– Кто же это? – с интересом спросил мукомол.
– Вы, – невозмутимо ответил Чекмазов.
– Я???!!! – Коломенцев изумленно воззрился на старика.
– Да, милейший Игорь Степанович, именно вы!
– Но я… Ничего такого… Вы шутите!..
– Дайте мне дорассказать. Я знал все. Для чего привезены сюда дети, как теоретически должны развиваться события. Не знал я только одного. Где находится место? Где находится тот, которого нам предстоит оживить? Предполагал, что он сокрыт где-то здесь, рядом, но где точно – не ведал. Это было предусмотрено Планом. Со мной могло что-то случиться, меня, в конце концов, могли подвергнуть пыткам… мало ли что… Показать место должен был Посланец. Когда с год назад в Тихореченске появился господин Коломенцев, я сразу обратил на него внимание. Во-первых, он почти сразу же отправился в публичную библиотеку, где стал интересоваться литературой по оккультизму. А нужно вам сказать, библиотекарь Марта Львовна, весьма интересная в некоторых отношениях дама, моя хорошая знакомая. Она мне и сообщила о странном гражданине. И не только мне. Хочу пояснить: она также является секретной осведомительницей Комитета государственной безопасности и сообщила туда об увлечении Игоря Степановича. Конечно, на первый взгляд нелогично. Посланец тут же привлекает к себе внимание. Но это только на первый взгляд. Дело в том, что до сей поры господин Коломенцев и сам не догадывался о своем предназначении. Вот и сейчас он недоуменно таращит на меня глаза, а между тем все очень просто. Наш друг сызмальства увлекался всякой мистической дребеденью. Кроме того, он был масоном. Видимо, на него обратили внимание и выбрали на роль Посланца. Заложили, так сказать, программу; не мне вам рассказывать, что человеку можно внушить все что угодно, причем таким образом, что его сознание включится в нужный момент, достаточно произнести ключевое слово. И это слово…
– Мутабор! – неожиданно возвестил доселе молчавший Егор. – Я знаю… Я читал в одной книге… С помощью этого волшебного слова можно превращаться в животных и птиц…
– Нет, не «мутабор», уважаемый историк, – перебил его Чекмазов, – это из другой оперы… Слово звучит, – тут он упер взгляд в Коломенцева и внятно произнес по слогам: – Кар-та-фил.
Мукомол вздрогнул. Как удар молнии поразил его сознание. Он вспомнил.
Бразилия… Сан-Паулу… Мрачная комната, горящие свечи. В комнате трое. Он почти не видит их лиц. Они говорят… Сначала один. Потом второй… Третий все время молчит, лишь неотрывно смотрит на него, и слова первых двух отпечатываются в разуме, словно втатуированные в него. Кар-та-фил!
– Я знаю, куда нужно идти, – монотонно сказал мукомол.
– Вот видите! – торжественно произнес Чекмазов. – План сработал и на этот раз.
– Но с чего вы решили, что мы потащимся неведомо куда, навстречу своей гибели? – пытаясь оставаться спокойным, спросил Станислав.
– Вообще-то у вас нет другого выбора, – сообщил Чекмазов. – А кроме того, кто вас, собственно, спрашивает? Для того вам и даны определенные способности, чтобы в нужный момент они же и явились своеобразным тормозом. Вы оба запрограммированы выполнять то, что я вам прикажу. А вторая пара просто-напросто воспримет ваши мозговые импульсы как собственные, что уже не раз происходило.
– Посмотрим, – недоверчиво произнес Станислав.
– Хотите попробовать воздействовать на меня? – усмехнулся Чекмазов. – Ну что ж, попробуйте.
Паралитик напрягся и, казалось, сжался. Он пристально смотрел на старика, но ничего не происходило.
– Помоги мне! – крикнул он Кате.
– Бесполезно, – отозвалась она, – я еще раньше пыталась… Его сознание не поддается воздействию. Оно словно огорожено стеной.
