– Но я уже думал… – пробормотал Севастьянов. – Ничего такого не было. Только Домбровский… Больше она никого не упоминала.
– У нее были подруги? Она могла поделиться с ними? – настаивала Амалия. – Может быть, она вела дневник? Писала письма? – Она вскочила с места и подошла к Степану Александровичу. – Поймите же наконец: дело не кончено, вообще ничего еще не кончено. Ведь не зря кто-то убил Любовь Осиповну, которая опрометчиво заявила, будто знает, где находится ваша жена, и не зря кто-то пытался довести вас до самоубийства… Все звенья одной цепи! – Глаза ее горели, щеки раскраснелись, так что Чечевицын, который старался не упускать ни единого слова из речи баронессы, даже отодвинулся на всякий случай к стене. – Почему вы не хотите мне помочь? Почему вы так уверены, что, раз прошло почти пять лет, никто уже не сможет ничего найти?
Некоторое время Севастьянов молчал, но затем отвернулся к стене. Поперек его шеи шла багровая полоса, и отчего-то Амалия только сейчас заметила ее.
– Если бы я что-то знал… – тихо заговорил он. – Если бы мне было что-то известно… неужели вы думаете, что я бы стал скрывать? Но Натали… – Он тяжело вздохнул. – Нет, она никогда не вела дневника. И подруг у нее в городе не было. Я имею в виду, она со всеми была очень любезна, но… Они ее не любили. Ее никто не любил, кроме меня.
Он сделал движение рукой, натягивая на себя одеяло.
– Простите… Мне что-то не очень хорошо. Вы бы не могли… как-нибудь в другой раз… – Севастьянов все-таки бросил взгляд на Амалию, и, наверное, такое у нее было выражение лица, что он прибавил, словно через силу: – Можете не беспокоиться. Я больше не буду пытаться наложить на себя руки. Я поступил глупо… Больше ничего подобного не повторится.
Серая кошка жалобно мяукнула. Антоша опустил ее на пол, и она, нерешительно покосившись на хозяина, легла на ковер посреди комнаты…
– Я бы хотел, сударыня, задать вам несколько вопросов, – начал Чечевицын, когда они вышли из дома. – Если, разумеется, вы не против, – поспешно прибавил он.
Сегодня он вел себя куда более вежливо, чем вчера, и перемена от Амалии не укрылась. Объяснялась же она тем, что Максим Алексеевич получил письмо от одного университетского приятеля, которому успел сообщить о новой хозяйке Синей долины. Приятель кое-что слышал о прежней деятельности баронессы Корф, и, хоть не знал наверняка, была ли эта деятельность связана с поставками в армию, сыскным отделением или ловлей революционеров, настоятельно рекомендовал Чечевицыну не делать глупостей. По его сведениям, госпожа баронесса также состояла на содержании у одного князя царских кровей, пары министров и трех или четырех сенаторов, которые в случае чего могли очень сильно осложнить Максиму Алексеевичу жизнь.
– Вы и в самом деле считаете, что все началось с того убийства неизвестного? – спросил следователь, искоса поглядывая на Амалию и думая, чем она, непримечательная (с точки зрения человека, предпочитающего брюнеток) особа, могла увлечь стольких мужчин. То, что мужчины существуют только в воображении его приятеля, ему и в голову не приходило.
– Да, считаю, – ответила Амалия на вопрос собеседника. – И даже уверена.
9
Но была ли она в самом деле так уверена?
Она не находила ответа на свой же вопрос. Конечно, представлялось соблазнительным объединить два дела в одно, но… Посмотрим правде в глаза: какие у нее основания думать именно так?
Вернувшись в усадьбу, Амалия еще раз перечитала записки покойного судьи, но не нашла в них ничего нового. Чтобы отвлечься, она занялась меткой на сюртуке и попыталась составить различные варианты фамилии портного, но «ребус» ей скоро надоел. Вовсе не находкой в чемодане была в тот момент занята ее голова.
«Что же за задачку ты загадал мне в самом деле, Савва Аркадьич Нарышкин? – подняла Амалия глаза на портрет прежнего хозяина имения. – Жила я, можно сказать, самой обыкновенной жизнью, и тут – нате вам: сбежавшая жена, которая, оказывается, вовсе не сбежала, убитый неизвестный, за которого даже не понять, с какого боку и взяться, тайны, загадки, приключения… И письма, посредством которых некто пытался довести до самоубийства хоть и влюбленного, но все же вполне нормального (до сих пор) человека. И ведь почти добился своего, надо отдать ему должное…»
Машинально чертя на листке, баронесса поглядела в окно. Антоша сидел в саду и прилежно читал книгу о том, как надо ухаживать за садовыми растениями. Над его рыжей головой вилась большая белая бабочка.
