— Еще бы он писал, — с легкой угрозой сказал Август.
— Да ладно вам на него обижаться. Сами бы на его месте что делали? Лапки сложили и в гроб легли? То-то. К тому же вас он не подвел. Так, на смех поднял, но это несмертельно. А вы молодые, вам полезно иногда получать такие неопасные оплеухи. Вон Делла же на него не обижается!
— Не обижаюсь, — подтвердила я. — Так что с собакой, ее починить можно?
Вэнь поскреб в затылке, на котором почти не осталось волос.
— Честно? У меня квалификации не хватит. Судя по схеме, она боевая. Чип чистый, просто болванка, но гражданский. Прошивку я сделаю. Как-то она работать будет, в том числе и с пульта. Но о прежней эффективности даже не думайте.
— Ее зарегистрировать с новой прошивкой можно?
Вэнь пожал исхудавшими плечами:
— Если только как спортивный инвентарь.
Мы с Августом переглянулись: такая очевидная идея нам как-то не пришла в голову. Ай да мастер Вэнь, ну ты хитрец!
Впрочем, вы и есть профессиональный хитрец, господин майор спецразведки в отставке Иван Ким. Вам положено находить выходы из безвыходных положений, иначе бы мы сейчас с вами не разговаривали. Вы в свое время были как минимум не хуже незабвенного Димы Павлова…
— А что, кстати, хорошая мысль, — сам себя похвалил Вэнь. — Охранять и кусаться она все равно будет. У нее половина навыков — от обычного собачьего обучения. Зато как устройство для занятий спортом вы ее сможете провести куда угодно, хоть в мэрию, хоть в консерваторию, хоть в детский сад… — Вэнь пощупал собаке брюхо. — Не понял. У нее щенки, что ли?
— Уже второй раз, — ответил Август. — Мы не хотели ее вязать, а она такие концерты закатывала, что подумали и нашли ей жениха. Зря старались, она на месте себе выбрала.
— Это с ними бывает. Сибирские суки в этом плане чистые женщины. Замуж ходят по любви. И плевать им на все планы заводчиков… Я только предупредить хочу: после перепрошивки у нее молоко пропадет. И собственных щенков она может не принять. Инстинкты-то будут подавлены. Щенки совсем маленькие?
— Нет, уже сами едят. Мы уже раздавать их начали.
— Тогда не помрут. Ладно, начнем, пока она не проснулась. Вы можете погулять или тут посидеть, главное — молчите.
Август спрятался в угол, развернул монитор с браслета и погрузился в очередной каталог машинок. У меня такого удобного занятия не было, поэтому я пошла в сад через кухню. Нашла на полке птичий корм, проверила все кормушки, которых в саду было великое множество, пополнила запас еды для пернатых. Птицы здесь были привычные к человеку, одна кроха даже нахально уселась мне на руку.
Через полчаса Август прислал сообщение, мол, можно возвращаться. В лаборатории ничего почти не изменилось, только Василиса лежала уже не на столе, а на циновке в углу, свернулась калачиком и прикрыла нос пушистым хвостом. Вэнь в громоздких очках паял пульты: один большой, квадратный, другой совсем крошечный, который пристраивался на кольцо и надевался на палец. На столе стоял контейнер с дневниками Фирса Ситона, и я не сразу заметила за ним другую коробку — с дневниками Ивана Кузнецова.
Вэнь закончил работу, отдал пульты Августу.
— Здесь что? — он показал на контейнер.
— Надо открыть доступ к защищенным фрагментам.
Вэнь кивнул.
— И… — Август встал, показал дневники Кузнецова. — Это сложнее. Бумага и архаичные цифровые носители. Здесь не хватает нескольких кусков. Я посмотрел — они небольшие. Надо восстановить. Тебя ведь учили восстанавливать текст с вырванной бумажной страницы?
— Хм. — Вэнь приосанился. — Слепну я, вот что плохо. Учили, понятное дело. В Шанхае до сих пор настоящая бумага в ходу. Когда надо?
