Мух оскалился, его большие зубы влажно блестели в непривычно ярком электрическом свете. Лан рванул на предателя и от души врезал ему под дых защищенной шлемом головой. Мух скорчился, а Лан рывком распрямился, попав макушкой предателю в челюсть. Громко хрустнули кости, Мух отпрянул, ноги его подкосились, и Кривой Шрам с глухим стоном рухнул, на пол рядом посыпались выбитые зубы. Эдакой прыти от скованного и избитого дружинника не ожидал никто. Лан сгруппировался, полагая, что на него снова набросятся всей сворой, однако вместо этого бандиты принялись смеяться, показывая на Муха пальцами. Что ж, предатели в любой среде не пользуются уважением. И терпят их лишь до поры, до времени.
Двое замоскворецких вцепились Лану в плечи и принудили его снова сесть. Один при этом продолжал добродушно похохатывать, глядя, на кровавые пузыри, которые выдувал губами Мух.
Бандит с лицом юродивого встал перед Ланом.
– Нас много, – сказал он весомо. А потом повторил, округлив глаза и вскинув куцые брови: – Нас. Много.
Еще бы… То же самое внушали кремлевским жителям со школьной скамьи. Слишком много желающих видеть Кремль в руинах, а его общину – в рабстве или же вовсе вырезанной под корень. Бандиты, мародеры всех мастей, не способные ни пахать, ни сеять, само существование которых – суть причинение зла. Трупоеды, которые куда теперь ближе к зверью, чем к людям. Разношерстные племена мутантов, которые из года в год становятся все многочисленнее и сильнее. Прожженные в Полях Смерти нео… Шаманы, в рядах которых все больше Старших… А еще био – враги всего живого, – действующие независимо или в связке со своими «друзьями»-нейромантами. А еще – тьма всяких мутантов-животных и мутантов-растений, одинаково враждебных как ко всем сторонам, так и друг к другу.
Их действительно много. И как выстоять против этой орды?..
Лан не знал. Но он – всего лишь рядовой бесконечной войны. Ему было известно, что так происходило испокон веков. Кремль – самая большая крепость Европы, рассказывал отец Филарет на уроках. И где теперь та Европа? А Кремль живет.
Яркий свет померк, включенными оставили лишь несколько ламп, да и те – вполнакала. Энергию надо было экономить.
Пленников повели по широкой лестнице наверх. Лан мало что видел из-за спин и голов сопровождающих. Ясно было только, что банда хозяйничает в этой башне давно: замоскворецкие более или менее очистили строение от мусора, восстановили почти все двери, а помещения за ними – или обжили, или использовали вместо хранилищ. Там – какие-то коробки, здесь – всякое ржавье… Молодчики, не задействованные в конвоировании пленников, деловито сновали туда-сюда, выполняя какие-то поручения. Не все носили одинаковую черную униформу, зато, как один, были при оружии: будь то старинные автоматы, пистолеты в поясных кобурах или же короткие мечи в неброских ножнах. Кто-то прятал лица под балаклавами, но в основном обходились без масок. Лан предположил, что лица закрывают только те, кто находится на боевом задании. Хлопали двери, стучали каблуки сапог и «берцев», слышались непривычные звуки работающего электроинструмента. Лан, несмотря на свое положение, старался фиксировать увиденное в памяти.
На появление Лана и киборга встречные бандиты реагировали чаще всего безразлично. Ну, ведут двух каких-то неудачников, – мало ли кто решил побродить на свою голову в окрестных болотах… Лан подумал, что называть замоскворецких бандитами – не совсем верно, а воинами, что, очевидно, было ближе к истине, – язык не поворачивался. Безусловно, они представляли преступную организацию, но это не был опустившийся сброд, вроде тверских мародеров или завсегдатаев Арены. Это была военизированная группировка, что сродни маркитантам, только более расположенная к силовым действиям, нежели к торговле.
В широком коридоре первого этажа Лан увидел детей. Нельзя сказать, что это было большой неожиданностью, но все же Лан растерялся. Гораздо проще представлять врага в виде безликого полчища головорезов, которых нужно давить без сомнений и жалости, как тараканов, а когда оказывается, что это – не абстрактное зло, а община, в которой есть гражданские с незапачканными кровью руками, то сразу все становится как-то более запутанно.
Подчинившись грозному окрику одного из сопровождающих, мелкие мгновенно убрались с пути под стену и прижались к ней, точно ящерки. Дисциплина! Их было больше дюжины, и все – примерно от восьми до тринадцати лет. Идущий впереди конвоя бандит отпихнул подвернувшуюся под ноги доску, к которой снизу были прикреплены четыре подшипника, доска с гулом прокатилась по полу к стене.
