Ставр молчал. Он был потрясен тем, что его «вербовали» для выполнения того же задания, которое он получил в «контр-2»!
«Твое задание — выйти на конкретных исполнителей чужой воли и, если удастся, захватить их. Это могут быть люди, паранормы, витсы, негуманы и черт знает кто еще, поэтому уровень перехвата должен быть высочайшим, вплоть до пятого. То есть до момента задержания никто не должен даже догадываться, что он принципал. Тот, кто контролирует просачивание,— мы его назвали Фундаментальным Агрессором, ФАГом,— наверняка предусмотрел способы ликвидации как тех, с кем он работает, так и тех, кто будет работать против. Уразумел?»
«Так это его посланец пытался меня убить?!»
«Скорее всего, не убить, а пощупать оборону. Хотя, конечно, уверенными быть мы не можем».
Ставр съел несколько ягод земляники, глянул в непроницаемые глаза Железовского.
«Аристарх, вы сказали мне или слишком много, или слишком мало. Можно, я йодумаю?»
Железовский отрицательно качнул головой.
«У нас нет времени на размышления, эрм. И я сказал тебе достаточно».
Ставр доел ягоды, решая, что делать дальше. Соглашаться было смешно, не соглашаться — означало выставить себя если и не трусом, то дураком. Интересно, как бы прореагировал, шеф на эту «вербовку»? Наверное, просто отстранил бы от задания. Если о суперсекретном деле знает не один и даже не два человека, а трое-четверо, если не больше, то провал неизбежен... Карамба!
«Хорошо, я согласен,— сказал Ставр.— Но если это задание дается мне, вернее, службе пограничных проблем, значит, в контрразведке у нас — глаза и уши этого самого Фундаментального Агрессора?»
«Соображаешь. Контрразведка сейчас занята деятельностью негуманов возле Тартара и Чужой, но без увязки с нашей проблемой. О просачивании знаем только мы, эксперты-проконсулы синклита. Но контактировать с контрразведчиками тебе, конечно, придется, у них много интересной информации».
«Между прочим, я получил интенсионал по негуманам,— вспомнил вдруг Ставр,— хотя сам не заказывал. Может быть, кто-то из вас решил упредить события?»
Железовский снова окаменел, и Панкратов понял, что тот пытается установить с кем-то связь через поле Сил. Через полминуты Аристарх расслабился, сказал с сожалением:
«Не могу нащупать канал, наверное, твоего будущего шефа нет в Системе. Но возникает масса неприятных вопросов. Мы тебе никакой деловой информации не посылали, и я не представляю, кто это мог сделать. В таком случае мы поспешили с выбором, и тебе не стоит заниматься этим делом. Жди решения, надо посоветоваться. Уж слишком много случайных событий завязывается вокруг твоей персоны. Но будет жаль, если придется взять в команду другого эрма.— Железовский улыбнулся, разглядывая порозовевшую физиономию Панкратова. — Как-никак твою кандидатуру выдвинул я. В принципе можно и рискнуть... — Патриарх помолчал немного. — Но в таком случае тебе придется поработать с подстраховкой, в паре».
Ставр нахмурился, хотел было ответить отказом, но это было равносильно отводу его кандидатуры, а ему уже захотелось включиться в необычный круговорот, где пересекались столь разные интересы. Ввяжусь, а там посмотрим, подумал он словами девиза Наполеона.
«А иначе нельзя? Я всегда работал один».
«Для той роли, которая тебе отводится, нужна двойная, а то и тройная подстраховка. Мы рискуем не столько твоей жизнью, сколько жизнью Вселенной!»
«Очень уж громко звучит. Вселенная не должна зависеть от одного человека. Хорошо, я согласен. Кандидатуру напарника найдете вы или доверите выбор мне?» — У Ставра мелькнула надежда взять в партнеры одного из друзей, Степана или Рауля.
«Я хотел бы, чтобы с тобой поработала моя внучка Видана. Она интраморф, естественно, эфаналитик и профессионал воинских искусств. Работает в погранотряде Левашова».
Смутное подозрение заставило Ставра вглядеться в собеседника пристальнее, но на каменном лице Аристарха прочесть ничего было нельзя, как, впрочем, и прочитать его мысли. Имя Видана вроде бы ему напомнило что-то, хотя и неконкретно, зато Артур Левашов был хорошо знаком: известный специалист по фридманологии — науке, соединившей космологию и физику элементарных частиц,— он был одновременно и лихим руководителем погранзаставы, располагавшейся в системе звезды Чужая, возле псевдопланеты роидов. К тому же когда-то Ставру посчастливилось поработать с ним на Тартаре.
