– Мы сами, Егерь, от новостей твоих да тутошних причуд в полном нокауте. Какого Морфея? Еще один оборотень из сказки? – заговорил Орк, решившись снова продолжить трапезу. Желудок здоровяка постоянно находился в режиме «онлайн» и требовал еду.
– Орк, – шепнул Никита товарищу, пока дед начал гутарить про оборотней и мутантов Зоны, – Морфей – это древнегреческий бог сна. Другими словами, хозяин намекал на сон. Чтобы спать скоро уже ложились. Старики – народ режимный, капризный.
– Понял, командир, – кивнул боец и покраснел, – блондином себя ощутил, ёпрст.
Рассказы старика прервал свист из леса, в десятый раз огласивший поляну.
– Да чтоб ее… поговорить с гостями не даст, стерва! – заворчал Егерь, приподнимаясь. – Вот кабы «бусы» были мои, так прогнал бы нехристь отседова, жаль не высунуться до утра.
– Что за «бусы», Егерь? – спросил Никита, внемля словам старика.
– Да рубиновые. Амулет от чар бесовских, коими я год этот справлялся. Оденешь их на шею и идешь бывало на охоту да сборы ягодные. И не страшны звери да Рыжуля. А бывало, и телепата удар отводили, и снобов, а фантомов и псевдособак и подавно. Жаль, нету больше их!
– А что так, Егерь? Куда делись «бусы» волшебные? – Никита переглянулся с товарищами и пальцем у губ показал Орку, чтоб молчал о находке.
– Да тута история одна нехорошая вышла боком мне. Месяца уж полтора назад, на Масленицу. Пришел как-то раз с охоты, а в избе гость непрошеный. Все ловушки мои обошел и хитрости, сидит, бормотуху мою всасывает. Заговорили. Вроде не чужой, не злой. Из «Анархии» он, беглый. Присмотрелся я и ахнул. Чёрный Сталкер меня в печенку, дык это ж сын мой падший, уголовничек беглый. Зарос, в рванье, с голоду пухнет, зубов не хватает. Болезненный весь, хворый. Жимкаться-то не стали, чай, не жили вместе, особливо, последние годы. Все в криминале да по тюрягам чалился. Непутевый, короче. После смерти жинки моей, когда я в Зону подался искать лекарства да штучки диковинные от хвори своей душевной и головных болей, с тех пор и не видел его. Годков немало пролетело. И вот нате, явился он. То ли врал, что послужил в «Анархии», то ли хабар снял с мертвого, но прикид на нем ихний имелся, пусть и в хлам конченый. Приютил. Полечил его. Откормил. Планы вроде начали строить совместные. Тубик его вывел хронический да еще кучу болячек зэковских, я же тот еще врачеватель. А с очередной охоты притопал – нет его в избе. То бишь, в вагончике моем. Нету-у. Ушел в никуда. Забрал все, что только смог унести: карабин мой любимый, артефакты разные, лекарства травяные да кое-что особля ценное мне.
– Бусы рубиновые? – перебил Орк.
– И их, чары снимающие. В Зоне одни такие. Но и это не главное. Унес память мою о семье ушедшей, сгинувшей. Эх-х, – Егерь смахнул скупую слезу и унял дрожь пальцев, сцепив их под столом.
– Какую память-то? А, Егерь? – вкрадчиво спросил Никита.
– Фотографию старую. Где я, жинка моя да сынок лопоухий еще пацанчик. Одна фотокарточка и оставалась у меня от прошлого. Молился на нее, любовался на ночь, и утром вставая. Лелеял. Унес начисто все, окаянный.
– Так, Егерь, мы же… – начал Орк, но его перебил Никита.
Он встретился взглядом с Бродягой, свисающим с полки. Глаза того были полны отчаяния, переживания и сочувствия. Как и лица всех остальных.
– Егерь, не сжигай себя в отчаяниях пустых. Все на этой Земле, видно, по спирали вращается и развивается.
Он дотянулся до подсумка, пошурудил в нем и вынул перечисленные Егерем предметы. Даже «глаз» на цепочке. Сложил их на столике, предварительно сдвинув тарелки в сторону.
