Поскольку обвинительное заключение уже вручено обвиняемым и их адвокатам и не может быть изменено, целесообразно в ходе ведения судебного следствия и в выступлениях на процессе государственного обвинителя построить как аргументы обвинения, так и ведение судебного следствия на основе следующей принципиальной схемы, которая может быть подтверждена имеющимися в распоряжении следственных органов фактами.
1. Целесообразно объяснить, почему Гинзбург, Галансков, Добровольский и Дашкова оказались причастными к антисоветской деятельности, откуда они были заражены антисоветскими настроениями. (…)
2. Целесообразно в доказательствах вины подсудимых сосредоточить все внимание на их связи с НТС. (…) Одновременно, с упором именно на эти моменты, целесообразно показать, что обвиняемые, может быть, и не полностью осознали истинное назначение своей деятельности, прикрываемой перед ними эмиссарами НТС фразами о «борьбе за свободу, демократию, борьбе с несправедливостью» и т. д. Однако по сути дела обвиняемые выполняли задания филиала американской разведки и готовились для использования, в конечном счете, в качестве агентуры американской разведки под ширмой НТС. (…)
3. Все упоминания в обвинительном заключении относительно распространения обвиняемыми так называемой «Белой книги», подпольных журналов «Феникс», «Синтаксис», различных обращений и документов, связанных с «борьбой» за освобождение Синявского и Даниэля, целесообразно свести к минимуму, а если возможно, то и не упоминать о них вообще. Тем самым обвинение будет сконцентрировано вокруг одного несомненного факта: обвиняемые действовали по заданию НТС — филиала американской разведки, скрывающегося под флагом политической антисоветской организации. (…)
В целях пропагандистского обеспечения процесса как в Советском Союзе, так и за границей целесообразно еще до проведения процесса, который желательно ограничить по срокам одним днем, отказавшись ради этого от заслушивания второстепенных свидетелей, проделать следующую работу:
1. Подготовить циркулярную ориентировку совпослам, в которой излагалась бы вышеприведенная трактовка процесса. Эту ориентировку заблаговременно (за 1–2 дня до начала процесса) направить совпослам в ряде стран для информации руководства братских партий.
2. Отделам ЦК КПСС совместно с соответствующим управлением КГБ подготовить соответствующие версии журнальных отчетов о ходе процесса для опубликования в газетах «Комсомольская правда», «Московская правда», журнале «Неделя». Аналогичные версии подготовить для распространения за границей через агентство печати «Новости» и по радиовещанию.
Андропов пытался обороняться, оправдываться тем, что ровно это он и имел и виду, и даже пытался ссылаться на законы, в частности по поводу невозможности провести процесс за один день, как того требовали идеологи. Но, в общем, спорить не осмелился: к тому времени он пробыл председателем КГБ всего лишь полгода, и его положение, видимо, было еще не так прочно. В основном процесс прошел так, как предлагал ЦК. Более того, исполняя распоряжение акцентировать роль НТС, Андропов перещеголял сам себя. Назначенный было на 11 декабря, процесс внезапно отложили без всяких сроков или причин и начали лишь 8 января 1968 года. За это время произошло весьма важное событие в Москву срочно, как по заказу, приехал «курьер НТС» с материалами «в защиту Гинзбурга и Галанскова», был арестован и представлен на процесс в качестве не то главного «свидетеля», не то «вещественного доказательства» преступной связи. Трюк этот был настолько очевидным, что ни у кого не осталось сомнения в связи КГБ и НТС. Или КГБ просто «вызвал» этого «курьера», или, в крайнем случае, знал о его предстоящем приезде и специально отложил суд, чтобы его дождаться.
На этом, конечно, эпопея с НТС не закончилась. КГБ продолжал «клеить» нам эту «связь» в каждом деле, чтобы иметь предлог докладывать о своей героической борьбе с «подрывными центрами противника». Более того, энтээсовские ячейки иногда создавались целиком из сотрудников КГБ — в целях «профилактики», с тем чтобы «выявить идейно-незрелых» сограждан, а заодно и для ведения «игры» с зарубежным «центром». Порой им даже удавалось заловить в этот капкан какую-нибудь молодежную группу, пользуясь ими же созданной «репутацией» НТС как самого страшного врага режима. Но чаще «доказательства» выдавливали из тех, кто сломался под следствием. В награду за такое «разоблачение» освобождали почти немедленно, давали выступить по телевидению и даже разрешали эмигрировать. Так было, например, с Якиром и Красиным в 1973 году — трагическая страница в нашей истории, о которой нет уже места рассказать.