— Хорошо,— с неудовольствием, вслух сказал Ставр.— Я потерплю. Но не слишком ли вы рискуете своей внучкой?
Он хотел сказать иное: не станет ли девица ему обузой? — но Железовский понял его и так, раздвинул губы в едва заметной иронической усмешке.
«Вот и ладушки, опер, потерпи уж для пользы дела, как говорит мой друг Володя Бакан. Ты еще не знаешь моей внучки. Я сообщил тебе только общие данные, вводную, так сказать, а вот тут — интенсионал по твоей... вернее, по нашей общей проблеме».— Аристарх протянул-Ставру золотом просиявший браслет.
В действительности он был не из золота, этот браслет, и вообще не из какого-либо материала, а представлял собой полевую структуру, «упакованное знание», так сказать.
Ставр молча нацепил браслет на руку.
«Calamitas virtatis occasio5,— сказал Железовский, вставая.— Удачи тебе, мальчик. И помни, с Фундаментальным Агрессором шутки плохи, ошибок он не прощает. Так погибли многие из наших ребят, прежде чем мы поняли, с кем имеем дело. На него надо выйти чисто, ну а решать проблему его захвата будем сообща. Возможно, сделают это другие».
«Кто? — поднял голову Ставр.— Отец, дед? Шеф СПП?»
«Если я скажу, ты не поверишь. Впрочем, до захвата надо еще дожить. Может быть, придется выходить на такие просторы Вселенной, что не хватит никакой фантазии. До связи, эрм».
И Железовский, свернув аппаратуру пси-фильтра, исчез.
Машинально Ставр сопроводил его в пси-поле до ближайшей стоянки аэромашин, потом вспомнил о браслете и активировал его. Через несколько секунд браслет исчез, будто всосался под кожу, а в голове Ставра прошумел холодный ветер, распахнул окошко пси-запаса, и вся новая информация осела в глубинах памяти. Теперь Панкратов знал по данной проблеме то же, что и синклит старейшин. Правда, эту информацию ему еще раньше передал начальник «контр-2».
Глава четвертая МУЖСКИЕ ИГРЫ
— Надо запретить туристические рейсы по Системе,— сказал командор погранслужбы Людвиг Баркович.— Пока мы полностью не очистим ее от К-следов.
— Вы считаете, что «Баальбек» напоролся на след Конструктора? — осведомился его собеседник, молодой, высокий, с роскошной рыжей шевелюрой без всяких модных украсов.
— А вы так не считаете? — покосился на него Баркович.
Они стояли в центре визкона — зала визуального контроля спейсера «Зурбаган», принадлежащего погранслужбе Солнечной системы. Машина пространства висела в пустоте между орбитами Урана и Нептуна, в том месте, где лайнер «Баальбек» наткнулся на невидимое препятствие, пробившее его навылет по всей длине.
— Я привык опираться на точные данные,— произнес рыжеволосый. Это был комиссар-прима безопасности Пауль Герцог.
Оба были интраморфами, но Баркович не входил в круг друзей Герцога. Командор погранслужбы слыл личностью сильной, но странной, никто из интраморфов ни разу не общался с ним посредством слоган-речи, которая предполагает открытость мысленного поля. Мозг Барковича всегда находился за блоком, «застегнутый на все пуговицы». Также никому не был известен эгрегор, к которому присоединился Баркович.
Рядом со спейсером висел светящийся «бублик» исследователей и экспертов СЭКОНа, чуть поодаль маневрировал драккар спасателей, еще с десяток зелено-голубых огней обозначали индивидуальные коконы специалистов-безопасников и ученых, занятых изучением нагуаля. Сам нагуаль, естественно, виден не был, но его окружили десятиметровой сферой силового поля, отражавшей свет, и казалось, что рядом висит дымчато-радужный шар миниатюрной планеты. Ультраоптика зала позволяла зрителям видеть все объекты космоса в объеме и с любым разрешением, поэтому возникали любопытные эффекты: казалось, до Солнца, напоминавшего золотой апельсин, до Нептуна, видимого в форме лимона, можно дотянуться рукой прямо из зала.
Система связи «спрута» то и дело доносила переговоры служб за бортом «Зурбагана», отсеивая их каждому в соответствии с областью служебной компетенции, но волну тревожного канала слушали оба. И когда связь принесла вопль: «Какого дьявола ты сюда приперся, супер?! Обойдусь без твоей помощи, вали в свой сектор!» — собеседники переглянулись.
