Срок службы моего средства перемещения подходил к концу. Решив воспользоваться благоприятной погодой, я максимально увеличил приток астральных энергий и, набрав скорость, заскользил напрямик к центру Архипелага.
Тишина, тепло, ласковое солнце и освежающие морские брызги — я наслаждался уникальным для здешних мест сочетанием, на скорости уносясь к центру острова. Захотелось улечься на летящий плавник и позагорать, но мой своеобразный глайдер, не выдержав подобного обращения, наверняка перевернулся бы или зарылся носом в воду. Да и стать жертвой очередного катаклизма или одного из поражающих своей настойчивостью хищников не хотелось.
Весело подмигнув многоглазу, я заложил вираж и обдал его потоком воды. Обиженная помесь кальмара с кашалотом удивленно таращилась на меня минуты три и села брюхом на мель. А ведь умное создание, если сравнивать с тем же птеродонтом. Я его, наверное, сильно озадачил, так как вечно голодное чудовище даже не сделало попытки мною перекусить. Жаль, не увижу его титанических усилий выбраться с суши, прежде чем им, временно беззащитным, кто-нибудь позавтракает. Плавник уносил меня в глубь Архипелага.
Спрыгнув на каменистый берег одного из центральных островов, я с благодарностью посмотрел на тающий глайдер, подаривший мне столько удовольствия. Да, и о ста пятидесяти километрах, преодоленных за сорок минут, забывать не стоит — впечатляющее достижение. Северо-западная, изобилующая атоллами и открытыми водными пространствами, часть Архипелага осталась позади. Теперь мой путь лежал по каменистым островам центральной гряды.
Срединная часть Архипелага — это нагромождение скальных, вулканических и просто каменистых островков и островов. Разделяющие их водные преграды настолько малы, что больше напоминают протоки или ручейки. И чем ближе к центру, тем выше напряжение магических полей. Их колоссальная концентрация порою даже разрывала ткань реальности. Неприятнейшее событие, приносящее в наш мир чужеродных созданий и этим не ограничивающееся.
Мои размышления, как и стремительный бег по каменистой равнине, были прерваны. Миг — и я уже не бегу, а судорожно хватаюсь за макушку ели, выросшей из-под моих ног буквально за несколько секунд. Покачиваясь на вершине, я с тоской смотрел вниз. Впечатляет, саженей тридцать, не меньше. Отогнав мысль о возможном падении с такой высоты на камни, пропади этот лес так же быстро, как появился, быстро спускаюсь. Ощутив твердую почву под ногами, начинаю ругать себя за невнимательность. Пропустить такой всплеск магических полей! Это могло закончиться плачевно, окажись на месте мирного леса, например, озеро лавы. Ладно, всякое бывает. Вдохнув приятный аромат хвои и ступая на уже успевшие покрыть землю опавшие иголки, зашагал в нужном направлении. Все-таки бегать по Архипелагу сломя голову — не самое полезное для здоровья занятие. К тому же хотелось насладиться забытым шелестом леса, его запахами и напоминающими забытую прародину видами. Хотя многие воспоминания преджизни изрядно потускнели.
Не может быть!!! Издав горловой вопль, в котором смешалось в равной степени удивление и радость, я метнулся к ближайшей кочке. Через минуту с упоением разглядываю зажатые в руке боровики. Грибы! Ну все, теперь меня отсюда не выгонит даже Армагеддон. Намеренно неторопливо собирая хворост, я сдерживал желание съесть их сырыми. Если быть честным, материальная пища для выживания мне не требовалась, витающих вокруг энергий организму вполне хватало. Но отказываться от гастрономических удовольствий я не собирался. В этом мире не так много приятного, чтобы лишать себя еще и еды, а тем более такого деликатеса, как жареные белые. Знак Айя — и собранный хворост весело занялся огнем. Соорудил из веток кустарника импровизированные шампуры и принялся готовить грибной шашлык. Вертя над углями ветки с боровиками, я даже замурчал какой-то мотивчик. Вот чего-чего, а подобного я от себя никак не ожидал! Напевать, да, бывает, но мурчать?! Что-то не припоминаю за собой подобного, даже в преджизни. Медленно пережевывая первый кусочек приготовленного лакомства, я аж застонал от удовольствия. Пробегавшей неподалеку стае кабанов повезло, у меня слишком благодушное настроение, чтобы охотиться на них. В полной мере насладившись столь редким в здешних местах яством, я погасил костер. И сам себе удивился. Зачем? Далеко не факт, что этот уютный лесок проживет еще хоть минуту, а то, что завтра его тут уже не будет, это точно. Тем не менее, похвалив себя за верность скаутским привычкам, умиротворенный сытной трапезой, я продолжил путь.
