– Возьму, – сказала Амалия после паузы. – Только чтобы за цветами как следует ухаживал, иначе из жалованья вычту.
– Хорошо, – кивнул Антоша, даже не спросив, какое у него будет жалованье. – А вон и Петр Иванович едет. Интересно, что он тут забыл?
Амалию тоже интересовал этот вопрос. Оказалось, что молодой поверенный явился не один. Вместе с ним в бричке приехал и маленький, кругленький, упитанный господин, в котором Амалия без колебаний признала своего дядюшку Казимира. Судя по унылому виду, Казимир опять проигрался и был в долгу как в шелку.
– Вот-с, – объявил Петр Иванович, кивая на него, – совершенно случайно встретились утром в московском поезде. А потом в городе, где господин Браницкий искал извозчика. Так что я счел своим долгом подвезти вашего дядюшку, сударыня, до Синей долины, на правах, так сказать, друга…
Амалия мило улыбнулась, а про себя пожелала мнимому другу, который заверил направленное против нее соглашение покойной вдовы и здравствующего миллионщика, провалиться в тартарары. Казимир вылез из брички, Лиза приняла багаж, который состоял из одного коричневого чемодана, и понесла его в дом.
– Дядюшка, – с упреком покачала головой Амалия, когда поверенный наконец уехал, несколько раз заверив ее в своей вечной преданности, – мы же ждали вас раньше!
– Я проехал вашу станцию, – капризно заявил Казимир, утирая лоб платком и оглядываясь. – Забыл, как она называется, а кондуктор, шельма, меня не разбудил. Пришлось возвращаться, и я пересел на московский поезд. Там с меня хотели за билет содрать… Жуткие люди! – Он передернул плечами. – Честно говоря, я люблю путешествовать, но вот перемещаться с места на место терпеть не могу. Это кто с кошкой?
Севастьянов только что вышел из дома, неся на руках довольную Мышку, чьи усы стояли дыбом, а шкурка прямо-таки лоснилась. Судя по виду кошки, она и впрямь успела славно поохотиться в старом доме.
– Степан Александрович Севастьянов, акцизный чиновник в отставке… Мой дядя Казимир, – представила друг другу мужчин Амалия.
Севастьянов объявил, что очень рад знакомству. Амалия с тоской предчувствовала вопрос дяди: «А как вы насчет перекинуться в карты?» – но, к ее удивлению, Казимир не сказал ничего подобного. Он лишь посетовал на дорогу, объявил, что прямо-таки разваливается на части, и, попрощавшись с собеседником, шаркающей развинченной походкой двинулся к дому.
– Это правда ваш дядюшка? – спросил Антоша, провожая его полным любопытства взглядом.
– А что, не похож? – вопросом на вопрос ответила Амалия.
– Нет, – честно признался Антоша.
Дмитрий вывел двуколку Севастьянова, которая в то время, пока хозяин ездил с Амалией в Звенигород, стояла у них, и бывший акцизный сел на место кучера. Кошка тотчас устроилась рядом с ним и аккуратно обернула хвостом лапки. Амалия невольно улыбнулась.
– До свидания, Степан Александрович. И помните, если будут еще письма…
– Да, конечно, госпожа баронесса.
Он уехал, а Амалия задумалась о том, каким образом автор угрожающих писем (она была почти уверена, что знает, кто их написал) находит людей, чтобы те отправили их из других мест. «Боже мой, тоже мне задача… – тут же сказала она самой себе. – Как будто ты не знаешь, где он живет! Пара любезных слов, какой-нибудь выдуманный предлог, и человек, который едет в Серпухов или Ярославль…»
Она не успела додумать свою мысль, потому что из дома донесся дикий женский вопль. Кричала Лиза, но в первое мгновение Амалия и не узнала ее голос.
Антоша не успел и глазом моргнуть, как баронесса Корф уже взлетела по ступеням крыльца вверх. Опомнившись, новоиспеченный садовник Синей долины бросился следом за хозяйкой имения.
Они пробежали через ряд комнат и наконец оказались в чистенькой, судя по всему, совсем недавно приведенной в порядок спальне, где на мраморном рукомойнике стоял кувшин воды, а на стуле лежал открытый коричневый чемодан, – тот самый, который Казимир привез с собой. Возле чемодана стояла Лиза с вытаращенными от ужаса глазами, обеими руками зажимая рот. Дядюшка Амалии жался у дверей, и вид у него был малость оторопевший.
Амалия приблизилась к чемодану и бросила взгляд внутрь. Следует признать, что у Лизы были основания для паники, потому что содержимое чемодана могло испугать кого угодно, и не только впечатлительную молодую девушку.
В чемодане, завернутая в окровавленный шарф, лежала человеческая рука.