— Не срочно.
— Отлично. Оставьте, я посмотрю.
— У тебя с охраной как?
— Да получше, чем у тебя, — фыркнул Вэнь. — Я гостей аж от рынка вижу. И куда лишнее спрятать, у меня есть. Тебе пришлю карту закладок, если понадобится. Но вообще, я тебе скажу, дураков нет сюда лезть. Сунулись одни как-то с девушками-сиротками позабавиться. Тут через десять минут весь китайский рынок был. А народец на рынке не всегда простой, ой, не всегда. Я вам ничего не говорил, но у одного деятеля даже зенитка есть. На кой она ему, без понятия, на память взял, наверное. Или так, для красоты. Собственно, я же не спрашиваю, откуда у вас настоящий сибирский киборг, а главное, зачем…
— Для красоты, — сказал Август. — Честно. И еще Делле помогать. Чего ты так смотришь? Она сама к нам на Сибири прибилась. А потом царь ее мне подарил. Ее же нельзя просто взять и вывезти, это запрещено.
— Значит, царь, — сказал Вэнь.
— Значит, царь. — Август едва заметно развел руками: мол, хочешь — верь, хочешь — нет.
— Короче, ты за сохранность документов не переживай. Тому, кто сюда сунется, придется очень серьезно готовить пути отхода. По морю не пройдешь — там китайцев больше, чем рыбы, по воздуху не пролетишь — собьют, а по земле… пока каждому китайцу свою правду не докажешь, ноги не унесешь. Стоят ваши бумажки таких усилий?
— Нет, — спокойно сказал Август. — Но дополнительную охрану я пришлю. Тебя эти ребята не побеспокоят.
— Чем бы дитя ни тешилось, — скривился Вэнь. — Паранойя — наш выбор? Ладно, пусть будет охрана. Забирайте псину и проваливайте, мне спать пора.
Август погрузил сонную Василису в багажник, старательно закрепил сетками безопасности.
— Ну вот, — сказал он, поднимая машину в воздух, — пара дней собаке на то, чтобы оклемалась. Завтра я ее зарегистрирую, вечером придет яхта. И можешь лететь, Делла, и не вздумай останавливаться в отеле. Скотт обидится уже всерьез. Не забудь, что в Шотландии сейчас уже прохладно, тебе понадобится теплая одежда. И пообещай мне, что никуда, вообще никуда не выйдешь без собаки.
— Обещаю, — сказала я, зная, что иначе он не отстанет.
Август долго молчал, а потом рассмеялся:
— Надо же — зенитку на память. Представляешь? Зенитка на китайском рынке!
* * *Мелви приехала на час раньше и смогла принять непосредственное участие в подготовке нашего с Василисой выхода. Зрелище, должно быть, то еще: скромная гостиная в «детском» здании дворцового комплекса в Пиблс, аутентичный камень стен, настоящий восточный ковер — узелковый, ручной работы, — камины, правда, не растопленные, оконные переплеты под свинец, почерневшие от времени картины и фамильное холодное оружие на стенах. И посреди этой архаичной красоты — Василиса. Рядом я на корточках. Василиса — в игривом ошейнике с огоньками, я — в розовом комплекте, который в Пиблс нельзя даже вместо пижамы использовать, настолько фриволен. На столике — мои инструменты. Щипцы для завивки волос и длинной собачьей шерсти, тушь для волос, декоративная косметика, духи с феромонами, куча розовых и зеленых лент. И у камина застыл индеец в ливрее цветов Маккинби. Леди Памела Торн-Маккинби, актуальная супруга Скотта Маккинби Старшего и мать Алистера Торна, прислала любимого комнатного слугу в помощь. Парня звали Луром, он родился в Пиблс, был совершеннейшим человеком по воспитанию, но имел подчеркнуто, рафинированно индейскую внешность. Надо будет спросить, считается ли он красивым по национальным меркам. И вообще, есть ли у индейцев такое понятие — мужская красота.