Амалия достала угрожающие письма, которые оставались у нее, и перечитала их. Раньше ее интересовало, из каких газет были вырезаны буквы, но сейчас она поняла, что это ничего ей не даст, и решила сосредоточиться на других признаках.
Обыкновенный конверт. Обыкновенная бумага. В романах, которые так любит Антоша, бумага наверняка была бы с какими-нибудь водяными знаками, фантазировала Амалия, на всякий случай разглядывая лист на просвет. Или какая-нибудь особенная, или…
И тут она каким-то изощренным, не шестым, а даже седьмым каким-то чувством сообразила: с листками что-то не так, хоть они и прикидываются самыми обыкновенными, чтобы сбить с толку возможного расследователя. Да, что-то определенно с ними не так… точнее, с одним листком, который держала в руках Амалия.
Она поднесла его к лицу, присмотрелась. Ощущение «не как все» окрепло, но оно все же не было связано со зрением. Имелся некий отличительный признак совершенно иного порядка… Как следует порывшись в памяти, Амалия все-таки поняла, что именно он означает.
Это было чудо. Или, по крайней мере, со стороны оно могло казаться таким. Разрозненные куски мозаики, которые так мучили ее, не желая складываться в единую картину, внезапно стали на место и образовали крайне стройную и логичную версию. Настолько логичную, что в первое мгновение Амалия даже засомневалась, все ли на самом деле так просто. Но она еще раз проверила всю цепочку причин и следствий и снова убедилась: все должно складываться именно так.
– Антоша! – крикнула Амалия, растворяя окно. – Ты вроде говорил, что умеешь управляться с лошадьми? Может, ты и верхом ездить умеешь?
Юноша поднял голову и просиял, почуяв новое захватывающее приключение. По правде говоря, книжка про цветы оказалась ужасно скучной, даже несмотря на то, что в ней было предостаточно картинок.
– Да, Амалия Константиновна, умею, – подтвердил он.
– Тогда собирайся – и едем! И не забудь прихватить с собой ружье!
10
– А косточки-то все так и ломит, Егор Галактионыч, так и ломит… Ты бы отварчик какой посоветовал, что ли… Ведь ты большой знаток трав, про то все знают!
И Марья Никитишна жалобно поглядела на своего собеседника.
Егор Галактионович не стал отрицать, что ему известно много такого, что и не снилось местным докторам, если перефразировать мистера Шекспира. А затем принялся обстоятельно объяснять, как он спас от ревматизма лабазника Евлампьева, от почечуя[32] – каретника Ивана Аполлоныча и от коросты – его лошадь… Антоша не стал слушать дальше и отошел от окна.
– Там он, – доложил юноша, подходя к госпоже баронессе. – В это время он всегда в лавочку заходит – свечей купить и всякое разное…
– Что он делает? – спросила Амалия.
– С Марьей Никитишной разговаривает. – Антоша немного замялся. – О лошадях.
– Вот и прекрасно, – отозвалась его собеседница. – Тогда поехали.
– Мы едем к нему домой? – отважился спросить Антоша, когда они вновь оказались за городом. – Забирать обратно руку и ногу? Вы для того попросили проверить, там ли он?
Амалия пожала плечами и поудобнее переложила поводья.
– По правде говоря, – призналась она, – я боюсь, что мы больше ничего не найдем.
Антоша порозовел.
– Думаете, – начал он несчастным голосом, – Егор Галактионыч меня видел? Но его дома тогда не было, я уверен. Я же сначала постучался к нему.
Амалия ничего не ответила, и Антоша надулся. Но тут она посмотрела на него и улыбнулась, и он мигом забыл обо всем.
– Ты ружье далеко не убирай, – посоветовала она. – Мало ли что…
Через четверть часа они были уже на месте, и Амалия ловко спрыгнула с лошади, не дожидаясь, когда Антоша поможет ей спуститься.
– Где ты их зарыл?
– Вот здесь, – объявил Антоша, показывая на стоящий в стороне куст шиповника, ощетинившийся колючками. – Погодите, я мигом…
Он стал разрывать землю под кустом – и озадаченно нахмурился.
– Странно, – пробормотал Антоша, пожимая плечами. – Я же точно помню, что зарыл их именно здесь!
Юноша оглянулся на Амалию и увидел, что высокородная госпожа баронесса творит нечто противоправное. А именно: она подняла камень, обернула его платком и аккуратно выбила стекло из оконной рамы, после чего нащупала внутри запор и полностью открыла окно.