Глава 5 Рука
1
– Дядюшка! – сурово сказала Амалия. – Что это такое, в самом деле?
Казимир хотел было подать голос, сказать, что он тут ни при чем, но куда там… Все, что он смог, так только жалобно промычать нечто невнятное и энергично потрясти головой в знак того, что он ничего не понимает и не имеет к происходящему ни малейшего отношения.
– В ваши годы, – продолжала распекать его племянница, – вовсе не подобает шутить такие шутки с прислугой! Я прекрасно помню, как вы уже пугали Якова дурацкой рукой из папье-маше, а Дашу чуть не довели до обморока. Постыдились бы! Взрослый человек, а всюду таскаете с собой глупую игрушку. Мало вам того, что вас выставили недавно с публичного маскарада, когда вы вздумали попугать гостей этой рукой…
– Я? – пролепетал Казимир.
– Да, вы! – пригвоздила его Амалия. – Ведь я же знаю вас! Нарочно положили руку сверху и попросили Лизу открыть чемодан. Ведь так? – Она возвысила голос. – И только попробуйте сказать мне, что я не права!
Казимир затравленно покосился на нее, и на мгновение Антоше почудилось, что в его глазах мелькнула и погасла этакая золотистая искорка понимания, навроде тех, что сверкали сейчас в янтарном взоре его племянницы. Дядюшка отлепился от двери и облизнул языком губы.
– По правде говоря, с моей стороны было глупо… – Он слабо улыбнулся. – То есть я не хотел… никого пугать. Честное слово!
Лиза всхлипнула, но выражение ужаса уже покинуло ее лицо. И Амалия, заметив, что девушка приходит в себя, заговорила мягче:
– Не волнуйтесь, Лиза, это всего лишь папье-маше. И извините моего дядю. Он просто… – баронесса свирепо покосилась на него, – просто неудачно пошутил!
– Я могу идти? – спросила Лиза, хлюпая носом.
– Конечно, – разрешила Амалия.
Лиза присела, вспыхнула и поспешила покинуть комнату, где оставался сумасшедший дядюшка новой хозяйки (содержимое телеграммы уже давно не было среди слуг тайной). Что касается Антоши, то он никуда не торопился идти. Прежде всего он рассмотрел руку, лежавшую в чемодане, и теперь готов был поклясться, что никакая она не игрушка, а самая настоящая отрубленная человеческая рука, причем, судя по всему, женская. О том, для чего ее отрубили и как она вообще оказалась в чемодане дядюшки Амалии, которая Антоше чрезвычайно нравилась, ему и вовсе не хотелось думать, но он полагал, что в свое время все разъяснится. Сама же рука ни капли не испугала купеческого сына. В романах, которые он читал, отрубленные части тела попадались в каждом томе, и всякий раз за этим скрывалось какое-нибудь леденящее душу злодейство. Теперь Антоша чувствовал себя так, словно перенесся на страницы любимых им книг, что было куда интереснее, чем обычная жизнь, в которой ему ни разу не встречались чемоданы с чужими руками.
Заметив, что юноша не торопится удалиться, Амалия метнула на него сердитый взгляд. По правде говоря, ей теперь больше всего хотелось остаться с дядюшкой наедине и вытрясти из него душу или, на худой конец, подробности того, каким образом чья-то рука могла попасть к нему в чемодан. Ибо Амалия очень сильно сомневалась, что та могла забраться туда сама по себе. Но Антоша явно не собирался никуда деваться, а по его лицу Амалия уже поняла, что он уже и так обо всем догадался. Поэтому она подбоченилась и вперила в опешившего Казимира суровый взор.
– Ну? – сердито сказала она, переходя на польский. – Я жду ваших объяснений!
– Какие объяснения? – возмутился Казимир, обретая голос. – Мне бы самому хоть что-нибудь объяснили!
– У вас в чемодане отрубленная рука! – стала заводиться Амалия. – Как она могла туда попасть? Думайте!
Казимир нерешительно почесал нос, поглядел на чемодан, на то, что лежало внутри, и отшатнулся с отвращением на лице.
– Шарф не мой, – сказал он. – И вообще…
Амалия вздохнула. По правде говоря, она бы и раньше могла сообразить такую простую вещь.
– И чемодан не ваш? – спросила она, вновь переходя на русский. – Так, что ли?
– Шарф не мой, – сказал он. – И вообще…
Амалия вздохнула. По правде говоря, она бы и раньше могла сообразить такую простую вещь.
– И чемодан не ваш? – спросила она, вновь переходя на русский. – Так, что ли?
– Чемодан очень похож на мой, – возразил Казимир. – Я и принял его за мой. Но… он не мой. Потому что в моем не было никаких рук! – сердито добавил он.