— Шеридан нервничает,— обронил Баркович, не оправдывая пограничника, но и не осуждая.— Не надо было включать в общую команду интраморфов. Уже возникали конфликты...
— Шеридан нервничает,— обронил Баркович, не оправдывая пограничника, но и не осуждая.— Не надо было включать в общую команду интраморфов. Уже возникали конфликты...
— Конфликты возникают потому, что это кому-то выгодно,— сказал Герцог, сдержанно улыбаясь.— И вы это прекрасно знаете, Людвиг. Но я своих индиверов отзову, им здесь пока нечего делать. Что вы думаете о природе нагуаля?
— Судя по характеристикам, это сгусток частиц с отрицательной энергией...
— Нет, я имел в виду не физическую природу. Появление и рост нагуалей напоминает процесс прорыва в наш метагалактический домен Конструктора.
— Я не думаю, что Конструктор вновь возвращается к нам столь экзотическим способом. Ему здесь тоже делать нечего, как и вашим индиверам.
Комиссар-прима снова улыбнулся, он казался беззаботным.
— Тогда, может быть, к нам стучится кто-то еще? Так сказать, близкий родственник Конструктора?
Баркович не откликнулся, мысленно отвечая какому-то своему корреспонденту. Потом перевел разговор на другую тему:
— Я предложил Совету безопасности объявить аврал по Системе. Надо в конце концов вычистить ее до блеска, чтобы не натыкаться босыми ногами на осколки стекла или, что хуже, на мины и бомбы замедленного действия. Даже если это не следы Конструктора. Мы тоже накопили немало опасного мусора в самых неожиданных местах Системы.
Герцог помолчал, так же как и Баркович, общаясь в пси-диапазоне сразу с двумя-тремя собеседниками.
— Наверное, я поддержу вас. Но хочу предупредить: наша деятельность в этом направлении может натолкнуться на противодействие... скажем, неких неизвестных сил, поэтому необходим самый жесткий режим подстраховки. Вплоть до варианта «Кольчуга».
Баркович хмыкнул.
— У вас все, комиссар? Как-нибудь разберемся. У меня много дел, до встречи.
Не оглядываясь, командор погранслужбы покинул зал спейсера. Герцог остался один, если не считать двух старменов, тихо переговаривающихся в другом углу зала. Комиссар мысленно позвал одного из них:
«Николай, объяви «Аргус» по треку. Не покидает ощущение, что нас всех «пасут».
«Объявил,— отозвался стармен, он же командир одной из групп в системе охраны «ланспасад».— Могу включить эшелон».
«Включай, не помешает, я на Землю».
Через несколько минут комиссар вышел из метро Управления и столкнулся с Баренцем.
«Что случилось? У вас вид кролика, загипнотизированного удавом».
«Меня вызвал к себе Хасан Алсаддан».
Двое интраморфов смотрели друг на друга, прекрасно понимая, что означает этот вызов.
«Проигнорировать вызов нельзя?»
«Это покажется странным».
«Подстрахуйтесь эшелоном, могу дать свой».
«Я все время буду в поле Сил. Но не думаю, что Алсаддан перейдет к активным действиям. Он еще не знает того, что знаем мы».
«Но слухи о методах лептонной разведки, на уровне легких элементарных частиц, могут оказаться правдивыми. Он не сможет вас прочитать, прозондировать?»
«Я ношу пси-фильтр и «защитника». Но все же я уверен, что Алсаддан не решится на прощупывание».
Баренц вскинул кулак к плечу и вошел в зал метро. Герцог мысленно пожелал ему удачи.
* * *Резиденция Совета безопасности располагалась в Берне, на площади Трех Великих Художников.
Баренц не поддался искушению пройтись по плитам старой площади, полюбоваться скульптурными и архитектурными шедеврами, созданными две сотни лет назад Гуднессеном, Русаковым и фон Мольтке. Мысли воеводы синклита старейшин были заняты другим. К тому же он чувствовал слежку, несмотря на то, что велась она способами, ему неведомыми, столь изощренно, что подсознание «хватало» лишь слабый «шум» чужого пси-присутствия и внимания. Вероятно, вели Баренца на уровне эгрегора, а не индивидуально. Это убеждало в разумности тех неординарных методов секретности, которые разработал Железовский.
Президент Совета безопасности мира Хасан Алсаддан, смуглолицый, седоголовый, с лицом таким неподвижным, гладким и твердым, что казалось, оно выточено из эбенового дерева, ждал Баренца в своем служебном модуле на сорок пятом этаже здания-кристалла. Воеводу трижды проверили на входе на предмет ношения оружия, и ему пришлось приложить немало усилий, чтобы охрана и аппаратура не обнаружили в волосах спецустройство типа «защитник» и встроенный в уник пси-фильтр. Но еще в зале метро Совета он ощутил пси-давление эгрегора, к которому принадлежал Алсаддан. Казалось, над головой собралась грозовая туча, искрящаяся множеством мелких молний, готовая разрядить в любого человека под ней свою исполинскую мощь.