«Ничего себе!» – подумал пораженный Антоша.
Юноша оглянулся на Амалию и увидел, что высокородная госпожа баронесса творит нечто противоправное. А именно: она подняла камень, обернула его платком и аккуратно выбила стекло из оконной рамы, после чего нащупала внутри запор и полностью открыла окно.
«Ничего себе!» – подумал пораженный Антоша.
– Вы хотите забраться к Егору Галактионовичу? – пробормотал он, глядя на Амалию во все глаза. – Зачем?
Амалия ответила вопросом на вопрос, и таковой ее ответ был настолько нелогичным, что Антоша растерялся окончательно.
– У Егора Галактионовича много друзей? – спросила она.
– Он хороший человек, – сообщил Антоша, который еще не оправился от удивления. – С ним многие дружбу водят, и даже отец мой его уважает. У него часто богомольцы останавливаются.
– Ах, богомольцы… – со странной интонацией откликнулась Амалия. – Так я и думала.
И, одернув перчатки на руках, госпожа баронесса с непостижимой ловкостью забралась в окно чужого – да-да, совершенно чужого! – дома, где ей вроде бы нечего было делать.
– Ты ищи, ищи, – крикнула она из окна Антоше. – Если найдешь то, что нам нужно, скажи мне.
Дома у Егора Галактионовича было бедно, но чисто. Пахло какими-то острыми травами, на столике стояла заплывшая воском свеча. Амалия немного постояла, оглядываясь, и решительно направилась к низенькому комоду, на котором лежала стопка газет и старых журналов. Их-то молодая женщина и стала просматривать, в нетерпении отбрасывая изученные номера в сторону.
Через несколько минут она нашла одну изрезанную газету, а вскоре держала в руках и вторую. От остальных, судя по всему, хозяин домика уже успел избавиться. Амалия скомкала изрезанные номера и подошла к окну.
– Антоша! – крикнула она.
Рыжая встрепанная голова вынырнула из-за куста шиповника.
– Что?
– Нашел?
– Да нет, Амалия Константиновна! Как сквозь землю провалились!
– Возьми лопату, – распорядилась Амалия, – и обыщи весь огород. Как следует покопайся там, слышишь?
– Но Амалия Константиновна! – жалобно вскрикнул Антоша. – Я же не на огороде их зарыл, честное слово!
– Ты не их ищи, а вообще, – загадочно ответила Амалия. – Что-нибудь интересное, понимаешь? Те руку и ногу, боюсь, мы больше не увидим. Он уже успел от них избавиться.
И она вновь принялась обыскивать дом. В столе нашла пачку конвертов, как две капли воды похожих на те, в которых Севастьянов получал угрожающие письма. В соседней комнате отыскался каравай хлеба, бутыли с какими-то темными жидкостями и чайник с отбитым носиком. Амалия подняла крышку, принюхалась и усмехнулась каким-то своим тайным мыслям.
Она испытывала особое удовольствие, знакомое лишь хорошим сыщикам, – удовольствие от того, что удалось почти распутать дело, которое казалось вначале таким сложным и производило впечатление неразрешимого. И странные письма, и места, из которых они были посланы, и нападение на Антошу – все, все получило свое объяснение. И, хоть сейчас прояснилась лишь часть куда более ответственного дела, Амалия не сомневалась, что ей удастся справиться и с ним.
Она покосилась в окно на своего спутника, который вовсю перерывал грядки с капустой и картофелем. Лицо Антоши сделалось совсем красным.
– Ничего? – крикнула Амалия.
– Ничего, Амалия Константиновна! – Он распрямился и бросил взгляд за ограду. – Ой, сюда идут! Что будем делать?
Амалия вздохнула и двинулась обратно к окну. Антоша уже стоял возле него и помог ей выбраться наружу.
– Вроде обошлось, – доложил юноша, преданно глядя на свою хозяйку. – Наверное, мне показалось.
Он увидел выражение лица Амалии – и медленно обернулся. Возле калитки стоял Егор Галактионович, держа под мышкой лукошко, полное трав.
– Здравствуй, сударыня, здравствуй, – пропел он ласково. – Ничего, что я так без спросу-то пришел в свой дом?
11
– А я думал, вы еще в городе… – начал Антоша и угас.
Егор Галактионович махнул рукой.
– Так меня Петр Иванович подвез. Лошадки у него резвые, особенно коренная… эх! – Егор Галактионович даже причмокнул от удовольствия губами. – Я ему настойку от бессонницы делал, так только она его и спасла. Уж на что доктора старались, что Станицын, что земский, Голованов, ничего у них не выходило. А Егор Галактионович знает, как за дело взяться… Хороший человек Петр Иванович, дай бог ему здоровья.