– Вот, здесь все, что унес эта своло… этот вор из твоего дома. Карабин сломанный и прочую гниль оставили нетронутыми, прихватили вот это. Только не ясно, зачем магнит этот и откуда. Забирай, Егерь, это все твое.
Не сказать, что майор расстроился, вмиг потеряв все то, что недавно нашел. Но немного пожалел. «Что упало, то пропало, что пропало, то нашлось!»
Надо было видеть эмоциональное состояние старика, лицезревшего все свои ценности вновь. Слушая разведчика и глядя на родные сердцу диковинки, выкладываемые им на стол, Егерь почувствовал такой упадок физических сил, а вместе с тем, прилив счастья, и все это одновременно, что ноги деда подогнулись, и он рухнул на табурет. Бледную печальную гримасу на его лице сменило счастливое удивленное выражение, дрожащая рука потянулась к фотографии. Потерла ее, прижала к груди, к губам, снова к груди. Глаза наполнились влагой.
– Ребятки… братцы мои… Да я… Да это просто чудо! Это…
– Полно, Егерь. Каждому свое, чужого не надо, – сказал сверху Бродяга и одобрительно кивнул Никите, – это не наш хабар, это твое.
Последующие минут двадцать компания пила, закусывала, делилась впечатлениями. Егерь поочередно обнимал всех, даже чеченца, нежно и бережно вертел в ладонях артефакты, спрятав фото в карман. Никита и Орк наперебой рассказывали, как нашли труп верзилы под елью на опушке, скелет мутанта с двумя черепами. Как гадали и недоумевали, что и почем.
– Химера, ёшкин кот. Она, видать, преследовала его по Чащобе, догнала на опушке. Оба израненные в этой борьбе и сгинули. Следы завалил снегопад, особля сильный в тот день. Я не особо и искал, в отчаянии уже был. А потом уверовал в справедливость Зоны и помощь Чёрного Сталкера.
– Это и хотели подарком за ночлег тебе дать, Егерь, – Никита показал на «глаз», – а оно вон как все обернулось.
– Да что вы, ребятки, какие подарки? Вы сами для меня подарки судьбы. Спасибо, дорогие мои! – он снова и снова благодарил всех и промакивал глаза рукавом.
«Рубиновые бусы» старик надел на шею, сказав, что сейчас покажет действие артефакта на деле. «Глаз» отдал обратно Никите, обнимая его за плечи. Контейнерный пояс тоже оставил ему, заверив, что скоро еще насобирает такого добра. Фото убрал под подушку на койке, оставив, видимо, полюбоваться на потом. А магнит повертел в руке и поведал гостям следующее.
В те времена, когда он чуть не погиб на Болотах в борьбе с невиданной аномалией, бродящей по Зоне в образе чёрного тумана, его полуживого подобрал дальний дозор «Бастиона». Зная, кто он и его способности, сектанты притащили тело в Бункер, к ногам Ока Зоны. Он мало что помнил. Разве что пытки, эксперименты, допросы. Оставшись без глаза и пообещав бастионовцам помочь им в реализации Всеобщего Ментала – гипнотической атаки на сталкеров Зоны, Егерь выторговал себе операцию. Ему вставили новый глаз, хотя и искусственный, но из кусочка артефакта «капля», который отлично прижился в организме. Шли дни, недели, но Егерь тянул время в застенках секретных лабораторий Ока Зоны и пытался дать весточку «своим» – вольным ходокам и «Правопорядку». Последний оказался коррумпированной структурой и ничем не помог, наоборот, сдал Егеря «Бастиону». Но перехватившие сообщение сталкеры все же успели собрать и направить на Энергопосты сводный отряд, в котором были знакомые старику Корсар, Проводник, Болотник, Бродяга и Тополь. Почему Энергопосты? Егерь сбил Око Зоны с толку лживой информацией о секретной установке, якобы спрятанной в Туманске со времен Второй Вспышки и случайно обнаруженной им в походах. А попасть туда, по заверениям Егеря, можно было только через Энергопосты. Полиграф «Бастиона» старик прошел успешно, поскольку владел кое-какими гипнотическими способностями, мог отвести глаза. Ему не доверяли, но теперь поверили и послали с ним группу сектантов. Возглавлял их офицер с цифрой «шесть» на защите.
