– Жор у него богатырский и сон богатырский, – сказал Микула. – Но мало ли на свете объедал да лежебок!
– Он не такой, – сказал Колобок. – Вот увидишь…
Но тут он и сам увидел, что Костя поднимается, и завизжал противно:
– Сколько ты еще будешь валяться, проглот окаянный? Перед хозяином неудобно: весь припас у него слопал! А от храпа твоего даже куры разбежались, гуси в теплые края улетели!
И Косте снова стало стыдно. Во-первых, он совершенно не помнил, как они приехали к Селяниновичу, что он там ел и как повалился спать. Во-вторых, он понимал, что Колобок строжится напоказ, но все равно…
Стыд – хороший стимулятор. Или мотиватор.
Костя, как смог, поклонился, и даже рукой махнул от неба до земли – так делали в школьном танцевальном ансамбле «Прялица» девчонки в кокошниках – но, может, тут и парням так положено?
А что положено говорить?
Кстати вспомнился мультфильм «Аленький цветочек».
– Спасибо тебе, хозяин мой ласковый… – начал Костя.
Микула захохотал басом, а Колобок захихикал гнусно.
Опять не угодил! Вспоминай, вспоминай…
– Э-э… Благодарствуй… это… Все было очень вкусно! Какая прелесть эта ваша заливная рыба!
Микула озадачился.
– Дивно, – сказал землепашец. – Тельное из осетра, кажись, было. Стерлядь на вертеле тоже имелась. А заливная… Василиса! Была на столе заливная рыба?
Тут Костя увидел, что на крыльце избы (ничего себе изба, с трехэтажный дом!) стоит краснощекая девушка с косой до земли – и ростом эта девушка никак не меньше самого Кости…
Костя же – без штанов, в одной рубахе до колен! А в таком наряде даже сам Шварценеггер довольно погано выглядит, если верить американским фильмам…
– Некогда было готовить, батюшка, – доложила басом красавица. – Не до разносолов. На скорую руку все состряпала, а то бы ваш питомец помер, не дотерпел…
– Извини… те, – сказал Костя и чуть не прикрылся ладошками, хоть и был все-таки не голышом. – Простите за хлопоты…
– Ладно уж, – сказала Василиса. – Батюшка, велите мальчонке вашему эту проклятую репку наконец выдернуть, коли у вас руки не доходят. Вот и будет от него благодарность… Только пусть сперва умоется гостенек, а то у него весь ужин на роже!
Гордо повернулась девушка Василиса и скрылась в избе.
«Прямо как Верка Титова, – подумал Костя. – Но у Верки-то папаша – владелец мыльного завода, а у этой всего лишь крупный фермер…»
– Слышал? – сказал Колобок. – Выполняй!
– Мне бы сперва… – начал Костя.
– Во-он в том углу, – сказал Микула. – А лохань умывальная на колоде возле бани. Воды сам натаскаешь. Я же, Микулушка, пошел целину поднимать – землица-то наша велика и обильна есть…
С этими словами крупный фермер поднялся и зашагал куда-то. И не было на нем ни черного бархатного кафтана, ни сапогов на высоком каблуке – только серая рубаха из мешковины и такие же штаны.
А бархатный кафтан и зеленые сапожки он все же сложил в свою неподъемную сумочку – на случай, если знатные люди на пашню приедут.
Деревенские удобства были уже Косте привычны, и с колодцем он сумел управиться, наполнил деревянное ведро. Литров примерно на пятьдесят.
– Ты весь окатись, – посоветовал Колобок. – Скидывай, скидывай рубаху…
Жихарев покосился на избу с Василисой внутри.
– Окна пузырем бычьим затянуты, – сказал Колобок. – Стекло здесь редкость и драгоценность. Так что не бойся, не рассмотрит она твоей тяжелой атлетики…
Костя поискал привычные возле умывальника предметы.