Между тем, руководство НТС, нимало не смущаясь своей провокационной ролью в этих трагедиях, продолжало игру. Более того, рассчитывая, видимо, на чью-то благодарность, они даже афишировали эту роль, заявляя и устно и письменно, что «диссидентов» вообще «создал НТС». А после трагической гибели Галанскова в лагере в 1972 году объявили его тайным членом своего ЦК — редкий цинизм даже и для этих людей. Не сомневаюсь, такая же участь ждала и меня, если бы не мой внезапный обмен и освобождение. Как рассказал мне впоследствии Алик Вольпин, после его отъезда из России в 1972 году представители НТС долго уговаривали его вступить в их организацию:
— А вот ваш друг Буковский является нашим членом, — говорили они, надеясь, видимо, что мы с Аликом никогда уже не встретимся. Я в то время был на голодовке во Владимирской тюрьме, и слухи о моем состоянии были самые мрачные.
Вообще же лгать, приписывая себе несуществующие успехи, сотни и тысячи несуществу-ющих членов в России, считалось у них вполне оправданным «высшими целями». Такова особенность подпольной психологии — «бесовщина», как мы тогда говорили, от которой уберег нас принципиальный отказ от подполья. Так же как и от всей прочей атрибутики дурных детективов в стиле Ле Карре.
Теперь все это уже не тайна: в 1990 году бывший полковник КГБ Ярослав Карпович поведал в печати о том, как он долгие годы был членом «руководящего круга» НТС, их «человеком в Москве». По его словам, руководил этой «операцией» непосредственно Андропов, под наблюдени-ем самого Брежнева.
И скажите мне теперь: во что же они все-таки верили?
10. Самое мощное оружие партии
Но и это был еще не конец «оперативно-чекистского мероприятия». В отличие от хабаров-ской «мельницы», андроповская даже отходов не производила, удалось «пришить» вам связь с НТС — замечательно; не удалось тоже не беда. Чекистская фантазия всегда бежала на пару шагов впереди реальности и все равно восполняла промахи коллег, создавая «через свои возможности» нужную репутацию. Все это вполне откровенно именовалось у них «мерами по компрометации».
Вот, скажем, с большой натяжкой, но все же прилепили Гинзбургу пресловутую «связь»: хоть и не он сам, но кто-то другой передал же его рукопись в «Посев», издательство НТС, где ее и издали. «Факт» этот следует теперь отпрепарировать и преподать в лучшем виде. И вот не кто-нибудь, не какой-то безвестный аппаратчик — само политбюро шлет «ориентировку» всем совпослам в мире:
В ближайшие дни в Московском городском суде на открытом заседании будет слушаться дело Гинзбурга, Галанскова, Добровольского и Дашковой.
За рубежом вокруг предстоящего процесса развернута обычная антисоветская шумиха, обвиняемые выдаются за «молодых талантливых писателей», «борцов за свободу творчества» и т. п.
В действительности Гинзбург, Галансков, Добровольский и Лашкова никакого отношения к писателям и к литературному труду не имеют: первые двое — служащие, Добровольский — переплетчик, Лашкова — машинистка. Никаких литературных трудов за ними не числится.
В разное время с каждым из них установили связь агенты НТС известного филиала ЦРУ — в целях вербовки их для выполнения шпионских заданий. Для начала зарубежные разведчики поручали им вербовать людей в НТС, снабжали инструктивными материалами по формам и методам борьбы с социалистическим строем, средствами для размножения листовок антисоветского характера и ведения тайной переписки с заграницей. (…) Советские органы безопасности сочли необходимым пресечь связи Гинзбурга, Галанскова, Добровольского и Дашковой с враждебными разведывательными организациями, не допустить, чтобы они были втянуты в совершение тяжелых преступлений шпионского характера.
Только в случае обращения к Вам руководства друзей, разъясните им вышеизложенное.
Справка: Сообщение направляется послам СССР в европейских социалистических странах (кроме Албании), а также в Австрии, Австралии, Аргентине, Бельгии, Бразилии, Великобритании, Дании, Италии, Канаде, Норвегии, Сирии, США, Уругвае, ФРГ, Финляндии, Франции, Чили, Цейлоне, Швеции.