– Вот именно, – ехидно подтвердил Чекмазов, – очень точное определение. Именно стеной… Все давным-давно предусмотрено, а вот мне вскрыть ваши черепушки ничего не стоит. Итак…
Как будто ничего не случилось, но присутствующих обдало волной холода.
Ощущение в жаркий летний вечер было настолько достоверно, что стоявших во дворе передернуло, как от порыва ледяного ветра.
– Замерзли?! – захохотал Чекмазов. – Как будто я Дед Мороз. А вы, глупые, думали, что сильнее вас никого нет. Какая наивность! Ладно, гуси-лебеди… Не буду вас принуждать. Сами пойдете или как?
В эту минуту из-за плетня раздался голос Анисьи Трофимовны:
– Эй, Петрович?!
Чекмазов оглянулся на зов.
– Сколь вас много собралось, – продолжала хозяйка. – Скажи, Петрович, не по вашу ли душу архангелы заявились? Рыщут по деревне какие-то ребята, спрашивают: «Не видали ли здесь незнакомых людей…» На вид люди ой серьезные!
– А много их, Анисья? – спросил Чекмазов.
– Человек десять, а может, и больше… И в гражданской одежде, и военные, и участковый с ними.
– За нами, – спокойно сказал старик.
– Вот и я гляжу… А ты прямо митинг тут развел…
– Верное замечание. Хорошо, пора двигаться. – Чекмазов оглядел своих полупарализованных соратников. Они действительно пребывали словно в ступоре. Коломенцев тупо уставился в стену сарая, Станислав, сжавшись, сидел в своем кресле, Катя и Лена неподвижно стояли рядом, и только Егор ходил взад-вперед, что-то шепча под нос.
– Послушай, Анисья, – сказал старик, обращаясь к хозяйке, – одолжи керосиновую лампу.
Хозяйка, ни слова не говоря, сходила в дом и вернулась с «летучей мышью».
– Подойдет, – довольно произнес Чекмазов. – А ты, юноша, – обратился он к Олегову, – неси из дома свою. Два осветительных прибора у нас имеются. Хорошо. Я сам понесу. Грузите раненого на носилки. И выступаем.
– Но он же вот-вот скончается, – подала голос Елена, – зачем он нам?
– Так надо, – коротко ответил старик, – выполняйте. Молодой человек пойдет впереди, а вы, девицы, – обратился он к Кате и Елене, – попеременно будете держать носилки сзади.
Бесчувственного Валька уложили на носилки.
– Взяли! А теперь вперед. Ведите нас, господин Коломенцев… Слово-то не забыли? Картафил!
ГЛАВА 23
Между тем начало смеркаться. Солнце ушло за верхушки деревьев, и синие сумерки пали на землю.
Странная процессия двигалась по лесной тропе. Впереди, словно автомат, размеренно шагал мукомол, следом с носилками, сменяя друг друга, шли Олегов и женщины, потом немая толкала коляску со Станиславом, а замыкал шествие Чекмазов с керосиновыми фонарями.
– Как я понимаю, идти нам недолго, – сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь.
– А может, всю ночь? – отозвался Станислав.
– Не думаю. Место где-то совсем рядом. Сколько я тут ходил, сколько искал…
Лес кончился, и открылось железнодорожное полотно. Коломенцев все так же неторопливо вскарабкался на насыпь. За ним последовали остальные. Старуха взяла на руки Станислава, перенесла его через рельсы, а следом перетащила коляску.
– Значит, за линией, – задумчиво сказал Чекмазов. – И куда же дальше?
Но Коломенцев, не отвечая, все шел и шел вперед.
– По-моему, он ведет нас к деревенскому кладбищу, – предположил Олегов.
– Вы думаете? – Чекмазов в сомнении остановился. – Нет. Маловероятно. Хотя все может быть.
