Август уселся на полу у моделятора по-турецки, развернул с чипа большой монитор и погрузился в изучение бортжурнала того транспорта, на котором прибыл Крис.
— Очень интересно. А почему они ту платформу отправили с половинной нагрузкой?
— Что?
— На той платформе была только одна рота.
— Наземные условия? Нет места для полной высадки?
— Об этом ни слова. Никаких объяснений. Просто запись о рейсе.
— Вручную?
— Нет, авторегистрация. То есть платформа-то ходила. А ну-ка…
Август замолчал на полчаса. Я развлекалась тем, что заставляла моделятор выводить какие-то совершенно фантастические процессы. В мансарде было очень жарко, в скат крыши лупило закатное солнце, а климатрона тут, конечно, не стояло: на кой черт его разворачивать на чердаке, где люди бывают раз в месяц в лучшем случае? Я сбросила жакетик. Хоть и льняной, но все-таки лишний слой ткани. Краем глаза заметила, что и Август разоблачился. Не отрывая взгляда от монитора, снял пиджак, аккуратно сложил его — я так понимаю, машинально, потому что пиджаки осознанно складывают только маньяки, — вынул запонки из манжет и закатал рукава выше локтей. Этого ему показалось мало, потому что он расстегнул воротник и освободил волосы от заколки.
Я самозабвенно мучила один из истребителей в моделяторе, заставляя его пройти под платформой вверх брюхом. Моделятор выдавал ошибку, но я не сдавалась. Иногда я искоса поглядывала на Августа. В мансарде было не только жарко, но и влажно, потому что его волосы, несмотря на тонну выпрямляющей косметики, уже принялись свиваться в упрямые колечки, приподнимаясь из гладкой укладки. Я посмеивалась про себя.
Август поднял голову, рассеянно посмотрел на моделятор и приказал:
— Выключай его. Пошли в дом, там прохладно и есть кофе. Данные можешь не сохранять.
— Уверен?
— Если только на всякий случай. Криса там вообще не было. Ни одного, ни вместе с его ротой.
Ничего себе заявленьице! Август ушел, я быстро усыпила моделятор и поскакала за боссом.
Догадливый Тед уже сервировал на веранде легкий стол — кофе, лимонад, печенье и фрукты. Август плотно уселся в плетеное креслице, жалобно скрипнувшее под его немалым весом, с удовольствием выпил чашечку капучино. Я выбрала холодный лимонад: Август не женщина, ему все равно, что от кофе на жаре портится цвет кожи.
— Итак, — произнес довольный Август, наливая себе вторую чашку, — Крис в этом бою не участвовал вовсе. Почему? Основной документ — бортовой журнал транспортного корабля. И даже не в разделах летных событий, а в разделе технических сведений. Транспорт рассчитан на шесть батальонов тяжелой пехоты. Людей перевозят в изолированных отсеках побатальонно. На это количество берется запас воздуха, воды и пищи. Есть нормы среднего расхода в сутки на голову. В действительности расход немного отличается — когда больше, когда меньше. Незначительно. В этом рейсе на борту было четыре батальона плюс отдельная рота. В четырех батальонных отсеках расход реальный, в отсеке, где была одна рота, нормативный. Абсолютно четко нормативный. Думаю, если показать этот журнал понимающим людям, нам скажут, что данные были внесены вручную и позже указанной даты.
— Слабый аргумент.
— Еще не все. Платформа ведь ходила в атмосферу? Ходила. Зачем? Она пошла вниз пустой, пустой же и вернулась. Но расход топлива при возвращении у нее выше, чем положено для незагруженной. Более того, расход топлива у самого транспорта несколько выше, чем надо для указанной общей массы груза.
— И?
— Вместо роты Криса обратно ехал некий груз. Контрабандный. Криса вписали в план операции, но с базы он не улетал.
— Знаешь, я узнавала через Мелви… Крис за сутки до этого вернулся с маневров, его и не должны были посылать на операцию.
— Маневры…
— В четвертом радиусе.
— А чего так далеко? Третий округ — это все-таки седьмой радиус. С чего бы рота оттуда летела через половину Галактики?
— У него была образцовая рота. Его часто посылали на учения, маневры, показательные выступления. Поищи в письмах, если не заметил: Тэтчер им гордился. Естественно, пока Крис не показал характер…
Август покивал.
— Я сейчас съезжу кое-куда, у меня деловая встреча, — сказал он. — Ты подготовь биографические справки на полковника Уолтера Тэтчера, полковника Эндрю Салливана, генерала Оушена Мимору и Кеннета Говарда. Дай запрос в министерство от моего имени по этим маневрам в четвертом радиусе. Я вернусь через час.
Август уехал, а я поднялась в кабинет и принялась за работу.
* * *— Как успехи?