– Пока я вижу только одну руку, – осадила его Амалия. – Женскую.
– А под ней ворох какого-то тряпья, – подал голос Антоша.
Амалия мрачно покосилась на него, поправила перчатки на руках и решительно подошла к чемодану. Дядя у двери тихо всхлипнул от ужаса.
– Там в столе газета, – сказала Амалия Антоше. – Постели ее на полу. Нам надо как следует осмотреть содержимое чемодана.
Ей понравилось, что Антоша не стал задавать лишних вопросов, а просто сделал то, что она сказала. Амалия вытащила из чемодана окоченевшую руку, размотала шарф, в который она была завернута, оглядела ее и покачала головой.
– Действительно женская, – сказала она. – Судя по состоянию кожи, принадлежала довольно молодой женщине… вернее, не то чтобы очень молодой, но уж точно до тридцати пяти лет. Шарф, кстати, тоже женский. – Она положила руку и шарф на газету. – Так, что тут у нас? Черный мужской сюртук… – Она подняла его.
– Вот черт! – вырвалось у Антоши. – Простите, – спохватился он.
Под сюртуком обнаружилась разрубленная на две части нога. Обе части были кое-как замотаны в старые тряпки.
– Да уж… – вырвалось у Амалии. – Становится все интересней и интересней…
– Что там? – дрожащим голосом спросил Казимир. Он отыскал на столе графинчик с наливкой и теперь щедро налил себе полный стакан.
– Нога, – доложила Амалия. – Но тут есть сложность. Рука женская, а нога мужская… Или я ни черта не смыслю в анатомии, – в сердцах прибавила она.
Казимир залпом выпил наливку, причмокнул от удовольствия и налил себе еще. Покосился на племянницу и долил стакан доверху.
– Тогда не о чем и беспокоиться, – с апломбом объявил он. – Наверняка какой-нибудь студент-медик позаимствовал в анатомичке части тела, чтобы, значит, дома с ними поработать. Да!
– Дядюшка, ты в своем уме? – сердито спросила Амалия.
– А что такого? – возмутился Казимир. – Какой-то, понимаете ли, лоботряс вез домой учебные, так сказать, пособия… сел в один поезд со мной и случайно перепутал чемоданы. Вот и все!
– А что, такое очень даже может быть, – робко заметил Антоша. – Я однажды видел у дяди в гостинице одного студента, так он живых лягушек резал. По мне – гадость, а он говорил, что так надо для науки.
Вместо ответа Амалия внимательно осмотрела руку и поморщилась.
– Нет, – внезапно сказала она, – студент-медик тут ни при чем. Тела расчленены явно неумело… Руку, например, пытались отрезать по крайней мере в два приема, и только со второй попытки это удалось. – Она вздохнула. – Похоже, мы все-таки имеем дело с двойным убийством.
Казимир в ужасе икнул и налил себе третий стакан. Наливка покойного судьи Нарышкина была чудо как хороша.
– Так что же теперь делать? – спросил Антоша, глядя на Амалию во все глаза. – Идти в полицию?
– И что мы им скажем? – возразила Амалия. – Так, мол, и так, милостивые государи, моему дяде в поезде подсунули чемодан с частями тела? Так его первого же и арестуют.
– За что меня арестовывать? – возмутился Казимир. – Я же ничего не сделал!
– Если бы я не знала, что вы за человек, я бы вас первого велела задержать по подозрению! – отрезала Амалия.
Казимир сокрушенно покачал головой и потянулся к стакану.
– Хватит графин опустошать! – обрушилась на него племянница. – Лучше вспомните, как выглядел ваш попутчик!
– Попутчик?
– Ну да! Тот человек, у которого был такой же чемодан, как у вас! Умоляю, дядюшка, вспоминайте! Это очень важно!
– Я что, должен теперь вспоминать всех своих попутчиков? – снова возмутился Казимир. – Во-первых, когда я уезжал из Петербурга, меня засунули в вагон для некурящих![25] Просто ужас что такое! Какая-то дама все толкала меня в бок… Господи, какая она была страшная! Не дай бог приснится ночью, я сразу же умру! – Он содрогнулся. – Потом мы ехали, ехали… В станционных буфетах подают такую гадость! Потом я заснул и проспал свою станцию. Мне пришлось садиться на поезд, который шел обратно, но он шел куда-то не туда. И еще с меня захотели содрать за билет. Но с какой стати я должен платить, когда просто пропустил свою станцию? Наконец я сел на поезд, который ехал из Москвы, и вот он уже…
– Попутчик! – железным голосом напомнила Амалия.