Носил Алсаддан традиционный белый бурнус, такие же белые шаровары, кожаные сандалии и пахлави — род чалмы, почти не скрывающей волосы. Пальцы его украшали перстни, усиливающие пси-поле, а на запястье правой руки красовался браслет из оранжевого металла — знак касты, говорящий о том, что далекими предками Алсаддана были эмиры Бухары.
Слоган-речь президента Совета отличалась лаконичностью и отсутствием «мимики» — образных оттенков мыслеформ и создаваемых видеокартин.
«Вы опоздали на четыре минуты, Ярополк. Это не первое проявление неуважения к Совету и ко мне лично. Впрочем, к делу, у меня очень мало времени. Я получил сведения, говорящие о недопустимо отвлеченной деятельности синклита старейшин. Втайне от Совета безопасности и подкомиссии Всевеча по правам человека вы создали группу, деятельность которой нарушает вэлфер6 Системы».
«У нас с вами разные оценки ситуации,— спокойно ответил Ярополк.— Однако социум болен, и вы это знаете. Но, во-первых, синклит старейшин не занимается никакой противозаконной деятельностью, и уж конечно, не создавал для этого никаких специальных групп. Во-вторых, синклит есть орган экспертный, рекомендующий, а не управляющий. Не согласны с нашей оценкой — выходите на Собор Веча с предложением создать третейскую комиссию по проверке наших выводов. В-третьих, вы отлично осведомлены о негативных изменениях в социуме Системы, выражающихся в мисонеизме7 и нетерпимом отношении ко всем инакомыслящим, инакоживущим. Особенно наглядно это проявилось при появлении полсотни лет назад Конструктора. Не так ли? Но главное, о чем вы тоже знаете, тенденции эти сохранились и характеризуются общим ростом энтропийного фона. Не пора ли Совету безопасности заняться этой проблемой?»
«Позвольте решать мне, чем должен заниматься Совет. Ваши регулятивы8 опасны для цивилизации, именно они создают тот чреватый конфликтами фон социальной напряженности между нормалами и паранормами. Для оценки опасности исследований и бытия существует СЭКОН, занимайтесь своей непосредственной работой или подайте в отставку, но дальше вашу таинственную возню Совет не потерпит. Зарубите это себе на носу».
На мгновение в уши Баренца ударил «шум прибоя» — мощная волна пси-излучения, грозившая превратить человека в пыль, однако блок интраморфа оказался сильнее.
«Это что, объявление войны?» — холодно осведомился он, все еще чувствуя нависшую над головой тяжелую гору — взгляд эгрегора, состоящего из сотен или тысяч пси-сфер интраморфов и людей. Теперь уже не оставалось сомнений, что президент Совета безопасности Хасан Алсаддан, инициатор южномусанского эгрегора, охватившего часть Закавказья, Ирак, часть Ирана и Пакистана, вовлечен в действие ФАГом.
«Идите,— сказал Алсаддан.— Вы слишком мелкая дичь, чтобы объявлять вам войну. О человечестве есть кому позаботиться, занимайтесь лучше своими стариковскими делами».
Баренц повернулся и вышел. С Алсадданом он был знаком лет пять, знал все его сильные и слабые стороны, не раз критиковал его решения после избрания на пост президента, и эта последняя стычка просто расставила точки над «i». Было бы смешно затевать с ним перепалку, спорить или вообще драться. Алсаддан был «темным» паранормом по рождению, властолюбивым и презирающим чужое мнение, убедить его в чем-либо не представлялось возможным.
Хотя интересно, подумал Ярополк, выстоял бы он при физическом контакте или нет? Что мы знаем о его подготовке? Ничего. Что, если он минус-эрм?
В следующее мгновение эксперта накрыла невидимая сеть парализатора, сопровождаемая сильнейшим шумовым гипноударом. Защитой от него был лишь слабый барьер воли и пси-запрета, энергия которых не могла противостоять влиянию извне энергий на порядок больших. Баренца спасла только аппаратура защиты, которую он взял с собой, да помощь своего эгрегора, хотя и ослабленная расстоянием. Он продержался, по собственной оценке, около восьми секунд, пока шел через приемную президента, а когда вышел в коридор, луч парализатора выключили...