– Сам виноват – не захватил ни мыла, ни зубной пасты, ни щетки, – заметил Колобок. – Хотя мыло следовало бы преподнести Василисе – вот бы девушка обрадовалась! Хорошее мыло в деревне тоже редкость! А зубы тут чистят вот такой дубовой веточкой, предварительно разжевав кончик! Смотри – зубных врачей здесь не водится!
Кое-как ребеночек управился с утренним туалетом (и не весь ужин был на роже, а так – несколько крошек) и нерешительно спросил:
– А брюки? Можно мне штаны, хотя бы как у хозяина?
– Ха! – сказал вожатый. – Портки еще заслужить надо! Доказать, что ты мужчина! Деревенским недорослям, бывало, штаны только перед свадьбой выдавали… А я так, например, вовсе без них обхожусь… И не только я… Вот Юлий Цезарь – уж на что великий был деятель, а порточков так и не удостоился, в банную простынку до смерти заворачивался!
«Тебе и кафтан ни к чему, Цезарь из печки», – подумал Костя, а вслух решительно спросил:
– Ну, где эта самая репка?
Эта самая репка выросла посреди Микулиного огорода, нарушая стройные грядки. Словно кто-то вкопал тут перевернутую цистерну, а из нее брызнул к небу зеленый фонтан.
Этой самой репке вручили бы богатыристику без разговоров, за сам факт существования.
Врал скоморох, что репа на Руси не уродилась. Просто вся она собралась в один огромный корнеплод.
– Ого! – сказал Костя. – Сто пудов для выставки фрукт!
– Не фрукт, а овощ, – поправил Колобок. – Хотя в былинах такого не водится. Видно, из сказочных краев занесло ветром семечко, а хозяева не доглядели, вот она и вымахала. Тащи, бедолага, да смотри не оторви ботву, а то придется репку окапывать – деревянной, между прочим, лопатой!
Ботва напоминала небольшую рощицу и шумела над Костиной головой.
Костя взял ботву в охапку и потянул на себя.
Репа не дрогнула.
Мальчик перевел дыхание и удвоил усилия. Что за диво: паровоз ведь с места сдвигал, а тут какой-то овощ!
– Тянем-потянем, – командовал Колобок. – Тянем-потянем! Эх, дубинушка, ухнем! Эх, зеленая, сама пойдет! Подернем! Подернем! Да опять-таки ухнем!
– Ух! – сказал Костя и потянул изо всей-то силушки – но с прежним результатом.
Со стороны избы доносился заливистый смех – то ли к Василисе пришли подружки, то ли она все-таки рассмотрела в окно, что там творилось на огороде…
– Конечно, – сказал Костя. – В сказке-то их вон сколько было – и Дедка, и Бабка, и Внучка – не считая домашних любимцев… Это какая-то заколдованная репка! Так нечестно!
– Но Дедка с компанией не были богатырями, – заметил Колобок. – Ты лучше представь, что от этой репки зависит твоя жизнь. Не выдернешь ее – и жрать будет нечего…
– Да овощ твой тоже не сахар, – огрызнулся Костя. – Пробовал уже. Только коров ей кормить…
– Слабо тебе, – подвел итог Виссарион Глобальный. – Так и скажи. И подадимся домой – нечего тебе тут делать…
И снова Косте стало стыдно. Да что же это за жизнь такая пошла – что ни возьмешься делать, за все стыдно!
Видно, Микуле и самому было слабо вытянуть репку – потому и отговаривался другими делами. Он ведь такой же хитрый, как все взрослые, хоть и хтонический…
Жихарев изменил тактику. Он постарался встать так, чтобы тянулось не вбок, а вверх. Еще хуже вышло.
Ладно. Костя начал расшатывать репу в земле туда-сюда, но потихоньку, чтобы действительно не оторвать ботву. И только потом потянул изо всех возможных и невозможных сил. Да еще представил, что тянет не один, а со всеми спортзаловскими ребятами и тренером Агапычем. И что поддается проклятая репка, вот еще усилие, вот еще… Если бы хоть кто-нибудь и вправду помог! Ну хоть чуточку… Ага! Вот она, эта чуточка! Откуда только взялась?
…И полетел герой кубарем на соседнюю грядку.
Окаянная репка лежала на боку и закрывала полнеба. Ее окружала гряда вывороченного чернозема.
А на этом барьерчике стояла на задних лапках мышка и отряхивала при этом лапки передние.
И была одета мышка-пособница в серые порточки – совсем как у Микулы Селяниновича.
Святогоровы штаны
… – Неужели в одиночку выдернул? – удивилась Василиса. – И на двор сам притащил?
– Ну да, – Костя сглотнул, покраснел и добавил честно и смущенно: – Да еще мне мыш ваш помог…
В самом деле, ведь если мышь в штанах, то не мышью ее следует звать, а мужественным мышем!
– Мышь в данном контексте символизирует эффективность коллективного труда и основополагающую роль так называемого «маленького человека» в жизни общества, – сказал Колобок. – Так у вас в учебниках пишут.
– А потом он свалил в темпе, – сказал Костя. – И хвостиком махнул.
– Правильно сделал, – сказала Василиса. – Котофей наш до ихнего брата ох и лют…
– Кузьму-Демьяна загнал на чердак, – сказал Колобок. – Здоровый, как конь, потому что. Ничего, ночью мой филин ему покажет, кто во тьме лучше видит…
– Опять всю избу перевернут, – сказала Василиса. – Только-только навела порядок…
– Не бойся, красавица, – сказал Колобок. – На второй ночлег мы не останемся – нам на богатырскую заставу надобно…
– Мне тоже, – сказала Василиса и вдруг покраснела… – Только следует батюшку дождаться…
Где-то вдалеке поскрипывала соха, почиркивали камешки по булатному лемеху…
Где-то вдалеке поскрипывала соха, почиркивали камешки по булатному лемеху…
Весь белый день бесштанный Жихарев старался доказать, что он мужчина и должен быть удостоен порток, портков или как они там раньше склонялись.
Хотя Микулины брючки будут Косте, пожалуй, великоваты…
Наскоро позавтракав крынкой молока и караваем хлеба (Колобок при этом страдальчески отворотился), Костя таскал воду из колодца, рубил дрова тупым топором, резал траву серпом (до косы здесь еще не додумались) и даже пытался подоить корову, но Василиса не допустила:
– Как бы у нашей Майки молоко не пропало из-за этакого дояра! Целый день под ногами у меня путается!
«Интересно, Василиса уже взрослая или еще выше расти собирается? – подумал Костя. – Отец-то вон какой вымахал! Такая не станет, как наши, драться на пустыре под съемку с мобильника – на раз зашибет! А мобилу у Степахи отберет, разгрызет и выплюнет!»
Тут мальчик вспомнил, что он и сам-то… – и загрустил. Тяжело живется тому, кто не такой, как все. Надо, надо срочно оформлять богатыристику!
Наконец Микулина дочь сжалилась над ним и сказала:
– Ладно, хлопотун ты наш, ступай в избу да вымеси тесто в квашне – я с вечера тесто творила!
Эту науку Жихарев, благодаря Бабане, немножко знал.
– Слушаюсь, Василиса Микуловна! – по-военному ответил он и словно бы ощутил на себе грядущие штаны.
– Не Микуловна, а Микулишна, – поправила девушка. – Да и рано меня еще по отчеству величать. Вот выйду я замуж, распрощусь я с косой девичьей, с подружками милыми, с хороводами веселыми…
И вдруг залилась крупными слезами, закрыла личико рукавом…
– Опять я чего-то накосячил, – пожаловался Костя Колобку.
– Да нет, – сказал вожатый. – Просто так тут принято. Для девушки прежних лет перейти в чужую семью, в соседнюю деревню переселиться – все равно что на другую планету перелететь! Вот и кручинятся, слезы точат! Но, думаю, не родилась еще та свекровь, что нашу Василису обидит, так что не переживай. Пошли с тестом работать – люблю я наблюдать, как нашего брата создают! Бывало, прикачусь на хлебозавод, прикинусь браком – и смотрю, смотрю…
«Ну да, – подумал Костя. – Это же для тебя как «Плэйбой» листать, плюшка наглая».
Изнутри Микулина изба была что добрый вокзал. Но квашню Костя все-таки сумел разыскать. Подобрал рукава и принялся за работу – она хорошо многие группы мышц развивает!
Колобок наблюдал за Костей, а большущий серый кот наблюдал за Колобком – явно видел в нем круглую бесхвостую мышь. Лежал кот на печи – тоже большущей, как доменная.
– Хвост выдерну, – пригрозил догадливый Жихарев, и кот сгинул: такой выдернет!
– Так его, тунеядца, – похвалил Колобок. – А ты старайся, старайся – может, хоть шорты выдадут!
– Не балаболь под руку! – огрызнулся Костя.
Потом пришла Василиса, ткнула в ком теста пальцем, недовольно хмыкнула, но все-таки сказала:
– Хватит! Вот сейчас в печь посажу – к батюшкиному возвращенью как раз подойдет… А ты поди покуда, огурчиков с грядки поклюй. Соль в туеске – смотри не рассыпь, а то поругаемся!
– А помидорчиков там нету? – с надеждой спросил Костя.
– Чего? – нахмурилась красавица.
– Это он сдуру спросил, – вмешался Колобок. – Не время еще помидорчикам на Руси произрастать. Как и картошке с табаком. Сперва Америку открыть требуется, а уж потом перекур устраивать…
Но огурцы с грядки – тоже неплохо, пусть и с черствым ломтем ржаного хлебушка.
Солнце уже садилось, когда воротился с работы Микула Селянинович. Он учуял запах домашнего каравая и довольно крякнул.
Вечеряли за тем же столом во дворе, и стало ясно, что поездку придется отложить до утра.
– Про штаны спроси! – шепотом потребовал Костя.
Колобок подкатился по лавке к природному пахарю, взобрался к нему на плечо и зашептал в ухо.
– Ладно ли, доченька, все было? – спросил Микула. – Не уросил ли отрок, не чурался ли трудов праведных?
– Не чурался, батюшка, – сказала Василиса. – Не из киевских щеголей парнишка. Хоть и не умеет, но старается. А вот с репкой что будем делать? Небось пир на весь мир опять устроим, мужичков позовем, будем угощать их нашим пивом да медом?
Явно не одобряла Василиса такие батюшкины корпоративы.
– Не твоего девичьего ума дело! – рявкнул пахарь. – Захочу – так все добро свое раздам, таков мой обычай! А репку… Репку я отправлю к богатырям на заставу – хватит на всех. На телегу положу, Гнедка запрягу… Тем более, есть кому сопроводить – отрок туда же собирается…
– Тогда я тоже поеду, – сказала девушка.
– Неприлично как-то, – сказал Микула. – Одинокая девушка да среди витязей…
– Я же не одинокая буду, – сказала Василиса. – Я мальчика сопровожу и хлебушко говорящее… Да и Гнедка с телегой назад приведу!
Микула Селянинович прищурился.
– Тебе вообще с женихом встречаться не положено до свадьбы, – сказал он. – Но ты же тут меня изведешь…
Василиса смутилась и убежала.
«Ага! У нее жених есть! – обрадовался Костя. – Значит – совершеннолетняя, выше не вырастет…»
Оскорбленное «хлебушко» изрекло:
– Балуешь ты ее, Микула Селянинович. Ой, балуешь! Это не дело!
Пахарь вздохнул.