– Сейчас, сейчас… – забормотал Казимир. – Говоришь, у него должен был быть похожий чемодан? А им не может быть та страшная дама? – Он поежился. – Хотя у нее было пять картонок и сумка с моськой. Собака, между прочим, была симпатичнее, чем она сама, – доложил он.
– Дядюшка, – сердито сказала Амалия, – нас не интересует, как выглядела собака! Нас интересует пассажир, который перепутал чемоданы и который, судя по всему, убил двух человек!
Казимир вздохнул, потер рукой лоб и с тоской покосился на опустевший графин.
– Нет, – объявил он, пожимая плечами. – Говорю же тебе, племянница, я совершенно запутался с поездами. Между прочим, я дворянин, а из второго поезда меня контролер хотел выставить, потому что я билет взять не успел. Насилу я его уломал, и тут оказалось, что поезд едет совсем не туда. Что ты будешь делать! Пришлось опять выскакивать на станции бог знает где… Хорошо хоть мне подсказали поезд из Москвы, который наконец довез меня туда, куда надо. Но как же я измучился, матерь божья! А имение у тебя славное, – заискивающе прибавил Казимир. – Думаешь его продавать или как? За него хорошие деньги выручить можно…
Антоша покосился на лицо Амалии, увидел, каким взглядом она смотрит на дядюшку, и невольно отступил к двери, потому что ему сделалось ну очень не по себе. Однако Казимир, казалось, ничего не замечал.
– Покамест, – сухо произнесла Амалия, – я думаю найти того, кто вместо своего… гм… анатомического чемодана взял ваш. Кстати, что в нем было?
Дядюшка охнул, пробормотал что-то о деньгах с документами и стал лихорадочно рыться в карманах. Однако и портмоне, и бумаги оказались на месте.
– Значит, пропали мои костюмы, – с горечью молвил Казимир. – Ален шил, между прочим, не кто-нибудь! И два цилиндра… – Он чуть не всхлипнул от жалости к себе самому. – Порошки от головной боли, декокт от желудка…
– Впервые слышу, чтобы вы страдали желудком, – не преминула съязвить Амалия.
– Мне лекарство Адочка с собой дала, – объяснил Казимир. – Все-таки дорога, еда скверная, мало ли что приключится?.. Вспомнил! – подпрыгнул он на месте. – Там был шестой том Рокамболя[26]! Господи боже мой, я же не успел его дочитать! Как же я узнаю, чем все кончилось?
– Все кончилось хорошо, – заверил его Антоша, лучась улыбкой. – Он все-таки выбрался из пещеры.
– Да? – усомнился Казимир. – А что было с дочерью герцога, к которой он там в окошко лазил?
– Она вовсе не дочь герцога, ее в колыбели подменили, – объявил Антоша, который почуял родственную душу. – Настоящая дочь герцога, я думаю, будет Сесиль.
– Сесиль мне не нравится, – вздохнул дядюшка, – очень уж у нее манеры неподходящие…
И они принялись обсуждать, что случится дальше с непотопляемым, неотразимым, неунывающим и вообще совершенно бессмертным Рокамболем, пока Амалия не потеряла терпение.
– Хватит! – сердито воскликнула она. – Итак, дядюшка, с вами все ясно. Пассажира с коричневым чемоданом вы не помните, ничего не знаете и вообще не имеете никаких соображений по поводу того, кто мог сыграть с вами столь скверную шутку. Значит, – она глубоко вдохнула, – придется искать любителя анатомии самим. Ох, как же все невовремя! – Баронесса поморщилась. – Но тем не менее надо заняться этим делом. Иначе не исключено, что жертвы будут не последними.
2
– А как же мы его отыщем? – робко спросил Антоша.
– Еще не знаю, – честно ответила Амалия. – Но преступник всегда оставляет следы. Для начала надо как следует осмотреть содержимое чемодана.
Казимир важно поднял указательный палец.
– У меня есть другое предложение, – объявил он. – Я отнесу чемодан куда-нибудь на пустырь, после чего мы его зароем и предадим происшедшее забвению. Как вам такая идея?
– Очень плохая идея, – отрезала Амалия. – Тянет на статью о покрывательстве преступника.
– Хорошо, – тотчас же согласился покладистый Казимир. – Тогда идея номер два: мы относим чемодан в полицию, но не местную, а к твоему знакомому Зимородкову, и пусть они разбираются. В конце концов, – добавил он, – если у нас есть рука и нога, то где-то должны быть остальные части тела. Что, если полиция уже их нашла?
Антоша надулся. Из романов он твердо усвоил, что полицейские – на редкость несообразительный и бестолковый народ, которых с легкостью обводит вокруг пальца блестящий преступник или еще более блестящий сыщик-любитель.