Мелви обошла театр военных действий, аккуратно ступая.
— Мать, а почему ты в розовом? С твоим цветом волос лучше зеленый. Или лиловый.
— Где ты видела проститутку в лиловом? Клиентов только распугает.
— И тебе не хватает меток на груди.
— Фиг. Я новенькая. Не успела еще найти рекламодателей.
— Ишь ты… Ты что с собакой делаешь?!
В этот момент я как раз выкрашивала Василисе пряди за ушами. В разные цвета.
— Собачка тоже должна хорошо выглядеть.
— Мать, ты переигрываешь.
— Отлично. Я должна выглядеть дурой.
— Ты выглядишь клоунессой, а не дурой. Клоуны дураками не бывают.
— Спорим, меня примут за дуру?
Мелви только покачала головой. Я отложила тушь.
— Мел, я в Эльдорадо неделю танцевала шестовой стриптиз. Ну знаю я, как должна выглядеть девица, решившая стать проституткой и вышедшая на первую охоту. Они всегда переигрывают.
Василиса слизнула тюбик с тушью и раскусила его. Я издала вопль и едва успела подложить тряпку, чтобы краска не запачкала ковер.
— Понятно: в синий больше не красим, — сделала я вывод. — Значит, синий у нас будет только за одним ухом.
Мелви больше не возражала. Она только горестно прикрывала глаза, когда я вешала на себя или собаку очередной аксессуар. Когда я побрызгала нас с Василисой одинаковыми духами, Мелви демонстративно зажала нос.
— А тебе еще везти нас в машине, — злорадно напомнила я.
— Ничего, у меня есть рвотные пакеты.
Я любовалась собою в зеркале. Да уж! Круто завитые волосы, тут и там подхваченные заколками с сердечками, розовый топ с оборочками, едва прикрывавший грудь, шортики, которые правильней назвать трусиками, с большой атласной розой на том месте, где у человека мог бы расти хвост. И вызывающе, нескладно черные туфли на толстой подошве и бесконечном каблуке. Крупная бижутерия везде, куда ее только можно прицепить. Собака под стать — с разноцветной кучерявой шерстью, вся в пышных розовых и зеленых бантах, с сердечком, нарисованным вокруг петли.
Мы вышли на улицу. Мелви оставила машину у крыльца, и я надеялась, что меня никто не увидит. Не тут-то было — прямо на ступеньках мы столкнулись со Скоттом Маккинби Старшим.
Патриарх окинул меня придирчивым взором:
— Дама с собачкой. Чехов, если не ошибаюсь. Но у вас какое-то очень уж гротескное прочтение классического материала. Авангардное, не побоюсь такого слова… Делла, вы собираетесь кем-то притвориться?
— Да, — честно сказала я, — начинающей малолетней проституткой.
— М-м… Тогда вам еще нужны очки. Такие, знаете, глупые очки, сердечками. И обязательно от вас должно пахнуть алкоголем… Лур! — окликнул он. — Принеси плохой бренди.
Лур обернулся мигом, протянув поднос, на котором плескался бренди в бокале позапрошлого века.
— Я знаю, вы не пьете, — сказал Скотт приглашающе.
Я вздохнула. Помазала бренди вокруг губ, думая, что вечером мне придется делать специальную маску от повреждений кожи, и побрызгала за декольте.
— Очки купите по дороге. Удачи. Будут проблемы — обязательно звоните, — напутствовал меня Скотт. — Возможно, вы хотите, чтобы я не рассказывал об этом Августу?
— Почему? Он тоже иногда в чудовище переодевается…
Мелви дождалась, пока мы погрузимся, и демонстративно открыла окно.
— Мел, я так простужусь. А у Васьки ломка. Ее перепрошили, когда она кормила щенков. Теперь она щенков видеть не хочет, а молоко перегорает. Ей нельзя переохлаждаться.
— Черт с тобой. Но не вздумай останавливаться, чтобы купить очки!