— Тэтчер — родственник антиквара Говарда, — пробормотала я, не отрываясь от монитора. — Дальний. Женат на внучатой племяннице его супруги. В свою очередь, супруга Говарда, в девичестве Толстон, приходится двоюродной сестрой тестю генерала Мимору.
— Этого следовало ожидать, — сказал Август, усаживаясь на свое место. — Простодушные армейские интриги. Все на родственных связях. Пусть седьмая вода на киселе, но только свои. Ну а как иначе?.. Что по Салливану?
— Выглядит вовсе не причастным к этой шайке. Но не мог же он воровать без ведома Мимору?
— Мог.
Я сбросила ему досье четверых запрошенных фигурантов.
— Я навел справки об этой статуе. Индейцы приходят в священный ужас, отворачиваются и уходят в молчанку, едва видят фото. Но мне удалось выяснить, что святыня — не храм и не изображенная богиня. Эта статуя и есть богиня. Сама по себе. С ее обретением связана целая система мифов, но главное, оно произошло относительно недавно, около тысячи лет назад. Согласно поверью, богиня спустилась с небес, а когда коснулась земли, то застыла в той позе, в какой она на фото. Индейцы считают, что она исполняет заветные желания. В их пантеоне она стоит наособицу, не подчиняясь никому и не подчиняя никого. Чтобы попасть в ее храм, надо пройти череду испытаний, но даже успех ничего не гарантирует. Увидеть ее без испытаний можно один раз в десять лет, когда на сутки открывается храм для всех желающих. Ее запрещено изображать, показывать чужим. О ней запрещено говорить мужчинам и с мужчинами.
— То есть Крис, сфотографировавшись рядом с нею, совершил святотатство.
— Именно так. Причем одно из тягчайших. В министерстве запрос приняли?
— Да, на удивление радушно. Мне позвонил второй секретарь, уточнил, что тебе требуется, даже обрадовался, что ты начал копать по третьему округу.
— Так и сказал?
— Да. Обещал подобрать все материалы не только по учениям, но и вообще по службе Криса.
— Погоди, ты не с Вином Эбби говорила?
Я кивнула.
— Значит, повышение получил. Хороший парень. Я с ним шапочно знаком через Алистера.
— Есть еще кое-что от Мелви. Разумеется, не для протокола. Маневры проходили на базе «Шторм» в течение месяца. В числе прочих отрабатывались действия против крупных пиратских группировок. Оказывается, окрестности Хилиры сейчас обживают уже не сектанты, а пираты.
— Да, знаю.
— А больше толком и ничего. Я не представляю, как Крис мог оказаться на Саттанге. Положим, он мог получить увольнение, но ведь нужен корабль, который довез бы его до Саттанга, пропуск через погранпосты…
Август щелчком пальцев вывел на стену фото, где Крис с напарником стояли подле статуи.
— Этот парень, второй, — Фирс Говард Ситон, племянник Кеннета Говарда. Очень богатый мальчик, к тому же со связями. Так что, считай, корабль и пропуск у Криса были.
— Хочешь сказать, Крис совмещал службу и розыск следов Сары Сэйер?
— А он сильно интересовался темой?
— Вообще-то да. В детстве болел ею. Если этот Ситон хоть сколько-нибудь приличный человек, Крис мог условиться с ним о взаимопомощи.
— Ты предполагаешь, что храм нашел Крис, и нашел не случайно?
Я опешила. Поморгала. Да, действительно, как-то я очень смело предположила. Но ловила себя на мысли, что эта версия самая убедительная.
— Да. Наверное, в нашем семейном архиве все-таки есть какие-то указания. Послушай, ведь мать Сары была очень трезвомыслящей женщиной. Она не могла вот так с бухты-барахты уверовать, что с ее дочкой все в порядке. Девочка улетела с инопланетянами, а мама не беспокоится ни капельки! Значит, какие-то известия от Сары были.
— Но сама ты их не видела.
— Нет. Я прочитала дневник Веры, но там ничего такого. Хочешь, я напишу отцу, чтобы тебе прислали все бумаги Кузнецова?
— Желательно.
Я не удержалась от шпильки:
— Ты так мечтал подержать их в руках…
— Делла, разумеется, я верну их в полной сохранности. Если они настолько ценны, могу даже отреставрировать за свой счет. Но я хотел бы, чтобы ты поняла: архив вряд ли поможет нам в расследовании. Преступление совершено в наши дни и самыми обычными людьми.
Я вздохнула:
— Нет. Я прочитала дневник Веры, но там ничего такого. Хочешь, я напишу отцу, чтобы тебе прислали все бумаги Кузнецова?
— Желательно.