И действительно, мукомол привел их прямо на сельский погост. В сумраке показались кресты и деревянные пирамидки, чьи печальные силуэты рельефно выделялись на фоне закатного неба. Тучи мошкары вились над кладбищем. Ее писк сливался в один высокий непрерывный тон, томительный и сладостный одновременно. Томительный, поскольку навевал мысль о смерти, на которую обречена эта живая копоть через несколько часов, а сладостный из-за того, что он неразрывно связан с летом, хорошей погодой, с цветением жизни.
– Здесь, – монотонно произнес мукомол, указывая на деревянное надгробье.
– Здесь?! – недоверчиво переспросил Чекмазов. Он достал из рюкзака карманный фонарь и посветил на надгробье.
– «Ефросинья Егоровна Морянина, вдова», – прочел он по складам. – Ну и что?
Мукомол словно очнулся, громко вздохнул и опустился на деревянную скамью, стоящую подле могилы. Он удивленно огляделся по сторонам.
– Где это я?
– А вы разве не помните, как шли сюда? – удивленно спросил Чекмазов.
– Ничего я не помню, – раздраженно промолвил Коломенцев. – Помню только, вы произнесли какое-то слово, и все…
– Картафил, – сказал Чекмазов. – Это слово пробудило в вас то, чего вы и сами не знали. Но теперь, когда цель достигнута, из послушной марионетки вы вновь превратились в самого обычного человека. Вы, уважаемый, привели нас к предполагаемому местонахождению того, в кого мы должны вдохнуть жизнь. Эти ребятишки, то есть… – Чекмазов указал рукой на безмолвно стоящих близнецов. – Носилки-то уберите с дороги, – распорядился он, потом наклонился над Вальком. – Похоже, парень совсем плох. Уж и не знаю… – он не докончил, снова посмотрел на надгробье. – Какая-то Ефросинья… Странно. Может быть, произошла ошибка? Но до сих пор ошибок не было. Что же? Придется копать. – Он оглядел столпившихся людей. – Лопаты, кайла нужны… Это, конечно, не проблема, и все же не верится. Совсем рядом, под боком… Паренек, – обратился он к Егору, – дуй на станцию, организуй пару лопат, хотя нет. Тебя, голубя, посылать опасно. Еще сбежишь, а и того хуже, наведешь на нас кого… Давай ты, старая, – обратился он к немой, – разыщи на станции инструмент и кайло не забудь.
Немая покорно шагнула в сгустившиеся сумерки.
– Принесет, – уверенно подтвердил старик, – а мы пока лампы затеплим. – Он чиркнул спичкой, и крошечный язычок пламени прочертил мрак. Звякнуло стекло ламп. И вскоре на земле образовались два круга тускловатого призрачного света.
Стало совсем темно, лишь на западе виднелась светлая полоса, но скоро и она померкла и почти исчезла. Ночь обступила наших героев, сгустилась, стала осязаемой. Все молчали. Мошкара вилась над лампами, вспыхивала, сгорая крохотными искрами, но неотступно стремилась окунуться в пламя.
Если бы посторонний наблюдатель увидел собравшихся на кладбище в столь неурочный час, то он, скорее всего, решил бы, что здесь творится какой-то черный обряд. Но и при дневном свете в эту глушь редко кто забредал.
– А я вспомнил это место, – нарушил молчание Коломенцев. – Мы приходили с Олеговым несколько дней назад и остановились как раз возле этой могилы.
– А зачем вы сюда приходили? – с любопытством спросил Чекмазов.
– Хотели найти могилу Пеликана.
– Да. Он похоронен где-то здесь. Но почему вы пришли именно к захоронению вдовы? Хотя, возможно, сей факт только доказывает мою правоту. Подсознательно вы стремились на это место.
Коломенцев ничего не ответил. Но зато отозвался Станислав.
– Что же вы намерены делать? – поинтересовался он. – Раскопать могилу? Неужели здесь находится этот ваш Бессмертный? А я представлял, что он лежит в некоей усыпальнице, наподобие мавзолея или гробницы фараона. А тут какая-то вдова… Блеф, похоже…
– Вы полагали, что в этом месте должна быть построена вторая пирамида Хеопса и многочисленные археологи и туристы, сельскохозяйственные рабочие должны резвиться возле нее? – насмешливо спросил Чекмазов.