— Если честно, я и сама считаю, что очки — перебор.
Наша цель располагалась в пригороде Бирмингема. Хьюго Брассико бывал только в двух местах: у себя дома в Лондоне и в бирмингемском баре. Просочиться к нему домой и думать было нечего: он охранялся, как казначейство в Средние века. А главное, сколько туда ни стучались, хоть с официальными запросами, хоть с предложениями, от которых фиг откажешься, хозяин вечно отсутствовал. Секунду назад вошел — и уже нет его. Оставался только бар, где Брассико встречался с деловыми партнерами и вообще решал вопросы. Чисто теоретически там его можно застать, если, как верно заметил Дик Монро, морда у тебя не федеральная. И если ты знаешь правильные слова и найдешь верный подход к правильным людям.
Бар, как водится, был специфический. Помесь борделя и ночного клуба, из-за сложностей с регистрацией он обходился скромной вывеской паба при мотеле. Спиртное круглосуточно, музыка оглушительная, курение разрешено везде, вход с животными — пожалуйста, хоть слона веди. За отдельные деньги — тихий кабинет, приличная кухня. Прийти может любой желающий. Только нормальному человеку там через минуту станет дико, а через две — страшно, и он тихо свалит. Не свалит — его облапошат карточные шулеры, или проститутки напоят до мертвецкого состояния, или случится еще какая неприятность того же сорта. А завсегдатаи ценят это заведение за то, что в нем по умолчанию включена мощнейшая зашита от прослушивания. И официанты на самом деле те еще детективы, «хвост» засекут мигом. И помогут уйти, если, конечно, им это выгодно.
Мелви высадила меня за квартал. Она подъедет позже, встанет где-нибудь в темном углу. Защита от прослушки — ха-ха два раза. Это не помеха для нас. Нам главное — знать, что ловить, но с этим я справлюсь.
Я гордо продефилировала по улице, держа Василису за тонкую золоченую цепочку. Надо полагать, меня разглядели все кумушки, любительницы подглядывать из-за занавесок. Впрочем, они к таким, как я, привыкли.
Вход в паб ничем особенным не выделялся. Но внутри… Я чуть не ослепла от иллюминации, которую дополняли рекламные метки. Они были повсюду — на каждой бутылке, на каждой тарелке, они били по глазам со стен, потолка и пола. Чтобы не обращать на них внимания, надо было снять линзы — но тогда ты не увидишь меню и цен в нем — или напиться. Посетители, судя по всему, предпочитали второе.
Я заранее запаслась «пьяными жетонами» — местной ресторанной валютой. Здесь многие платили так, а не с чипа, чтобы поменьше наследить. Народу было прилично, однако я нашла свободное место у стойки. Влезла на высоченный табурет, села, развязно поставив колени. Бармен чуть сместился в мою сторону.
— Ищу работу, — сказала я.
— Секс нынче дешевый, — ответил он.
— Так это смотря с кем. И смотря какой. И вообще я не жадная. Главное ведь в бизнесе оборот, верно?
Он внимательно оглядел меня:
— Ты не выглядишь профи.
— Зато я смелая! И еще у меня есть эксклюзивная услуга. — Я показала на Василису, послушно улегшуюся у ног.
— Ну-ну, — только и сказал бармен. — Что пить будешь, смелая?
— Что-нибудь безалкогольное. Не хочу, чтобы меня развезло раньше времени. Найду клиента — он и напоит… И с вишенкой!
Бармен подал мне бокал с пародией на вишенку.
— Ладно, удачной охоты. Подгоню тебе хорошего человека, договоришься — десять процентов мне.
— Ну конечно! — воскликнула я.
И принялась озираться, якобы с целью присмотреться к контингенту.
Долго ждать не пришлось. Бармен действительно кому-то что-то сказал. Увы, клиент из рядовых посетителей, мелкой криминальной сошки, мне не подходил. И поэтому я нагло подмигнула другому — он выглядел так, словно плотно вписан в систему.