Обманным путем Егерь повел их через Энергопосты, как тот Сусанин шляхтичей. Там их поджидала засада Корсара. Бастионовцы почти все сгинули от аномалий и монстров этой локации и в бою со сталкерами, но двоим удалось спастись и ранить лжепроводника. При этом Егерю удалось слямзить из снаряги одного очкарика в бастионовской группе важную деталь, которую они тащили в кейсе с собой. Этот магнит. Для чего и зачем они его несли в числе прочих запчастей, никто не понял. И Егерь забрал его в качестве трофея. Болотник не только подлечил старика, но и выудил из его нового глаза-«капли» мизерную микросхему – клопа, передающего Оку Зоны всю инфу, которую видит.
На этом эпопея «знакомства» с «Бастионом» закончилась. А теперь на тебе, залетела группа спецназа из две тысячи шестого года с подобной задачей – найти эту треклятую установку, способную соединять Зону и Большую землю, да еще и в любое время.
– Ёшкин кот, я думал это брехня все! А, ребятки? – закончил Егерь.
Бойцы переглянулись. По их лицам старик понял, что все очень правдоподобно и реально. И опять погрустнел. Но грусть быстро развеяла голая девка за бортом вагона.
– Вот, ёксель-моксель, не угомонится никак! – воскликнул Егерь, встал и позвал за собой. – Зрелище хотите увидеть, кобеляки?
Народ кинулся к окнам и двери. Егерь подошел ко входу, перекрестился, прошептал коротенькую молитву, убрал оба засова, взял рукой «бусы» на шее и отворил дверь.
Глаза девушки загорелись. Две зеленые искры в ночи. Свист прекратился. Луна ярко освещала во тьме силуэт женщины, ее формы и прелести. Было так тихо, что слышался стук сердец бойцов. По крайней мере, так им показалось.
«Бусы» на шее старика запылали алой гирляндой в тот миг, как он открыл дверь и появился на пороге. Никита шарахнулся от вида всего этого и легкого давления извне. Стало не тяжело, а, наоборот, приятно, тепло и сладко. Истома волнами потекла по крови, жилам.
– Стоп, Рыжуля! – крикнул дед, стараясь максимально загородить собою разведчика.
– Егерь, может пальнуть в нее? А? – буркнул от окна Орк.
– Нет, мне еще жить здесь с ней, а убить ее так просто не получится.
– Звизде-е-ц!
– А краси-ивая кака-ая! М-м, сказка, – вслух восхитился военврач.
– Есть маненько, использует волчица свое обаяние смертельное, отвернешься – и разорвет на хлястики, – пояснил Егерь.
– Вот, сучка!
Девушка зашипела, личико исказилось в дикой гримасе.
– Э-э, Рыжуля-я? Стоять. Давай-ка, иди отседова, лес большой, найдешь себе другую игрушку, не трожь моих гостей. Все, дуй прочь, пока налысо не обрил зарядом картечи.
Девушка вдруг оскалилась, зашипела, и в лунном бледном свете все увидели ее клыки. Лицо ее задергалось, под кожей заходили волны, задвигались желваки, брови, крылья носа. Маникюр красавицы превратился в длинные корявые когти, спина ощетинилась серо-рыжей шерстью, уши вытянулись хвостиками.
– Вот блин! – только и смог вымолвить Никита, схватившись за рукоятку «Гюрзы».
– Пшла вон, бестия злобная! – прикрикнул Егерь, сверкнув вживленным глазом-«каплей» и потрясая «рубиновыми бусами».
Оборотень, почти полностью превратившийся из нагой девушки в лохматое ужасное существо полтора метра в холке, дико зашипел, брызжа слюной, и сделал гигантский прыжок прочь, в кусты. Три секунды, и треск веток в лесу смолк.