Только в случае обращения к Вам руководства друзей, разъясните им вышеизложенное.
Справка: Сообщение направляется послам СССР в европейских социалистических странах (кроме Албании), а также в Австрии, Австралии, Аргентине, Бельгии, Бразилии, Великобритании, Дании, Италии, Канаде, Норвегии, Сирии, США, Уругвае, ФРГ, Финляндии, Франции, Чили, Цейлоне, Швеции.
И это еще скромно — боялись, видимо, поднимать лишний шум, надеялись, что дело пройдет тихо. Чаще размах был гораздо шире, а «меры» проводились гораздо агрессивней. Но только через послов да «друзьям» по особой просьбе. В ход пускалось все — и дипломатия, и печать, и «возможности КГБ».
Характерно, однако, с какой легкостью сделало чекистское воображение этот скачок от издательства НТС к «преступлениям шпионского характера». И таких скачков мог последовать целый каскад, пока нужный для компрометации образ не получал своего художественного завершения. Например, сколько КГБ ни старался, но пришить мне связь с НТС так и не смог. Не только такого обвинения мне никогда не предъявили официально, но даже в «мерах по компрометации» оно не фигурировало вплоть до 1976 года. Любопытно, что впервые оно появляется в письме политбюро главе итальянской компартии Энрико Берлингуэру за четыре месяца до моего обмена.
После выхода из психиатрической больницы Буковский продолжал заниматься антисоветской деятельностью. В ноябре 1965 г. он создал «штурмовую пятерку» с задачей подготовки к вооруженному выступлению против Советской власти. В это же время Буковский установил связь с известной зарубежной антисоветской организацией НТС.
Поневоле задумаешься, откуда проведало политбюро про ту «инструкцию» из джентльменского набора, которую я столь старательно сжег в 1965 году? И зачем теперь, почти через одиннадцать лет, вспоминать о собственной неудаче? Должно быть, знали они уже о моем предстоящем обмене и заранее готовили мне подходящий образ. Ну и жалко стало добра: зря, что ль, старались в 65-м?
Действительно, вслед мне выпустили мощный пропагандистский заряд: и уголовник (а кто же еще — ведь «у нас нет политических заключенных»), и «недоучившийся студент» (им ли не знать — сами выгоняли), и, конечно, эти самые «штурмовые пятерки» (а я-то ломал тогда голову: откуда они эти «пятерки» взяли?). И хоть заряд их успеха на Западе не имел — западная пресса только посмеялась над этими «пятерками», — но образ полусумасшедшего «террориста» был мне уже обеспечен на долгие годы. Неуспех в таких случаях вождей никогда не смущал, ибо они твердо верили: повторенная сотни раз, ложь в конце концов становится правдой, по принципу, отмеченному еще Бомарше:
Клевещите, клевещите… Что-нибудь да останется.
Порою, мне кажется, этот принцип срабатывал в отношении их самих, и, повторив друг другу раз сто ими же сочиненную ложь, они начинали в нее верить. Во всяком случае, ничем иным не могу объяснить следующий поразивший меня документ политбюро 1979 года, озаглавленный «Об ответе на предложение министра юстиции США»:
Министр юстиции США Сивиллетти в беседе с послом СССР в США, касаясь проведения Олимпийских игр в США и СССР, обратил внимание на опасность активизации деятельности террористов, провоза наркотиков и совершения других преступных акций в этот период. По его мнению, было бы целесообразно установить негласный рабочий контакт между соответствующими службами Советского Союза и США, чтобы «обменяться соображениями, касающимися возможной конкретной озабоченности по указанным вопросам», а затем создать «специальные рабочие группы для обмена информацией и принятия различных мер обеими сторонами». Сивиллетти высказал пожелание получить предварительную реакцию на его предложение.
Как известно, у нас с американцами разные подходы к вопросу о терроризме. Это наглядно проявляется, например, в отношении к национально-освободительным движениям и их организациям.
Кроме того, в США создан ореол «мучеников» вокруг осужденных в СССР преступников-террористов, таких, как Кузнецов, намеревавшийся с группой соучастников захватить самолет и убить членов экипажа. Кузнецов и отщепенец Буковский, также сторонник террора, принимались в Белом доме президентом США. Два убийцы — Бразаускасы получили покровительство США.