Разбежавшись, перепрыгнул через двухметровую водяную стену, в которую превратилась протока меж островов. С тоской оглянулся на гостеприимный лес, над ним собирался магический шторм. Еще раз поблагодарив случай за неожиданный и приятный сюрприз, стелющимся шагом я направился к вершине холма, в надежде с его высоты определить свое местонахождение точнее.
У подножия из-под валуна ко мне метнулась белой стрелой змейка-альбинос. Очень хитроумное создание, несмотря на малые размеры, может прыгнуть метров на тридцать и покусать своими ядовитыми зубками. Вот и сейчас белоснежная бестия продемонстрировала великолепный прыжок. В середине полета она, видно, сообразила, кто является ее целью, и в испуге попыталась изменить траекторию. Тщетно, хруст позвонков в сжатой ладони оповестил окружающих, что лучше спрятаться, пока на острове нахожусь я. Вовремя мне подвернулось это неразумное создание, а то на голове после всех приключений прическа «я у мамы вместо швабры». Не сбавляя шага, я выпотрошил незадачливого агрессора и нарезал полосок из шкурки. Переплетя их, получил очень неплохой ремешок, которым и связал непослушные волосы в хвост.
С холма был неплохой обзор, и, заметив вдалеке Зеркальные острова, я уже точно представлял, где нахожусь. Эти два острова, как две капли похожие друг на друга, считались единственными на всем Архипелаге стабильными зонами, хотя чудеса случались и тут. Левз и Правз. Кто из нас исковеркал изначально данные им имена, Левое Зеркало и Правое Зеркало, я уже и не помню. Но эти сокращенные названия прижились и последние лет двести их иначе не называли. Хотя нет, называли: Левз — Ареной, Правз — Театром. Каждый из островов-близнецов представлял собой вырастающую из воды гору, на высоте трехсот метров заканчивающуюся кратером уснувшего вулкана. И то, что находилось в этих кратерах, послужило причиной их «прозвищ».
В кратере Левза располагалась арена и амфитеатр, чьи зрительские места всегда пустовали. Стоило спуститься на сверкающий чистотой песок поля, как мягкое сияние ограждающей сферы закрывало тебя от внешнего мира. Полминуты одиночества, и появляется противник, случайно или злонамеренно выбранный ареной, в этом мы так и не разобрались.
С поля только два пути: один ты проделываешь сам, в другом случае твое тело медленно растает, не оставив и следа на мелком песке. Растает навсегда.
Противник, которого тебе выбирает арена, не принадлежит миру живых. Это своеобразный магический дубль, клон воина внешнего мира. После боя магическое создание оставляет на песке что-то из своих вещей. Пожалуй, это единственное, кроме скуки, что заставляло нас приходить на Левз. На Архипелаге нет мастерских и магазинов, все наши вещи сделали мы сами или добыли на арене, иногда платя кровью за ненужную безделушку. Хотя, если учесть мою патологическую лень, то о происхождении большинства моих вещей догадаться не трудно.
Лет двести назад мне потребовался любой немагический серебряный кулон. Я тогда заболел идеей убраться с Архипелага и посчитал, что смогу сотворить портал за барьер Непроницаемости. Попавший мне в руки манускрипт подробно описывал процесс изготовления мощного артефакта для одностороннего перехода. Одним из требований был кулон из чистого серебра. Тогда арена была настроена иначе, дублируя любое создание с оружием в руках, на момент начала поединка находящееся в большом мире. Это сейчас, «поумнев», она подыскивает адекватных соперников, способных оказать сопротивление. Месяц я провел на Левзе, пытаясь вытрясти из дублей хоть что-нибудь похожее на серебряный кулон. Сколько ненужного хлама, собранного тогда, до сих пор валяется под сиденьями зрительских мест. Если бы клоны не исчезали после поражения, то за тот месяц гигантская чаша кратера на треть была бы заполнена телами. Не требуется большого мастерства убивать тех, кто не знает, с какого конца браться за меч. Достойные соперники были редкостью. Зато сейчас я несколько раз подумаю, прежде чем решиться на один-единственный бой! Наверное, я так и продолжал бы косить несчастных сотнями, если б в один прекрасный день на арену не забрел Джэд. Узнав, чем я занимаюсь и изучив манускрипт, он разъяснил, что под чистым серебром автор подразумевал мифрил. А мифриловый амулет таким способом можно «искать» до второго исхода. Странно, я даже не разозлился, лишь пообещал найти автора-мудреца и оторвать ему все, что отрывается, а потом улегся спать прямо на каменные сиденья амфитеатра. Джэд, пробурчав что-то о вреде чрезмерного перенапряжения, накрыл меня трофейным плащом и ушел.