Из прострации бойцов вывел хозяин домика:
– Айда спать, ёшкин кот! Нечего мурашей по задницам гонять.
– Да конечно! Уснешь тут, ёптеть, – пробурчал Никита и быстрее старика заторопился в вагончик, где уже сгрудились, отпрянув от окон, товарищи.
– Если хто нужду справить, давайте живей, пока я тут с «бусами», – подсказал Егерь и улыбнулся от души, – ой, ну и рожи у вас, молодцы, вы бы видели себя!
В эту ночь все спали беспокойно и тяжело, несмотря на выпитый алкоголь и усталость от рейда. Никита, набив на КПК послание Холоду, послушал храп старика на койке, окинул взглядом спящих бойцов на верхних полках, Ахмада на циновке и, затушив свечу, сам задремал на матрасе вдоль стены.
Снилась ему обнаженная Рыжуля, зовущая на сеновал. Обыкновенный простой сеновал. Не из высохших от радиации и кислотных дождей полыни и хвоща, а из золотистого чистого сена.
Ласково звала и нежно. И нежной была!
Глава 12
Зона. Лунинск. 28 апреля 2016 г.Утро в заброшенном городке проникло своей апрельской прохладой и в спортзал ДК. Каркающая ворона на решетке разбудила половину группы и сразу вспорхнула, заметив шевеление тел на полу. Эх, а она так надеялась, что это трупы, готовая пища! Особенно вкусны глаза…
Корсар вскочил и, окинув тревожным взглядом периметр зала, успокоился и убрал руку с автомата. Холод, потирая лицо, косился на вход и ссутулившегося Тротила на посту. Растяжка на крыльце не сработала за ночь, поэтому поспали лучше, чем предсказывалось сталкером. Костер почти потух, дымок вяло тянулся к окну. Пахло золой и потными телами.
В каморке зала лежал холодный Семаков, завернутый в алое знамя с изображением Ленина. В легкой одежде, с фотографией семьи в руке.
Димон побежал по нужде, Пыть-Ях шептался с Баллоном, Фифа развела руки, потянулась и потрепала волосы. Подпол потирал ногу выше раны и морщился. Громко зазевал Родео. Полкан перевернулся и попытался согреться, но озноб бил его нещадно, даже слышался стук зубов.
– Подъем, бандерлоги! От командира сообщение пришло. У них все в порядке. Вышли из Чащобы. Будут ждать на речке, готовить переправу, – сказал Ден, встал, отошел и начал отжиматься от пола.
– Ужас, – прошептала Анжела, глядя на него, и занялась прической.
– Хорошо. А от Рогожина что-то есть? – спросил Тротил от входа.
– Неа. Тишина, – откликнулся Холод и продолжил упражнения, вслух считая по-японски: – Ит, ни, сан, си…
– Фифа, харэ марафеты наводить, давай кашу вари, – съязвил Родео.
– Ага, щаз-з. Прям метнулась, – огрызнулась девушка, поднимаясь.
– И мне борщечок и котлет… штук десять. Гы-ы, – заржал Баллон.
– Эй, слоняра, иди зарядку делай, – хохотнул Пыть-Ях, – Сильвер ты наш однорукий.
– Не-е, Сильвер одноногим был, кажись?!
– Сильвер у нас Подпол. Ты Капитан Крюк, ёпрст.
Смех раздался уже громче, бойцы заулыбались, начали вставать.
– Да не-е, Капитан Крюк – этот Излом, которого…
– Э, боец!? Заткни там рупор. Не стыдно? – оборвал Баллона Ден.
Все сразу вспомнили вечер, гибель Фотона, расстрел однорукого монстра и затихли, бледнея и сопя.
Утренний туалет и завтрак прошли в молчании. Доев последние пайки и выпив чаю, бойцы неторопливо собирались. Холод отдал распоряжения насчет оружия, удобного распределения снаряги, сборов и похорон майора.