Из коридора они вышли в просторное помещение, расположенное напротив главного входа. Лан еще в коридоре уловил сладковатый запах тлена, но все же он оказался не готов к тому, что предстояло увидеть. К потолку на цепях была подвешена грудная клетка «Рекса». Фрагмент биоробота распилили вдоль хребта, и вся высокотехнологичная внутренность оказалась на виду. Встроенную и давно бездействующую пушку демонтировали, одной передней лапы тоже не оказалось на месте; вторая же конвульсивно подергивалась и время от времени цепляла когтями пол. Узлы «Рекса» работали: Лан видел, что посреди месива из проводов и оголенных узлов что-то вращается, клацает, прерывисто гудит. Установленный под грудиной округлый резервуар был «топкой», извлеченной из корпуса и соединенной с остальной конструкцией черной пуповиной многожильного кабеля. Пара типов в резиновых фартуках поверх униформы и в сварочных очках на сосредоточенных рожах возилась с кормлением этого биомеханического обрубка: один придерживал крышку «топки» открытой, а второй лопатой забрасывал внутрь куски не самой свежей мертвечины. На руках у обоих были толстые резиновые перчатки до локтей. Органы био отреагировали на пищу, что-то заискрило, и на мужиков в фартуках обрушился каскад огненных брызг, однако те даже глазом не повели: происходящее было для них делом привычным. Гул, льющийся из выпотрошенного нутра «Рекса», стал ровнее, единственная лапа перестала царапать пол и умиротворенно разжала пальцы.
Замоскворецкие бандиты додумались использовать реактор подбитого биоробота, чтобы тот производил им электричество. Они ему – органику, а он им – ток в электросеть. Мясо для кормления, само собой, использовали человеческое – самое ходовое и легкое для промысла.
В тот момент, когда Лан пялился на работу внутренностей био, на всех этажах башни раздался трескучий звонок. Вероятно, это была какая-то старинная система оповещения, реанимированная местными умельцами: пожарная тревога или вроде того. И сразу все, кто до этого занимался своими делами или просто бездельничал, двинулись в ту же сторону, куда вели и двух пленников. Лан увидел, что на прежних местах остались только те, кто присматривал за «топкой» «Рекса» или стоял в карауле у огневых точек, оборудованных на месте главного входа в здание.
Одна толпа, в центре которой шли пленники, слилась с другой. И тогда Лан обнаружил, что неподалеку, в таком же окружении бандитов, идет еще один угодивший в переплет дружинник!
– Светозар! – выпалил он и рванул к брату, но конвой не позволил ему подойти ближе.
Светозар оглянулся и недоуменно поглядел на Лана.
– Ёжкин кот! А ты-то что здесь делаешь?
– Что-что… – пробурчал Лан. – Тебя спасаю! Не ясно, что ли?
– Зашибись! – Светозар рассмеялся. – Тогда, считай, я спасен!
– Разговоры! – прикрикнул на них один из сопровождающих.
Лан оглядел брата с головы до ног. Светозар хромал: в бою на Неглинной улице он получил стрелу в бедро, и рана до сих пор его тревожила. На лице – заживающие кровоподтеки и ссадины, на пальцах заново отрастают ногти. Но плечи его расправлены, движения – бодры, а взгляд – живой, цепкий. Очевидно, что Светозара пытали, и с той же вероятностью можно было предположить, что дружинника не удалось сломить ни физически, ни морально. Лан сейчас выглядел не краше и тоже хромал, поэтому со стороны могло показаться, что братья – это один и тот же человек, который раздвоился под действием неведомого Поля Смерти.
Поток людей заполнил коридор и перетек в круглый зал, опоясанный открытыми террасами, что располагались друг над другом на нескольких уровнях. Лану пришлось задрать голову, чтобы окинуть взглядом помещение. Несомненно, оно занимало центральную часть башни. Под куполообразным сводом теплились спелым желто-оранжевым светом электрические лампы. Висел, чуть покачиваясь, на талях грузовой кран, закрепленный на мостовой балке. Террасы заполнялись людьми – и одетыми в черное бойцами, и гражданскими. Эти балконы напомнили Лану зрительские трибуны Арены. В центре зала возвышался помост: на остовы электрокаров была водружена железобетонная плита. Обитатели башни стягивались к помосту поближе, на их лицах были написаны хорошо знакомые Лану предвкушение и азарт. Среди взрослых шныряла чумазая детвора с сияющими глазами.
Возле площадки, но отдельно от остальных, стояли люди в невиданных защитных костюмах, состоящих из множества броневых щитков. Впрочем, Лан тут же усомнился в том, что это были люди: их габариты соответствовали скорее нео, чем хомо. Даже рослый и широкоплечий Титан по сравнению с ними показался бы мальчишкой. На головах у великанов сидели одинаковые черные шлемы с глухими забралами, полностью скрывающими лица. Все они держали старинные автоматы на сгибах локтей, прижимая оружие к груди – чуть небрежно, привычно, не замечая его тяжести, как и полагается профессионалам.
– Собакоголовые, – сказал Титан, проследив за взглядом Лана.
Те собакоголовые, которых Лан встречал на Арене, были полуголыми и бессловесными чудищами, обитателями зверинца, и их действиями вряд ли руководил особо развитый мозг. Эти же носили крутую броню и были вооружены не менее крутыми стволами. Они представляли неизвестную Лану богатую и опасную фракцию, за ними стояла чья-то воля, способная подчинить и превратить кошмарных мутантов, полуживотных, в вышколенных воинов.
Лан вспомнил беззвучные пророчества шамов. «Как ты думаешь, каким псом станет твой брат, после того, как над ним поработает экспериментатор Процессор? Процессор – такой выдумщик…»
Эти похожие на ожившие скульптуры существа явились за Светозаром! Лан машинально попытался разорвать путы на запястьях, но – тщетно… И что теперь делать? Ведь не матерными же словами отбиваться от неприятеля!
А Светозар, очевидно, был ни сном, ни духом об ожидающей его участи. Скользнув взглядом по великанам, старший брат переключил внимание на объект, который находился на уровне верхней террасы.
Толпа обитателей башни всколыхнулась.
– Ясел! Ясел! – запищал вдруг мальчишка лет пяти от роду, указывая рукой с зажатым в ней обмусоленным сухарем, на свод. – Смотлите, Ясел!
Ничего хорошего от происходящего Лан не ожидал, но он все же ощутил любопытство: что это за имя – Ясел? Наверняка, нерусское. Ничего подобного раньше он не слыхал.
А потом звонким голосом воскликнула толстуха в робе необъятного размера, и сразу все стало понятно:
– Ящер!
А следом загомонили мужики в масках:
– Ящер! Ящер! – этот клич подхватили все, кто находился в зале, кроме, пожалуй, собакоголовых. От Лана не укрылось, что великаны занервничали: принялись озираться, наводя черные забрала шлемов то на один сектор заполненного толпой помещения, то на другой.
Лан уставился вместе с остальными вверх. Оказалось, что ожил кран-балка. Мост развернулся, грузозахватное устройство заскользило на тросах в сторону толпы. На себе оно несло… еще одну часть биоробота «Рекс». А точнее – голову и плечо с передней лапой. Подсмотрев, как местные спецы получают электричество за счет «топки», Лан подсознательно ожидал увидеть и другие использованные в хозяйстве части био. Однако голову био едва ли можно было хоть как-то применить: разве что на стену повесить, рядом с другими охотничьими трофеями. Но здесь явно было что-то другое…
Сильно поврежденная – без нижней челюсти и одного глаза, с помятой черепной коробкой – голова «Рекса» все равно продолжала жить. Более того, Лан чувствовал, что взгляд единственного уцелевшего глаза био прикован именно к нему.
– Ящер! Ящер! – гражданские тянули к голове «Рекса» руки, точно с небес на землю нисходило божество, а не изувеченные, жалкие останки вражеского биоробота, охотника на людей, опускались на тросах крана-балки. Те из вояк, кто был без масок, поспешно спрятали лица под балаклавами и принялись салютовать голове био оружием – старинными автоматами, копьями, мечами, луками или арбалетами. К женским и детским голосам добавился басовитый гул мужских голосов, скандирующих одно и то же: «Ящер! Ящер!». Лан и Титан переглянулись, киборг презрительно поджал губы и повел плечом: дескать, черт его знает, что творится: шизики какие-то…
Единственная уцелевшая лапа био простерлась над толпой. Это был жест господина и покровителя. Обитатели башни в тот же миг замолкли, склонили головы и опустили вскинутые руки. Шея био не двигалась, зато вращалась мостовая балка крана, и благодаря этому единственное око «Рекса» могло с высоты окинуть взором всех собравшихся в зале.
– Дети болотников и червей… дети грязи и пороха… дети Замоскворечья, откуда нет возврата… мои дети! – густой голос, пронизанный нечеловеческой усталостью и тоской, звучал, казалось, со всех сторон. И был он таким громким, что с легкостью заглушал ропот толпы. Лан принялся озираться, пытаясь найти его источник. В конце концов, он решил, что звук мог идти разве что из черных пластиковых ящиков, развешенных в ряд через равное расстояние под верхней террасой.
– Я призвал вас всех, чтобы вы стали свидетелями того, как вершится новая история!