– Не уверен насчет пирамиды, но непонятно, как это посреди кладбища можно спрятать нечто сверхъестественное. И когда спрятали? До или после возникновения кладбища? Могилка-то, судя по всему, не особенно старая?
– А я вот одного постигнуть не могу, – вступила в разговор Елена, – как мы будем его оживлять? Прикосновением, что ли?
– Тебе же сказали, глупая, – серьезно пояснил паралитик, – совокупность наших душ должна чудесным образом перейти в это нечто, а от нас останется лишь холодная, никому не нужная оболочка, то есть, попросту говоря, трупы. Нас и похоронят в могилке этой Моряниной.
– Ужас!!!
– А мне даже интересно. Как все произойдет… Всю жизнь мечтал пережить нечто подобное…
– А я вот не мечтала, – спокойно сказала Катя Десантова. – Я, конечно, предчувствовала, что-то должно произойти, ведь не просто так нам даден Дар. Но я вовсе не желаю никого оживлять. Тем более ценой своей жизни. Вон, брат уже поплатился, теперь как будто наша очередь… А зачем? Ради какой-то неведомой цели. Бессмертные… Власть над миром… Бред! Но и уйти я не в силах. Значит, все вполне реально…
– Реально или нереально, мы сейчас проверим, – заявил Коломенцев.
– Ну конечно! – отозвался Станислав. – Среди нас великий естествоиспытатель. Все ему нужно узнать, все потрогать своими руками. Своего рода материалистический подход к мистике. Один раз он чуть не повесился, другой, по случайности, избежал ножа и, наконец, получил по черепушке, но опять же не смертельно. Не слишком ли часто «курносая» обходит товарища мукомола? Или его охраняет неведомая сила? Именно та, которая привела нас сюда.
– Все может быть, – отозвался Чекмазов.
– Замечательно, – не унимался Станислав. – Только мы должны остаться здесь навсегда, а он, этот естествоиспытатель, преспокойно поедет домой, по-видимому, писать мемуары. Или другой наш друг, – он указал на пригорюнившегося Егора, – он все затеял, он нашел проклятые бумаги, а теперь изображает из себя дурачка. Что он здесь делает?
– Он будет копать, – сообщил Чекмазов.
– Значит, взят в качестве подсобной силы. И это предусмотрено! Гениально! Все происходящее, как в капле воды, повторяет устройство нашей замечательной страны. Ради мумифицированного трупа совершается множество нелепостей, гибнут люди. Причем имеются теоретики, знающие, что и как, но не знающие – зачем? Присутствуют и летописцы, желающие запечатлеть героический подвиг масс, а также движущие силы, которые при помощи лопаты должны прокопать дорогу к светлому будущему, которое почему-то ведет на кладбище.
– Экономической силы в руках пролетарского государства совершенно достаточно, чтобы обеспечить переход к коммунизму, как сказал Владимир Ильич Ленин на одиннадцатом съезде партии, – меланхолически изрек Егор.
– Вот! Уже Ленина цитирует! – засмеялся паралитик. – Мои слова подтверждаются. Ничего, историк, сейчас вы продемонстрируете нам свой творческий потенциал.
Рядом послышался шорох.
– Тише! – приказал Чекмазов.
Из тьмы вынырнула немая. Она несла в руках две лопаты и кайло.
– Отлично, – успокоился старик. – Приступим. Позвольте. Начну я. Первый, так сказать, рывок. – Он переставил лампы поближе к могиле, потом поплевал на ладони, как заправский землекоп, потом взял в руки лопату и начал копать. Остальные, как завороженные, следили за его действиями.
– Грунт довольно рыхлый, – сообщил Чекмазов.
– Плохо сцементирован экономическими связями, – съязвил Станислав.
– Не нужно говорить под руку, уважаемый! – одернул его старик.
– Ну почему же? Неужели тот, кому осталось жить, может быть, пару часов, не имеет права на шутку. А вы мне рот затыкаете.