– Зачем вы это делали? – внезапно спросила Амалия.
– Ты о чем, сударыня моя? – удивился Егор.
– Зачем вы посылали Севастьянову письма? Кто дал вам право обвинять его в том, что он убил свою жену?
Егор Галактионович часто-часто замигал глазками, лишенными ресниц. Все морщиночки на его лице задвигались, заиграли и сложились в плутовскую старческую гримасу.
– Однако, сударыня моя! И ничего я такого не писал. Я, ежели хочешь знать, не шибко грамотный. Что на старого человека напраслину-то взводишь? Постыдилась бы, такая молодая, хозяйка имения… Вот покойный судья, тот меня уважал. Настоящий хозяин был Савва Аркадьич, жаль, с женкой ему не повезло…
– Можете не отпираться, – оборвала его Амалия. – Я отыскала газеты, из которых вы вырезали буквы. Как давно вы нашли ее тело?
– Ась? – Егор Галактионович приложил руку к уху. – Ты о чем, сударыня моя?
– Вы же только и делали, что бродили по лесам, – продолжала Амалия, не слушая его. – Вы и нашли ее труп, ну конечно же! Если бы кто другой на него наткнулся, то сразу же вызвал бы урядника или следователя. А вы нет. Вы решили поступить иначе и стали слать несчастному мужу дикие, ни с чем не сообразные письма. Вы отдавали их своим знакомым богомольцам, чтобы они их опустили в пути, и поэтому все письма прибывали из разных мест. Ловко, Егор Галактионович! Очень ловко!
– Ничего не понимаю, – забурчал старик, исподлобья косясь на нее. Антоша стоял, очень бледный, переводя взгляд с него на Амалию. – Какие письма, сударыня моя? Ты о чем толкуешь-то? – Он сделал вид, что только сейчас заметил разбитое стекло, и всплеснул руками. – Ай, батюшки! Ай, пресвятые угодники! Ограбить хотели, в дом влезли к старому человеку! Сейчас же к уряднику пойду! – Он сделал шаг к калитке.
– Я еще не закончила с вами, – сказала Амалия ему вдогонку. – Где голова, старый мерзавец?
– Ась? – Егор Галактионович медленно обернулся. – Что? Не слышу!
– Куда вы дели голову? Когда вы нашли тело, оно было с головой, я готова поклясться. Я же осматривала скелет и точно могу сказать, что голову забрали уже после смерти. Зачем вы это сделали, Егор Галактионович?
Старик махнул рукой.
– К уряднику, к уряднику! – взвизгнул он. – И нечего тут с вами разговаривать! Пусть он разберется, по закону-то…
– Да, он разберется! – крикнула выведенная из себя Амалия. – И еще он разберется, между прочим с тем, зачем вы толкнули его в трясину, – она указала на Антошу, – и оставили там умирать! Грязный негодяй! Ведь там были вы, вы!
– Ничего не слышу, ничего не знаю! – отозвался Егор Галактионович, с необыкновенной быстротой семеня прочь. – Что мелют, и сами не знают… Пустомеля! У судьи-то покойного тетушка одна сумасшедшая была, так ты небось в нее пошла…
– Задержи его! – крикнула Амалия Антоше. Но ее спутник уже и сам рванулся вперед и схватил старика за локоть.
Егор Галактионович взвыл, как дикое животное, которому грозит смертельная опасность, и отскочил назад. При резком его движении лукошко, которое старик прижимал к себе, упало на землю, и из него выкатилась человеческая голова.
Глава 7 Метка
1
Это был желтоватый череп, на который налипло несколько травинок. Он лежал, покачиваясь, среди разбросанных стеблей полевых растений, которые совсем недавно скрывали его от посторонних взоров, и зрелище казалось таким диким, таким нелепым, что любой человек, наверное, растерялся бы.
В полном остолбенении Антоша таращился на него, но тут Егор Галактионович взревел и набросился на него.
– Антоша, берегись! – крикнула Амалия.
Она заметалась, ища ружье, которое ее спутник куда-то дел, а старик тем временем пытался вцепиться юноше в горло, чтобы удавить его.
У Антоши в голове не укладывалось, что можно драться со старым, немощным человеком. Но так как в глазах у него уже темнело, он сделал вполне логичный вывод, что старец вовсе не немощен, собрал все свои силы и наискось приложил противника в подбородок. Егор Галактионович упал. Кашляя и растирая шею, Антоша поднялся, однако старик снова бросился на него и сделал попытку вцепиться зубами в его ногу.