Не ошиблась.
Достала безникотиновые сигареты, закурила. Бандит вразвалочку направился ко мне, подвинул табуретку. Бармен издали сделал знак — этот не заплатит, он местный, скажет, что для прописки. Я сделала вид, что не поняла.
— Новенькая? — «Клиент» сладко улыбнулся и облизнулся: — Обожаю новеньких.
Я лениво окинула его взглядом. Годится. Глубоко затянулась, незаметно прижала ногтем кольцо. Василиса беззвучно поднялась, подошла, виляя хвостом, и положила морду ему на колени. Мужик застыл. Василиса чуть приподняла губу, показывая кончики клыков. В специфическом освещении бара они переливались синим и зеленым.
— Не кусается, — обронила я.
— Точно?
— А чем она тебя укусит-то? Зубы пластиковые.
— И на фига ты ей вставила пластиковые? От них же проку никакого.
— Для красоты, — отрезала я и повернулась лицом: — Но ты не расслабляйся. Она не кусается, зато кусаюсь я.
Он хихикнул.
— Хьюго ведь здесь? Ему привет от Дика Монро, — понизив голос, добавила я.
У бандита по лицу пробежала гримаса то ли страха, то ли отвращения.
— Ну ты даешь, девочка…
— Может, и даю, только не тебе, — отрезала я.
Он встал и быстро ушел. Василиса проводила его очень добрым взглядом, посмотрела на меня, вильнула хвостом. Ей нравилась обстановка, но хотелось развлечься. Я почесала ее за ушами:
— Терпи. Сейчас все сделаем и погуляем. Обещаю отпустить тебя побегать.
Мне не пришлось скучать в ожидании. Стоило мужику уйти, как в мою сторону потихоньку стали дрейфовать местные «сотрудницы». Одежды на них было еще меньше, чем на мне, зато недостаток ткани возмещался метками. Что поделать, бармен правду сказал: секс нынче дешев. Приходится брать работу на дом и обклеиваться рекламой. Тебе не хочется трахать рекламную стойку? Не вопрос, плати — здесь за деньги исполняют любые мечты. А за хорошие деньги ради тебя снимут не только одежду, но и метки.
Ближайшая из проституток высокомерно повернула голову, глянула на меня презрительно и процедила:
— Одного на двоих, что ли, снять пытаешься? Для себя и для суки? Здесь нет зоофилов, детка, зря тратишь время.
Я допила коктейль в бокале, снова затянулась. Выдохнула дым в лицо проститутке.
— Ты так плоха, что боишься конкуренции даже со стороны собаки?
Ее потеснила вторая, явно старшая в иерархии. Чуть подавшись ко мне, она почти легла бюстом на стойку. Груди увесистые, видавшие виды, но такие здесь были в цене. На левой, у самого края ткани лифчика, буквально ела глаза метка модного трахотоника, а между грудями мерцала реклама доступного курорта. Интересно, что она рекламирует под трусами?
— Слышь, соплячка, — хрипло процедила она, — здесь места заняты. И люди расписаны. А наглых малолеток мы не любим. Так не любим, что потом они только для орков годятся. Не поняла, нет? Пойдем выйдем, объясню доходчиво.
Я бросила на стойку золотой жетон, мол, оплачиваю разрушения.
— А мне и выходить не нужно, чтоб объяснить доходчиво тебе. Вася, возьми. — Я показала собаке на свободную барную табуретку. — Возьми, играй.
Василиса радостно ухватила табуретку, с грохотом уронила ее на пол и откусила металлическую ножку.
Девицы попятились.
— Ты ж говорила, у нее зубы пластиковые, — не удержалась первая.
В ее голосе звучали обида и осуждение. Ах, ах, ребенка обманула!
— Подслушивать нехорошо, — сказала я. — А если я Девой Марией назовусь, тоже поверишь? Валите отсюда!
Василиса увлеченно грызла металлические части мебели. Бармен взял мой жетон, повертел и хладнокровно сообщил: