Загудели малые сервоприводы, застрекотали сегментированные лапы: на пустырь прытко выбежали семь мелких, похожих на пауков роботов-пристяжей. Обычно пристяжь пуглива и крайне осторожна, но сейчас ее было много, а людей, – если они приняли Титана за человека, – всего лишь двое. Да и легкое стрелковое оружие, имеющееся в распоряжении Лана и Титана, было практически безвредно что для бронированной пристяжи, что для их куда более защищенного хозяина… А хозяин уже тут как тут: Лан увидел вздымающуюся над развалинами округлую головную башню «Аконкагуа 5А».
Трое сервов защелкали клешнями на манипуляторах, приоткрыли острые жвалы и включили встроенные в головные части визгливые циркулярные пилы. При этом они двинули на дружинника и киборга, дескать, валите отсюда, пока на пустыре не стало двумя трупами больше. Остальные сервы тем временем разбежались в разные стороны, выискивая мертвецов пожирнее.
Лан и Титан взяли руки в ноги, и помчали под прикрытие руин, что были на противоположном от «Аконкагуа» краю пустыря. Лан то и дело ожидал услышать за спиной выстрел аркебузы или свист метательного диска, но огромный био не пожелал вступать в бой, поскольку вокруг было и так вдоволь пищи. Через минуту над пустырем уже стоял визг циркулярных пил, хруст костей и влажный шелест рассекаемой на удобные шматки плоти.
– Большой Афанасьевский переулок, – пробормотал Титан после того, как вывел Лана на торный путь. Киборг вытер с лица кровь, теперь было видно, что его щеки и лоб рассечены множеством глубоких царапин, обрамленных лоскутами рваной кожи. – Мы пересечем Старый Арбат. Помнишь?
– Как такое забыть, – Лан едва поспевал за семижильным кио. – Ты идешь со мной в Замоскворечье?
Титан поглядел на Лана, словно на слабоумного. Было видно, как в глубине его ран серебрятся танталовые нити.
– Бросить вызов одной из самых вышколенных и хорошо оснащенных группировок Центрального Округа? Штурмовать укрепленный остров на болотах, которые со всех сторон окружены водами разлившейся Москвы-реки? Я уже боялся, что ты об этом не попросишь!
Лан фыркнул. Он бы тоже хотел завернуть что-нибудь остроумное в ответ, но голова от усталости едва-едва соображала, кроме того, нельзя было терять бдительности: здешние развалины – не место для прогулок и бесед.
– Что с Марой? – внезапно поинтересовался Титан.
– Мара ушла почти сразу после боя на Воздвиженке, – Лан подхватил с земли обрезок стальной трубы, изогнутый на конце крюком: сгодится вместо трости. Правда, карабин пришлось повесить на плечо, а в свободную руку взять ПМ.
– В Одинцово? Все-таки решилась! Так-так-так… – Титан задумался, потом проговорил отрывисто: – Тебе удалось пробудить в ней человека. Хотя, на душе у меня было бы спокойнее, если бы она осталась с тобой в Кремле.
– У меня – тоже, – согласился Лан. – Мара снится почти каждую ночь. Поэтому… поэтому я подумываю пойти за ней следом. Я часто поднимаюсь на восточную стену, смотрю на рассвет и обещаю, что выпрошу у воеводы отпуск и…
– Одинцово находится на западе, – перебил его Титан. – Но это так – мелочи. Продолжай!
Продолжать Лану перехотелось. Он насупился и теперь больше смотрел по сторонам.
– То есть, – заговорил тогда киборг, – сначала ты спасешь брата, потом – помогаешь Маре, а я спасаю тебя, когда это будет необходимо. План таков?
– Я никого напрягать не хочу, – без энтузиазма отозвался Лан. – Ты меня выручил, пострадал сам. А в Замоскворечье тебе идти совсем необязательно…
– Да ладно! – оскалился Титан. – Без моего чуткого руководства ты, чего доброго, в Шереметьево забредешь. А еще я рассчитываю, что на базе замоскворецких бандитов можно будет поживиться чем-нибудь полезным: хорошим оружием, рабочей довоенной электроникой, предметами роскоши…
– Сам-то почему не со своими? – спросил Лан. – Ты же собирался вернуться на базу кио?
– М-да, – протянул Титан. – Я и вернулся. Но вскоре опять ушел. Слишком долго я был непобедимым чемпионом Арены, чтобы снова стать рядовым киборгом. Подумал я, дружище, и понял, что надо линять, пока ржавчиной не покрылся. И теперь я вернулся, так сказать, к вольной жизни. Сам себе хозяин, никому ничего не должен.
– А чем занимаешься?
– Фрилансер я, Лан, – ответил киборг. – Одним – караван сопроводить, другим – у кредитора долг забрать, третьим – разрешить спор в конфликте за торговое место. Покуда есть руки, мозги и автомат Калашникова, то выгодное занятие отыскать нетрудно даже в нынешней Москве. Жаль, партнеры только не приживаются. А напарник бы мне сгодился. Помнишь Грыжу? Перебежчика из наемников Профессора? Слопал его живоглот, и, кстати, произошло это в Замоскворечье!
– Как долго туда идти? – Лан чувствовал, что раненная нога наливается тяжестью. Он стал цеплять подошвой «берца» остатки асфальта, и этот шаркающий звук мог стоить им обоим жизни.
– Километра три-четыре, – отозвался киборг. – За сорок минут бы добрались, если бы не завалы и не разрушенные мосты. На болотах тоже не сильно разгонишься… а Замоскворечье – это теперь сплошные болота с живоглотами, земляными червями, водяными осьминогами и, само собой, болотниками, – он поглядел на Лана. – Давай-ка сделаем недолгий привал, а то на тебе лица нет, а впереди – уйма опасностей. Рука бойца колоть устала?
– Нога бойца шагать устала, – кисло усмехнулся Лан. Скольких он убил за сегодня? В голове мутилось от усталости, он не мог сосредоточиться и подсчитать. Перед глазами стояла каша из порубленных тел людей и мутантов, куда ни кинь взгляд – всюду мерещились кровавые лужи. Так и умом тронуться было недолго.
– Тогда свернем сюда… – киборг повел Лана к руинам четырехэтажного строения.
Они перебрались через остатки погребенного под буйной растительностью забора, поднялись по разбитым ступеням. Титан отыскал под ветвями и гибкими стеблями проход и первым скользнул в темноту.
– Все чисто, – сказал он через несколько секунд. – Залазь, не бойся!
Нагромождение укрепленных крыш-травой стен и бетонных перекрытий, корни деревьев, пронзающих руины от подвала до давно разрушенной крыши, толстенные, обжитые грибами и мхом стволы, одеревеневшие лианы – все это было пещерой, подсвеченной мертвенным мерцанием гнилушек. Из лопнувшей ржавой трубы капала вода. Из-под тонкого слоя земли и мусора на Лана глядели человеческие черепа, большинство из которых принадлежало детям.
Лан упал на влажную циновку из мертвых побегов. Однако удовольствия это не принесло, ему показалось, будто он качается на волнах боли от множества мелких ран, ушибов, ожогов и надорванных от непомерных нагрузок мышц.
«Светозар в беде, – напомнил он сам себе. – Не расслабляться! Короткий отдых – и снова в путь!»
А потом он подумал, как же это здорово, когда твои мысли остаются исключительно твоими, и никто не шарит без спроса в мозгах, не нашептывает бесплотным голоском всякие мерзости.
– Можно снять шлем? – спросил он, глядя в лиловый сумрак под сводом пещеры.
– Сними, если твердо уверен, что поблизости нет шаманов, – ответил Титан. – Я тебе такую гарантию дать не могу, – киборг расстелил промасленную тряпицу, вынул из разгрузки масленку, а из приклада АК-74 – пенал с принадлежностями для чистки оружия, затем принялся разбирать автомат. В свете гнилушек расцарапанное, со свисающими лохмотьями кожи лицо Титана выглядело словно страшная маска, какой только детишек пугать. Но на душе у дружинника было спокойнее и легче, поскольку он чувствовал – рядом старший и более опытный товарищ, и вместе они зададут жару любому неприятелю.
Лан повертелся с боку на бок: он искал положение, в котором его ушибы болели бы не так сильно. Шлем на всякий пожарный пока решил не снимать.
– Спи, вояка, – по-отечески мягко сказал киборг. – Сейчас около полуночи. На отдых я не дам тебе и двух часов. Мы должны оказаться в логове замоскворецких до рассвета, потому как днем там ловить будет уже нечего.
После этих слов Лан провалился то ли в тяжелый сон, то ли в беспамятство. Каждую секунду этого забытья он ощущал возрастающую тревогу за брата, ему хотелось вскочить на ноги, схватить карабин и сейчас же продолжить путь, но тело не слушалось, пребывая в оцепенении. Лан видел себя со стороны: он метался, он щипал свои руки, не чувствуя боли, он пытался вырваться из пещеры и не находил из нее выхода, в то же время Титан сидел, как истукан, в своем углу, и из глаз киборга текла кровь – не белесая, а вполне себе человеческая.
Лан проснулся и рывком сел. Сердце колотилось, словно у фенакодуса после хорошей скачки. Титан сидел в том же углу, в котором Лан видел его во сне, но, само собой, никаких кровавых слез не было и в помине.
– Я не могу отдыхать, – ответил Лан на немой вопрос киборга. – Нам нужно идти сейчас же!
Титан кивнул, взял за цевье лежащий на коленях автомат, поставил прикладом на пол.
– Я не могу отдыхать, – ответил Лан на немой вопрос киборга. – Нам нужно идти сейчас же!
Титан кивнул, взял за цевье лежащий на коленях автомат, поставил прикладом на пол.
– Я, вообще-то, тебя будить уже собирался, – сказал он, поднимаясь на ноги. – Ты продрых два часа без нескольких минут.
– Да? – Лан опешил. С трудом верилось, что его болезненное забытье длилось столько времени. Казалось, он только-только закрыл глаза… Лан прикоснулся к повязке на ноге: шарик регенерона почти полностью растворился. Значит, действительно прошло около двух часов. Боль от ушибов и ран не исчезла, но притупилась, в голове, правда, царила все та же муть, ну, да ладно. Кстати, расцарапанная рожа Титана тоже слегка зажила и больше не выглядела, словно маска из растрескавшейся древесной коры.
Лан нашел в вещмешке флягу, пил долго и жадно.
– И обязательно – обязательно! – поешь, – сказал наставительно Титан, поправляя на себе разгрузку. – Тебе нужны всякие белки, чтоб восстановиться.
И только тогда Лан понял, что он адски голоден, а в мешке Ворона весьма кстати нашлись сухари, сало и вяленое мясо.
– Угощайся! Это наше – кремлевское, – проговорил Лан с теплотой.
– Тебе нужнее, – помотал головой киборг.
– Да тут на двоих хватит! – настоял Лан. – Бери-бери! Не таскать же за плечами лишний вес.
– Логично, – согласился Титан и потянулся за ломтем сала с толстой прожилкой мяса. – Благодарю!
С едой было покончено в считаные минуты. Лан еще раз пригубил флягу, а Титан отодвинул стволом автомата прикрывающие вход в пещеру ветви и выглянул в переулок.
– Никого, – сказал он. – Пока что везет. Идем, пожалуй.
Лан выбрался на ступени, втянул полной грудью ночной воздух. Он вспомнил, что в сохранившихся в Кремле книжках и журналах упоминался бодрящий и тонизирующий напиток, который назывался кофе. По описанию кофе был черным и ароматным, и эта ночь оказалась такой же. Лан, правда, не знал, какой запах мог быть у кофе, но ночной воздух, очистившийся от зловония пожара и бойни, теперь был свеж и пах лесом и дождем. Лан с удовлетворением понял, что его мыслям возвращается ясность, что он снова чутко воспринимает происходящее вокруг него – среди руин и в воздухе, и что он может свободно пользоваться раненой ногой. Недолгий отдых и сон пошли на пользу. Приспособленный к тяготам воинской службы организм дружинника смог мобилизоваться, чтобы найти силы для исцеления ран и продолжения похода: все произошло на уровне инстинктов и обмена веществ, без участия воли Лана. И Лан был за это благодарен.
– Отсюда до кремлевских стен – меньше километра, – сказал Титан, когда они вышли на Пречистенскую набережную. Точнее – на то, что осталось от набережной. – Если вдруг передумал лезть в пекло, то самое время вернуться к своим за подкреплением.
Лан смотрел остановившимся взглядом на темные воды Москвы-реки. Мелкие тяжелые волны лизали обрушившиеся в русло блоки, плиты, горы щебня, сползшие с дороги куски асфальта. Будто кости утонувших гигантов, торчала трухлявая арматура, гнилые столбы, опутанные водорослями металлоконструкции. Похожие на противотанковые ежи полузанесенные грязью коряги делали склон почти непроходимым. И среди этого всего непрерывно сновали, не обращая внимания на двуногих, деловитые серые крысы.
Сызмальства учили кремлевских ребятишек: держитесь подальше от рек и старых водохранилищ, поскольку тамошнюю воду можно использовать вместо химического или бактериологического оружия. Окунешься, и будет тебе полный букет: столбняк, дизентерия, холера вкупе с отравлением химикатами и радиационным заражением. Кроме того, речные и озерные обитатели давно мутировали, и неизвестно, какие злобные и безумные в своей причудливости формы жизни поджидали под зыбким черным зеркалом.
Лан посмотрел в сторону Кремля, но ничего не увидел. Крепость пряталась в темноте, но восточный ветер принес отзвук била, ударом в которое было обозначено начало очередного часа.
– Не боишься получить по шапке за самоволку? – задал следующий вопрос Титан.
Лан помотал головой.
– Нет, конечно! Там ведь мой брат! К тому же Ворон доложит в Военном Приказе честь по чести. У него лучше подвешен язык, он быстрее убедит руководство начать спасательную операцию. А мы идем дальше, если ты, конечно, не передумал лезть «в пекло» со мной.
– Хозяин – барин, – Титан пожал плечами. – Я всегда ощущал в тебе конфликт между долгом и личными чувствами, – он начал спускаться по разрушенному откосу набережной к воде. Под его «берцами» чавкала грязь, шуршал, скатываясь в волны, щебень. Голос киборга был прерывистым, как у человека со сбившимся дыханием. – Похоже, ты смог договориться сам с собой, и это не может не радовать. С другой стороны, нам понадобится очень много удачи, чтоб уцелеть в Замоскворечье. Но я – не из тех, кто бежит от хорошего боя, – он посмотрел на Лана снизу: – Ближайшие мосты разрушены, но у старого рубаки есть кое-какая заначка.
Титан двинулся к густо разросшимся кустам хищной розы. Переплетение ветвей, унизанных острейшими шипами, способными впрыснуть нейротоксин, образовывали непроходимую преграду для людей, мутантов и животных. Однако киборг смело раздвинул гибкие побеги и углубился на несколько метров в дебри. Кустарники пришли в движение, почувствовав потенциальную добычу, но Титан не позволил ветвям оплести себя: секунда-другая, и он уже вырвался из зарослей. В руках киборг держал солидный и пузатый брезентовый мешок.
– Вот наше транспортное средство, – проговорил он, поднимаясь к Лану.
В мешке оказалась резиновая лодка, пара коротких весел и ножной насос. И снова Лан ощутил тепло в душе и прилив уверенности. С таким товарищем – не пропадешь!
– Повезло, что я успел сделать несколько схронов, чтоб не таскать барахло с собой, – Титан подсоединил насос к клапану. – Предложил бы тебя погреться, да рану твою тревожить не хочется, – киборг несколько раз наступил на рабочую поверхность насоса, оживив меха. – Постой пока на стреме! Только чур – не дремать!
– Есть – постоять на стреме! – улыбкой отозвался Лан.
Улицы Москвы притихли: ни движения, ни резких звуков. Над рекой проносились мелкие рукокрылы, иногда – но очень редко – ночные птицы. Вкрадчиво шумела листва деревьев, иногда слышался отдаленный рокот – то ли надвигался грозовой фронт, то ли где-то у МКАДа шла перестрелка с применением АГС.
Баллоны лодки распрямлялись под ритмичный шелест мехов и фырканье бьющего из шланга воздуха. Еще минут пять – и плоскодонка будет готова к спуску на воду.
Затем Лан услышал цокот когтей по остаткам дорожного покрытия. Вспыхнули парные призрачные огоньки чьих-то глаз. Со стороны Гоголевского бульвара низко над землей неслись серые тени.
– Что там, Лан? – киборг прекратил качать.
– Кажется, наши старые знакомые, – ответил дружинник и шагнул навстречу движению.
Стаю диких крысопсов возглавлял все тот же короткошерстный кобель с круглой головой, зубами в несколько рядов и кривым, изуродованным шрамами носом. Он остановился возле человека, наклонил голову набок и вывалил длинный язык. Лан ощутил тепло на переносице, будто на кожу упал солнечный луч, вот только никаких лучей поздней и практически безлунной ночью быть не могло. Лан снял каску, экранирующую телепатическое воздействие, затем присел на корточки и протянул вожаку руку, чтоб тот обнюхал его пальцы. Следовавшая за вожаком пегая сука с потрепанной холкой оскалилась и глухо заворчала, прикидывая, как бы впиться дружиннику в горло. Но вожак стремительно развернулся к ней и ударом мускулистой лапы повалил на землю, затем снова перевел взгляд на Лана. Ощущение прикосновения к переносице стало сильнее.
– Снова встретились, – проговорил Лан. – А мне и угостить-то нечем…
Крысопсы продолжили глядеть в ожидании непонятно чего.
– А я в Замоскворечье иду… Брата вызволять… – сказал Лан доверительно, как говорил бы с дружинниками. И вообще, он считал, что разрыв отношений между людьми и крысопсами – это ошибка, и что в прошлом нужно было сделать все возможное, чтобы не разрушить эту дружбу. У людей в теперешнем мире и без того практически нет союзников, а ведь когда-то они вместе обороняли стены Кремля и делили скудный хлеб.
– Лан, ты там… что? – обеспокоенно поинтересовался киборг. Впрочем, насос под его «берцем» не переставал шуршать и фыркать.
Дружинник не ответил. Ночная мгла задрожала, как полотно стяга под сильным ветром. И Лан неожиданно понял, что он смотрит не в темноту, а на коричневую болотную жижу. Замоскворечье! И снова наведенная греза… Неужели где-то поблизости прячется шам?
Вожак стаи тявкнул и, оставляя глубокие борозды, провел когтями по дороге. Мол, неверный вывод, человек, не надо так…
Видение болота накладывалось на уходящий во тьму Гоголевский бульвар, глаза крысопсов мерцали радиоактивным свечением. У Мары в глазах разгорался тот же огонь, когда она использовала свои телепатические способности.