Правз выглядел так же, только на арене происходило совсем другое действие. И тут порой бывали зрители, любопытно ведь хоть так посмотреть на большой мир. Именно его и показывал остров. На песке, то и дело сменяя друг друга, возникали картины различных уголков мира. Театр передавал не только изображение, но также звуки и запахи. Жаль, что нельзя было, протянув руку, коснуться того, что находилось на «сцене», от зрителей ее отделял непроницаемый для физического и энергетического воздействия барьер. Временами картинки сменялись в бешеном ритме, а бывало, что одна и та же «висела» неделями.
Самое занимательное — находиться на Правзе одновременно с Лартом. Еще в преджизни он был большим любителем, развалившись на диване, сутками глазеть на экран телевизора. Не знаю, сколько времени он потратил на изучение свойств Театра, но результат был впечатляющим. Ларт добился невозможного — видеть то, чего хотелось ему. Никому больше это не удавалось, на все просьбы объяснить Ларт лишь показывал язык и говорил, что мы недостаточно любим синематограф. Любили бы, и все получалось. Не свойственное ему поведение, обычно он невыносимо болтлив. Все это делало Ларта идеальным рассказчиком, с его слов мы узнали многое о мире за барьером.
В отличие от остальных, Ларт, будучи по своей природе домоседом, просто «прописался» на Правзе, постоянно наблюдая за внешним миром и предпринимая пока безуспешные попытки воздействовать на него с помощью Театра. Любопытно было порой заглянуть на остров и попросить Ларта показать что-нибудь интересное.
Живой город светлых эльфов: природная гармония, тишина и уют. Блистающие драгоценными камнями колонны подземного Дворца Советов республики дварфов. Тысячи разноцветных шатров, раскинувшихся в Великой степи — кочевой город степных орков, завтра, кроме истоптанной травы, ничего не будет напоминать о нем, а сам город займет другое место. Завораживающие своим безумием танцы гоблинских шаманов. Вздымающиеся на высоту пятидесяти саженей белоснежные бастионы Хиорта, столицы западной империи людей. Черные гротескные замки свободных графств. Вечная полутьма Холодного леса, кроны гигантских деревьев там переплетаются настолько плотно, что даже в самый яркий день лучи солнца не достигают земли, и только мелькающие тени дроу иногда нарушают спокойствие тех мест. Интриги имперского двора, закрученный сюжет которых напоминал мексиканские сериалы прародины. Перипетии межклановой борьбы темных эльфов. Ругань в верхней палате гномов. Разговоры эльфов, за внешним спокойствием которых порой скрываются шекспировские страсти. Разбойные нападения и войны сменяются мирными пейзажами.
Творец создал удивительный и необычный мир. Жаль только, моей расе в нем выделен самый загадочный и необычайный, но полностью изолированный завесой Непроницаемости, ареал обитания. И кроме как увидеть частичку Мира через Театр, мы лишены его красот и разнообразия.
Сориентировавшись, я составил примерный маршрут дальнейшего пути. Режущее слух жужжание заставило меня прервать размышления и распластаться на земле. Стая дискоидов, живых дисков легированной стали полуметрового диаметра, особей двести, пролетала мимо на бреющем полете. Меня они, как правило, старались облететь стороной, видимо, некими зачатками памяти обладали. Впрочем, без «Мерцающего» я предпочитал не рисковать и как можно сильнее вжался в твердую почву. Отряхиваясь от комков грязи, я со злостью прокричал вслед удаляющейся стае обещание отучить их летать так низко.
«Верну меч и буду планомерно переделывать их из дисков в летающие квадратики», — успокоил я себя. Если конечно не забуду, моя память — странное «создание».
Удалившись на несколько сотен метров, стая внезапно остановилась, а несколько особей начали выписывать фигуры высшего пилотажа, то взлетая в небо, то пикируя к самой земле. Что-то заставляло дискоидов очень сильно нервничать, но, сколько я ни вглядывался, заметить причину их раздражения не смог. Ближайший магический шторм был слишком далеко, опасных тварей тоже не наблюдалось. Суета стальных созданий все возрастала, уже не осталось ни одного диска, спокойно висящего в воздухе, все включились в странный хаотичный хоровод.