Ящер держал паузу. Жалкий обрубок «Рекса» чуть покачивался на тросах, когти его уцелевшей лапы холодно позвякивали, соприкасаясь. Теперь Лан, Светозар и Титан глядели на голову «Рекса» с тем же вниманием, что и обитатели башни.
– Ты… – произнес голос, и Лан нутром почувствовал, что био имеет в виду не Светозара, не Титана, не кого-то из толпы обожателей, а именно его. И снова – тяжелая, как железобетонная плита, гнетущая пауза. В толпе – безутешно, навзрыд – разрыдался ребенок. Его плач подхватил чей-то младенец, а к реву младенца примешались всхлипы малышей постарше. На детей зашикали, послышались звонкие подзатыльники и сердитый шепот. Лан заметил, что даже кое-кто из местных барышень утирает глаза и шмыгает носом.
– Ты… – повторил голос. А потом договорил, доводя мысль до роковой развязки: – Ты! Убил! Кудесника!
Повисла гробовая тишина. Несколько сотен пар глаз уставились на Лана. Обескураженное выражение в них постепенно сменялось фанатичным гневом, – к счастью, пока что молчаливым. Было слышно, как свирепо сопят одетые в черное воины. Кто-то щелкнул переводчиком огня, и этот звук показался Лану таким же громким, как выстрел.
– Я родился в первый раз в июле 1993 года в Бостоне, штат Массачусетс, – сказал голос. – И мне было дано имя Дик Клеменс.
– Он родился в первый раз в июле 1993 года, – эхом повторила толпа, громче всех старались женщины и дети, мужики только нечленораздельно бурчали и кидали лютые взгляды. Собакоголовые по-прежнему мало что понимали и лишь молча переглядывались.
– Я родился во второй раз в феврале 2021 года на Объекте «Колыбель», штат Невада. И имя мне было дано «Рекс В 14-030-901-Дик».
Толпа повторила. Лан бросил взгляд на Титана, словно школьник, ожидающий подсказки от товарища. Но подсказки не было.
– Я родился в третий раз в апреле 2214 года в Москве, – голос сделал паузу, позволив своим фанатикам посмаковать фразу. – Точная дата перерождения утеряна, – продолжил он. – Повреждения оказались критическими. Была нарушена целостность нейрокибернетического ядра. Моя личность распадалась. «Рекс В 14-030-901-Дик» умер, его заместило то, что стало впоследствии мной.
– Стало впоследствии мной… стало впоследствии… – зашептались обитатели башни, обмениваясь многозначительными взглядами. Ритуал был им хорошо известен, некоторых он приводил в горячечное возбуждение.
– Мои сервы предали меня, – обреченно проговорил голос. – Они расценили, что я больше не способен выполнять боевую задачу, и решили разобрать мой корпус на запчасти для других роботов. Так бы и произошло, если бы не Кудесник. Он был молодым, но одаренным нейромантом. Он разглядел внутри изувеченного черепа «Рекса» проклюнувшееся зерно новой личности. Кудесник приказал сервам восстановить меня, насколько это было возможно. Кудесник создал мой голосовой интерфейс. И тогда дети болот… – толпа оживилась на этих словах. – Дети грязи и пороха… Мои дети взяли на себя заботу о том, что осталось от разорванного на части тела старого «Рекса». А я взял на себя заботу о моих детях. И имя мне было дано – Ящер!
– Ящер! – взревела толпа, вскидывая руки. – Ящер!
– Ясел! Ясел! – пританцовывал мальчонка, подбрасывая и ловя над своей головой обгрызенный сухарь.
Механическая лапа био вновь простерлась над толпой, и обитатели башни послушно заткнулись.
– Убийца Кудесника у нас в руках… – с придыханием произнес Ящер, и Лан снова почувствовал себя в центре всеобщего внимания. – И справедливость свершится!
– Да какая же это справедливость! – не удержался от насмешливого возгласа Лан, и толпа ахнула от такой дерзости. К пленнику со всех сторон протянулись руки, намеренные вырвать наглецу язык и раздавить глотку, осмелившуюся перебить самого Ящера!
– Стоп! – над толпой клацнули когти «Рекса». Обитатели башни подчинились: отступили от Лана, продолжая прожигать его взглядами. – Не мы одни желаем восстановления справедливости… – Ящер подождал, пока толпа успокоится. – Сегодня с нами делят хлеб возмездия наши друзья: посланники Зоны ЗИЛ, – замоскворецкие без интереса посмотрели на собакоголовых, очевидно, те не в первый раз наведывались в логово Ящера. – А еще мы приветствуем человека, который представляет разоренную и уничтоженную Новоарбатовку, большого друга и соратника погибшего Кудесника! Он не меньше меня жаждет покарать обидчика!