– Сиротка ведь. Без матери растет. Обижать нельзя. Запрети я ей дорогу – она опять парнем переоденется, косу под шапку спрячет и сбежит…
– Вот я и говорю – балуешь, – сказал Колобок.
– А штаны-то, штаны, – шепотом напомнил Жихарев.
– Точно! – обрадовался Колобок. – Микула! Если она парнем переодевается – значит, есть в избе твоей портки, что нашему отроку впору! Так ты их Костяну и пожертвуй!
Микула задумался.
– Штаны-то есть, – сказал он. – Только они Святогоровы. Кому попало не вручишь! Это честь великая!
– Так у меня и отрок не простой, – сказал Колобок. – Он потомок самого Жихаря Многоборца! Константин, сын Жихарев! Кто более достоин Святогоровы реликвии носить – юноша отважный или девчонка, почтения к солярному гостю не знающая?
Микула поглядел на Костю, словно впервые его увидел.
– А и то сказать… Богатырское семя… А он вправду ли отважен?
– Конечно, – сказал Колобок. – Вольги же не убоялся. Да зарезал бы он оборотня, как бешеную шавку, если бы я не заступился. Вечно мне приходится ваши богатырские заморочки разруливать…
– Вольга-то мне первый друг, – сказал с сомнением природный пахарь. – Тем и дорог…
– А истина-то дороже – гривен чуть ли не на пять! – не растерялся Колобок. – Она первее!
– Ну, будь по-вашему! – решил хозяйственный Микула. – Коли уж он матушку-репку одолел, то, значит…
И пошел в избу за наградой.
Костя боялся, что утонет в богатырских штанах. К тому же – вдруг они равны во все стороны? Что-то такое говорили на уроке геометрии…
Но штаны оказались обычные, вроде джинсов, только очень-очень древние: без «молнии», заклепок, лейблов и карманов.
– Рассыплются, – вздохнул Костя.
– Не бойся, – сказал Колобок. – Скроены они у истока времен, сшиты из Первоматерии. Винтажная вещь!
– Не очень-то большой он был, ваш Святогор, – сказал мальчик. – Чуть крупнее меня. И толстенький!
– Так то ж его младенческие порточки, – сказал пахарь. – Чуть встал Святогорушка на ножки, так в них и облачился ради подвигов. Но уже на следующий день из них вырос, истрепать не успел!
«Хорошо, что в древности памперсов не было», – подумал Костя.
– А веревочку – подпоясаться? – спросил он.
– Пуговица есть, – с гордостью сказал Микула.
Пуговица была костяная, вырезанная в виде страшной морды неведомого зверя.
– Пуговица, чтоб ты знал, от слова «пугать», – сказал Колобок. – Пуговица, по идее, отгоняет от владельца всякую нечисть… Если задуматься над словом, оно само тебе все расскажет.
Счастливый обладатель первоштанов устроился спать на той же куче сена, что и в прошлую ночь.
Штаны – великое дело.
Недаром и доныне всякого, кто к мужескому полу принадлежит, донимают иногда кошмарные сны, в которых он оказывается без брюк посреди улицы, за партой или даже на танцполе. И он просыпается в холодном поту…
Но какие же ужасы снились тогда бесштанному Юлию Цезарю?
Заставушка богатырская
Хозяйство у Микулы Селяниновича было огромадное. И сам он был огромадный, и кони его исполинские, и куры вымахали выше колена ростом, и корова слоноподобная – чтобы ее подоить, Косте даже не пришлось на скамеечку присаживаться.
Огромадной была и телега. Туда поместилась не только великанская репка, но и куча другого провианта.
– Побаловать молодцев надобно, – приговаривал Микула. – Пусть домашней стряпни попробуют…
– Правильно, батюшка, – сказала Василиса. – А то ведь пекут хлеб пополам с золой, вовремя не вынимают! Ну ничего мужики не умеют!