Исходя из вышеизложенного, Комитет госбезопасности СССР считает нецелесообразным установление по линии административных органов СССР контакта с американскими службами, предложенного министром юстиции США. Вместе с тем можно было бы пойти на то, чтобы на основе взаимности стороны по обычным дипломатическим каналам передавали друг другу сведения о предполагаемой террористической или иной преступной деятельности в связи с проведением Олимпийских игр.
Таким образом, первыми «террористами», о которых любезно предупредили администрацию США их советские коллеги, были мы с Кузнецовым. Можно только гадать, что же распространяли о нас тайно, если такое передавалось по «обычным дипломатическим каналам». Некоторое представление об этом я вполне неожиданно получил уже сравнительно недавно, в 1985 году, когда в советском журнале «Новое время», издававшемся АПН на Западе на девяти языках и распространявшемся практически во всех странах мира, появилась статья под загадочным, многообещающим заголовком «Кто убил Джессику Савич?»
Можете представить себе мое изумление, когда, проглядывая статью с некоторым любопытством — Джессика Савич была американской тележурналисткой, известной своими просоветскими симпатиями, незадолго до того погибшей в автомобильной катастрофе, — я обнаружил, что убил ее… я! Да, да, в самом прямом, не переносном смысле — убил. Порешил, и все. О, конечно, не своими руками, сообщал журнал, а в сговоре с небезызвестным террористом Мейером Кахане, силами его организации «Лига защиты евреев».
«Гибель Джессики Савич свидетельствует о том, что преступный мир США пополнился новой шайкой, которой заправляет Буковский. С юных лет он мечтал стать вождем террористов, бредил идеей террора и особо ценил в других склонность к убийству. Его судили и приговорили к лишению свободы за организацию террористической группы, члены которой готовились к тому, чтобы „физически уничтожать, вешать на фонарях, расстреливать, душить“ (эти слова принадлежат Буковскому, они взяты из судебного протокола). На Западе, став агентом ЦРУ, Буковский получил свободу для реализации своих преступных наклонностей. Один нынешний парижский знакомый Буковского так характеризует его: „Тщеславен, до садизма жесток. До денег жаден патологически. Уголовник, который не видит иного удовлетворения, чем отнять жизнь у другого“.
Партнерство с раввином-террористом Кахане и его лигой, покровительство сионистских главарей еврейской общины США делают банду Буковского неуязвимой для полицейских».
Признаться, сначала я даже опешил — такого ведь еще не бывало. «Агент империализма», «клеветник», «отщепенец», даже «агент ЦРУ» — ко всему этому мы уже привыкли, уж и реагировать перестали. А тут не абстрактно как-нибудь, а вполне конкретно, конкретного человека — убил! Что бы это значило? Не затевают ли они устроить мне какой-нибудь уголовный сюжет, даже убить? У них ведь всегда было так: действие сопровождается пропагандой, пропаганда — действием.
Словом, внезапно для самого себя я совершенно освирепел и попросил своего друга, известного американского юриста, начать в нью-йоркском суде дело о клевете против авторов, издателей, распространителей и вообще всех причастных. По крайней мере, думал я, вынужденные давать показания под присягой, эти мерзавцы о чем-нибудь да проболтаются. И уж, каковы бы ни были их намерения, продолжать «операцию», имея на руках судебный иск, им будет не в жилу. Куда там! Ни авторов, ни издателей привлечь к суду было невозможно: они находились в Москве. Оставался распространитель — тот самый книжный магазин Камкина, созданный и содержавшийся на советские деньги для распространения коммунистической пропаганды. Но и он, по американским законам, нес ответственность за распространяемую клевету только в том случае, если мы могли доказать, что он знал содержание своего товара. В крайнем случае, как утверждал закон:
«Если книготорговец предлагает на продажу газету или журнал, где постоянно публикуются статьи скандального характера, распространение подобного издания может быть сопряжено с риском, что в статьях обнаружатся какие-либо клеветнические нападки».
На том дело и стало, протянувшись более двух лет, но так и не достигнув зала суда. Американская Фемида не пожелала признать тот очевидный факт, что любые советские публикации (тем более кагебешное «Новое время») именно для распространения лжи и существовали. Как можно! Так ведь, глядишь, пришлось бы запретить распространение любых советских публикаций на Западе. Вот ужас-то — это же «охота на ведьм»!