прочь.
– Погодите! – закричал Валера. – А после него… Родственники…
– Никого у него не было, – обернувшись, сказал старичок. – Дом пустовал какое-то время, а потом там дачники поселились.
«Ну вот, приехали», – горестно подумал Валера. Какого черта он тащился по жаре в эту дыру…
– А дачники? – спросил он, ни на что не надеясь. – Как бы их увидеть?
– Пойдемте, я провожу, – охотно предложил рыбак. – А вы что же, из собеса?
– Нет, не из собеса, – веско ответствовал товарищ Жданко, – но тоже по государственной надобности.
– О! – удивился старичок. – Тогда конечно… Пойдемте, государственный человек.
Они двинулись по каким-то закоулкам, едва заметным тропкам, заросшим мокрецом и усеянным гусиным пометом. Из-под ног Валеры, испугав его до полусмерти, выскочила громадная жаба и шмякнулась в траву, словно котлета. И внезапно, к своему глубокому удивлению, товарищ Валера испытал на несколько секунд ощущение абсолютного счастья. Все это: дырявые покосившиеся плетни, петляющие тропки, заросли неведомых городскому человеку растений, а главное, сверкающий, словно капля росы на лепестке розы, летний день во всем своем великолепии – на мгновение оглушило пытливого сыщика, и он вдруг понял, что, если даже ничего не обнаружит, никогда не забудет эту станцию, старика с удочками, торчащие в небо колодезные журавли…
– Пить хочется, – ни с того ни с сего сказал он, обращаясь к спине рыбака.
Тот живо обернулся.
– Пи-ить?! Это мы сейчас. Эй, хозяйка! – крикнул он куда-то за плетень. – Дай-ка напиться.