Горбоконику поручили вместе с пленным под присмотром Пыть-Яха нести тело Фотона, Корсар ушел с Тротилом снимать растяжку и проверить улицу перед ДК. Остальные пошли следом. Димон притащил полторы лопаты со склада, где валялся труп Излома, обгладываемый крысами. Вернулся, конечно, смурной и бледный.
Сбоку от крыльца, в поросшей багульником клумбе, выкопали могилу. Похоронили майора Семакова, сделав холмик, придавив куском бордюра и табличкой, несущей информацию о нем. Ден сказал скупое: «Прости майор, не доглядели, не уберегли! Ты был хорошим офицером и человеком» и опустил голову.
Клацнули бойками оружия, постояли пять минут у могилы и собрались кучей на разбитых ступеньках крыльца. Холод озвучил ПДД: марш-бросок через Лунинск к южной части, а далее на соединение с Истребителем. Корсар прояснил детали:
– Бежим скоренько. Первым этот фраер. Затем я. Потом Холод со снайперкой и Тротил в паре с ним. Саперу приготовить все огневые средства поражения врага: фугасные, трассеры, факелы, ракеты и прочую горящую лабуду. За ними все остальные. Баллон замыкает. Ему помогает Димон с теми же средствами, что и Тротил. Боимся фантомов, а также снайперов «Бастиона» и наемников. На отдельных уродов типа зомби, скелетонов и мутантов внимания не обращать. Отстреливать по возможности. Ясно? Слушаем главного, то бишь, меня. Если я выбыл, то Холода. Дайте этому… м-м… Горбоконику оружие. Факел, нож, палку. Хватит пока с него. Поглядим, что за птица.
– Я так-то Зубоскал. Я вспомнил свое имя, – попытался встрять Горбоконик и недобро посмотрел на пленного, – он подтвердит, кто я.
– Зубоскал, Клыкозуб, Стоматолог… да хоть Матрешка, – осклабился Баллон, – без разницы, один хер – бандюганы.
– Зубоскал – это главарь местной банды в тридцать-сорок рыл, один из самых жестоких и опасных головорезов Зоны. Лично не знаком с ним, но в оптику издалека мельком видел. Не ты это! Бомжара какой-то, а не атаман группировки, – констатировал сталкер.
– Ты три дня побыл бы игрушкой телепата, кипятком бы щас ссал, не то что с катушек съехал! – огрызнулся Горбоконик-Зубоскал.
– Рот закрой, тебе слово никто не давал! – строго произнес Баллон.
– Отставить трения, – Холод подошел к незнакомцу, – нам по барабану, кто ты, откуда и чей, но сейчас всем нужно будет собраться, сплотиться и прорваться через этот городишко к мосту.
– Нет там моста. Давно нет, – пробурчал тот.
– Не перебивай. Так вот, если дружно и целыми выберемся отсюда, а ты нам поможешь в этом, то уйдешь с миром на все четыре сторонки, впридачу дам кое-какое оружие, воды и паек. Понятно излагаю?
– Да.
– Тем более не забывай, кто тебя вытащил с того света.
– Я помню. Такое трудно забыть! Отработаю, шеф.
– Я не шеф тебе. И отработок мне не надо, чай, не пионерская дружина. Просто будь человеком! Надежным плечом. А если предашь, струсишь или подведешь, то не обессудь, мужик. Ясно?
И Ден тряхнул винтовкой, намекая на последствия.
– Чего уж тут не ясно?! Ясней не бывает. Я с вами, вояки! Хотел бы, давно бы ноги сделал. Но не стал же, – Горбоконик метнул взгляд на Фифу и Родео, отчего те смутились и покраснели.
– Все, заметано, – Холод повернулся к пленному, – тебя это тоже касается, понятно, отмычка?
– Какой базар, солдатик, усе пучком будя! – ухмыльнулся пленный бандит, сцепленным руками утирая сопли под носом.
– И ты, боец, придержи язык, – Ден взглянул на Баллона, – у всех нервы, все устали. Щас главное – всей группой выжить и прорваться к реке. Корсар, а что, в обход вокруг этого поганого городка никак нельзя было? Чего в ловушку полезли?