Ничего не ответив, Чекмазов продолжал копать. В его движениях чувствовалась некая ожесточенность, словно он хотел поскорее закончить и так уже затянувшееся дело. Наконец он остановился и вылез из образовавшейся ямы.
– Шабаш. – Чекмазов сплюнул. – Следующий. Давайте-ка, господин Коломенцев, разомнитесь.
Мукомол подхватил лопату и спустился в яму. Он стоял в ней по пояс.
– Допустим, докопаем до захоронения… – задумчиво сказал Коломенцев.
– Если оно существует, – перебил Чекмазов.
– …А что дальше? Там что же, подземный ход имеется?
– Очень скоро узнаем. Интенсивней, мукомол, интенсивней. Не все же головой работать; нужно и руками…
– Но ведь он ранен, – вступилась Катя.
– Ах, я и забыл! Ничего, небольшая физическая нагрузка полезна. Хотя, похоже, толку от него никакого.
Действительно, Коломенцев ковырялся в яме как будто из последних сил.
– Ладно, вылезайте, – скомандовал Чекмазов, – пробил ваш час, историк. Докажите, что лучшие кадры советской науки способны на многое.
– Охотно. Всегда рад помочь. Тем более в столь занимательном деле. – Егор шустро заработал лопатой. Очень скоро из ямы торчала только его голова.
– Действительно, – удивленно сказал Чекмазов, – умеет работать парень, видно, что выходец из народных масс. Не то, что представитель эксплуататорского сословия, – он кивнул на Коломенцева, растянувшегося прямо на траве.
– Мне все это порядком надоело, – раздраженно сказала Елена. – Да и есть хочется.
– Потерпите, моя красавица, – успокаивающе произнес Чекмазов.
– Ты, сестрица, не вовремя вспомнила о еде, – заметил Станислав. – Возможно, мы больше вообще никогда не сядем за стол.
– Тем более неплохо бы подкрепиться.
Из ямы в этот момент донесся глухой звук. Лопата ударила о дерево.
– Кажется, есть, – донесся голос Егора.
Все столпились возле могилы.
– Что там? – спросил Чекмазов.
– Вроде гроб.
– Вылезайте, историк. Я сам посмотрю.
Захватив кирку, старик спрыгнул в яму.
– Посветите, – попросил он. Олегов поднес к краю ямы лампу. Чекмазов ударил киркой в крышку гроба. Гнилое дерево хрустнуло. Кирка прошила его насквозь.
– Там всего лишь кости, – разочарованно произнес Коломенцев.
– А вы что хотели увидеть? – осклабился Чекмазов.
– Как что? Легендарного Бессмертного, – сказал Станислав. – А тут труха, тлен… А может, и вся ваша затея – труха?
– Гроб нужно вытащить наверх, – не обращая внимания на насмешку, сказал Чекмазов. Он еще несколько раз ударил киркой. – Грязноватая, конечно, работенка, но придется сделать.
Из ямы наверх полетели куски дерева, кости, какие-то заскорузлые тряпки…
– Н-да, – произнес Станислав, – удручающее зрелище. Дай-ка мне череп, нянька, – обратился он к немой. Взял в руку то, что когда-то было головой, и отставил его на ладони: – Бедная Ефросинья, или попросту Фрося. Хотя я ее и не знал, но попытаюсь представить ее нелегкую жизнь. Работала, должно быть, не покладая рук, растила детей, которые сгинули неведомо куда в ходе грандиозных событий, происходивших в нашем отечестве. Молилась, должно быть, Богу, просила не за себя, а за них, но так ничего хорошего и не выпросила… Эти изъеденные, сточенные почти до основания зубы говорят, что пищу она вкушала грубую, хоть и здоровую, разносолов отродясь не ведала. Под костяной оболочкой таились надежды и страхи, любовь и ненависть, доброта и злоба. Целую вселенную вмещал некогда этот череп, мир – единственный в своем роде. А нынче…