Любопытство заставило меня остаться на месте. Хотелось понять, что же заставляет так нервничать созданий из стали? Джэд, наш знаток по сплавам и металлам, как-то поймал дискоида и попытался выяснить его строение, но ничего, кроме сплошного массива легированной стали, по его словам, не нашел. Не доверять выводам бывшего инженера-металлурга было глупо. Тем не менее я потом сам выловил еще один диск и препарировал, но пришел к такому же выводу. Дискоиды не обладали какой-либо магией. Что делало их живыми и позволяло летать — оставалось загадкой. Еще одна тайна Архипелага, которая до сих пор нами не разгадана, о чем мы в принципе и не жалеем, их тут слишком много.
Полеты дискоидов стали менее суетливыми и беспорядочными. Зато теперь их действия приобрели агрессивный характер. Складывалось ощущение, что стая пытается отогнать от себя кого-то. Стальные летяги в своем танце двигались в мою сторону, волнами накатываясь на нечто очень маленькое и блестящее. Стая не нападала, а будто старалась оттолкнуть золотую звездочку. Вскоре дискам надоело просто толкаться, и они перешли к более активным действиям, начав охоту за звездочкой. Бешено вращаясь, они пытались зацепить своими острыми кромками досаждающее им создание. Травля разворачивалась неподалеку, так что я мог разглядеть виновника. Напоминающий самих дискоидов, только раз в пять меньше и состоящий из какого-то другого металла.
Звездочка, сообразив, что дальнейшее пребывание рядом с недовольной стаей опасно, устремилась прочь. Но дискоиды, будучи, вероятно, весьма раздосадованы, придерживались другого мнения. Началась погоня. Происходящее перестало быть непонятным и становилось неприятным. Очень, так как малютка летел прямо на меня, ведя за собой взбесившуюся стальную лавину. Падать на землю и пытаться спрятаться от летунов смысла не имело, многие из них, совершая очередной маневр, острыми кромками вспахивали землю. Убежать я не успею, остается отбиваться, надеясь, что большинство дискоидов меня облетит, а с зарвавшимися одиночками я справлюсь и без меча.
Расстояние между нами стремительно сокращается. Закрывшись астральной оболочкой, хоть и слабая, но защита, я скручиваю тело в знаке Эрг. Выставив вперед ладони, сложил левую в знаке Айя, а правую — в Тер. Образовав тем самым сложный тройственный знак: Айя — воспламенение, Тер — разрушение, Эрг — усиление и увеличение продолжительности действия. В принципе, при активизации подобной системы, я мог надеяться, по меньшей мере, на волну дезинтеграции. Конечно, на длительную моей энергетики не хватит, но на определенный успех можно было рассчитывать.
Рванувшись вперед, звездочка оторвалась от преследователей, сделала «горку» и, облетев меня, скрылась сзади. Обернуться — значит потерять знаковую конструкцию, а делать это, когда до противников остается метров сто, как-то не хочется. Стена гудящей стали была метрах в двадцати от меня, когда случилось неожиданное. Дискоиды остановились. Гудящая стена стали, все диски замерли на месте и лишь крутились вокруг своей оси, подрагивая и вибрируя. Минут пять я напряженно следил за этими странными существами, но те не делали никаких намеков, что будут продолжать сближение со мной.
Я расслабился. Удержание, даже не активированных знаков, требует массы усилий, и ввиду отсутствия агрессии — излишне. На моей памяти дискоиды себя так не вели, что же заставило стаю остановиться? В этот момент один из дисков отделился от остальных и медленно полетел ко мне. Все интереснее и интереснее, уж не парламентера ли ко мне выслали? Преодолев половину пути, дискоид остановился и приблизился лишь дождавшись моего приглашающего жеста.
Я заметил то, что раньше обходил вниманием. Стальные создания обладали слабовыраженным эмпатическим фоном! Хотя, чему удивляться, ведь я сам всегда называл их живыми. Окрас эмоционального фона «парламентера» был вопросительно-удивленным. Для пробы я разозлился и направил агрессию на дискоида. В ответ: «удивление-непонимание-агрессия».
Что же им от меня нужно?
— «Извинение», — затем «вопрос-недовольство».
— «Расслабление» — дискоид перестал напряженно вибрировать и спокойно завращался.
— «Вопрос» — я пытался понять, в чем дело.
— «Раздражение-недовольство» — причем этот фон был спроецирован на меня, как будто именно я являлся причиной их гнева. Продолжение, направленное уже на стаю: «усталость-обида-горечь».
— «Удивление-несправедливая обида» — а что еще я мог ответить? Только самому попытаться перехватить инициативу: «участие-желание помочь».
— «Вопрос-утверждение».