Я не удержалась от шпильки:
— Ты так мечтал подержать их в руках…
— Делла, разумеется, я верну их в полной сохранности. Если они настолько ценны, могу даже отреставрировать за свой счет. Но я хотел бы, чтобы ты поняла: архив вряд ли поможет нам в расследовании. Преступление совершено в наши дни и самыми обычными людьми.
Я вздохнула:
— Мне кажется, что-то может знать Фирс Ситон.
— Фирс Ситон погиб на Саттанге. Вскоре после того, как твой брат пропал без вести.
Мне стало не по себе:
— Хочешь сказать, что Говард даже племянника не пощадил?
— Нет. Я сказал ровно то, что сказал. Фирс буквально бредил Саттангом, и неудивительно, что погиб там.
— Послушай, — я поставила локти на стол и сплела пальцы, — из всех, кто изображен на фото, заведомо жива только жена Говарда. Крис пропал без вести, Фирс Ситон погиб, Салливан покончил с собой…
— Делла, не подгоняй факты под теорию, их пока слишком мало, — осадил меня Август. — Их настолько мало, что у меня даже предположений толковых нет, что там произошло на самом деле. — Он тоже поставил локти на стол, но соединил пальцы домиком. — Вот и давай добывать факты. Первое: попроси отца прислать архив Кузнецова. Второе: свяжись с Говардом и попроси об аудиенции. Он безвыездно живет на Риве, у него там материк в собственности. Лететь три часа, возьмешь мою яхту. Просто поговори с ним. Цель визита загодя не озвучивай. Третье… Впрочем, с Алистером свяжусь я сам.
— Как хочешь. — Я пожала плечами.
И позвонила отцу.
* * *Насколько неприятное впечатление создавалось о Кеннете Говарде по описанию и фото, настолько же он оказался любезен в жизни. Само собой, речи не было о том, чтобы он прилетел на Таниру, но принять меня в своем поместье согласился без церемоний.
Вечером Август погрузил меня на яхту, а утром я уже была на месте. Мне разрешили посадку на личном космодроме семьи Говард, прислали машину с шофером, и во всем этом не было нарочитости. Похоже, Кеннет Говард всегда радовался гостям и принимал их охотно.
Он распланировал свой особняк под Версаль, и с холма на него открывался чудесный вид. Шофер вез меня по аллее, украшенной мраморными статуями, бронзовыми фонарями, а я разглядывала деревья, подстриженные самым причудливым образом. То спираль, то кубик, то детская игрушка-неваляшка…
Кеннет Говард ожидал меня на террасе. Рядом была и его жена, некогда красивая Серена Толстон-Говард. Даже в столь ранний час она сверкала множеством украшений в этническом стиле. Надо отметить: дорогие побрякушки были подобраны со вкусом и отлично подходили к ее льняному платью.
Они поили меня чаем, вели вежливую беседу на приличные темы — дорога, погода на Танире и здесь — и выглядели совершенно безмятежными. Похоже, они не понимали, зачем потребовались инквизитору Августу Маккинби, но считали мой визит развлечением. Впрочем, что они о себе думали, я узнала довольно быстро.
Миссис Говард извинилась, что ее ждет стилист, и покинула нас. А Кеннет Говард благодушно глянул на меня и сказал:
— Насколько я понимаю, лорду Маккинби нужна консультация. Конечно, лучше бы он загодя обрисовал предмет своих интересов, но необязательно. Смею надеяться, что я лучший на сегодняшний день специалист по индейскому ювелирному делу и смогу ответить на любой вопрос без подготовки.
— Я бы хотела поговорить о вашем племяннике, Фирсе Ситоне. И вот этой статуе. — Я развернула фото, показывая ему.
Говард помрачнел:
— Фирс… Спасибо, что не обмолвились при моей жене. Три года прошло, а она все не может утешиться. У нас нет детей, и Серена очень любила Фирса. Он вырос с нами, мы привыкли считать его сыном. Вы не могли бы дать увеличение? — Он глазами показал на фото. — Вот, пожалуйста, на стене можно.
Я выполнила просьбу. На фото статуя была одна, без Криса и Ситона. Говард покивал:
— Да, знаю. В мире коллекционеров эта статуя известна под именем Великой Мэри. Сколько народу из-за нее погибло — не сосчитать. И Фирс тоже.
— Вам предлагали ее купить?
— Да. Я отказался.
Я ждала объяснений. Говард поднялся, подал мне руку:
— Пойдемте. Вы поймете, когда увидите мою коллекцию.
Он провел меня в большой зал на втором этаже. Индейский декор, грамотная подсветка, откуда-то доносится тихая музыка, иногда заглушаемая плеском воды в комнатном фонтанчике. Экспонатов было много, больше сотни, преимущественно украшения. Яркое золото, неограненные камни, ручная работа, достаточно грубая. Я залюбовалась огромной короной на постаменте в центре зала.
— Это корона царя Тхинабу, — негромко пояснил Говард. — Вес — около шести килограммов. Видите, она опиралась на плечи? Слишком тяжелая, чтобы нести ее только на голове. Поразительно неудобная вещь, но царское облачение таким и должно быть.
Он вел меня по залу, рассказывая о том или ином предмете. Я увидела женские ожерелья, мужские пояса, набор ритуального оружия — алебарда, топорик и нож, — поножи… Говард остановился перед манекеном, одетым в женское платье. Платье, казалось, целиком состоит из пластинок золота.
— Уникальный экземпляр, — сказал Говард. — Свадебный убор царицы. Его отыскал Фирс в развалинах древнего дворца. Здание полностью разрушено землетрясением, там давно никто не живет. Место имеет дурную славу, а среди индейцев нет гробокопателей — таковы особенности религии. Наряд был сильно испорчен, весь помят, местами порван. Четыре года ушло на реставрацию. В этом зале половина экспонатов появилась благодаря Фирсу. У него было чутье: нутром знал, где искать. Я еще не все его находки привел в порядок. Индейцы чрезвычайно халатно относятся к своей материальной истории. Для них вещи героев не имеют никакой цены после смерти обладателя. И то, что удалось выкупить и вывезти, было в ужасном состоянии. Корона Тхинабу, например, досталась мне в виде нескольких черных кусков. — Он помолчал. — Я планирую закончить реставрацию к Новому году. У меня уже есть договоренность с Каирской галереей, они выделяют Египетский зал на три месяца. Я больше ничего не могу сделать для Фирса — только показать людям то, за что он погиб. А то, — Говард криво усмехнулся, — обо мне и так слишком много дурных слухов. И краденое я, дескать, покупаю, и воровать не брезгую, и собственного племянника угробил…
— Но когда-то вы покупали краденое.
— Конечно, — легко согласился Говард. — А кто из коллекционеров вообще ни разу не замарал рук? Но здесь, в этом зале, нет ни одной вещи, добытой нечестно. У Фирса было разрешение на археологические раскопки. Все его находки регистрировались, описывались и выставлялись на аукцион. Само собой, аукцион закрытый. Однажды мне подсунули вещицу, я не удержался от соблазна, взял, хотя на нее не было документов. Потом на душе стало как-то гадко, и я на всякий случай показал ее послу Саттанга. Тот очень обрадовался, его незадолго до того обокрали… Разумеется, я вернул вещь. В качестве компенсации он подарил мне вот это, — Говард показал на пару серебряных браслетов. — Безделка. Принадлежали его бабушке. Но согласитесь: очень приятная с виду безделка. К тому же она интересна, здесь использована одна техника, ныне почти исчезнувшая… Впрочем, вам это, наверное, не очень любопытно. Хотите еще чаю? Я прикажу подать сюда.
Я согласилась. Через несколько минут мы сидели у столика подле фонтанчика, в чаше которого резвились крошечные золотые рыбки.
— Фирс был в определенном смысле помешан на работе. Точнее, я бы сказал, что работа и была для него жизнью. Ему было десять лет, когда он случайно нашел захоронку двадцатого века. Скорее всего, грабители припрятали добычу, а потом не смогли за ней вернуться. С тех пор Фирс точно знал, чем будет заниматься. Сначала он работал в университете, ездил в научные экспедиции. Затем полностью перешел на частные заказы. Он побывал на родине эльфов и орков, на Эвересте, на Сибири. Копать на Сибири нечего, но там до сих пор не разобраны музейные архивы. Раздолье для реставратора, а Фирс в первую очередь был реставратором. Русские ужасно безалаберны, они сами не знают досконально, что вывезли с Земли в панике…
Говард помолчал, рассеянно глядя на струйки фонтана.
— Потом его поглотил Саттанг. Индейская раса довольно интересна. То, что мы видим сейчас, — вовсе не вершина ее развития. Были культуры заметно более развитые, но они растворились в толще времен. Письменных источников очень мало, в основном они привязаны к религии. Светская история у индейцев преимущественно устная. Пять лет Фирс потратил на изучение, раскопки, поиски. Это ему рынок экзотической роскоши обязан всем, что известно о Саттанге. Фактически именно Фирс задал рамки ценностей. Но любой рынок в стадии становления — это жестокий саморегулирующийся механизм. Часть клиентуры вела себя разумно — отказывалась от вещей, владение которыми опасно. Это все предметы религиозного культа. Индейцы очень ревниво относятся к своей вере. У меня, например, нет ничего, ни крупинки из того, за что меня можно назвать святотатцем. Но таких, как я, мало. Когда Фирс разыскал Великую Мэри, я сказал: к этому не прикоснусь, и ты ее не трогай. А на кого-то она произвела неизгладимое впечатление. Такое, что ее хотели приобрести любой ценой.